Только он!

Глава 23

Понятия не имею, где был Лёша во время звонка мне, но машина его подъехала к нашему дому ровно три часа спустя. И каждую минуту ожидания я провела как на иголках!

Несколько раз переодела Никиту. Переоделась сама. Вовремя остановила себя от идеи накраситься и помыть голову, чтобы уложить волосы… идиотка.

Я не понимала, зачем мне это. Для чего выглядеть свежей, отдохнувшей, красивой, в конце концов! Мне ведь нет никакого дела до того, оценит Стужев мой макияж или нет. Да и вообще… пусть Лизоньку свою оценивает. А я… мать. Мать его сына, с которым он сегодня впервые встретится.

Охрану я предупредила спустя десять минут после звонка Стужева, чтобы его пропустили в дом. У меня, конечно, была идея взять Никитку и выйти самой, не пропуская его за ворота, но как бы это выглядело? Глупо. Очень глупо! Поэтому я решила сделать хоть что-то нормально. С остальным у нас явные проблемы…

И сейчас, сидя с сыном на улице, покачиваясь на садовых качелях, я с замиранием сердца наблюдала, как к нам приближается Лёша. Охранник не только впустил его, помня мою просьбу, но и услужливо указал рукой в нашу сторону.

– Надеюсь, психологи нагло врут, что все проблемы идут из детства, так как с младенчества детишки всё запоминают, – прошептала я, от волнения прижав сына ближе к себе. – Иначе сейчас мы тебе, вот с этим дядей, такую травму своими разговорами нанесём…

Никитка что-то возмущённо пролепетал, требуя возобновить движение качели. Пришлось выполнять, хотя сейчас спектр моего внимания был рассеян как никогда. Казалось, у меня сердце сильнее бьётся с каждым новым шагом Стужева. К тому моменту, как Лёша остановился в метре от нас, оно стучало как сумасшедшее, гулко громыхая об рёбра.

– Привет, – едва слышно выдохнул Стужев, медленно опускаясь на корточки и переводя совершенно растерянный взгляд с меня, на во все глаза разглядывающего его Никитку. – Это… он?

– Он, – подтвердила я, едва сдержавшись от так и норовящей сорваться с языка колкости.

Нет, наш в доме, сейчас сбегаю…

И обязательно сказала бы что-то подобное, если бы не потерянное выражение лица Лёши. Не одной мне было тяжело. И я даже представлять не хотела, что сейчас чувствует Стужев. Мне хватало увиденного.

– А как… – Лёша неловко дёрнул рукой, словно хотел дотронуться до сына, но останавливал себя, соблюдая дистанцию.

– Хочешь его подержать? – сама не ожидала, что предложу это, но сейчас захотелось помочь Стужеву.

– А можно? – не веря прошептал он.

И с одной стороны, меня позабавила такая реакция. Но с другой… больно. То, что сделал с нами его отец, это очень больно. Для нас обоих.

– Я же говорила, что не собираюсь прятать от тебя сына, – напомнила я, перехватывая Никитку и осторожно поднимаясь на ноги. – Только не урони. Очень прошу. И я сейчас не шучу. Стас однажды…

– Я понял, – не дал мне договорить Лёша, поднимаясь и заверяя: – Не уроню. Только… покажи, как правильно. Голову надо придерживать?

– Нет, – усмехнулась я, передавая ему Никиту. – У него уже зубы есть и небольшой словарный запас. Держание головы мы давно переросли.

Наблюдая, как Лёша впервые держит на руках нашего сына, я испытывала очень противоречивые чувства. Какая-то часть меня радовалась, ведь тогда, когда я надеялась, что пишет эти сообщения мне не он, я сотню раз представляла себе эту картину. И вот, мечта сбылась. Но, как это часто бывает, совсем не так, как хотелось когда-то.

И в тот же момент, мне становилось страшно. И причину этого страха я даже себе объяснить не могла. Хотелось вырвать Никитку из Лёшиных рук и сбежать в дом. Закрыться в комнате и…

– Он очень на тебя похож, – неожиданно произнёс Стужев, не сводя взгляда с сына и позволяя ему пальчиками изучать щетину на своём лице.

– Я знаю, – не стала я спорить.

Просто не смогла произнести, что с каждым днём всё больше замечаю в нём от Лёши. То, как он хмурится. Или как улыбается. Да у него даже ямочка есть на щеке, как у отца. Хотя, чтобы разглядеть Стужевскую, его нужно побрить, а это делать он как отказывался, так и продолжает радовать мир своей щетиной.

– А… почему Никита? – Лёша бросил на меня беглый взгляд и снова сосредоточил всё внимание на сыне.

Даже осмелился сделать несколько шагов, словно проверяя, а можно ли ходить с ребёнком на руках или нужно всё время стоять неподвижно.

– Не знаю, – честно ответила я на его вопрос. – Я хотела назвать его Александром, в честь себя, но… сложно объяснить. Когда впервые его увидела, то сразу решила, что никакой он не Александр. Никита и всё.

– Ты была одна? – Лёша нахмурился, неотрывно смотря на меня. – Я имею в виду, беременность, роды. Тебе помогал кто-то?

– Отец, – пожала я плечами. – Стас.

– Стас, – повторил за мной Лёша. – Мне казалось, вы недавно познакомились.

– Ты прав, – кивнула я, неосознанно расправляя плечи и готовясь озвучить последнее, что мы со Стужевым ещё не выяснили. – Тебе показалось. Со Стасом мы…

– Ты не обязана мне ничего объяснять, – перебил меня Лёша, пытаясь перевести тему. – Вам с Никитой что-нибудь нужно? Коляска? Игрушки? Я не знаю… подгузники? Только не думай, что я пытаюсь откупиться. Я хочу участвовать в жизни сына. На постоянной основе. Если позволишь, – через силу добавил он последние два слова.

– Я не собираюсь прятать от тебя сына, – повторила я, последовательно отвечая на его вопросы. – Коляски у нас три. Игрушек тоже хватает. Подгузники – скупай, они никогда не будут лишними. Но, – я чуть повысила голос, продолжая говорить с нажимом. – Два года назад ты так же не давал мне договорить, отмахиваясь от неприятных тем или же считая, что и так знаешь, что я скажу. Пожалуйста, сейчас дай мне договорить про Стаса. Дело в том, что Стас и…

– Григорий Павлович.

– Стас и я! – я даже ногой притопнула от злости. – Ты можешь не перебивать?

– К нам идёт Григорий Павлович, – Лёша мотнул головой мне за спину.

– Вот же… блин, – с трудом сдержалась я от ругательства, когда обернулась и заметила спешащего к нам отца.

И выражение лица папы мне не понравилось.

– А верни мне Никитку, Лёш, – попросила я, протянув руки к сыну.

Слишком воинственным выглядел папа. А я не хотела, чтобы Никиту использовали вместо щита.