Только он!

Глава 43

Открыв глаза, я какое-то время смотрела на солнечный свет, бьющий в окно. Не совсем понимала, от чего так сильно хочется пить и почему я вообще лежу на диване в гостиной, а не сплю в своей спальне, рядом с Никиткиной кроваткой.

Хорошо, что голоса с кухни раздавались более чем отчётливые. Вернее, голос.

– И ещё ложечку… не хочешь? А если так, – Стужев уговаривал кого-то покушать, забавно меняя тембр своего голоса. – Самолётик летит в ротик… молодец! И ещё раз… а-а-ам!

Кого-то… Никитку. Не Людовика же, в самом деле…

Услышанного мне хватило, чтобы воспроизвести в памяти нехитрую цепочку последних событий. Температура. Стужев. Аптека.

По всему выходило, что проспала я от силы пару часов. Если не меньше. Настенные часы показывали половину десятого, Лёша пришёл около девяти… мозг упорно отказывался считать.

– Ой, – прошипела я сквозь зубы, принимая сидячее положение.

Голова тут же закружилась, заставляя меня прикрыть глаза и переждать приступ нахлынувшей дурноты. Медленно поднявшись и игнорируя мельтешение черных мошек перед глазами, я по стеночке поползла в сторону кухни.

Во-первых, надо посмотреть, чем Стужев кормит моего сына. Кто его знает, может пельменями. Или вообще сосисками. Жареными… ой, от этой мысли в глазах резко потемнело.

Ну, а во-вторых, мне очень хотелось пить. Так сильно, что стоило мне остановиться в дверном проёме кухни, как первым порывом было добрести до раковины, провернуть вентиль и присосаться прямо к крану, плюнув на то, как это будет выглядеть со стороны.

Горло саднило так, что даже дышать было больно. Так какое мне дело до того, что подумает о моих действиях Стужев. Никакого. Абсолютно.

Осталось только отдышаться и выполнить задуманное. Проще простого. Нужно просто чуть-чуть опереться на косяк и…

– Ты зачем встала? – возмутился Стужев, заметив меня в дверях.

Или услышав, что будет вернее. Дышала я так, что сама поражалась раздающимся хрипам и своей одышке.

– Так, Никит, будь умницей и посиди немного без меня. Держи, – всучив сыну в руки какого-то слонёнка, которого я не припоминала среди наших игрушек, Лёша направился ко мне. – А тебе надо обратно в кроватку.

– Я хотела… попить, – сипло выдохнула я, понимая, что сил сопротивляться нет. Поэтому спокойно позволила Стужеву подхватить меня на руки. И именно в этот момент я поняла, что на мне надета пижама, хотя я точно помнила, что засыпала в джинсах. – А когда я переоделась?

– Я тебя переодел, – заявил Стужев, осторожно сгружая меня на диван.

– Ты совсем охренел…

– Во-первых, ты сама попросила тебя переодеть и даже указала рукой, в какой стороне я найду вещи. А во-вторых… если я скажу, что делал это с закрытыми глазами, тебя это успокоит? Нет? – меня хватало только на то, чтобы грозно сопеть. – А если скажу, что видел тебя полуголой и раньше? Тоже не аргумент?

– Вообще не аргумент! – попыталась я рявкнуть, но не уверена, что Стужев понял хоть слово из-за одолевшего меня приступа кашля.

– Сейчас, – Лёша отошёл к столу и налил в стакан из откуда-то взявшегося на нём графина нечто похожее на сок. Судя по цвету – вишнёвый. – Держи.

Сделав несколько глотков, я поняла, что не угадала. Это был морс. Очень кислый морс.

– Умничка, – похвалил он меня, забирая пустой стакан и возвращая его вновь наполненным. – Пей. Я сейчас Никитку проверю и вернусь. Заодно градусник принесу.

Проводив его задумчивым взглядом, я сделала несколько глотков. Пить действительно хотелось жутко. И кислинка, стоит отметить, была очень кстати. Правда, я не совсем понимала, где Стужев взял графин. У меня такого точно не было.

– Ты в магазин ходил? – уточнила я, когда он вернулся, сжимая в руке градусник.

Электронный. Точно не мой, так как у меня был ртутный. Говорят, он самый верный…

– Ходили, – поправил меня Стужев, забирая стакан и вручая мне градусник. – Утром, днём и вечером. Всё как положено. За дневной сон не переживай, Никиту вчера я уложил в два, сразу после прогулки. Проснулся он в пять. Ты кушать будешь? Куриного бульона нет, это выше моих кулинарных способностей, но я приготовил вермишелевый суп. Никитка его оценил.

– Не поняла, – я даже головой встряхнула, чуть не потеряв равновесие, и это учитывая, что полулежала на диване. – Ты за час с ним три раза гулял? И что значит с двух до пяти? Сейчас… десять. Ещё только…

– Саша, ты почти сутки проспала, – огорошил меня Стужев. – Просыпалась периодически, прося то переодеть тебя, то попить, то мороженного.

– Да быть не может, – выдохнула я, не веря, что смогла столько проспать.

Не могла. У меня Никитка! Я просто не могла вот так вот…

– Ладно, про мороженное я наврал. Боюсь, озвучь я твои реальные хотелки, ты мне мало того, что не поверишь, так ещё и градусником кинешь. Слишком они непристойными были.

– Стужев…

– Кстати, про градусник, – перевёл он тему, услышав характерный писк. – Давай его сюда. Не нравится мне твоё состояние.

– И давно автомеханик стал доктором? – фыркнула я, но тем не менее градусник вытащила и протянула ему, даже не посмотрев, сколько там.

И так понимала, что много. Слишком отвратительно себя чувствовала.

– Даже моих скудных знаний хватает, чтобы понять, – протянул он, с неодобрением смотря на экран градусника. – Если температура сбивается так плохо, как в твоём случае, нужно что-то посильнее. Надо вызывать врача.

– Настолько плохо? – спросила и откинувшись на подушку закашлялась.

– На банальную простуду не похоже, – резюмировал он, заботливо поправив плед, укрыв мне ноги. – Я с кухни врача вызову. И Никитку закончу кормить. Не переживай за него. С питанием я разобрался, с памперсами тоже. Вещи все его нашёл, переключать внимание игрушками научился. Ах, да. Кнопки он везде нажимает сам. Видишь, всё под контролем.

– Вижу, – выдохнула я, запрокидывая голову и наблюдая за тем, как Стужев выходит из комнаты.

Не поняла, в какой момент снова провалилась в сон. Вроде внимательно прислушивалась к доносящемуся голосу Стужева и тихим счастливым возгласам Никитки. Помню, как удивлялась, когда Лёша вызывал скорую на дом, безошибочно назвав мою дату рождения. Промахнулся он только с фамилией. Но откуда ему знать, что папа сделал меня Снежинской?

– Сейчас тётя доктор приедет и вылечит нашу любимую маму, – это было последним, что я запомнила, перед тем как уснуть.