Тортоделка. Истинный шедевр

12. Всё не так

ВИКА

Весь путь до больницы как в тумане. Помнила лишь рёв двигателя, управляя машиной Германа, и самого мужчину, который просто молча сидел рядом, закрыв веки. Голова прокручивала столько историй о летальных случаях у аллергиков, что я не прекращала поглядывать на него и проверять вздымается ли грудная клетка.

Вверив Германа медикам, нервно вышагивала в приёмном покое, ожидая вердикта. Дождалась мужчину лишь через час. Вид его стал чуть лучше — отёк спал.

— Отёк Квинке, — проинформировал врач. — Так как аллерген попал в малом количестве, прошло всё более спокойно. Реакция коснулась лишь губ и ротовой полости. Если бы пошло дальше в горло было бы гораздо хуже. Сделали инъекцию эфедрина, а так же антигистаминное. Неделю желательно соблюдать диету. Здесь рекомендации, — протянул мне небольшой листок.

— Спасибо большое, — кивнула я врачу, чувствуя, как волна напряжения уходит в ноги, оставив ватность и бессилие.

— На здоровье. Аккуратней в следующий раз. Выздоравливайте, — и, откланявшись, ушёл.

Смотрела на Германа, а сердце до боли сжималось. А если бы пошло дальше? Он бы задохнулся?! И я бы больше никогда его не увидела? Мысли понеслись в страшные степи, и слёзы покатились по щекам. Кинулась мажорчику на шею и крепко обняла, слегка шокировав.

— Не пугай меня так больше, — пискнула с мольбой.

Его руки неуверенно обвили, ладонь прошлась по волосам.

— Не буду. Сам испугался.

Теперь отстранилась и легонько ударила в грудь, не поднимая головы.

— Тащишь в рот всё подряд, — тело слегка подрагивало от отпустившего адреналина, а проклятая вода продолжала орошать лицо.

— Ты плачешь?! — в его голосе послышалось удивление. Насильно приподнял за подбородок и утёр большими пальцами мокрые дорожки. — Эй?! — мягко улыбнулся. — Ну чего ты? Не надо. Прости. Не хотел так напугать тебя, правда.

Гром среди ясного неба. Впервые за всё время он произнёс слова извинений, такие незнакомые моему слуху. Хотя, раньше просить у меня прощения у него не было стимула. Да и в данной ситуации, это я должна извиняться, а не он. Слёзы девушек и правда творят чудеса. Снова обвила его спину руками, вжавшись щекой в крепкую грудь.

— Поехали отсюда, — молвил Герман и, не выпуская из объятий, повёл к машине.

По дороге к его дому вновь опустошили аптеку, в которой былая девушка-фармацевт разглядывала на нём новое увечье. В том, чья это заслуга, на этот раз благоразумно умолчали. Но боевые орехово-шоколадные кляксы на наших кителях весьма красноречиво проясняли ситуацию.

В его квартире, подобно новогодним подаркам, распаковали все таблетки. Проследила, чтобы правильно всё выпил.

— Кажется, отныне готов терпеть и забывать все подобные покушения, если ты будешь всегда вот так же возиться со мной, — проронил Герман, ласково глядя на меня.

Чёрт, от этих глаз скоро растекусь огромной лужицей под названием "Вика".

— Тогда я очень быстро поседею, — улыбнулась в ответ и с сожалением посмотрела на него. — Болит?

Осторожно коснулся своих губ, проверяя:

— Уже нет, — попытался улыбнуться — вышло почти как раньше. — Шикарные лекарства.

— Слава Богу, — выдохнула робко и поднялась, потянувшись за своей сумочкой. Мужчина проследил за мной каким-то детским взглядом.

— Ты уходишь?

Отступая в коридор, кивнула:

— Торт по-прежнему не сделан, — горько поджала губы.

— Погоди, — последовал за мной. — Я отвезу тебя.

— С ума сошёл? После этих лекарств нельзя за руль. Нужно сразу спать. Я вызову себе такси.

Вдруг поймал за руку и приблизил к себе.

— Может, останешься? Чёрт с этим тортом — я важней, — задорно блеснул синевой глаз.

Неловкость вызвала нервный смешок. Попыталась вернуть себе руку — фиг.

— Это заказ. По головке за такое Ворс точно не погладит.

— Я всё решу, — заключил мою ладонь в плен и прижал к груди. Шагнул ещё ближе. Смотрит в глаза, гипнотизируя и лишая воли.

— Гера, я должна идти, — от его напористости бросило в жар. Противостоять становилось всё сложнее.

— Как ты меня назвала? — растянулся в улыбке.

— Прости. Герман, — спохватившись исправилась.

— Нет-нет, мне понравилось, — его пальцы нежно скользнули по щеке. — Не люблю это сокращение, но от тебя звучит как-то иначе.

Румянец пополз по лицу от пристального взгляда мужчины, под которым превращалась в крошечную и робкую девочку. Да, что с тобой, Вика?! Соберись! Уходи отсюда! Причём немедленно!

— Я пойду, — решительно выдернула кисть. Спиной чувствую, как смотрит вслед.

— Я не трону тебя, — выпалил он, и в голосе различила ноты мольбы. — Знаю, не заслужил доверия, — лёгкий смешок, — но ты мне нравишься. Нравится, когда ты рядом. Когда смотришь на меня, как сейчас. Когда прижимаешься крепко и так искренне. Останься! Пожалуйста! Я не хочу сейчас быть один. Пойми у меня есть на то причины. Обещаю, ничего не будет, если ты того не хочешь. Я уважаю тебя и любое твоё решение.

Господи, если бы он только знал, как хочу смотреть на него, как слушаю стук его сердца, как таю в этих могучих руках. Всё время желаю, чтобы был рядом. И каждый раз, уходя вот так, словно отрываю от сердца, оставляя на нём новые шрамы. Только чёртовы предрассудки, честь и гордость держат меня сейчас. А ещё сильнее — предчувствие, какое-то тёмное, как чья-то чёрная тень.

Сдалась. Осталась. И в этот раз Герман сдержал слово. Мы просто снова были рядом в его постели. Мужчина забрал моё тело в кокон, крепко прижав, словно маленький ребёнок любимую игрушку во сне, и мгновенно отключился.

Лежала, долго слушая размеренный стук в его груди. Слегка отстранилась от сильного желания увидеть лицо мужчины. Герман мирно и глубоко спал — веки слегка подрагивали, а губы крепко сцеплены, чёткая межбровная складка свидетельствовала о том, что сновидение его не такое блаженное. Дико захотелось прокрасться к нему в голову и узнать о мужчине больше. Я уже второй раз провожу с ним ночь, целовала и позволила сделать то, что опорочило меня процентов на пятьдесят, но до сих пор абсолютно ничего не знаю о нём. А пустит ли он в свою душу? Скорей всего, нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Тело Германа сквозь сон слегка напряглось, из груди вышел небольшой стон. Сквозь дрёму начал искать меня по постели и, найдя, вновь притянул к себе. Облегчённо выдохнул, продолжив спать.

Перевела дух. Пусть. Несколько недель назад он мечтал разделать мою тушку на множество маленьких Вик, и я боялась его, как огня, а теперь в очередной раз делим вместе одну кровать. Парадокс, но что будет, то будет. Не хочу исключать ни плохое, ни хорошее. Коснулась ладонью его щеки и подушечкой большого пальца провела по губам. Сухие и тёплые. Тут же вспомнила, как целуют. Закусила губу в неумолимом желании. Он не проснётся. Потянулась к нему и коснулась уголка аккуратно, почти невесомо…

Проснулась раньше. Быстро оделась в спецовку. С этими казусами скоро прирасту к ней. Пошлёпала на кухню. Загрузила кофейник в кофеварку, и сделала бутерброды. Удивительно, в холодильнике появились продукты — растёт.

Пока кофе готовится, решила сходить умыться и привести себя в божеский вид. Выйдя из ванной и пройдя в спальню, чтобы разбудить мужчину, остолбенела. Герман сидел на кровати, а над ним склонялась рыжеволосая богиня. Да, именно богиня. Стройное тело, красивое модное платье, шлейф дорогого парфюма. Она прильнула губами к его стальному лицу.

Шум с моей стороны заставил Германа подскочить и толкнуть красотку от себя. Незнакомка выпрямилась и одарила меня насмешливо-презрительной улыбкой.

— А вот это нежданчик, — осмотрела меня, как второсортный товар. — Значит, вот с кем ты мне изменяешь, женишок? На колхозных куриц потянуло? Да, она — вне конкуренции.

Чего?! В груди заплескалась обида вперемешку с болью, а в таком состоянии натворить могу многое.

— И у павлина, когда общипаешь такая же куриная задница, в курсе? — процедила я, бросив на бледного Германа Юрьевича испепеляющий взор.

Кобель он и в Африке кобель! Надо было уйти ещё ночью! Идиотка, ты, Викуся!

— Вика?! — мужчина вскочил с постели и устремился ко мне. — Я объясню.

Мне хотелось лишь забрать сумочку. Углубилась за ней в комнату этого вертепа, изо всех сил игнорируя присутствующих.

— Да, расскажи ей кто я, — дамочка надменно захихикала. — Зачем водишь за нос эту наивную дурочку? По-любому, она уже втрескалась в тебя. Мы все тебя любим и течём от переизбытка твоей сексуальности, Гер…

Ну всё! Я резко сменила траекторию движения, минув прыгающего за мной самца, и, размахнувшись, въехала рыжеволосой сумкой по фейсу. Она крякнула и повалилась на пол.

— Лика?! — тут же испугался за неё мужчина и подскочил к её тушке. — Ты с ума сошла?! — вскричал на меня, осматривая эту швабру.

— Гера, вышвырни её! — простонала пострадавшая, держась за голову.

— Не утруждайся, — оскалилась я и стремительно зашагала к выходу.

— Вика… Всё не так. Подожди, дай объяснить, — зачем-то бежит следом, схватил за локоть.

Ну нахер! Бить сумкой по лицу не стала, а просто пару раз заехала своим орудием ему по плечу и груди. Отступил, морщась от боли.

— Засунь свой объяснения ей в заднее место! — рявкнула гордо и стремительно покинула апартаменты мажора.

Лишь зайдя в лифт, дала волю чувствам и разрешила слезам бежать по лицу. Ты и правда, дура, Вик! Счастье и облегчение испытала лишь в одном — между нами до сих пор ничего не было. Вот и отлично! И эту заразу я переживу.

ГЕРМАН

После своей первой фатальной ошибки с Ликой каялся перед Тохой. А он, подобно истинному проповеднику наставлял меня на путь истинный.

— Она отдала тебе всё же ключи? — Мотнул головой. — Отчего-то я почти уверен, что ты её об этом и не попросил.

— Лучше сменить замки, — буркнул, цедя пиво из горла бутылки.

— Ну если точно сменишь, — скептическая усмешка.

— Да, сменю, — сердито глянул на друга. — С чего это ты сомневаешься вдруг?

— С того, что все эти годы ты и на пушечный выстрел к себе бывшую не подпускал, а теперь оттрахал её в вашей же квартире. И не говори, что воздержание виновато.

— Это просто была физика, — рыкнул, сердясь от его правоты. — Голимый секс и действия — ничего больше.

— А когда трахал, хотел сделать ей больно?

— Что? — скривился от понимания, что опять раскусил.

— Ненависть иногда и вызвана любовью. Ты ненавидишь её за предательство до сих пор, потому что любишь. В ином случае, она давно бы уже была тебе безразлична. Ты ходишь по тонкому льду, Герыч.

— Психолог хренов, — ухмыльнулся я.

— Если так хочется бабу, завали ту кондитершу.

— Нет, её не могу, — совершенно точно мотнул головой.

— Она ж тебе вроде нравится, — удивление вытянуло его лицо.

— Да, в том и дело, потому и боюсь потерять к ней интерес, если пересплю.

— Что больше кайфуешь, когда яйца в узел скручивает при ней? — захихикал Тоха.

— Можно и так сказать. Мне нравится, как она смотрит на меня, как её тело реагирует на прикосновения. Она, словно красивая обложка новой книги, которую хочется открыть и прочесть, но не трогаешь, боясь разочароваться в её содержимом или полностью утонуть в сюжете.

— Нифига себе, серенадами запахло, — охнул друг. — А ты уверен, что она тебе просто нравится? Раньше говорил и думал больше твой жираф.

— Да хрен знает, но в её присутствии я часто веду себя странно. Хочу её вечно зажать куда-нибудь в угол. Я даже нашёл сегодня её адрес и прирулил к ней домой.

— Да?! — Антон осветился улыбкой и поёрзал на стуле, предвкушая интересное окончание истории. — И?

— И? Хрен тебе! Из её подъезда вышел тот рыжий, кондитер который тоже.

— Думаешь, она с ним спит?!

— Не знаю, но не раз видел, как они воркуют в цехе да и сам парень недурён.

— Ого, ревность — это хорошо, — радостно хлопнул в ладоши, потерев.

— Очень хорошо! Настолько хорошо, что от злости переспал с Ликой, — рыкнул я. — Бабы не будут больше резать в лапшу моё сердце — баста! Поэтому только трах для физической формы. А Вика? Пусть лучше будет закрытой книгой с шикарной обложкой, и читать её не буду.

— Трус, — махнул он рукой. — Не все бабы одинаковые. А быть сейчас тебе верной та кондитерша пока не обязана. Вдобавок, ты не знаешь наверняка, что тот рыжий делал у неё. А вот твоя рыжая как раз достигла большего результата сегодня.

— От рыжих одно зло, — констатировал факт…

И вот теперь после нашего разговора, держу в руках Вику и не могу отпустить. Тронули за живое её слёзы в поликлинике, как испугалась за меня, переживала. Видел её искренность, видел как горят щёки, как смотрит на меня, ощущал трепет её тела в моих объятиях. Клянусь, хотел большего, но эту девушку необходимо уважать. И я уважал. Но если бы она только захотела…

Уснул со спокойным сердцем, прижав к груди желанную фигурку. Снилась, однако, та тварь и как я прислуживаю с обедом ей и её любовникам, но под утро, сквозь дрёму, уловил ласковое поглаживание по груди. Память вернула в мозг Вику, улыбнулся, не открывая веки, но знакомый запах парфюма мгновенно всколыхнул сознание. Резко сел, распахнув глаза. Мать твою!

— Доброе утро, милый, — взгляд проклятых угольков и властный поцелуй на мгновение парализовали.

Пара секунд ступора и со стороны ванной слышу шорох. Вика?! Нет, нет, только не так! Следом спектакль полный маразма от бывшей, в котором хотелось её задушить, распять, отрезать башку. Функция маньяка сработала хорошо, но параллельное желание остановить оскорблённую Вику и объяснить всё спустило ярость на второй план. Оплеуху по Лике не ждал, но внутренне напрягся и звоночек беспокойства ударил по нервам. Ладно, позже с нокаутированной разберусь. Смерть как не хотел, чтобы Вика ушла, думая, что эта дрянь — моя невеста. Всё не так! Давно не так!

Досталось следом и мне. Боль в плече внесла новые коррективы. Неужели, Вика неравнодушна ко мне, раз позволяет бить меня?! Мысль об этом окончательно обезоружила, и я врос в пол не способный думать больше о другом.

След девушки простыл, а сзади стонала бывшая. Вернулся к ней, разглядывая её раскрасневшееся от удара лицо.

— Притаскивая сюда свой зад, будь готова к тому, что я могу быть не один, — рявкнул я, натягивая брюки.

— Ты и правда пал со своим кухарством. Эта мышь…

— Закрой пасть! — гневно рявкнул я. — Её зовут Вика, а ты ногтя её не стоишь. Мне безумно жаль, что она увидела со мной такую шкуру, как ты.

Лика не показала виду, что оскорбилась, но уши слегка вспыхнули.

— Твоя Вика — всего лишь очередная несчастная девушка, которую ты попользуешь и выкинешь, как всех предыдущих, — она вдруг мягко улыбнулась и прошлась пальчиком от моего подбородка по груди к поясу брюк. — Только я любовь всей твоей жизни, которую ты так и не смог вытравить. Признайся.

— Ты себе льстишь, — в теле звякнул крючок негодования.

Поймал руку мерзавки за запястье и отвёл от опасной зоны.

— С тобой только классно трахаться. Шлюха ты отменная. Сменить профессию не думала?

И вот тут, видимо, задел. Лика изменилась в лице и залепила мне звонкую пощёчину. Ни хрена себе! В ярости сомкнул пальцы руки на её глотке, припечатав к стене. В глазах девушки отразился испуг, который махом перешёл в похабное созерцание. Она эротично изогнулась, соприкоснув бёдра с моими, а ладони вновь легли на пояс.

— Пусть шлюха, но зато твоя личная, — зазывно облизала свои губы.

Член от этих простых махинаций мгновенно разбух. Вот почему ты, дружок, только на эту дрянь просыпаешься?

— Ты же хочешь… Как и я.

В груди зазвонил тревожный звоночек. Один раз — помешательство, второй — клиника. Решительно разжал хватку и отошёл.

— Пошла вон из моего дома, — спокойно расчленил каждое слово.

Бывшая хмыкнула и, подняв сумочку, направилась к дверям.

— Ключи положи на стол.

Тормознула оглянувшись. Вынула их из сумочки и брякнула о столешницу.

— Лучше смени замки, — хитро оскалилась. — Мой номер телефона всё тот же, — и ушла, прикрыв за собой входную дверь.

Облегченно выдохнул, поздравив себя с тем, что не поддался. Значит, эта сука не может влиять на меня стопроцентно. Выходит всё не так плохо, как прогнозирует Антоха. Но со словами о том, что Вика — очередная моя жертва, чтобы поиграться, был категорически не согласен. Я не притронусь к ней, пока искренне не возжелаю её души, а не тела.

Начал собираться на работу с чётким решением исправить ситуацию и поговорить с девушкой, объясниться. Она обязана знать кто такая Лика! Не хочу, чтобы Вика думала иначе.

Примчал на работу и пулей устремился в её цех, но войдя туда, понял, что лучше бы умер или заразился триппером от бывшей.

Рыжеволосый кондитер Савва сжимал мою тортоделку в своих могучих руках и крепко целовал в губы.

Убью, нахер, обоих!