Тортоделка. Истинный шедевр

63. Ты обещала

ЯРОСЛАВ

Только спустя полчаса понял, что эта гребаная коробка являлась отвлекающим маневром. Курьером оказалась девушка с тёмными волосами, которая так и не покинула территорию Беспаловых, но её силуэт зафиксировала камера наружного наблюдения вместе с Викторией. Обе девушки сели в машину супруги Германа и благополучно выехали за периметр дома. Пресловутая охрана, как всегда, чесала затылки, и непутевый начальник ЧОП наконец лишился своего поста. О том, кем была загадочная брюнетка ни у кого не возникло сомнений.

Сука, а я-то почему купился на её уловки? На кой чёрт разрешил встречу с этим козлом Маратом? Хотя, знаю почему — моё дурацкое прошлое. Когда-то я так же, как и он, лежал прикованным наручниками к больничной койке и никого не видел, кроме бездушных врачей и полицейских. Полное одиночество и ощущение презрения к самому себе. Когда разрешили видеться с дочерью в обмен на стукачество, то был несказанно рад. Тогда Оля и Аня стали моим единственным островком человечности и счастья. Я искренне благодарил судьбу за это. Но моя история абсолютно отличалась от истории Марата. Почему провёл такую призрачную и никчёмную параллель?

За беглянками поехали всем мужским составом в лице мужа Виктории и его друга. Уже в машине получал информацию от статиста.

— Они движутся в направлении города, — сообщил Герману и Антону, сбросив вызов. — В Москве камеры на каждом шагу, так что найти не составит труда.

— Тогда поскорей, ради бога, Яр — нервничая подначивал Гера, едва не вырывая из своей знатной шевелюры волосы. — У этой дуры давно крышу снесло. Господи, нужно было ещё тогда заявить на эту придурошную.

Герман обеспокоенно то сжимал и разжимал кулаки, то тёр подбородок или дергал чёлку.

— Всё обойдётся, — заверял почти через каждые пять минут.

Старался быть уверенным, словно это все для меня "семечки", но, повидав немало преступников на своём пути, понимал, что всегда проще раскусить матёрого убийцу, чем законопослушного гражданина, который внезапно слетел с катушек. У рецидивистов есть своя психологическая схема, а у вторых просто состояние хаоса с сотней версий и вариантов.

С нулевым успехом доехали до главка. Предупреждённый о новой беде Вадим собрал опергруппу, и новости резко изменились на плохие.

— Машину бросили на Тихомирова недалеко от станции метро Медведково. Близлежащих камер нет. Патруль обнаружил авто.

— Информация об угонах в том районе? — схватился за лазейку. — Далеко беременную оттуда не увести. Нужна машина.

— Пока нет. Об угоне и через пару часов могут не заявить. Если вообще будет факт угона, — хмуро проронил Вадим.

— Яр, не заметить беременную в платье на тоненьких бретельках — невозможно. На улице холодно, десять градусов. Люди должны обратить внимание, — Герман метался от стены к стене, подобно льву в клетке.

— Только кого искать рыжую или брюнетку? — буркнул Антон, словно подливая масло в огонь.

— Я вывел патрули по всему району. Объявлен план "Перехват", — доложил Вадик. — По телефонам не отследить, их нет ни у одной из девушек. Увы, как не прискорбно звучит, но остаётся только ждать.

— Я не могу ждать! — в полном отчаянии вскрикнул Беспалов. — У этой шизанутой моя жена, которая может родить со дня на день. И роды не будут лёгкими! Боюсь думать о другом…

— Прости, Герыч, но пока мы бессильны, — Вадик с сочувствием смотрел на несчастного мужа пропавшей.

Даже я впервые не знал, чем помочь. Рыжая бестия являлась редким гостем в моих размышлениях, и её психологический портрет интересовал меня лишь поверхностно. Но, если учитывать все рассказы Германа и Вики о ней, то эта персона вполне достойна профессионального внимания. "Подарок" в коробке — какая женщина на такое способна? Да, только та, что поехала в уме, и в таком состоянии от неё можно ждать чего угодно.

— Её мать и брат, — вдруг выпалил Беспалов. — Наталья давно наблюдает за дочерью и так же заметила в ней недоброе. Она не позволит дочери стать убийцей.

Неплохая мысль. Осмотрим комнату Лики заодно. Возможно, что-то и даст зацепку. Но в доме Романенко нарвались только на дешёвую истерику отца Лики и крокодильи слёзы матери.

— Вы не имеете права! — орал глава семейства. — Моя дочь порядочная и добрая девушка. Я тебе морду, сосунок, набью за клевету на мою девочку, — тыча пальцем в Геру, толстяк брызгал слюной гнева. — Пошли вон из моего дома! Охрана!

— Что ж в следующий раз мы лучше подготовимся, — прорычал я и, прихватив с собой ощетинившегося Германа, вытолкал его во двор.

В машине мужчина дал волю чувствам.

— Старый хрыч! Паскуда!

— Хрен с ним, Герыч, — Антон успокаивающе похлопал друга по плечу. — Романенко порядочная мразь, и это не ново. Дочка в папашу.

Да, эта семейка и её глава известны среди коррупционеров и, чтобы привлечь обеспеченных господ к суду, нужно иметь, как минимум три жизни в запасе и железные нервы. Вздрогнул от вибрации телефона и живо выхватил из-за пазухи. Всем телом ощутил на себе пристальные и выжидающие взгляды коллег и друзей. Выслушав, сбросил вызов и победно выпалил:

— Кажется это оно… В двадцати минутах отсюда. Тоха, вызывай скорую и патруль по этому адресу.

И включив сигнальную мигалку выжал максимум из машины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ВИКА

С трудом могла шевелиться как из-за огромного живота, так и от страха за малыша и свою жизнь. Холод сковывал тело, а грубые тычки сталью пистолета в поясницу, казалось, били хлеще пули.

— Ну же шевелись, корова!

Лика грубо подпихивала снизу, пока я ползла по лестнице вверх. Пару раз запнулась. Если раньше, на втором месяце беременности, мне возбранялось подниматься по лесенкам, то сейчас категорически противопоказано. Низ живота чудовищно тянуло, а в глазах темнело.

— Я не могу, — почти взвыла, в очередной раз осев на колени в пролёте между четвёртым и пятым этажами.

— Кончай выделываться! Живо! Пошла! — пистолет уткнулся в лопатку.

Боль внизу живота снова раскрылась пышным цветом, сковав тазовые кости жуткой судорогой. Это уже шестой раз?! Боже, неужели это оно, то самое?! Нет, не сейчас! Не рядом с ней!

— Вставай же, сука, пока мозги не вышибла, — пинок сзади, грубые пальцы впились в локоть. Я застонала от бессилия и боли, но всё же сумела подняться и проползти до пятого.

Рыжая заволокла в квартиру. Чудовищный запах пыли и прогнившего пола засаднил в носу. Из мебели лишь табуретка. На полу в большой комнате валялся плед.

— Рожать будешь там, — она толкнула меня внутрь, сама же уселась в ожидании.

— Лика, не глупи, — зашептала молебно. — Я не смогу сама родить. По всем медицинским показаниям. Прошу тебя, одумайся. Я и малыш… Мы оба умрём!

— Что значит не смогу?! — девушка искривилась в улыбке. — Все бабы рожают. Я вот, например, мёртвого рожала. Боженька заложил это в нашу с тобой природу. Так что родишь… Родишь, как миленькая!

— Ты не понимаешь…

— Кончай ныть! — рявкнула рыжая, смерив меня диким ненавидящим взглядом. — Закрой рот и не беси! Иначе, я тебе его заткну чем-нибудь. Ты родишь этого сопляка, поняла?! Родишь для меня с Герой.

Слёзы безысходности лились по щекам. Новый и ещё более сильный спазм в мышцах почти вывернул наизнанку. Обняв живот, осела на чёртов плед. Боль пошла по позвоночнику, достигая своего пика, а после плавно опустилась вниз, стихая.

— Постарайся не орать, — Лика параллельно разглядывала свой маникюр. — Тут стены из картона. Хотя, большая часть жильцов барыги и алкаши, вряд ли, обратят внимание на твои вопли.

— Герман никогда не будет с тобой. Буду я мертвой или нет, — проронила, уткнувшись головой в стену и отдыхая между схватками.

— Нет, дорогая, — Лика метнула в меня чёрный взор. — Ты просто околдовала его. Заманила своим ребёночком. Этот вариант всегда беспроигрышный.

— Если так, почему же у тебя ничего не вышло? — усмехнулась я, ещё больше зля эту дрянь.

Лика резко поднялась. Я вжалась в стену. Схватка наслоилась верхом, не дав ощутить пощёчину.

— Не. Надо. Меня. Злить. — сурово проскрипела каждое слово сумасшедшая. — Иначе, ничто не остановит вогнать пулю в твоё брюхо. Убью сразу двух зайцев.

Я испуганно сцепила зубы и покорно склонила голову. Пульс обухом бил в висках. Глотала позывы к рвоте. Новая схватка. Мощнее, дольше и мучительней. Вцепилась зубами в кисть руки, переживая муку чудовищной боли. Слезы продолжали орошать моё лицо. Нужно что-то придумать. Сбежать! Звать на помощь, выбежать хотя бы в подъезд, барабанить во все двери.

Лика, скучающе что-то разглядывала в глянцевом журнале, который отрыла в ворохе старой корреспонденции. Пистолет покоился у неё на коленях.

Мы сегодня оба умрём — я и мой малыш. Это поняла довольно чётко и трезво. Нужно спасти хотя бы сына, во что бы то ни стало. Он будет жить!

— Лика…, — еле шевеля губами, позвала рыжую. — Я отдам тебе сына, обещаю.

— Чего? — рыжая скривилась, не поверив услышанному.

— Клянусь, я отдам тебе малыша. Только, умоляю, спаси его. Мне нужно в больницу, иначе мы оба погибнем! Прошу тебя, Лика! Не губи ни в чём неповинное дитя!

Бестия напряженно думала решаясь.

— Лика! — вскричала неистово, вновь принимая в себя адскую боль.

Крик оборвался, и под собой обнаружила наличие лужи. Воды?! Вслед за этим по ногам потекла кровь и меня обильно стошнило на пол. Картинка перед глазами начала усиленно бороться с темнотой.

— Ладно, не дрейфь. Я знаю, как рожают. Давай, посмотрю. Поди ребёнок давно идёт, а ты истеришь… Раздвинь ноги!

Мысль о том, что эта мерзавка будет меня касаться, взбудоражила голову протестом. Лика наклонилась, и я из последних сил пнула рыжую ногой по лицу. Бестия охнула и упала навзничь, потеряв себя в пространстве.

Я не думала как бежать и куда… Просто страх и ужас гнали вперёд. Подальше от неё, от этой квартиры, от дома. Просто спрятаться. Собрав себя по кускам и придерживая низ живота руками, почти выползла в коридор к входной двери, но в этот момент в волосы впилась рука и грубо потянула назад. Оглушила дом криком боли.

— Заткнись! — рычание Лики в лицо, и меня отшвыривают на пол.

Падение на живот — самое страшное для любой беременной. Рефлекторно хватаюсь за руку бестии, которая, увы, сжимала пистолет. Звук выстрела гулом разнесся по стенам, но его эхо уже не услышала, упав всё-таки животом на пол. Адская боль атрофировала грудную клетку, тёплой жижей разливаясь по поверхности.

ГЕРМАН

В голове мелькали картинки дурацкой жизни, что прожил. Словно последние секунды перед смертью, но, в моём случае, это будет не мгновение — я рискую остаться в этой секунде на года.

Женщина, что покорила своим характером, стремлениями и твёрдостью духа. Та, что ради своей любви ко мне прощала и терпела всю дичь, что творил по отношению к ней. Любила безвозмездно и всепоглощающе мою глупую гордыню, самовлюблённость, истеричность и необузданный гнев.

Почему так поздно всё это осознал? Почему, когда снова с ней рядом, когда исправился и переродился для неё, судьба решила забрать любимую именно так? Что мне нужно совершить в этой жизни, чтобы наконец стать счастливым?

Молился за Вику и сына, не переставая. Этот ангел в женском обличии должен жить! Это мой ангел, которого всю жизнь так не хватало. Душа нашла её и сердце перестало обливаться кровью. Она — моя истинная половина, что исцелила раны и вернула надежду в будущее. Та, что полностью заполнила пустующую субстанцию и доказала, что только она имеет права пребывать в ней.

Звук выстрела ранил и меня. Снова ощутил ту боль, когда пуля угодила в живот, но тогда это было только на физическом уровне. Вика где-то в этом доме и, возможно, уходит навсегда в одиночестве, без меня. От меня!

Преодолев преграду в виде Лики, не заметил, как минул все оставшиеся лестничные пролёты. Обнаружив супругу на полу, пал возле любимого тела. Страшно трогать, боясь сделать хуже, но нужно заверить, что я здесь, пришёл за ними и что теперь всё будет хорошо.

Кровь… Кажется, что она повсюду и среди неё бледное лицо моей тортоделки.

— Родная?! Нет, нет… — в ужасе обхватил любимое лицо руками. — Где скорая? — кричу не в себе.

— Почти здесь, — перепуганный голос Антона, осевшего с нами рядом.

— Милая, только не уходи, пожалуйста, не бросай меня, — взмолил, глотая страх вперемешку со слезами.

Ужас потери сдавливал все внутренности. Как всё глупо и несправедливо. Молю, Боже, не забирай их у меня! Всё не должно закончится так!

Вика приоткрыла веки, тускло мазнула взглядом. Попытался поймать переполненный болью взор. Несколько горячих слезинок выкатилось из родных глаз, упав мне на ладони. Она слабо коснулась руки и тихо прошептала:

— Умоляю, спаси нашего сына!

— Скорая едет… Всё будет хорошо… Прошу, держись, родная! Помоги мне вас спасти, — целовал холодные щёки и тонкие ладошки. — Я без тебя не справлюсь…

В квартиру влетел и Ярослав с аптечкой в руке.

— Я не медик, но кое-что умею, — заверил он и приземлился напротив. Сунул в руки ножницы. — Режь платье!

В душе заплескалась надежда и вера в этого человека, который окончательно стал моим богом.

— Выходного отверстия нет. Пуля, возможно, в лёгком и, скорей всего, засела там. Крови немного. Это хорошо… Успеем, Герыч. Зажми ладонью рану, чтобы воздух не проник в лёгкое, — велел следователь, возясь с бинтами и пластырем. Наложил повязку. — Её нужно приподнять. Придать телу полусидящее положение. Аккуратно!

Парни помогли расположить супругу на мне в качестве опоры. Тихий стон боли дошёл до слуха.

— Тшш, милая. Потерпи немного, — прижался губами к взмокшему лбу. — Я с тобой… Люблю тебя, родная. Очень сильно люблю. Не сдавайся, борись вместе со мной, прошу тебя. Борись ради нашего малыша…

Пока шептал эту своеобразную молитву, Калин ввёл в сгиб локтя инъекцию с новокаином.

— Это должно уменьшить боль и снизить шоковое состояние, — пояснил Ярик. — Вроде бы, безопасно для малыша.

— Спасибо, Яр, — молвил абсолютно искренне и благодарно.

Голова жены отяжелела и упала назад. Словил плечом.

— Вика?

Нулевая реакция. Обхватил руками, сжимая в объятьях. Не отпущу. Душа не выйдет из твоего тела.

МИША

Чёткими выкриками, не помня и не слыша себя, отдавал указания. Срывающийся голос пугал медперсонал, а дрожь в руках заставляла всех усомниться в моей адекватности.

Звонок от Антона подкосил всё моё выработанное годами равновесие. Доклад фельдшера скорой добил окончательно — пулевое ранение в грудь, гемоторакс лёгкого, начало родовой деятельности, отхождение вод, повышенное артериальное давление. Кровь в промежности не сулила ничего хорошего. Спасать нужно не только мать, но и младенца.

Вымолил о помощи лучшего акушер-гинеколога, который был вынужден отложить все запланированные операции.

Ждал!

Ждал, когда двери приёмного покоя распахнуться и бригада скорой ввезёт каталку с девушкой, что умудрился полюбить и, любя, отпустить, снова вернув в зону опасности.

Когда Вику привезли всю панику как рукой сняло, перевоплотив меня в высококвалифицированную машину, которая обязана спасти сразу две человеческие жизни. Чувства и эмоции в миг испарились.

Спустя несколько часов борьбы за её жизнь вышел в коридор к тем, кто молился и ждал вердикта.

Видя заплаканные глаза родственников своих пациентов, я обычно смотрел на них профессионально и с сочувствием. Сейчас же хотелось сесть рядом с семьёй девушки и рыдать вместе с ними, но позволить себе подобную слабость не имел права.

Все мужчины встали, глядя на меня немым вопросом. Вобрав в лёгкие воздух, изложил только то, что по правилам могу открыть:

— С малышом всё хорошо. Однако, состояние его мамы нестабильно тяжёлое. Оказываются меры по устранению всех последствий гемоторакса. Следим за сердечной деятельностью и давлением. Пока нужно ждать, — скорбно опустил голову, выдохнув. Потом не сдержался и горячо добавил: — Она выкарабкается… Обязана…

Голос предательски дрогнул.

— К ней можно? — муж Вики просто добивал меня своим видом.

Что будет с ним, когда зайдёт в реанимацию и увидит свою жену с дренажной трубкой, интубацией, патрубками и катетерами, исполосованную вдоль и поперёк? Тут самому мне смотреть на эту картину больно и страшно, а ему?

— Ты будешь мешать работе персонала, — невинное враньё

— Миша, пожалуйста! Мне нужно её увидеть…

Прогнозы не лучшие — это понимал отчётливей, чем они. Я едва успел достать Вику с того света. Выкачивал кровь из плевры, латал повреждённые органы грудной полости. Акушеры сшивали заново разрывы, вводили препараты для сокращения матки и остановки кровотечения. Тело девушки перенесло просто невероятный травматический шок, и я, действительно, жутко боялся, что её сердечно-сосудистая система может не справиться с такой нагрузкой.

— Очень тихо и незаметно, — принял решение в пользу мужа Виктории. — Держи себя в руках.

Частые кивки. Одел Германа в стерильный набор посетителя и провёл к пациентке. Мужчина стальной поступью дошёл до постели супруги. Вижу, как глубоко дышит, сдерживая эмоции. Он готов не просто рыдать, а выть волком. Аккуратно взял жену за руку, другой коснулся лба.

— Ты была дана мне от Бога. Ты — его главная подмастерье. Именно ты создала меня нового. Я — твой новый шедевр… Моя тортоделка, — всхлип. Опускается ниже и нежно целует в лоб, виски. — Прошу, родная… Не уходи. Останься с нами, со мной, с сыном. Создай ещё одно творение. Семью… Я не смогу без тебя. Вик? Я люблю тебя, люблю, слышишь?! Не уходи, пожалуйста…

Я слушал его слова мольбы и угасал с ним рядом. Хотел стоять так же у её постели с другой стороны, держать вторую ладонь и не дать ей уйти по тому тёмному коридору — в никуда и навсегда.

Громкий звук монитора вернул в реальность. Твою мать! Уходит?! Нет!

— Код синий! — рявкнул не своим голосом.

В реанимацию вбежали медсестры и доктора. Кто-то уже выталкивал Германа вон. Слышу его зов к жене. В душе зову её вместе с ним.

— Дефибрилляция! — крик доктора справа избил плетями.

Сейчас! Сейчас!

Поток спасательных действий взорвал голову, но все попытки не останавливали злобный протяжный тон монитора. Время беспощадно неслось не в нашу пользу. Перезаряды и разряды дефибриллятора лишь взмывали конвульсией грудь девушки вверх, которая рывком падала обратно на постель, не отвечая взаимностью.

— Ну, давай же! — пот ручьём бежал по спине, боль в руках. — Вика! Возвращайся! Заряд на триста! — не своим голосом ору на медперсонал. — Ещё раз!

— Асистолия, — ассистент сочувствующе и чуть испуганно смотрит на меня. — Дефибриллятор уже бессилен.

Медсестра автоматически прекращает непрямой массаж сердца. Нет!

— Отойди! — оттолкнул её в сторону и принялся за массаж сам, отсчитывая нажатия.

Медперсонал отошёл от койки, смотря на моё сумасшествие, пока судорожно пытался вернуть Вику назад.

— Реакции нет, — проронил один из докторов. — Михаил Анатольевич, объявляйте…

Меня мягко, но настойчиво отстранили от любимой девушки, которая лежала на этих холодных белых простынях, распластав в стороны руки. Тёмные волосы обрамляют лик, консоль скрывает часть лица, аппарат по-прежнему надрывно пищит, вводя в отчаянную злость.

Её больше нет?!

Слёзы уже не держались в глазах. Нет, ты не можешь! Вот так… Не смей! Ты обещала!

Почти взревел и мощным ударом опустил кулак на сердечную мышцу.

— Живо обратно! — проорал ей в лицо и ударил снова.

Давай же!

Вика!