Тортоделка. Истинный шедевр

41. Ученик

ВИКА

Больше не верила. Не могла и не желала. Разум ненавидел его всей душой, а сердце тихо и беспомощно стонало. Нет, я заставлю чувства замолчать. Ради будущего малыша, ради его здоровья. У него теперь только я, а у меня он. И больше никто не нужен.

Выписали меня спустя три дня. Ребёнку пока ничего не угрожало, но при малейшем дискомфорте, боли или выделениях строго наказали вызывать скорую.

— Какой работать? С ума сошла?! — возмущался Миша, пока вёз меня из больницы домой. — Тебе минимум ещё пару дней нужно отлежаться. Там Таня с Саввой неплохо рулят. Они же твои люди, и знают дело как свои пять пальцев.

— А документы? Я же потом зароюсь в них с головой, — упрямилась я. — Мне необходимо сдавать кассу, сводить накладные, оплатить поставки. У ребят нет таких полномочий.

— А ты как в декрет собралась идти, если некому тебя заменить? — нахмурился мужчина.

— Я не успела ещё это обдумать. Раньше с документами возился Герман, а теперь это только моя прерогатива.

— Тогда стоит начинать думать на кого переложить всю бумажную волокиту.

— Сказала же — подумаю. Завтра мне точно нужно съездить на работу. Я только разберу бумаги и всё, обещаю, — подняла вверх правую руку и улыбнулась.

Миша рассмеялся в ответ.

— Ладно. Накажу Тане следить за тобой…

— Поверь, она в твоих наказах не нуждается. Мне достаточно просто чихнуть в её присутствии, и она тут же реанимацию вызовет.

— Ну тогда убедила.

А то… Правда у подруги завтра выходной, но тебе знать об этом необязательно.

Мама встретила с распростёртыми объятиями. В кухне пахло чем-то вкусненьким и в желудке тут же засосало. В больнице питание соответствующие, поэтому, находясь там, только и мечтала о курице и картофельном пюре.

Михаил спешил обратно в больницу и, тепло распрощавшись, убежал.

— Хороший парень, — проронила мама, мягко и немного с тоской глядя на меня. — Жаль, не он встретился тебе на пути первым.

— Жаль, — повторила эхом без должной эмоции.

— Ты ему небезразлична. Почему бы вам не попробовать, а? — посмотрела теперь с надеждой.

— Мам, о каких свиданиях может быть речь, когда мне почти всё запрещено? Ни прогулок, ни мыслей, ни эмоций. Я даже в туалет боюсь иной раз сходить, — шутливо улыбнулась.

— Дурочка, скажешь тоже, — захохотала в ответ мама и вновь стала серьёзной. — Свекровь твоя звонила. Узнавала, как ты.

Я нахмурилась:

— Ларисе Игоревне ещё нужно нагоняй сделать за то, что проболталась сыну. Хотя она не из тех, кто умеет держать язык за зубами. Я это знаю.

Весь день провела в постели, не гнушаясь общества матери, и от моего чуткого глаза не скрылся её слегка обеспокоенный вид. Женщина о чём-то думала, периодически выпадая из наших бесед.

— Мам? — позвала её в очередной раз. — Что с тобой? Ты где-то витаешь. Тебя что-то беспокоит?

— Меня только ты беспокоишь да сестра твоя. За кого мне ещё переживать? — внимательно разглядывала её — обманывает, как пить дать.

— Мам, беспокойство — это беспокойство, но сейчас ты конкретно напряжена, и по лицу вижу, что это больше страх. Рассказывай!

— Тебе нельзя волноваться.

— И не отстану. Говори, — и пробуравила твёрдостью своих чёрных глаз.

Смотрит нерешительно, но сдалась.

— Мне вчера на улице показалось, что я видела Виктора, — проронила женщина на одном выдохе. По спине прошёл знакомый холодок страха, но сейчас в разы сильнее. Тогда во мне не рос человечек.

— Показалось? — переспросила и мягко коснулась руки. Может это просто паранойя? От вечного страха встретиться с главным мучителем всей её жизни.

— Мужчина стоял за остановочным комплексом. Я почувствовала его лютый взгляд. Я его всегда чувствую! Когда я обернулась, он исчез.

— Мам, тебе могло показаться, — хотелось всеми силами верить в то, что она обозналась.

— Могло, — кивнула неуверенно мать. — Но чёрную ауру я чую за милю. Его взгляд давно въелся в мои кости.

Я выдохнула, постаравшись свалить всё на её пресловутое предчувствие.

— Хорошо, мам. Я расскажу всё Антону, — заверила я. — Он просигналит своим друзьям. Не переживай, ладно. Возможно, тебе могло показаться, — протянула к ней руки и женщина благодарно позволила себя обнять.

На следующий день выспавшись, но промучившись токсикозом до полудня, поехала на работу. Однако, ступив за порог, поняла, что в цехе назревает потасовка. Участники разборки повергли в шок — Савва и Герман. Первый грозился разбить второму рожу о тестомес, а без пяти минут бывший муж, облачённый в рабочий китель, орал, что вышвырнет тогда "козла" со своего предприятия сразу же без расчёта.

— Ты что тут себе позволяешь?! — от шока голос чудовищно сел, отчего ушёл в противный фальцет.

Увидев меня, петухи тут же угомонились. Смотрю на Германа, а его тушка словно уменьшается под моим взором.

— Я пришёл на своё рабочее место, а наш сотрудник имеет наглость дерзить своему работодателю.

— Кому?! — вконец я совсем обалдела и таращилась на этого бессовестного наглеца.

Герман стянул с полки раздачи папку с бумагами и протянул мне. Вскрыла пакет и распознала в них документы на развод и на раздел имущества.

— Без моей подписи развод не действителен, как и все его исходящие, — победно с нотками каприза изрёк Гера.

Сука! Зверем глянула на него.

— Ты издеваешься?!

— Нисколько. Я по-прежнему твой муж и совладелец данного заведения, — он вдруг ехидно улыбнулся. — Поэтому могу здесь хоть день и ночь находиться.

Расслабился в своём злорадстве? Сейчас я тебе покажу "кузькину мать", совладелец ты наш! Швырнула чётко в его моську папку со злосчастными документами. Слегка попятился, раскрасневшись от удара, но мужественно стерпел.

— Ты первый хотел развода, и я всё подписала. Теперь решил на попятный? — сверкнула лезвием сощуренных глаз.

— Прости, родная, но, зная о нашем совместном ребенке, я не имею права подписывать этот договор, потому что условия расторжения брака теперь кардинально меняются. Суд и всё тому подобное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Тогда я сама подам на развод, — рявкнула в ответ, стукнув ладонью по раздаче, и злой поступью закурсировала в свой кабинет.

— Боюсь, судья окажется на моей стороне, — крик мне в спину, словно бейсбольным мячом между лопаток.

Тормознула и, развернувшись, грозно подступила к нему:

— Ты чего добиваешься?! Решил снова поиздеваться?! Или, как ты там говорил "вернуть"?!

— Может и вернуть, — довольное лицо мужчины вдруг стало хмурым. — Меня можешь ненавидеть и гнать сколько тебе будет угодно, но если ты решила рожать, то я буду рядом.

Вдруг захотелось поверить, но его требования об аборте ещё воочию крутились в моей голове. И тут осенило. Это же элементарный шантаж.

— Кажется, я поняла. Это твой метод заставить сделать меня аборт! Верно? — нервно рассмеялась. — Типа "я подпишу документы, жёнушка, если ты избавишься от нашего отпрыска", так?

Герман закатил глаза.

— Нет не так! Ты снова неверно всё поняла!

— Вы подумайте, вечно неверно понятый мужчина! — рявкнула я. — Нечего тут понимать! Развод и точка! А пока ты здесь только рабочий, понял?!

— С какого перепуга?! — скривился муж.

— С такого, что у тебя дырявая память! Моя доля бизнеса здесь шестьдесят пять процентов и плюс десять у ребёнка при разводе, если по закону. Так что полноправный управленец здесь всё равно я. Не устраивает? Продавай мне свою долю и катись.

Герман явно не учёл подобный исход, поэтому смотрел на меня как восхищенно, так и разочарованно. Выдохнул, принимая условия боя, и глянул тем выражением лица, которое я давно забыла.

— Что ж удачи на суде, Кексик, — подмигнул. — А я поработаю тут чутка, пока мы ожидаем момента нашего дискутирования.

— Идиот! — бросила сердито и наконец покинула цех.

— Идиотка! — не остался в долгу мужчина и в голосе различила озорные нотки.

Захлопнула дверь кабинета, веля себе немедленно успокоиться. Чего он этим добивается? Хочет всё исправить? Хочет, чтобы вдруг взяла и простила его? Да пошёл ты в лес по ягоды без навигатора! Ничего, спокойно, Вик. Он тут долго не протянет. Я устрою ему сладкую жизнь, а точней рабочие будни. Это ему не стейки на гриле жарить и кашу варить.

ВИКА

Закончив с писаниной, переоделась и вышла в цех. Огляделась. Герман по своему обычаю метнулся на холодный, а Савва заменял меня на кондитерском поприще.

— Савва, если не ошибаюсь, твоё место в холодном цеху, — проронила стальным тоном.

Мужчины растерянно переглянулись.

— Я подумал, что это рациональней, Вик, — повёл плечами Савва. — Он же полный нуль в кондитерке!

— Савва, займи, пожалуйста, своё истинное рабочее место, — велела настойчивей. — Ты нанят у меня, как повар холодного цеха. Забыл?

Мужчина покорно выдохнул и двинулся в царство салатов и зелени.

— Герман, твоё рабочее место — кондитерская.

Муж неуверенно прошёл к столам с кондитерским инвентарем.

— Вик, это расходно с твоей стороны, — решил воззвать к моей безрассудности. — Савва прав…

— Все расходы вычту из твоей зарплаты, — непоколебимо вздёрнула вверх подбородок.

— Это ещё и репутация заведения, — не унимался он, поравнявшись со столом.

— Для сохранения её целостности у нас много "комплиментов", за которые ты тоже заплатишь, если что, — злорадно приподняла уголок губы. — Так что в твоих интересах косячить как можно меньше. Теперь берись за дело.

Смотрит покорённо с насмешкой.

— Да. Ты — достойный игрок, Кексик. Хорошо, — шумно согласился. — Помощь в обучении я могу попросить?

— Там посмотрим, — кивнула я.

— Окей, что мне делать сейчас? — озорно подмигнул. Решил действовать былыми методами породистого добермана? Чёрта с два? Не потеку! Скорее, ты иссохнешь через потовые железы.

— На завтра у нас двухкилограммовый торт. Оформление — чёрный велюр. Золотые вензеля и надпись Таня должна была уже сделать. Сейчас, тебе нужно выровнять торт шоколадным ганашем.

— Разве не масляным кремом? — удивился мужчина очень даже искренне. Да, знаком с теорией. Опрометчиво, учебники и вербинары лгут.

— Во времена совдепа — да. Но в моей кондитерской эта жирная хрень мне не нужна. Так что вари ганаш. Раскладка на стене.

— Слушаюсь, шеф, — усмехнулся муж и загулял взглядом по стенам, ища нужную рецептуру.

Пока Герман всё подготавливал, за спиной возник Савва:

— Вик, он всё только испортит. Я сам сделаю…

— Савва, это не обсуждается.

Услышала в спину сердитый выдох, и парень удалился.

— Сливки и горький шоколад один к одному, — читал вслух Герман. — Сливки доводим до кипения и снимаем с плитки. Бросаем шоколадные каллеты и перемешиваем спатулой до равномерности.

— Делай, — одобрительно кивнула.

— Да, шеф, — продолжал хихикать мужчина, многозначительно поглядывая на меня. Сука! Знаю этот взгляд, так он всегда выбирал орудие наслаждения для себя во время секса. Извращенец!

— Не паясничай, — осадила.

Сливки закипели, и каллеты переместились в сотейник, воссоединившись с ними. Герман быстренько всё перемешал, но потом скептически скривился.

— Кажется отсеклось, — проронил уже без энтузиазма.

Подошла ближе, глянув на смесь.

— Точно. Первый минус из твоей зарплаты, — ехидно оскалилась.

— Когда ты врёшь или издеваешься, видно твои зубы мудрости. Ганаш можно реанимировать?

— Мой секрет имеет цену, — скрестила руки на груди.

Гера осматривал меня пару секунд, а после вновь усмехнулся.

— Назови, — да, на сделку всё же пошёл.

Я лихорадочно осмотрелась, придумывая наказание поинтереснее, и взгляд упал на клининговый инвентарь. "Тынь", — мелодичное сопровождение идеи над головой, и я поддалась искушению.

— После окончания работы цеха, ты моешь здесь пол, — выложила победно.

— А клининг у нас на что?

— Думаю, Азиза не откажется от твоей любезной помощи, пока она будет прибирать зал.

Герман сцепил зубы, но сумел смолчать. Браво, может, когда хочет.

— Идёт, а теперь говори, как реанимировать ганаш.

Улыбка невольно коснулась лица, а сердечная мышца в груди отчего-то зааплодировала ему. Так и быть, пусть знает, всё равно мне нравится, когда он так внимательно слушает.

— Жиры отсекаются, если ты перегрел массу. В данном случае, у сотейника толстое дно и когда ты снимаешь его с плитки, оно всё равно продолжает греть содержимое. Чтобы этого избежать, каллеты лучше заливать горячими сливками в обычной миске. Тогда не будет перегрева. Это разъяснение причины. А исправить очень просто. Перелей сейчас всё в полусферу и поставь в холодильник минут на пятнадцать. Потом взбей подостывшую массу ручным миксером до однородной массы. Только не дольше минуты, иначе получишь мусс. А пористость ганаша — это уже брак.

Гера выполнял и, кажется, даже забыл о перепалке. Правда в алгоритме выравнивания пришлось попотеть и мне, объясняя роль палетки, скребка и крутящейся подставки.

— Половину готовой массы ганаша выкладывай на верх торта. Потом, не переставая крутить подставку, палеткой распределяй массу так, чтобы она уходила на бока. Ганаш должен, словно спускаться лавиной. Затем этой же палеткой, каскад на боках торта равномерно распределяй по всей окружности борта. Чем толще слой боковины, тем ровней выправишь его скребком.

— А скребок зачем? — тормознул он в непонимании.

— Не отвлекайся и шевели руками быстрей. Ганаш имеет свойство быстро застывать. Скребок должен полностью состоять из прямых углов. За счёт этого при вращении крутящейся подставки, торт не принимает форму шляпы или трапеции. Это то же самое, как создавать горшки на гончарном круге. Какую форму задашь руками, то и получишь. Плюс ко всему скребок убирает заломы и ненужные "швы".

Не знаю как, но я тоже углубилась в обучение, забыв, что пару часов назад мечтала разбить об его голову стопу тарелок.

Пока слои на торте подстывали. Мужчина делал заготовки на витрину. Торт нарезал без разделителя. В результате кусочки не формат ушли ему в счёт.

— Будет с чем чай попить, — не отчаивался Гера.

— Да, и я чую веселье вечером, когда будешь размачивать в ванной слипшийся зад, — фыркнула я, наблюдая за ростом убитых десертов в тарелке. — Может тебе лучше в миску это переложить?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Когда работа в холодном цеху убавилась, попросила Савву продолжить обучение с Герой.

— Пусть лучше домой валит, — прошипел напарник.

— Савва, только ты мне нервы не трепи, ладно? Хочет, пусть работает, но как все. А мне нужно заняться документами. Смени меня и следи за ним. И, пожалуйста, держи себя в руках.

Мужчина не ответил, но скрепя сердце, присоединился к моему мужу.

Господи, ну и цирк. Весь этот ультиматум Германа очень сильно напряг. Ощущала себя в стальной клетке. Снова. Я слишком хорошо его выучила. Если ему что-то нужно, он добьётся и, надеюсь, без школы Лики. Была почти уверена, что угодила в сети очередного каприза супруга — я и наш малыш. Но уверена, добившись своего, Герман снова причинит боль. Нет. Ещё одной такой атаки моё сердце не перенесёт. Любят не до посинения, не с пеной у рта "моя, не дам", а так, что счастье любимой ставят превыше всего, даже собственных чувств. И это не о моём муже.

Устало протёрла глаза, вспомнив, что из-за всего этого ещё ничего не ела. Решила поужинать в зале и продолжить работать за ноутом прямо там. Заняла местечко у окна.

Дни шли на увеличение, поэтому в шесть часов было ещё светло. Утолив чувство голода, углубилась в работу. Пальцы резво стучали по клавиатуре, заполняя таблицу бухгалтерии. Пока смотрела в экран монитора не видела происходящего за окном. Тротуарная дорожка проходила рядом с заведением, поэтому постоянно сновали прохожие, а в это время их становилось ещё больше.

Отвлеклась от монитора, чтобы задумчиво глянуть на городской пейзаж и дать глазам немного передохнуть, но едва не закричала в ужасе. Метнулась от окна, чудом не упав на пол.

Сквозь стекло за мной наблюдали чёрные жестокие глаза. Поняв, что замечен, он поспешил прочь. Как и я… Не видя ничего перед собой, влетела обратно в цех и в смертельном ужасе бросилась мужу на шею.

— Вик, ты чего? Что с тобой? — ничего не понимая, Гера прижимал к себе, пытаясь выведать причину. — Что случилось?

— На улице… Виктор! — слегка заикаясь, выдавила из себя. — Он наблюдал за мной…

— Сука! — Лицо мужа побагровело от ярости, и он бросился на улицу.

— Гера, не надо! — ещё больше перепугалась я. — Савва, умоляю, верни его! — и слёзы паники хлынули по щекам.