Тортоделка. Истинный шедевр

56. Любимые придурки

МИША

Я не желал ему зла, но внутренне был счастлив, что вестей о нём нет. Мне нужно немного времени, чтобы доказать Вике, что искренне люблю её и, что только я могу сделать девушку по-настоящему счастливой. У Геры был шанс и не один, но он их растерял по глупости и на ровном месте.

Она больше не его! Они на пороге развода! Он не покривил душой и САМ вверил Вику мне. Я обязан попробовать…

Её держит совесть, злость и обида. Вику бесит, что снова всё решили без неё, исподтишка, как с маленькой девочкой. Излишняя забота? Возможно. Но никто и ни разу не спросил, чего хочется ей. И я, в том числе. Потому что впервые был согласен с её мужем. Девушке грозит опасность, и моя интуиция никогда меня не подводила. Гера молчал третьи сутки. В ход шёл мой черёд. И я им воспользуюсь.

Клянусь, не хотел на неё давить, но, увидев желанное месяцами тело обнажённым, в мозгу переклинило. Честно, боролся, как мог, но внутренний демон оказался сильней.

Пленил Вику в свои объятия. Смотрю в зелёно-карие глаза и жду возмущения или протеста. Её веки опустились. Смотрит на мои губы. Чувствую, как сердце в груди пропускает удары. Тело дрожит в моих руках, слабнет. Впился в этот рот, словно ядом убивая в ней последние попытки отвергнуть меня. Поддалась. Обмякла. Целует в ответ. Моя?!

Подхватил и унёс из ванной комнаты. Уложил на постель и жадно припал к шее. Сладкий и ненавязчивый запах ванили поглотил мысли в вихре. Я хочу её! Просто до безумия.

Сорвал злосчастное полотенце, раскрывая её для себя. Вика тяжело дышала, но не останавливала. Изогнулась, ёрзая подо мной. Член упёрся в лоно, ноя от преграды в виде брюк.

Припал к соскам и втянул ареолу. Томный стон донёсся до моего слуха. Ладони девушки обнимали и гладили по голове, тонкие пальцы гуляли в волосах. Опустился ниже, к животу, который за эти месяцы заметно округлился. Там ребёнок её и Германа. Я здесь явно лишний.

Поднялся выше и вновь накрыл губы поцелуем. Чувствую, как извивается и глубоко дышит. Ласкал шею. Сжимал груди. Скользнул рукой к промежности и прошёлся между складочек. Мокро.

— Гера… — охнула Вика, уткнувшись в мою шею носом.

Теперь убила, отрезвляя окончательно. Застонал, как от зубной боли. Я знаю, ты — не моя, но зачем же так явно и жестоко? Впрочем, сам виноват.

Вика ослабла и растеклась подо мной. Выдернул из-под себя одеяло и накрыл им девушку.

Ясность проявляется в тёмных глазах, и она в ужасе смотрит на меня.

— Я сглупил. Прости… Ничего не было

Лучше уйти сейчас. Быстро поднялся и поспешил прочь из квартиры, оставляя Викторию самостоятельно делать выводы о произошедшем.

На работе остаться запретили, а спать в машине как-то негоже. Посмотрел на часы — полтретьего ночи. Вика по-любому спит. Тихонько вернуться мне ничего не мешает. Рискнул. Ступив за порог квартиры, обнаружил мрак. Это хорошо, значит девушка всё-таки спит. Прошёл глубже в комнату, оставляя свет включенным только в коридоре.

— Не обязательно вести себя, как преступники, — сердитый голос со стороны кровати.

— Я думал, что ты спишь, — проронил невинно. — Боялся разбудить.

— После случившегося я не смогу больше уснуть, — ночник вспыхнул ярким светом.

— Вик, мы просто поддались немного порыву, — тщетно пытался перевести всё в детскую шалость. — Но всё обошлось, мы вовремя одумались.

— Разве вовремя?! — негодуя, воскликнула она и встала с кровати.

— Ну почти. Ты ни в чём не виновата. Я воспользовался, а тобой владел повышенный уровень гормонов и тоска по мужу…

— При чем тут муж?

— Ну ты бы не шептала его имя во время моих ласк.

Девушка отчаянно простонала и, запустив ладони в волосы, нещадно потянула.

— Просто супер. Даже изменяя мужу, шепчу его имя.

Вот теперь от этих слов начало зарождаться негодование.

— Что значит изменяешь?! Он первый унизил тебя, вынудил уйти, требовал развода и аборта, параллельно трахался с другой. Вы давно не муж и жена друг другу. Только по документам. Какая на хрен, измена?!

— Измена не измеряется так, — её лицо стало грустным и виноватым. — Она измеряется совестью. Допустив близость с тобой, я изменила самой себе, своим чувствам… Ты словно обухом ударил меня о землю.

— А может уже пора? — смотрю жестко. — Тебе нужно принять решение рано или поздно. Либо ты простишь его и вернёшься, либо пора начинать новую жизнь. Среднего не дано.

— Именно сейчас принимать решения не только рано, но и невозможно. Всё слишком смыто и ненадёжно.

— Тогда чего ты хочешь от меня? — раздражение начало брать верх. — Я сделал тебе приятно. И остановился. Проявил запоздалое, но уважение к тебе и Герману. Да, ошиблись. Извини — повторяю ещё раз. Виновен. Идиот! Обещаю, больше не повториться такого.

Вика умолкла, сцепив зубы. Опустила голову.

— Мне лучше вернуться домой.

— Вик, проехали, ладно? — устало смотрю на неё. — Давай забудем, пожалуйста. Мы оба ошиблись и оба признаём. Что было, то было, — наблюдаю, как изучает пол. Её нужно как-то отвлечь. — Знаешь что?

— Что?

— Мне сейчас до безумия хочется того обалденного тарта из манго с мандаринами и чашку незабываемого кофе из твоей кондитерской.

— Мы ещё не открылись, — буркнула она.

— Ты — хозяйка заведения. Хоть раз позволь мне изъять выгоду от знакомства с тобой, — заговорчески подмигнул.

Уставилась на меня и её взор немного просветлел. Улыбнулась.

— Тогда скройся, я переоденусь.

Я рассмеялся и вышел из комнаты в коридор.

Окончательно погасить инцидент смогли только в кондитерской. Вика рассказывала забавные случаи с клиентами, а я решился поведать ей о нашем с Германом приключении, когда повезли тот злосчастный торт.

Видел, что сон начал одолевать девушку и решил поспешить закончить наше общение. Помог ей всё убрать и повез обратно в квартиру. Вика рухнула спать, едва успев переодеться, а я же замер на краю своего дивана, тоскливо глядя в окно и ловя первые лучи рассвета.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

После произошедшего девушка волновала меня ещё больше до скрежета зубов, но понимал, что я был и всегда буду третьим лишним. Позиция в партере "френдзоны" занята мною навсегда и основательно. Рыпаться — себе дороже.

Вика всегда будет любить его, потому что любимых не выбирают. А он вечно будет причинять ей боль и сам страдать от этого, потому что не умеет любить правильно. Любить жену не как самого себя, а гораздо больше.

Телефон в брюках тихо пиликнул. Достал из кармана, глянув на дисплей. Входящее сообщение от Германа.

ГЕРМАН

Ярослава нешуточно трясли органы главка, хоть я всячески давил на то, что сам втянул себя в это дело и следователь попросту ничего не мог знать обо мне. Калину впаяли выговор и грозились отстранить от расследования.

— В Москве у меня больше шансов, чем здесь, — прошипел Яр, успокаивая. — Забей пока. Есть дела поважнее.

Важным для нас выживший являлся в первую очередь Шестаков Роман, который находился на искусственной вентиляции. Рана была серьёзной и его состояние врачи оценивали как стабильно тяжёлое. Мужчина потерял много крови и началось заражение. Прогнозов делать медики не спешили.

— Если он не выживет, мы вернёмся к тому от чего пришли? — понуро посмотрел на Ярика.

— Не совсем, — покачал он головой. — Судмедэкспертиза подтвердила идентичность волос с Шестаковой и телефон Майорова, действительно, был у неё. Думаю, этого достаточно, чтобы отложить слушанье дела на долгий срок. Но, если брат Риты очнётся и скажет нам имя заказчика, то сухари вашей семье сушить не придётся.

— Думаешь заказчик всё же был? — беспокойство снедало душу.

— Он и остается нашей главной проблемой, за что как раз прокуратура и может зацепиться. Связать убийство Широкова с Виктором им раз плюнуть. Прокуратура знает, что он — родной отец Вики. Следы протектора на кладбище от богатой машины. Всё можно вывернуть так, что твоя жена привезла Широкова туда для сделки, но его ждал сюрприз в виде Белуги. Выставить заказчиком Викторию им ничего не стоит. Равно как и убийство Шестаковой, как способ замести следы, снова при помощи родного отца. Поимку Виктории с поличным тоже можно выставить по своему. Против твоей жены ряд улик, а вереница обстоятельств вокруг — лишь отдельное для судьи дело.

— Хочешь сказать мою жену спасет от тюрьмы только повинная истинного убийцы? — в тихой панике смотрел на Калина.

— В идеале. Слушай, я давно уже верю твоей жене не только потому что я — не слепой котёнок, но и потому что столько нелогичного в одном стакане просто быть не может. Мы докопаемся, обещаю. Теперь для этого у нас больше времени.

— Спасибо, — благодарно кивнул.

Караулить пробуждение моего бывшего охранника остались в больнице. Мне полагалась обработка небольших ран на лице от осколков стекла, а Ярику перебинтовывали подбитую в драке голову.

— Не думаешь позвонить жене? — Калин с интересом смотрел на меня.

— Лучше пусть увидит всё, когда вернусь. С ней сейчас Миша.

— Дементьев? — скривился следак. — А если уведет?

— Она давно уже не моя и не хочет быть ею, — проронил с горечью.

— Поэтому толкаешь в объятия другого? — вскинул вверх брови.

— Я просто отхожу в сторону, как она того хочет. Может быть, испытав в жизни объятия другого, она сможет принять верное решение.

— Герман! — мужчина повысил голос. — Ты, действительно, такой дебил или так искусно прикидываешься? Это твоя женщина! Она может тебя ненавидеть, но любить до безумия. Бабам не нужны наши нюни и благородство. Она хоть и злиться, но ей необходим владелец, обладатель и завоеватель. Вспомни, чем ты смог покорить её. Явно не теперешней благовоспитанностью. Да, ты, может, там и наворотил херни, не знаю, но на то мы и любимые их придурки. Мы делаем шаг назад и два вперёд. Идеальные принцы только в сказке, а в жизни эти идеальные благовоспитанные парни потом рогатые ходят, потому что не умеют чувствовать своих баб и начинают принимать их как обыденность.

Потерял дар речи от его тирады и, раскрыв рот, пялился на него.

— Твоя, похоже, не скучает в браке с тобой.

Калин понуро опустил голову, что-то перебирая в уме. Гримаса лица приобрела болезненный вид.

— Я был причастен к смерти родных своей жены. Сына, мужа… Я… я изнасиловал её, а после поджёг дом, в котором погибло всё, что ей было дорого. Как думаешь, почему она стала после этого моей женой?! — в шоке смотрел на него. — Потому что я не сдался, когда осознал, что натворил. Я много лет вымаливал прощение, жертвовал всем ради неё, всё время был рядом, пока она люто ненавидела, гнала и даже пыталась убить меня. Я сделал возможное с невозможным, чтобы не просто получить прощение, но и добиться её сердца. Я шёл напролом, терпя унижения и ненависть в свой адрес, но добился желаемого. Оля стала не только моей женой, но и верной подругой и до безумия любимой женщиной. Ты напомнил мне меня. К счастью, без такого дерьма за душой. Поэтому не вздумай даже выпускать любимую из рук. Борись за неё до последнего. Поверь, она этого хочет и ждёт, потому что давным-давно выбрала тебя. И всё, что она говорит сейчас — всего лишь бабская херня для набивания цены.

Последняя его фраза вызвала усмешку. Сказал, как отрезал. Мудрец, бля!

За горячей беседой не заметили, как к нам спешит главный хирургического отделения.

— Шестаков пришёл в себя, — сообщил он победно-взволнованным тоном.

Через несколько минут, одетые в стерильную одежду, возвышались над койкой пострадавшего. Интубационная трубка во рту нам не помощник. Роман водил глазами по палате и издавал нечленораздельные короткие звуки.

Калин четко и громко представился и, как можно более учтиво, огласил цель нашего визита.

— Вам угрожает опасность. Мы можем вас защитить. Вы готовы сотрудничать с нами?

Парень начал нервно елозить по постели.

— Всё хорошо. Вы сейчас в безопасности. Вы помните, что произошло?

В ответ он начал водить свободной от капельницы рукой в воздухе и выкатывать глаза.

— Карандаш с бумагой, — пришло на ум только это. — Он при всём желании нам не сможет ответить.

И я вылетел из реанимации в поисках необходимого. Нашёл канцелярию на посту медсестры. Вернулся к пациенту и с горем пополам всучил ему карандаш в ладонь, подсунул клочок бумаги.

Мужчина, уняв возбуждение, начал, не глядя, выводить на бумаге буквы:

"Где Рита?"

Сказать ему об этом сейчас стало жутко не по себе. Отступил от койки, неуверенно глядя на Калина.

— О вашей сестре чуть позже…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В ответ парень яростно застучал карандашом по бумаге, требуя немедленного ответа. Ярослав сглотнул, понимая, что разговор не клеится.

— Я сожалею. Она погибла, — скорбно проронил следователь.

Рома взвыл и замолотил рукам о кровать. Чёрт! Это нехорошо!

— Роман. Убийца вашей сестры мёртв, но не все понесли наказание. Помогите нам! Не дайте главному убийце избежать суда!

Мужчина начал хрипеть, периодически пропуская выдох. Вновь надавил карандашом на бумагу, ведя волнообразную линию, которая ушла в резкий зигзаг и оборвалась.

Модульный монитор пациента издал резкий пищащий звук. В реанимацию сразу же влетели врачи. Я успел лишь схватить бумагу с постели.

— Код "синий"!

Медики в быстром и чётком ритме завальсировали вокруг больного, а нас живо выставили за дверь.

В коридоре взглянул на бумагу, потом с досадой протянул Ярославу.

— Да уж. Это мало что нам даст. "ШИ", "МИ", "ЛИ", — Ярик, устало выдохнул и вернул мне клочок. Осел на скамейку у стены. Мне оставалось лишь понуро опуститься рядом и ждать вместе с ним.

Бригада реаниматологов покинула бокс меньше, чем через четверть часа. К нам приблизился главный хирург с сожалением на лице. Я невольно поднялся на ноги, смотря на него с угасающей надеждой.

— Чёрт! — Калин испустил звук досады и негодования, предвидя вердикт.

— Сожалею. Остановка сердца. Мы сделали, что могли, — уронил хирург и неслышно удалился, давая нам возможность осознать этот несправедливый пинок судьбы под наш зад. Опять!

Твою мать! Яростно зарычал и вписал кулак в стену.