Тридцать ночей

Глава 11

Дом солнца

К полудню пасмурная погода сменилась на полноценный проливной дождь. Я съёжилась в своей куртке, пока ехала на автобусе номер 6 к Солисам, стараясь не думать о мистере Хейле или о своей нелепой реакции на него. Когда я проиграла в этом сражении, то принялась повторять периодическую таблицу до тех пор, пока автобус не подвёз меня к крошечному дощатому домику Солисов, расположенному в районе иммигрантов на проспекте Норт Вильямс.

Хавьер поддерживал дом семьи Солисов окрашенным в холодный белый цвет. Горшки с жёлтыми нарциссами рядами стояли на окнах, которые Мария задрапировала кружевными занавесками. На почтовом ящике не было имени, только лишь цифры. Американская мечта Солисов воплоти. Как и моя. Я знала здесь каждый укромный уголок и закоулок. Мускатный орех на кухне Марии, чистящее средство с запахом лимона, диван, который служил кроватью для Хавьера, так как его комната была переделана под студию.

Я бросилась к двери, постучала всего один раз и тут же вошла внутрь.

— Это я, — уведомила я о своём приходе.

Младшие сестрички Хавьера выбежали из гостиной комнаты и крендельками обернулись вокруг моей талии. Вслед за ними вышел и сам Хавьер, за ухо у него был заложен карандаш. Они выполняли домашнее задание. Мария была на работе, даже, несмотря на то, что сегодня была суббота. В углу, на кухне стояло пустое инвалидное кресло Антонио — вероятно, он отдыхал. После того, как в прошлом ноябре с ним произошёл несчастный случай на стройке, он был слаб, невзирая на физиотерапию, которую он проходил по четвергам.

— Вот, лови — новые краски, — сказала я, бросив Хавьеру доверху набитый баночками с краской пакет с застёжкой.

Одно из преимуществ быть химиком? Ты можешь создавать в лаборатории такие вещи, как собственный шампунь, увлажняющий крем для соседки по комнате или акриловые краски для своего де-факто брата.

Он поймал пакет.

— Спасибо! Дентон до сих пор не против этого?

— С ума сошёл? Он считает, что я должна запатентовать формулу.

Он кивнул и поставил пакет с красками на столешницу. Я начала прибираться на кухне, тогда как девочки в подробностях рассказывали мне, как прошёл их день.

— Всё ещё без горячей воды? — спросила я Хавьера, наряду с тем, что Изабелла рассказывала мне о своём тесте по биологии.

— Потребуется ещё три новые картины, чтобы я смог купить новый нагреватель, — он пожал плечами, помогая Изадоре отрабатывать балетные пируэты.

К тому времени, как я протёрла столешницу спиртом, Бель и Дора вернулись к выполнению домашнего задания, разместившись за кухонным столом, а Даниэла начала рисовать в альбоме, одновременно с этим четырёхлетняя Анамелия стучала по игрушечным барабанам.

Я поймала взгляд Хавьера и кивком головы указала на его комнату. Он должен знать о проекте мистера Хейла. Он последовал за мной в комнату, нахмурив брови.

Чем больше я рассказывала – стараясь при этом говорить тихо, чтобы девочки не смогли услышать — тем больше его глаза округлялись в страхе. К моменту, когда я закончила, его смуглая кожа побледнела.

— Что ты сказала? — прошептал он.

Его руки тряслись. Мне было невыносимо видеть, как он пребывал в полном ужасе. Я подошла к нему и взяла его за руку.

— Я знаю, это пугает, Хавьер, но подумай об этом. Быть того не может, чтобы Фейн пошёл на это. Хейл хочет, чтобы картина писалась у него на дому, и если Фейн согласится, он, считай, признается в мошенничестве. Шшш, успокойся.

Я поглаживала рукой его спину. Его дыхание было учащённым, прерывистым и быстрым, как у подстреленного оленя.

— Но, Иза, девочки! А что если Фейн перепугается и уволит меня? Или меня поймают? Они попадут под опеку государства, так как их отец парализован, а мать экономка, — его тихий голос дрожал. Я сжала его руку.

— Послушай меня. Пожалуйста! Фейн придумает повод, дабы перенести это и, в лучшем случае, мы окажемся в галерее, как обычно. И по завершению я отдам тебе все деньги. Мне уже ничего тут не светит, но ты можешь добиться большего. Может быть, отложишь их на сберегательный фонд для колледжа?

Хавьер оттолкнул мои руки.

— Сберегательный фонд для колледжа? — фыркнул он. — Ты лучше всех должна понимать, — он покачал головой и, топая, ушёл в другую часть комнаты.

— Почему ты вообще согласилась, Иза? Почему ты вообще пошла на этот риск?

— Мне так жаль, я побоялась, что он копнёт глубже, и я была..., — я мгновенно умолкла, так как он послал мне взгляд полный чистой ярости.

Его чёрные как смоль глаза были настолько темными, что у меня возникло предвидение краха. Его ноздри раздувались. Я никогда раньше не видела такого облика Хавьера. Когда он заговорил, его голос был тихим:

— Не скармливай мне этот бред, Иза. Ты сделала это не ради меня.

— Что? Что ты имеешь в виду?

Мои глаза начало покалывать. Хавьер никогда раньше не был зол на меня. Ни разу за четыре года. Он крадучись подошёл ко мне и склонил рот к моему уху:

— Тебе нравится, что американец-миллиардер фантазирует о тебе, не так ли? Тебе льстит сама мысль о том, что его глаза будут смотреть на тебя даже тогда, когда ты уедешь.

Я начала было в отрицании качать головой, но потом остановилась. Он говорил правду, хоть это не имело никакого отношения к состоянию Хейла. Всё дело было только в самом Хейле.

— Как я и думал, — сказал Хавьер.

— Хавьер, нет. Я делаю это не ради его денег, и не потому, что он американец. Я полагаю, мне...

Он накрыл мои губы испачканным в краске пальцем.

— Даже не надейся закончить предложение. Полагаю я знаю причину. Но сейчас не время, чтобы привязываться ещё сильнее, Иза. Если у нас осталось всего тридцать два дня на то, чтобы побыть семьёй, мы не должны тратить это время на незнакомцев. Их так много, дорогая, а семья здесь у тебя всего одна, — его голос утратил злость и стал мягче.

По моим щекам катились слёзы. Он стёр их указательным пальцем и притянул меня в свои объятия. Дарящий уют запах краски и перечной мяты окружил меня. Он прижался губами к моему лбу, куда обычно целовал меня папа. Безмолвные рыдания разрывали мою грудь так сильно, что я не могла произвести ни одного звука.

Когда рыдания превратились в тихие слёзы, я села на его стул для рисования, вытирая глаза рукавом.

— Ты решила, что будешь делать? — спросил Хавьер, усевшись, поджав ноги, на полу.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить о чём он меня спрашивает.

— Ах, да. Я не смогу с этим справиться, Хавьер. Не смогу я взойти на сцену, когда там будет столько родителей.

— Мы с Марией будем там.

— Нет, вам обоим надо работать. Я не собираюсь наводить беспорядок и в вашей жизни.

Он нахмурил брови так, что они стали похожи на кисточки для красок.

— Хорошо, мы просто организуем тебе маленькую вечеринку здесь в следующее воскресенье.

Я начала было протестовать, но в моём кармане зазвонил телефон. Реаган.

Как только я ответила, она пронзительно завизжала. После нескольких фальцетов, я догадалась, что она получила предложение по работе в Орегонском университете науки и здоровья в качестве ассистента при проведении тестирования живых моделей в поведенческой терапии. Наконец-то! Хоть у кого-то из нас происходит что-то хорошее.

— Итак, мы идём в ресторан "Андина" выпить. Папа угощает, — окончательно заявила Реаган. — Приводи с собой Хавьера. Это последнее мероприятие, которое оплачивает папа. И мы все сможем пропустить по стаканчику. Ну, или по шесть.

* * * * *

"Андина" — элитный перуанский ресторан Портленда — место достаточно шумное для того, чтобы разговоры сливались с гулом толпы, но не настолько шумное, чтобы мы заработали себе ларингит от крика. Реаган придержала для нас место в нижнем зале. Мы заказали "Сангрию", мохито и закуску из сырой рыбы Севиче¹⁷. После первого мохито, Реаган стала разглядывать меня с прищуренными глазами. Я же смаковала свою "Сангрию". Каждый раз, когда у неё был такой взгляд, это могло означать, что она замышляет о чём-то вроде прыжка с моста на веревке.

— Иза, я тут подумала, — начала она зловещим тоном. — А почему бы тебе просто не остаться нелегально? Это куда лучше, чем пустой дом. Тебе придётся поставить крест на науке, но..., — она умолкла, пожав плечами.

По правде говоря, я уже думала об этом. Мария могла бы найти мне работу уборщицей в отеле. Но моя мечта о науке будет похоронена.

— Я думаю об этом, — пробормотала я и допила свою "Сангрию" полностью, наполнив бокал снова.

Зазвучала мелодия знойного танго — "Sentimientos" — и ко мне наклонился Хавьер.

— Давай потанцуем. До того, как ты окончательно напьёшься.

У Хавьера было то, чего не было у многих американских мужчин — чувство ритма. Он умел танцевать, и делал он это хорошо. Я никогда не могла понять отвращение американских парней к танцам. Я любила аргентинское танго.

После четырёх лет совместных танцев, мы двигались, плотно прижавшись друг к другу. Футболка Хавьера была на уровне моих глаз, и я заметила маленькие пятнышки краски. На нём они выглядели изысканно, а не грязно. Через две песни мы вернулись за стол — Хавьер шёл, я же ковыляла.

— Хавьер, ты должен научить меня танцевать танго, — потребовала Реаган, как только мы сели за стол. Её образ слегка был затуманен по краям: — Иза — ужасный учитель. Всё заканчивается тем, что веду я.

Хавьер рассмеялся, и они стали планировать уроки, в то время как я схватилась за мохито. Я залпом выпила напиток, едва не заглотив дроблёный лёд со дна стакана.

Кто-то откашлялся, и это прервало мои попытки наброситься на лёд. Чёрт возьми, я знаю этот звук. Прищурившись, я посмотрела сквозь дымку, и там был он, во всей своей красе. Мой мистер Хейл. Высокий, красивый. Его сапфировый взгляд пригвоздил меня к месту. Надеюсь, мой рот был закрыт, но я могла и ошибаться.

— Элиза, — он кивнул, в его голосе послышалась насмешливая нотка.

— Здравствуйте, мистер Хейл.

Брр! Мои слова прозвучали, как сдавленный вздох, то ли от его взгляда, то ли от выпитых мной напитков, я не знала.

— Что ты делаешь в такую погоду на улице? — медленно проговорил он, словно обращался к умственно-отсталому.

— Формально, мы не на улице, — рассудила я и засмеялась. То последнее мохито вдруг показалось мне не такой уж хорошей идеей: — Ой! Простите, вы имели в виду не дома. Что ж, мы пришли сюда выпить. Получить нейромедиаторную подпитку, вызываемую этиловым спиртом.

— Ясно, — его голос стал монотонным, а его глаза рассматривали Реаган и Хавьера.

Вспышка ярости зажглась в их глубинах, будто он счёл их двоих ответственными за это глупое решение — или за ливень с ураганом. Немногие, всё ещё трезвые мои нейроны вспомнили о манерах за столом, и я представила ему своих друзей. Реаган удостоили формальным "было-приятно-познакомиться-с-вами", ну а Хавьер получил лишь резкий кивок.

— Как ты доберешься до дома? — спросил Хейл, холодно смотря на Хавьера.

— Я за рулем, — Реаган вскинула вверх руку. — Я выпила только одно мохито, и моя машина припаркована прямо снаружи здания.

Хейл выглядел так, если бы этот план ему совсем не нравился. Оглушительный раскат грома выбрал этот момент, чтобы пророкотать. Хейл стиснул челюсть, и его правая рука сжалась в плотный кулак.

— Сэр, прибыла группа из Токио, — тихо произнёс уже знакомый мне глубокий голос.

Только сейчас я заметила близнеца Шакила в нескольких футах справа от Хейла. Несмотря на его внушительный размер, у него были самые добрые карие глаза, какие я когда-либо встречала у незнакомцев.

— Они ожидают в вашем личном зале.

— Спасибо, Бенсон, — ответил Хейл, сосредоточив свой взгляд на мне. Его глаза, как обычно, засверкали, и его кулак расслабился: — У тебя всё в порядке? — спросил он охрипшим голосом, словно мы были наедине.

Возможно, дело было в его тоне, или в его испытывающем пылком взгляде, но вопрос прорвался через алкогольный дурман, и в этот миг мне захотелось, чтобы всё было в порядке. Я захотела быть обычной американской девушкой, у которой были родители, синий паспорт, которая озорно захихикала бы, и ответила на его вопрос настоящим "да".

— На этот вопрос есть семнадцать вариантов ответа в дихотомическом ключе, мистер Хейл, — ответила я, заставив себя улыбнуться.

Несколько секунд он удерживал мой взгляд, я смотрела на него в ответ. Куда могла полностью испариться моя эйфория? Неожиданно мне захотелось, чтобы он не видел эту мою сторону.

— Доброй ночи, мистер Хейл, — сказала я ему, мой тон прозвучал более резко, чем я рассчитывала.

Его челюсть дёрнулась один раз, и он перевёл свой снайперский взгляд на Хавьера с Реаган. Он свирепо посмотрел на них, и этот взгляд можно было описать только как гнев дракона.

— Хорошего всем вам вечера, — он формально кивнул и собрался уходить, но затем задержался. — Береги себя, — сказал он мне, смотря на меня всё тем же пылким взглядом.

Бенсон отступил в сторону за мгновение до того, как Хейл развернулся, словно уже предвидел это движение. Я уставилась на широкие плечи и узкие бедра Хейла, пока он поднимался по лестнице в частные обеденные залы ресторана. Затем залпом выпила мохито Хавьера и остатки "Сангрии" в бокале Реаган, и принялась жевать лёд.