Тридцать ночей

Глава 36

Звёздный Небосвод

— Я никогда никого сюда не приводил, — его голос был тихим, грубым, как будто раздражался от невысказанных слов.

Тотчас я поняла, где мы находимся. Мой пульс сначала запнулся, а потом начал усиленно колотиться, что ощущалось практически болезненно.

— Это твоё место уединения!

Он улыбнулся, затмевая луну, гору и даже изумительный аромат, витающий в воздухе. Выглядел он настолько прекрасно, что я прикрыла глаза. Всего на несколько секунд. Когда я их открыла, его лицо находилось в нескольких дюймах от моего лица.

— Думаю, ты хотела побывать здесь с того самого вечера в "Саду Роз".

Я кивнула, не то чтобы я совсем потеряла дар речи. На этот раз, слова нашлись, просто для меня это был такой трогательный момент, и все слова вертелись на кончике языка. Запнувшись. Причина крылась не в моём пульсе, и не в моём разуме, а где-то глубоко внутри. Поэтому я жадно поцеловала его, словно слова, которые я подбирала, были на его устах. Он отстегнул мой ремень безопасности и, вытащив меня из сидения, усадил к себе на колени. Его пальцы сжались в моих волосах, подталкивая меня ещё ближе к нему — так близко, что я почувствовала силу его сердцебиения прямо напротив моего корсета.

Он резко прервал поцелуй, удерживая моё лицо в своих горячих руках. Затем он улыбнулся полной, затронувшей ямочку и шрам, улыбкой, и потянулся в сторону заднего сидения, вытаскивая оттуда мягкой текстуры кремовое одеяло. Он накинул его мне на плечи.

— Пошли! — его голос был оживлённым.

Мы выбрались из машины, и я обернула вокруг себя одеяло. Зачем для этого мне понадобились платье и туфли на высоченном каблуке? Опять же, мы оба были одеты для сотворённых руками человека, торжественных приёмов. Почему бы нам не одеваться подобным образом ради чудес природы?

— Смотри, — сказал он, указывая на небо.

— Ох! — ахнула я, вглядываясь в тысячи звезд, мерцающих над нами.

Малая Медведица, Большая Медведица, Дракон, Кассиопея — настолько близкие, настолько яркие.

— "Светла, как ночь её страны", — медленно продекламировал он.

— Ох! — выдохнула я вновь, на этот раз от осознания.

Он с лёгкостью сгрёб меня в свои объятия — посмеиваясь над мои повизгиванием — и начал перемещаться к краю отвесной скалы. Я положила голову ему на грудь, слушая его сильное сердцебиение. Оно ритмично стучало в моих ушах, точно так же, как и моё. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.

Через четырнадцать ударов сердца, он остановился и поставил меня на ноги.

— А теперь смотри сюда, — сказал он, разворачивая меня в своих руках.

Я проследила за его взглядом... и вскрикнула. Моё собственное сердце упало мёртвым грузом в хищные глубины, простирающие под нами. Мы стояли на самом краю тончайшей полоски земли, выступающей прямо в небо, ничего, кроме воздуха и звёзд, не окружало нас.

— Ты в порядке, — успокаивал он, его руки, подобно стали, стягивались вокруг меня. А затем он усмехнулся: — Водород, 1.008. Гелий, 4.003.

Неуверенный смешок сорвался с моих губ.

— Ты же не боишься высоты?

— С тобой, нет, — сказала я, поскольку прямо сейчас я ничего не боялась. Ничего, за исключением, потерять его.

Он улыбнулся.

— Тогда добро пожаловать в мой второй дом.

Он медленно прошёлся по узкой кромке земли, крепко меня обнимая. Он сел чуть поодаль от самого края, укутал меня, словно в кокон, в своих руках и ногах, и в мягком одеяле. Я ухватилась за его шею, снова пряча голову на его груди. Мы пребывали в таком положении неизмеримое мгновение. Прошли минуты, а может быть и даже несколько часов. Я пыталась сохранить в памяти абсолютно всё. На этот раз, мне не хотелось запечатлевать на фотоаппарат даже травинки. Это место казалось настолько интимным, что даже любые другие глаза, кроме наших — даже искусственный глаз камеры — осквернит его.

— О чём ты думаешь, когда приходишь сюда? — поинтересовалась я спустя некоторое время.

— Обо всём. Именно здесь родился "Хейл Холдинг". Здесь было принято большинство моих решений. А с тех пор, как я увидел твои картины, я думал только о тебе.

Я практически оторвалась от края и начала парить.

— Обо мне?

— Да, о тебе, — прошептал он мне на ухо. Я задрожала.

— Я тоже думала только о тебе, — моё лицо запылало, когда я призналась в этом вслух.

Он промолчал. Водворившаяся тишина заставила меня дрожать совсем иначе, поэтому я продолжила разговор:

— Ты часто сюда приезжаешь?

— Примерно два раза в неделю, — он оторвал свой взгляд от неба и посмотрел на меня. — Иногда, я сплю здесь.

— С-спишь здесь? — я окинула взором маленький луг, расположившийся позади нас.

Он кивнул.

— Земля, временами, ощущается более естественным ложем.

Я прижалась ближе к нему, пытаясь отогнать от себя прочь образ его, лежащего на холодной земле.

— Мне больше нравится, когда ты спишь рядом со мной.

Его мускулы изогнулись вокруг меня.

— Этого больше не повторится, Элиза, — произнёс он тихим голосом.

На мгновение моё сердцебиение замерло, а затем быстро заколотилось в переживаемом ужасе.

— Что? — мой голос дрожал.

Он обхватил руками мои щёки.

— Я не могу так рисковать. Что если следующий ночной кошмар не будет столь слабым?

Слабым? Тот кошмар был слабым?

— Меня не волнует это. Я хочу засыпать рядом с тобой... видеть твоё лицо, когда просыпаюсь, — я умолкла потому, как мой голос достиг уровня истерии.

— Если проснёшься, — его голос был жёстким.

Мне надо сменить тему разговора. Прямо сейчас.

— Что там за свет за деревьями?

Его брови изогнулись в удивлении от неожиданной смены темы разговора. Потом он покачал головой и улыбнулся.

— Ну, теперь, я рад, что ты поинтересовалась, Элиза. Пошли, позволь мне показать тебе, — он выделил каждое слово, как будто они должны были иметь некий глубокий смысл.

Он поднялся, потянув меня вверх за собой. Я начала заплетаться на своих каблуках, но он взял меня на руки и широкими шагами пересёк луг, направившись в сторону изнеженного свечения, льющегося среди деревьев. Ещё несколько таких дней с ним, и, я бьюсь об заклад, хождение начнёт казаться чуждым для меня. Тем и лучше!

— Как часто ты занимаешься спортом? — спросила я, очарованная тем фактом, что я едва ощущала его поступь.

— Порядка двух часов в день. Я слабак по стандартам моих сержантов.

Я рассмеялась над ерундой, которую Айден нёс по поводу слабака.

— Как ты можешь заниматься спортом, если не любишь, чтобы кто-то подкрадывался к тебе со спины?

— Я владею спортзалом.

Понятно? Всё просто.

— Кстати, а какое было у тебя звание?

— Лейтенант. А теперь, закрой глаза, — настоял он тоном, соответствующим его званию.

Я подчинилась, но широко распахнула все свои остальные чувства восприятия. Ошеломляющий аромат становился всё сильнее. Ветки хрустели под его безмятежными шагами. Он остановился, и я почувствовала его губы, нежно прикасающиеся к моим векам.

— Открывай, — сказал он.

Я открыла глаза. И не поверила своим глазам. Моё дыхание со свистом вырвалось из лёгких, гораздо контрастнее, чем ветер, гуляющий на вершине холма.

— Ох! — ахнула я уже в третий раз за этот вечер.

Мы находились на маленьком круглом поле, вечнозелёные хвойники окружали нас. В центре поля стоял тент-пергола. Белые шторы были задёрнуты, но нечто брезжило и мерцало внутри. И снова для меня настал трогательный момент, и все слова вертелись на кончике языка, поэтому я просто указала на тент, мой палец нетерпеливо разрезал воздух.

Айден рассмеялся, прижимая меня ближе к своему телу.

— Да, мэм, — сказал он, и начал демонстративно вышагивать своим непогрешимым шагом морского пехотинца. У тента, он поставил меня на землю и распахнул шторы: — После тебя, — прошептал он так, что означать это могло только "ради тебя".

Я шагнула внутрь... и застыла на месте. Даже "ох", которое ликовало у меня в мыслях, замерло на моих губах. Передо мной открылся невообразимый вид, от которого перехватило дух, что я не смела ни моргнуть, ни сделать ни единого вдоха. Беспламенные свечи. Низкий марокканский столик, выполненный из дерева. Накрытые серебряные блюда. Шёлковые подушки цвета слоновой кости на креслах. Небольшого размера зона для танцев из полированного дерева. И повсюду, начиная со столика, заканчивая гроздями хрустальных ваз, наводнившими пол, сотнями стояли розы, которые, как я считала, никогда в жизни не увижу. Aeternum romantica.

— О, Боже мой!

Я прикрыла рот рукой, когда горячие слёзы в изобилии хлынули из моих глаз и покатились вниз по моим щекам. В состоянии подобном сну, я подошла к розам, которые стояли в вазе ближе всего ко мне. Они были ещё красивее нежели, чем на фотографиях. Большие, чашевидной формы розетки были раскрыты, несметное количество аккуратно собранных в кисти лепестков уютно устроилось внутри соцветий. Все они были цвета нежного абрикоса, загнутые внутрь лепестки, усиливали создаваемый ими эффект, персиковые нотки темнели к сердцевине цветка, становясь медными, а края лепестков постепенно бледнели, приобретая классический жемчужный оттенок. А их аромат!

Я вытерла слёзы, поскольку они затуманивали взор, и повернулась к Айдену. Он наблюдал за мной с пылкой улыбкой на губах, его глаза были умиротворенно синими.

— Айден, это самое красивое, что я когда-либо видела. За исключением, тебя, — благоговейно выдохнула я, спотыкаясь, отступив назад к нему.

— Хмм, я вынужден с тобой не согласиться.

Он прижал меня к себе, настолько страстно, что я выгнула спину. В течение некоторого времени мы лишь целовались. Это был медленный сильнодействующий поцелуй, наполненный невысказанными эмоциями. Затем он отстранился, его глаза моргнули раз или два, подобно бабочке, открывающей и закрывающей свои крылья.

— Где же ты их отыскал? — удивилась я, беря его за руку, и на цыпочках, украдкой повела его вглубь тента, огибая вазы.

— Они прибыли из Найроби сегодня, ближе к вечеру.

Я остановилась, практически натолкнувшись на столик.

— Ч-что?

Он усмехнулся.

— Ну, ты была права. Они на самом деле больше нигде не растут. Я изучил всё о них, после нашего посещения "Сада Роз".

— Н-н-но как их сюда доставили?

Теперь он рассмеялся.

— На частном самолете. Затем привезли сюда на "Ровере" Бенсона, при поддержке Коры.

— Охренеть! — завопила я.

Он напрягся, выглядя при этом напуганным.

— Что не так?

— Айден, сколько же это стоило? — я всё ещё кричала.

— А, чёрт, — сказал он, но его плечи расслабились. — Ты же не собираешься сейчас делать это, правда же?

Я посмотрела на розы, подушки, шоколадки "Бачи" на столике. Он был прав.

— Нет, не сейчас. Я поору на тебя позже. И не смей употреблять "чёрт", находясь среди роз.

Он рассмеялся своим каскадным смехом. Я бросилась к нему в объятия.

— Спасибо тебе, — сказала я, ненавидя слова за их несовершенность. Ощущение, будто слова снова "вертятся на кончике языка", щекотало мои уста: — Я люблю, люблю, люблю каждую частичку всего этого, — пролепетала я, поднимая на него глаза.

Глубокая V-образная складка прорезалась меж его бровей. Его кадык перекатился, как будто он сильно сглотнул. Тектонические плиты сместились, а затем вновь стали неподвижными. На мгновение я испугалась, что это конец. Что это его прощальный мне подарок.

Но он запустил руку во внутренний карман своего пиджака и вытащил оттуда крошечный серебристый пульт управления. Знакомая мне песня — одна из моих самых любимых — наполнила тент. "Amado Mio" (перев. с испан. языка — любимый мой) в исполнении группы "Пинк Мартини". Она текла из беспроводной аудиосистемы, стоявшей в углу, которую я, видимо, упустила из вида из-за переполнявшего меня удивления.

— Могу я пригласить тебя на танец? — спросил он, предлагая мне свою руку.

— Ты танцуешь танго? — провизжала я.

Проклятье, я таяла. Инертные газы имели больший удельный вес, чем я в тот момент.

Моя любимейшая ямочка собралась в складочку на его щеке.

— Начиная с самого обеда.

— Ты научился танго... за полдня?

И где же сейчас находилась моя челюсть? Похоже, от изумления, она у меня отвисла и находилась где-то тут, на уровне бутонов роз Aeternum.

Он усмехнулся от моего скептического выражения лица.

— На подготовку ушло девяносто две минуты, если быть точным.

Когда я несколько раз открыла и закрыла свой рот в безмолвии, так как способность производить звуки была мной утрачена, он улыбнулся, и постучал по своему виску.

— Есть свои плюсы от этого упрямца и YouTube.

Я моргнула и закрыла рот.

— Это просто... просто..., — гениально? Ошеломительно? Нет, лишь одно слово было у меня на уме: — Это просто Айден.

Его сдавленное подсмеивание переросло в истинный смех, когда он обвил рукой мою талию, притягивая меня в своё интимное объятие. Он начал двигаться. Сначала это была медленная каденция, потом каминада, его длинные ноги перекрещивали мои ноги. Айден вёл в своей доминирующей, покровительственной манере, но настоящие изменения происходили во мне. Впервые, в моей жизни танго творило со мной именно то, что оно и должно было делать с женщиной. Я не была больше дочерью. Не была сестрой. Не была другом. Я стала женщиной. Женщиной Айдена. Я приподняла ногу, сгибая в колене, и обхватила ею его ногу, вкладывая в движение всю свою новую смелость, страсть, женственность и всевластие. Я наблюдала за нашими сплетёнными тенями, танцующими на шторах, выглядя при этом очень похожими на моих маму с папой, когда они танцевали. Даже более, в этот момент я обнаружила новое счастье, которое принадлежало только мне одной. Ни призракам, ни воспоминаниям.

Я зарылась лицом в его груди, вдыхая Айденоский-и-Aeternum аромат.

— Ты собираешься выделить аромат? — спросил он, его бедро было прижато меж моих бёдер.

— Ты уже имеешь его во флаконе, — пробормотала я, испытывая смущение, будучи пойманной за вдыханием его аромата.

Он усмехнулся.

— Я подразумевал, розы, но приятно осознавать, что не пахну так, как это бывало после тренировки с моим командором.

Я покраснела достаточно, чтобы мои щёки окрасились цветом красной розы.

— Ох! Умм, да. Их аромат высококачественный — именно поэтому я их люблю. Только шесть сортов из пяти сотен имеют такую пороговую интенсивность. К тому же, в Кении ими торгуют на законной основе, и там они являются оплотом поддержки дикой природы.

Он замедлил свой темп до каденции.

— Компетентна даже в вопросе вида любимой розы, но не в типе мужчины, которому даришь себя.

Мои пальцы впились в его руку и шею.

— Не сейчас, Айден, — никогда, вообще-то.

Он поцеловал мои волосы. Я задрожала, поскольку он просто-напросто выжидал. Ожидая благоприятного момента, чтобы поставить точку во всём этом.

— Зачем ты все это делаешь? — поинтересовалась я в попытке отвлечь нас обоих. — Я обожаю всё это, но я была бы счастлива здесь даже просто с кружкой горячего шоколада и рядом с тобой.

Я начала выполнять шаг очо, но он остановился. Он вновь пристально смотрел на меня с той самой эмоцией на лице, определение которой я так и не смогла найти, V-образная складка меж его бровей прорезалась ещё глубже. Он опустил наши сплетённые руки.

— Сегодня ты попросила меня показать тебе каково это быть со мной, — начал он монотонным голосом.

Кровь отхлынула от моего лица, когда он подтвердил моё самое худшее опасение: этот прекрасный вечер был просто средством достижения цели.

— Пожалуйста, не надо! — слова со свистом вырвались из меня, подобно последнему вздоху.

Я пыталась, всерьёз, всецело пыталась бороться со слезами, до краёв наполняющих мои глаза. Как он может позволить себе все это разрушить? Всю эту жизнь, изобилующую внутри меня, поглотит тьма, если его не будет рядом. И то умиротворение, которое я дарила ему, оно тоже исчезнет.

— Элиза, оглянись, — сказал он. — Что ты видишь?

— Самую прекрасную ночь в своей жизни, — ответила я, не колеблясь.

Он кивнул, как будто именно такой ответ и ожидал.

— Я на это и надеялся. Но, детка, вот это — это лучшее, что когда-либо может случиться с нами.

Я нахмурилась, стараясь понять к чему он ведёт.

— Если это лучшее, к несчастью, ты потерпел неудачу в демонстрации того, почему я не должна быть с тобой.

Он покачал головой.

— Нет, не потерпел. Я могу делать всё это ради тебя. Привозить розы из любой точки мира, покупать тебе платья, которые никто кроме меня не увидит, брать в аренду книжные магазины для тебя. Но это всё, что я могу дать.

Я открыла было рот, чтобы выразить свой протест, но он нежно прикрыл его рукой. Его пальцы были холодными.

— Пожалуйста, послушай. В завершении каждого вечера, неважно каким бы красивым я его ни сделал, ты будешь спать в одиночестве, и это принесёт гораздо больше боли, потому как вечер был прекрасным. Во время дня, ты будешь разрываться на части, выбирая между семьёй и мной. Сначала это будут вечеринки в честь окончания учебы, и праздники, и дни рождения. Потом постепенно, тебе станет невыносимо в моём мире, в отдыхе здесь на природе, на вершине этого утёса со мной. Я не смогу дать тебе твою собственную семью. Я не дам тебе детей, лишь потому, что этот папочка может уничтожить их по несчастному стечению обстоятельств. Последовательно, ты начнёшь терять всё. И это лучший сценарий, если до этого я не причиню тебе вреда. Я не могу отказаться от своего уклада жизни, Элиза, и я отказываюсь принимать твою жизнь в дар, лишь для того, чтобы я смог украсть её у тебя.

Его глаза были сфокусированы, полны решительности. Его рука твёрдо прижималась к моему рту, но на этот раз, ему не требовалось утихомиривать меня. Я сама по себе остолбенела. Мир, как ни странно, стал пустым. Ни "Пинк Мартини", ни ветра. Даже аромат Aeternum увял. Леденящий холод его руки теперь распространялся по всему моему телу, и я задрожала.

Это могло бы показаться странным, что ни одно из его предупреждений о физической опасности не отпугнуло меня, тем не менее, данная картина изоляции, в итоге, достигла своей цели. Но когда я задумалась об этом, на самом деле, это не было странным для такой девушки, как я. Никакая травма, никакая серьёзная угроза моей жизни, ничего из этого не могло мне дать того, чего бы я не смогла пережить, и даже страстно желать этого раньше. Но потеря единственного подобия семьи — потеря моего второго шанса — как я смогу снова пройти через это?

По своей собственной воле серебристые Лубутены сделали шаткий шаг назад. Прочь от него. Он закрыл глаза и убрал руку. Возможно, он увидел перемены во мне, или может быть, перемена произошла в нём самом. Чем бы это ни было, мне надо было подумать. Я развернулась и выбежала из тента.

Ветер хлестко сёк волосами по моему лицу, когда я попыталась успокоить своё дыхание. Я посмотрела на его место уединения. Могла ли я быть с ним на этих условиях? И что случится, если я соглашусь на это? Я потеряю Солисов, Реаган, новых друзей, которых я ещё пока даже и не встретила, и в итоге, даже его. Нет! Я должна уйти. Я должна уйти прямо сейчас.

Всеми своими силами я попыталась сделать шаг вперёд, в сторону вершины утеса. Мои мышцы сократились от этой мысли. Мир снова стал пустым, как будто все мои чувства отреагировали на нависшую угрозу потери Айдена и отказывались признавать что-либо ещё, кроме него. Всё что я могла видеть в темноте этой ночи, так это красивого, терзающего самого себя, мужчину, который организовал доставку роз через весь континент только ради меня, который вернул меня к жизни, в полном смысле этого слова. Мои каблуки утонули в траве. Я не могла уйти. Как минимум, я должна попытаться. Возможно, если он позволит себе немного нормальных, счастливых воспоминаний, они нейтрализуют плохие, и со временем, заменят их.

Я сделала прерывистый вдох и вошла в тент. Он не сдвинулся ни на дюйм — его лицо, по-прежнему, было серьёзным. Широкими шагами я прошла через танцпол, прямо к нему, на удивление мои колени не подвели меня.

— Должен ли я отвезти тебя домой? — спросил он, его голос почти осип.

Я взяла его за руку.

— Не сегодня. Я хочу выяснить всё сама.

Его губы сжались в тонкую линию, и он прикрыл глаза.

— Я узнаю по опыту, а не по рассказам, Айден.

Когда он открыл глаза, они начали озаряться бирюзой. Его губы приподнялись в улыбке поверженного.

— Учёный до мозга костей.

— Значительный генетический изъян, по утверждению моей мамы.

— Так к чему нас это ведёт?

Я сцепила свои пальцы с его пальцами.

— Помню, как ты называл это "перемирием".

Я встала на цыпочки и поцеловала его шрам.

Он вздохнул, либо от испытанного удовольствия, либо от разочарования, я не знала. И на данный момент, мне не хотелось это выяснять. Я проследила поцелуями линию его напряжённой челюсти вплоть до уголка его рта.

— Поцелуй меня, — попросила я.

Теперь он искренне улыбался.

— Одна кратковременная победа, и ты уже отдаёшь мне приказы?

— Да, — я сжала в кулак его волосы, притягивая его ближе к себе. — А теперь, никаких разговоров с твоей стороны, за исключением, если они не похотливые!

Этого хватило для Айдена. Его рот приоткрылся, в этот момент "Пинк Мартини" распевал припев. Затем его взгляд потемнел, и он рывком, небрежно притянул меня к себе. Со стоном, подобному провозглашению капитуляции, его рот накрыл мой. Его язык и губы начали беспощадное танго на своих собственных условиях. Его хватка на моём лице была настолько крепкой, что я ощутила его мощь глубоко в самой сути себя.

— Ты хочешь грязных разговоров, Элиза, но я не могу произносить даже "чёрт" среди всех этих роз, — произнёс он между поцелуями. — Так что на этот раз, ты сама усложнила задачу.

В моих ушах пульсировала кровь, краем уха я уловила, как "Пинк Мартини" нараспев шептал "amado mio". Может быть, дело было в песне, или в кончике языка Айдена, который очерчивал линию моих губ, но последние остатки моего разума, запинаясь, твердили мне об очевидном, сгорая в огне страсти. И вот так просто, я познала слова, которые подначивали меня с того самого момента, как только я увидела это место.

Я обхватила его лицо ладонями и поцеловала его, вкладывая в поцелуй всю силу этих слов, поскольку не осмеливалась произнести их вслух. Но с каждым штрихом моего языка, мой разум кричал: я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.