Тридцать ночей

Глава 50

Верность

— Элиза! Элиза! Детка, проснись! — настойчивый голос Айдена прозвучал у меня над ухом, а его рука нежно сотрясала моё плечо.

Я резко пробудилась, моё сердце стремительно заколотилось.

— Что? Айден, что случилось?

— Ничего не случилось, любимая. Вот, Боб хочет поговорить с тобой.

Он впихнул свой телефон мне в ладонь, но мои пальцы дрожали так сильно, что телефон дважды упал на одеяло. В итоге, я схватила его месте с одеялом и прижала к пульсирующему уху.

— Алло? — мой голос распадался на крупицы.

— Элиза, это Боб, — его голос эхом вторил в спальне, и я осознала, что он был на громкой связи.

— Да? — я сжала руку Айдена.

— Мистер Хейл рассказывал тебе о свидетеле?

— Да, он сказал, что вы сообщите нам новости?

— Да. Ну, я полагаю, что у нас есть лазейка, дорогая. Я только что получил звонок из Департамента Юстиции. Они перепроверили свидетельские показания и приостановили расследование. Они считают, что имеют достаточно доказательств, чтобы предъявить иск в адрес Фейна.

— Правда? — мой голос готов был разбить вдребезги стеклянную стену.

— Да. Безусловно, они не раскрывают имена свидетелей, но мне донесли суть показаний. Это инкриминирует преступление Фейна в достаточной степени, чтобы предъявить ему обвинение.

— А что насчёт моего друга? Было ли там какое-то упоминание о нём?

— Нет, дорогая, но, конечно же, если другие клиенты откликнуться на запрос Департамента или органы власти захотят вынести самый строгий приговор, они могут пересмотреть дело по-новому. Но на тот момент, смею надеяться, у тебя будет грин-карта, и ты сможешь защитить своего друга.

Я пыталась бороться с теплом, разливающимся по моей коже, прежде чем опять всё потеряю.

— Каков наш следующий шаг?

— Сегодня нам надо подать документы и ускорить процесс рассмотрения твоего заявления, на случай если вторично примутся за дело, — голос Боба надломился от душевного волнения.

Только после того, как я услышала это пояснение, я начала оттаивать.

— Элиза?

— Да?

— Я пока не хочу тебя поздравлять, но, скрестив пальцы, добро пожаловать в Соединенные Штаты.

Я слушала, но не слышала. Я смотрела, но не видела. Мир погрузился в тишину и исчез. Аура жизни, исходящая из ступней моих ног и воспарившая к моим глазам, была раскалена до свечения. И затем я увидела её. Маленькую девочку с глазами лилового цвета и чёрными волосами, одна рука вложена в руку папы, а другая — в руке её мамы, они в Английском саду роз. Они поднимают её вверх, и она хихикает. Наши взгляды встречаются. Сквозь пелену своих слёз, я вижу, как она моргает и улыбается. Её образ меняется в замедленном воспроизведении с годами, теперь в пределах досягаемости, глаза в глаза. Я улыбаюсь в ответ, когда она становится мною. Вот из чего сделаны мечты. Эта мечта принадлежала мне.

— Элиза, ты ещё здесь?

Сад роз исчез.

— Да.

— Заявление готово. Приди ко мне в офис к четырём часам, мы подпишем его и заверим печатью, — радость Боба прорвалась сквозь телефон, и внезапно, безупречно-чистый смех, незабытый мной, сорвался с моих губ.

Я не признала девочку, подпрыгивающую вверх-вниз на кровати, визжащую, потом спрыгнувшую с кровати и бегующую кругами по спальне Айдена, в его гардеробе, вниз по коридору и назад. Посреди своих радостных выкриков, я слышала, как Боб даёт мне наставления не попадать ни в какие случайные происшествия и не совершать какие-либо преступления до четырех часов дня.

Когда он завершил разговор, я ещё немного повизжала, наряду с тем, что набрала Хавьеру и Реаган, но никто из них на мой звонок не ответил. Я кинула телефон через всю комнату и бросилась на Айдена, тем самым повалив его на кровать, смеясь и целуя каждый доступный мне дюйм его тела.

— Спасибо! — визгливо произносила я между поцелуями. — Спасибо! Спасибо! Спасибо!

Впервые за последние шесть дней, он улыбнулся. Ни звука, ни ямочки, но всё же это была улыбка.

— Я люблю тебя, — сказал я.

Моя страсть была на клеточном уровне. Я желала не только его кожу или внешний облик, который сдерживал его душу. Я жаждала его и изнутри и снаружи, всего полностью.

Я ожидала, что он оттолкнет меня, но он этого не сделал. На его лице была написана нерешительность, но он сдался со стоном. Прошло так много времени с тех пор, как он целовал меня подобным образом. Он перекатился со мной на кровати, пока его тело не накрыло меня, и всё, что не было им, исчезло.

Он покрывал поцелуями старые и новые места на моём теле. Оставил поцелуй на макушке моей головы, блуждал вдоль линии моих волос, поцеловал веки, висок, брови, нос, щёки, линию подбородка, горло. Степенно, словно нашёптывая. Как будто он испытывал побуждение поцеловать каждый миллиметр моего тела. От понимания происходящего, я приняла решение. Пора.

— Поцелуй меня здесь, — прошептала я, указывая на центр моего лба.

Его глаза широко распахнулись, и он покачал головой.

— Элиза, нет —

— Да. Я хочу, чтобы ты поцеловал, — уверенно произнесла я.

Долгое время он просто смотрел на меня, затем обхватил ладонями моё лицо. Медленно, он подул мне на лоб, так же как я делала с его шрамом. Я задрожала, но не от боли. Я задрожала от удовольствия. А затем нежно, подобно касанию крыльев бабочки, его губы прикоснулись к моему лбу. Где-то в глубине души, я почувствовала, как прошлое плотно запечатывалось.

Я притянула его рот к своему и поцеловала. Жёстко и быстро, словно новой, ждущей впереди жизни было недостаточно. Он простонал и резко сел на пятки. Он рассматривал меня пылающим взглядом. Тот мерцающий свет теперь горел ярким пламенем, сильным и диким. Затем он схватил край моей футболки и снял её с меня одним движением.

Я напряглась. Синяки!

Послышался треск сжимаемых зубов. Некоторое время он был сдержанным, напряжение прорывалось сквозь его тело, руки сжались в кулаки, зубы скрежетали, глаза прожигали.

Моим первым побуждением было прикрыться, но он склонился надо мной, посылая нежный поток дыхания на моё лицо. Затем, медленно, он склонился ещё ниже к моему синяку на руке. Он также подул и на него. Словно он пытался прогнать его прочь.

Он поцеловал каждый контур своей хватки, каждый ушиб, образовавшийся там, где я ударялась об дверь. Его губы порхали по моей коже, охватывая мои рёбра и переместившись на бёдра. Он снял оставшуюся на мне одежду и нежно перевернул меня на живот, затем одарил поцелуями и нежными дуновения мои плечи, опускаясь всё ниже и ниже по моему позвоночнику. Синяки уже и там потемнели. Его губы не останавливались. Когда мы вновь оказались лицом к лицу, не осталось ни единой частички меня, которую он бы ни поцеловал и ни поглотил своими глазами. Его тело, накрывавшее меня, было бальзамом для моей кожи.

— Посмотри на меня, — прошептал он, его голос задохнулся в моем ухе.

Наши взгляды встретились, когда он скользнул внутрь меня. Я поприветствовала его порывистым трепетом. Он зарылся лицом в мои волосы, накрывая каждый мой дюйм, и начал двигаться медленными, глубокими толчками. Я потерялась в Айдене. Он был единственным, что я могла вдыхать, чувствовать, чего касаться, вкушать, видеть. Он усилил свой жёсткий ритм — моё тело мгновенно прогнулось под ним, и я кончила единственным известным мне способом. Всецело и только для него одного.

Он не остановился. Его неровный сердечный ритм усилился, отражаясь в моих ушах, когда он входил и выходил из меня. Я опять кончила, но он продолжил. Чего я от него и хотела. Никаких слов, только пронзительная буря его дыхания, ласкающая мою кожу. Он отыскал мои губы. Уста в уста, мы одновременно кончили, неистово содрогаясь.

После обрушившегося шторма, он лежал, склонив голову на мою грудь, а я заключила его в колыбель из своих рук и ног, играя с его волосами. Я не знала, как долго это длилось — время перестало иметь значение. Никаких больше часов, дней, месяцев. Только дорога жизни, ждущая нас впереди, которая, несмотря на синяки, и если смотреть оттуда, где я лежала, казалась длинной и красивой.

Наконец, его дыхание выравнилось.

— Поскольку всё благополучно решилось, я подумываю встретиться с парнями в хижине и провести некоторое время с ними, — его голос до сих пор был охрипшим.

В недрах моего тела произошло два события: озноб проколол основание моего позвоночника, а жаркие угольки в самом центре моей груди воспламенились.

— Хорошо. Ты заслужил настоящий отпуск, учитывая, что я испортила его во всех отношениях.

— Ты ничего не испортила.

— Как долго ты там пробудешь?

— Недолго.

— Когда уезжаешь?

Он глубоко вдохнул, уткнувшись носом за моё ухо, и поцеловал горло.

— Через несколько часов.

Я наглухо сцепила руки и ноги вокруг него. Я буду скучать по нему, как по воздуху, но он нуждался в этом.

* * * * *

— Береги себя, — сказал Айден, когда Бенсон разместил его небольшой чемодан — обнадёживающе маленькую дорожную сумку — в тёмно-синий с белым вертолет "Белл 430" с надписью "Хейл Холдинг" поперёк его фюзеляжа.

Я выдавила улыбку, но озноб вновь овладел мной.

— Я уже по тебе скучаю, — произнесла я, идя в его раскрытые объятия. Его руки намертво обернулись вокруг меня.

— Не переживай, — пробормотал он мне в волосы. — У тебя это пройдёт через несколько часов.

— Не смешно.

На мгновение его глаза изменились. Но это было настолько мимолетно, и их взгляд опять стал спокойным, светящимся от сосредоточения на новом аспекте. Более внимательным — таким, каким может быть лишь взор, разглядывающий что-то на горизонте.

— Бенсон будет рядом, — сказал он. — Если тебе что-нибудь понадобится, скажи ему. Обещаешь?

— Обещаю, — растаяла я на его груди.

К моему удивлению, он приподнял моё лицо и настойчиво меня поцеловал. Поцелуй был жаждущим, таким же, как и сегодня утром. И он сразил меня наповал, точно так же, как и наш первый поцелуй. Я запустила пальцы в его волосы и сжала их в кулаки, но он слишком быстро освободил меня из своих объятий.

— Я люблю тебя, — произнес он с немигающим взглядом.

— Я тоже тебя люблю.

Он поцеловал меня в лоб и вырвал себя из моей хватки. Бросив на Бенсона странный строгий взгляд, он проворно забрался внутрь "Белл 430".

— Верен долгу всегда, Айден, — выкрикнула я, когда Бенсон закрыл дверь и показал пилоту, похожему на Жан-Люка Пикара⁶³, какой-то авиационный жест.

Когда "Белл" поднял Айдена на небесный свод, теплый порыв воздуха вырвался из моего рта, словно устремлялся вслед за ним. С точки зрения биологических наук, я понимала, что это просто дыхание, но в тот миг, когда оно покинуло меня, я почувствовала себя опустошенной. Брошенной на произвол судьбы. Так что, возможно, это было не просто дыханием. Может быть, это была моя душа.