Трудности работы авантюристом

Глава 15 — Уставший Лорд де Феас

Затхлая душная комната. В углу очаг. У стен несколько жаровен. Тут нечем дышать, кроме пота и затхлого аромата железа. Оно тут повсюду. Весит на стенах в специальных кармашках в виде клещей, цепей, ошейников, ножей, топоров, молотков и пил. Оно есть и на старом дубовом стуле, ввинчено в массивные деревянные ручки на основательный болты, в виде стальных креплений и зажимов, а ещё оно в следах на полу, меж каменной плитки, в углах, куда не дотянулась сырая тряпка редкой служки, что заходил сюда крайне неохотно. Вот только в этих труднодоступных местах, аромат железа исходит не от металла, а от давно засохшей и потемневшей крови. В полу конечно же предусмотренный сливы… но они не спасают от вездесущих брызг.

Лорд Де Феас хорошо знает про эти противный капли, который могут вспрыснуть из тела жертвы совсем неожиданно и с лёгкостью могут запачкать новый камзол. Поэтому лорд отставил своё кресло поближе к дальнему углу, но и в этом месте меж каменных плиток пола встречались засохшие кровавые пятна… однако Лорд Де Феас питал тщетную надежду, что хотя бы не запачкает в этот раз сильно свой камзол. Всё же владетелю нужно выглядеть достойно и не надеть камзола было нельзя, слуги всегда смотрят и подмечают небрежность, а небрежный правитель города – это уязвимый правитель, а этого себе Лорд Де Феас позволить никак уж не мог. Даже в таком скрытном, и грязном деле как сегодняшнее.

Он немного опередил назначенный час, и пришёл в пыточную до того, как приведут эльфа. Они с Кастиллом разминулись на входе, палач поклонился ему, и двинулся дальше по коридору, не тратя ночные часы на пустые расшаркивания и прочие экивоки, тёмное время суток и без того коротко, а с его занятием часы и вовсе пролетают мимолётно… но только не для того, кто будет сидеть на дубовом стуле. Не для эльфа, за которым отправился Кастилл.

Лорд чуть наклонился набок и вытянул из кармана камзола позолоченный хронометр гномьей работы. Искусная вещь, камень в центре циферблата сверкает красноватым светом, и единственная роскошно изогнутая стрелка точно дублирует часовую стрелку городских часов. Уж что-что, а время правителю города нужно знать всегда, оно у него ограниченно в запасе и не может расходоваться по пустякам. На каждую встречу он должен прийти точно в назначенный час, а иначе и это будет расценено как уязвимость. А уязвимости Лорд Де Феас позволить себе не мог.

Хронометр показывает четверть второго часа тьмы, а значит, что у него ещё есть время до рассвета. Сегодняшней ночью он жертвует сном, ради чести рода и спокойствия в городе. Эта ночь вторая по счёту, со дня как его сыночек решил закатить ему столь тягостную проблему, решение которой, как был Лорд Де Феас ни выкручивался, неизбежно породит новые проблемы.

И сидя в затхлой пыточной, в ожидании заключённого эльфа, Лорд сильно завидовал беднякам, что живут в деревнях, на отшибе и которые за тяжкие проступки своих отпрысков, не редко решают проблему быстро и просто. Без лишних премудростей и моральных дилемм, если отпрыск убил невиновного, то отец крестьянин совершенно вправе отдать долг крови, жизнью ребёнка, что этот долг породил. Но Лорд де Феас себе позволить такого не мог, ведь тогда он сам окажется… уязвим.

И снова одно и то же – не показывай слабости, иначе тебя сожрут, но жить без слабостей… это всё равно что постепенно истачивать себя же изнутри, становясь хрупким и уставшим. Разве сможет он, возглавить город или хотя бы восстановить утраченный в один из прошлых вечеров, покой?

Вернулся Кастилл. Он вёл за собой на цепи мальчишку эльфа, тот испуганный озирался по сторонам, увидев пыточную что-то жалобное замычал. Говорить он не мог, во рту кляп торчит. Но мычит, без конца, и пялится в спину Кастилла, наверное ожидая, что палач к нему обернётся, вытащит кляп, и эльф сможет всё объяснить, как ситуация эта абсурдна, и что он, эльф, совсем не виноват и ему не место здесь.

Лорду неосознанно стало эльфа жаль. Однако его, сидящего в углу, паренёк не заметил, а Кастилл даже головы не повернул, и Лорд оставался сидеть в пыточной безучастным наблюдателей, пока эльфа усаживали в массивный стул, что залит бетоном прямо в пол и недвижим, как бы сильно человек в нём не метался. А эльф мечется и продолжает мычать, уже гневно, ведь его никто не желает слушать, а ему явно есть, что сказать.

Кастилл молча закрепляет тонкие запястья паренька в металлических держателях и замки защёлкивает у ног. Отходит чуть назад на пару шагов, как бы взглядом проверяя на прочность того, с кем сегодня предстоит работать. Сейчас палач выглядит отстранённым профи своего дела, настоящим мастером. Однако, они были давно с лордом знакомы, и Лорд де Феас знал, что Кастилл – очень ранимый в душе человек, и ему по настоящему больно делать с жертвами то, что делать приходится, ведь он ощущает чувства жертв как свои… и страдает вместе с ними. У Кастилла есть небольшой дар мага эмпата, внушать эмоции он не может, но душа его, как тонкий резонатор, ловит легчайшую тень чужих эмоций. И у этого навыка помимо ощутимых минусов, есть и великолепное преимущество, ведь Кастилл знает где жертве больнее всего, знает, как надавит и не переборщить, чтобы никто не сошёл с ума.

Но в этот раз всё иначе. Кастиллу не нужно выбивать из мрази правду, ему нужно заставить заблудшую овечку молчать. И такие ночи они ненавидели оба, и Лорд, наблюдающий в тени угла, и Кастилл, что сейчас вгонял под ногти паренька длинный толстые иглы. Он действовал осторожно, почти деликатно, так… чтобы не оставить на заблудшей овечке никаких следов, чтобы та, когда вернётся в табун, не смутила своими ранами хозяина эльфийского квартала, старого друида… когда же боги заберут его в мир иной?!

Эльф не мычит больше, с диким взглядом зверька он смотрит на собственные пальцы, в каждом из которых торчит по игле. Лорд буквально ощущает боль, что пронзила собой каждую щель душной комнаты. Какого же сейчас Кастиллу… он, впрочем, стоит вполне прямо, выполняет работу так, словно он ремесленник по выделки кожи, никто же не говорил, что кожа должна быть звериной и снята с уже дохлой туши.

Пальцы закончились на руках и ногах.

У эльфа осоловел взгляд, а кляп во рту пропитался настолько, что слюна уже стекает по капельке из уголка его губ, минуя грязный кляп, слюна собирается в небольшой лужице в подоле просторной рубахи. Парнишка какой-то весь угловатый, а вещи на нём явно более старших родственников, слишком велики рукава у рубахи и просторен низ, что собрался на поясе комком.

Зелёные глаза в свете красных углей жаровен выглядят чернее, чем они есть от природы. В этих глазах сейчас едва-едва мерцает разум, лишь отголоски, но Кастилл действует аккуратно, не давит слишком сильно, опытный палач не позволит отголоскам угаснуть.

Однако ночь ещё не прошла. Четвёртый час тьмы, скоро начнётся утро. Но у них ещё два часа впереди. И Кастилл достаёт с пола ящичек с мелким инструментарием, копается немного… хотя это только для вида, ведь у мастера всё там разложено по местам и в поиске не нуждается. А может Кастилл устал, и эта ночь даётся ему тяжелее, чем кажется? По горбатой спине не понять, она как обычно сырая от пота, хотя на чёрной рубахе пятна не видать, но в пыточной уже едко пахнуло мужским духом.

Следующий инструмент назывался «мирная шапочка», это один круглый жёсткий кусок кожи, вогнутые вовнутрь на манер головного убора, вот только он с бахромой на концах, и с чуть больше десятком крючков. Кастиллу пришлось закрепить жёстко шею эльфа, чтобы тот не ёрзал, у него от вида нового инструмента открылось второе дыхание, и страх пробудился в глаза с новой силой. Однако, когда шею держат сразу два кожаных ремня, на основании и через подбородок – не пошевелиться от слова совсем.

И Кастилл возобновляет работу. Шапочка укладывается на мохнатую, цвета спелой пшеницы, шевелюру. А крючки, умелыми ловки руками мастера загоняются под кожу у черепа. Крючки не простые, сделанные специальной формы, они чуть подточены с обратной стороны, чтобы острыми гранями теряться о кость черепа, стоит только пареньку эльфу слегка шевельнуться… не столько больно, сколько до ужаса неприятно. Это сродни тому, как под кожей головы соорудили небольшое гнездо огненные муравьи. И они всё бегают там, и жалят… и жалят.

Лорд тяжко зевнул. Всё начинает восприниматься им весьма отстранённо, это конечно же недопустимо, он всегда должен быть собран и разумом свеж, однако две ночи без сна в те дни, когда каждый час отдаётся на решении чужих проблем. Тяжело.

Но пареньку эльфу не легче. «Мирная шапочка» уже полностью одета на него, а крепления с шеи напротив сняты, и он теперь мотает головой, изо рта его всё больше выливается слюней вперемешку с кровью от лопнувших от напряжения губ. Это первая заметная кровь, что пролилась за эту ночь. Кастилл же работал аккуратно, с пальцев парнишки упали лишь едва заметные капли, с головы же и вовсе не крупицы. Всё впитали светлые волосы, хотя на них не отразилось и пятнышка.

Кастилл сильно устал. Лорд тоже. У эльфа никто не спрашивает. Но сердца за него болит у обоих палачей.

Кастилл принялся снимать зажимы и замочки, иглы уже убраны, крючки аккуратно извлечены. Сталь столь чиста и даже обработана раствором лечебных элексиров, потому через пару часов все скрытые раны затянутся здоровой кожей, не будут болеть, но забыть их в ближайшее время эльфу точно не выйдет, особенно после основного инструмента Кастилла…

Мастер подхватывает трясущегося потного эльфа на руки, так бережно, словно это его родно дитя. Ставит аккуратно на ноги, но жёстко толкает на деревянный козла и стягивает кожаными ремнями. Эльф стоит раком, глазами направлены к уставшим глазам Лорда. А за спиной парнишки, слишком большие дня эльфа штаны, стягивает с него Кастилл, задирает слишком просторную рубаху повыше, края загибая за тонкие острые плечи. Парнишка очнулся от ослабляющего тело морока, его разум вновь пробудился и напитался кошмаром сверх меры, он таращится в глаза Лорда де Феаса, узнавая его, и осознавая, что стоит привязанный к деревянному креплению в похабной позе, а за спиной его стоит палач. И за всю эту ночь, пареньку эльфу не дали сказать ни единого слова, не задали ни одного вопроса. Лишь для этого мига, что бы обезумевший от страха и боли разум эльфа вдруг познал то, ради чего его сюда притащили, выкрав из собственной постели.

Никому не нужны были слова эльфа, напротив, Лорду де Феасу нужно было, чтобы этот очаровательный паренёк заткнулся. И больше не болтал ничего о его сыне в городских трактирах, и не пытался нанять нездешний лихой люд для сведения счётов с его же, Лорда де Феаса, сыном.

Но одного понимая было мало, нужно чтобы эльф как следует запомнил.

Кастилл прошёл к стене, к той самой, к которой парнишка был обращён взглядом. Палач снял с одного из крюков замысловатый стальной инструмент. Длинный, гномьей работы. Представляющий собой стальной шест в полтора локтя длинной, на конце выпукло расползаясь в продолговатую форму. Инструмент сей гномы затейники назвали «Груша», в честь аппетитного фрукта, ведь конец был той самой замысловатой округлой формы. И на этой груше, сбоку у шеста есть рычажок, за который Кастилл слегка потянул, и груша раскрылась в стороны стальными лепестками.

В этот миг эльф замычал так, что чуть не проглотил кляп, а кожаные ремни, которыми он крепился к деревянным козлам заскрипели, но то были напрасные траты сил. Ремни держали прочно. Эльф был беззащитен. А Кастилл опустил грушу в одну из жаровен, и загрёб внутрь раскалённые угли. Груша закрылась, и светлый выпуклый металл на конце, слегка засветился алым, с каждым мигом разгораясь всё ярче.

Кастилл же неторопливо вернулся за спину эльфа, одной рукой в чёрной перчатке коснулся плотно сжавшихся ягодиц паренька, вдавил пальцы и растяну с силой в стороны, раскрывая проход.

В этот же миг Кастилл помотал головой и вперился взглядом грустных водянисто-серых глаз в глаза уставшего Лорда. Эльф верещал гортанно, как умирающий зверь, глаза выпучил бешено… он ждал муки. Не ведая, что палач за его спиной совершенно не собирается его больше мучить, а напротив, едва сдерживает слёзы и стыд в своей весьма мягкой душе.

Лорд де Феас печально улыбнулся. В его же душе сейчас усталость и горяч проблем нивелировали все остальные чувства.

— Хватит, Кастилл! — отдал он никому не нужную команду, а мастер сделал вид, словно нехотя прекращает работу, с весьма уловимым разочарованием в голосе проговорил:

— Да, сир… как скажете, сир…

Угли вытряхнули в жаровню. Грушу повесили обратно на стену. У трясущегося, всего мокрого от собственного пота паренька, вытащили изо рта кляп. Эльф взахлёб рыдал, боясь закрыть глаза, в ожидании нового удара… губы его кровоточащие тряслись жалобно. А Лорд де Феас задумался в этот миг совсем не о деле, и задал вопрос не тот, который хотел:

— А сколько тебе лет, паренёк?

Сломанный напрочь за эту душную ночь, эльф выдал без утайки, не переставая рыдать:

— М-мне… с-сор-ак… т-три… Л-лор-рлде..Феас…

Лорд непроизвольно вздрогнул. По сравнению с этим «пареньком» он сам был мальчишкой, ведь ему-то всего тридцать два, а Кастиллу едва-едва двадцать шесть минуло. Такой же шок и на лице палача отразился, жёсткие черты лица у мастера загрубели окончательно, превратившись в печатную рожу статуи, а не человека. Кастилл молча стоял за спиной своей жертвы и удивлённо качал головой.

Лорд же, опомнившись, вновь уставился на эльфа.

— А зовут тебя как?

— С-с…иамор… гос-па…дин.

— Сиамор… не знаю, что это имя означает на вашем языке, наверняка какое-то достойное качество…

— Сс-сметливость…

Лорд не смог сдержать усмешки. Кастилл же за спиной своей жертвы и вовсе закрыл лицо ладонями и отвернулся к стене, сдерживая хохот.

— Я искренне надеюсь, Сиамор, что это качество в тебе всё же есть… и ты сейчас внимательно выслушаешь меня и сделаешь ровно так, как я сказал, в ином случае… ну ты же понимаешь.

Лорд ненавящего кивнул в сторону висящей на стене стальной груши.

Сиамор бешено замотал головой, соглашаясь на всё, и стараясь в ту сторону не смотреть. Плакать он перестал, хотя его умильная эльфийская мордашка после слёз сделалась такой трогательной, с этими распухшими глазами… что Лорд едва сдержал руку, чтобы не потрепать эльфа по щёчке, вместо этого раскашлялся, и постарался подавить румянец, бурно расцветающий на лице.

— К-хе… так вот, Сиамор. Ты больше не будешь болтать ничего дурного про моего сына… ни в трактирах, ни на площадях, ни даже у себя дома в кругу родных… ты понял меня?

Всё смущение разом исчезло из Лорда, на конце стояла родовая честь. Эльф же с видимым усилием сглотнул, раскрыл рот, чтобы что-то ответить, но тут же на лбу его проступили новые капли пота, а взгляд сам собой метнулся в сторону стены… Сиамор кивнул, и ещё пару раз, чтобы окончательно убедить Лорда де Феса с его, Сиамора, согласием.

— Вот и славно! — Лорд де Феас жёстко улыбнулся и махнул рукой Кастиллу, что уже и сам тянулся к кожаным ремням. Сиамору шустро надели обратно штаны, опустили рубаху, завязали пояс, и освободили от всех пут. Эльф дрожащим потным призраком пятился к выходу из пыточной вслед Кастиллу, идя на этот раз без всяких цепей и кляпа во рту.

— И ещё, Сиамор…

Эльф вздрогнул всем телом и загнанно посмотрел в сторону кресла с сидящим на нём Лордом.

— Откажись от найма чужаков, мы разберёмся во всём сами… я лично накажу своего сына и всех причастных, это я тебе обещаю.

Эльф затравленно кивнул и вышел. Но Лорд де Феас отчётливо увидел в сметливом эльфийском взгляде сомнение и горечь. Ему никто не поверил. И это почему-то резануло по душе.

***

Лорд де Феас теперь сидел в кресле другом, гораздо более роскошном, в этом кресле его спина отдыхала после тяжёлой ночи, и он мог позволить себе пару минут задремать.

В дверь покоев постучались. Стражник на входе приоткрыл створку.

— К вам господин Зурдиас! — отрапортовали со входа звонко, по голосу сразу чувствуется, что страж недавно стоит на посту и успел за ночь хорошо отдохнуть. А лорд даже не заметил смены поста у входа в свои же покои… так можно и войну проспать.

— Впус-к-кай… — и голос его звучал до ужаса паршиво, неприятно самому было его слышать, а что в этот момент подумал страж, открывающий высокие створки двери и впуская вовнутрь покоев капитана гвардии? Тот-то выглядит как всегда бодро, опрятно, двигается резко и стремительно, грохоча по полу металлической стопой гномьего протеза вместо левой ноги.

— Доброго утречка, градоначальник Феас! — и голос у Зурдиаса был до неприятности бодрым, однако эта бодрость оказалась несколько заразной, и Лорд смог перенять её малую часть и размежить веки достаточно широко, чтобы не смотреть на мир полупрющером, и даже смог произнести хрипловатым голосом, с привкусом затхлой пыточной комнаты:

— Где мой сын?

Весёлость и бодрость разом слетели с выбритого красного лица. Взгляд морозных синих глаз смотрел на хозяина покоев отрешённо, и серьёзно, словно Зурд вспоминал что-то очень неприятное, и по тому, как поджались его губы, тысячник уже обо всём знал, и успел даже походатайствовать отчасти, пока его Лорд был занят делами куда более важными, чем семейные дрязги.

Зурдиас взялся за спинку бархатного изящного стула и посмотрел на Лорда с вопросом.

— Садись.

Зурдиас отодвинул стул, обошёл его, и аккуратно, не торопясь… чуть посмурнев лицом, стареясь не выдать боли в спине, уселся перед Лордом, став с ним вровень по росту, но не по статусу… впрочем, Зурдиас на статус и не претендовал. Для этого человека подковёрные игры были страшнее зубной боли, всегда и во всём он руководствовался честью, и только ей. Он не продавался за деньги и под шантажом, он был верным псом Феасов всегда и во всём, как его отец до него, и его дед и многие предки. Сам Зурдиас имел баронство и земли, богатые и плодородные земли, под три десятка рыцарей, и несколько сотен личных воинов несмотря на то, что командовал тысячей конных де Феасов, ему дозволялось иметь своих бойцов, ведь Зурдиас пользуется безоговорочным доверием и уважением.

Худощавый. Не очень высокий. Но крайне жилистые, однако под пурпурным кителем этого не рассмотреть. Он с виду кажется невзрачным. Короткая прическа, выбритое лицо, морозный синий взгляд под тонкими бровями предаёт ему слегка манеру франта, Зурдиас всегда нравился женщинам, а женщины нравились ему, до тех пор пока он не встретил свою жену, и породил на свет кучу отпрысков, которые правят баронством за место своего радушного отца. Лорд во многом завидовал Зурдиасу, тот мог позволить себе воспитывать детей как должно, жёстко и по совести, не боясь покалечить, не боясь ранить, опираясь на поддержку супруги в делах сердечных.

Лорд же в воспитании сына не мог надеяться ни на кого… когда Тео родился, самому лорду едва-едва минуло четырнадцать. Несчастной девчушке, что понесла от него дитя сильно не повезло при родах, она была на год младше Лорда, и повезло вообще, что она смогла родить здоровое дитя. Но потеряла слишком много крови и быстро скончалась, спустя несколько дней после рождения сына. Сам Лорд так и не успел познакомиться с девушкой как следует, её имя давно стёрлось из его памяти, а ведь он надеялся когда-то, что она станет ему другом и помощником в воспитании наследника. А в итоге он остался один, ещё мальчишка с младенцем на руках.

— Я перехватил вашего сына, сир, из рук бойцов тайной сотни... у них была тяжёлая ночь, Теобальд не хотел покидать квартал орков, а его друг, он же вождь орков, не позволил бойцам увести Теобальда силой.

— Большие потери?

— Трое из тайной сотни мертвы, ещё пятеро ранены. Даже упоминание, что приказ отдали вы, не возымело особого эффекта сир, мне кажется, что эту погань давно пора вырубить силой – оркам не место в нашем мирном городе!

— Ты же знаешь, что я не могу...

— Знаю сир, всё дело в ресурсах.

— Как и всё в этом мире, но, — Лорд нахмурился, его язык постепенно заплетался, а виски сдавливало болью, слишком долго он не отдыха, а организм имеет пределы, — мы говорили о моём сыне.

— Прошу прощения, сир. Я отнёс его в покои... стража до сих пор улыбается за моей спиной, ведь я и жену то родную на руках носил лет десять назад, а тут здоровый восемнадцатилетний лоб... ох и помучался я, со своей то больной спиной!

Лорд расхохотался. Утёр с глаза выбившуюся слезу.

— Прости за заботы, Зурдиас.

— Пустое... сир. Отнёс и отнёс, не велика забота, вам куда сложнее!

В комнате повис намёк, обширный такой. Зурдиас намекал и на плохой вид Лорда, и на беды, которые на господина свалились и которые тысячник с радостью помог бы решить. Однако, от одной мысли о способах решения Зурдиаса, у Лорда свело челюсть и захотелось выпрыгнуть в окно, жаль только, что лететь придётся не долго, и он максимум отшибёт или сломает себе что-нибудь, и не получится как у брошенной красавицы в одном из романчиков, что он прочёл намедни, сверзиться со скалы, в пучину тёмную и расшибиться на белёсое крошево костей и давно разбитого сердца... красиво сказано, однако где в городе найти скалу? Разве что пара башен волшебников, да туда забираться так долго и мучительно, что можно и передумать, к тому же заклятие полёта могут бросить достопочтимые маги вдогонку...

— К-хм-бур... — не деликатно прочистил горло Зурдиас.

— Знаешь что, — Лорд вдруг обрёл внутри каплю злости, и оперевшись на чувство, как на трость упирается измождённый старик, он нашёл необходимую энергию, — забрось эту шваль, что по недоразумению богов и судьбы значится моим сыном, в какую-нибудь яму с полнейшими отбросами! Или в темницу к тем, кто ожидает скорой казни!

Глаза у Зурдиаса расширились, от удивления он стал сам на себя не похож, маска ветерана сотни битв слетела в одночасье, обнажив душу беспокойного и крайне удивлённого родителя, он даже рот раскрыл, намереваясь явно упрекнуть своего господина, однако Лорд не дал этому случится, быстро прервав тщетную попытку капитана:

— Не на смерть я его посылаю! Пусть посидит в окружении такой же швали как он сам, денька так три-четыре... он ведь ещё не проснулся да?

— Ну... снотворное у тайной сотни держится около дня.

— Значит не должен. И ещё...

— Да сир.

— Вырядите его в какие-нибудь обноски изваляйте как следует в грязи, пусть попробует в таком виде доказать отморозкам, что он мой сын... засранец, а ведь я в его годы уже городом правил!

Зурдиус не к месту поклонился, явно пряча в поклоне смешок... он вылез изо стала и почти вышел, однако Лорд окликнул его в дверях, и Зурдиус обернулся.

В этот миг у Лорда в голове вспыхнул образ парнишки эльфа, которого он окликнул в пыточной, перед тем как отпустить. В действительности Лорд хотел лишь попросить Зурдиас, чтобы его никто не беспокоил следующие пару часов, и он мог бы поспать мирно в этом потрясающе-мягком кресле... но воспоминание об эльфе отозвалось болью совести. И Лорд задал совсем другой вопрос:

— Украденных эльфиек нашли?

Лицо старого бойца разом дрогнуло всеми мышцами и прожилками. И голос его был бесцветен и жесток:

— Да сир... маги отыскали останки, и то, что с ними сделали перед смертью... я бы убил своего ребёнка, сотвори он такое, но ваш ублю...

Зурдиас прикрыл глаза, очень быстро выпустил воздух, и посмотрев в пол, монотонно извинился и вышел. Так, словно ничего и не произошло.

Лорд же сидел, обтекаемый таким стыдом, что ему вновь захотелось откуда-нибудь спрыгнуть. Однако размышляя о том, как и откуда лучше это осуществить, он уснул. Сном не ровным, весьма чутким, не дающим никакого отдыха, так и сидя в кресле своих рабочих покоев.