Трудности работы авантюристом

Глава 1 — Воспоминания дозорного

Джорджи ненавидел холод всем сердцем. А ещё он ненавидел болота. Голод. Снег. Но всё это Джорди готов был стерпеть ради одной лишь свободы. И когда Брик предложил ему вступить в отряд поселенцев и убраться подальше от Тарии, Джорджи тут же согласился. Он словно ждал этого шанса всю свою жизнь. До этого Джорджи вёл потерянную жизнь оборванца, сводил концы с концами посредством то помощи кузнецу, то плотникам, то охотникам… тут и там, и одновременно нигде, так чтобы основательно, он не задерживался.

Хотя ни раз ему предлагали стать учеником или подмастерьем, но это несло с собой обязательства… а Джорджи не хотел быть рабом, и когда Брик предложил покинуть Тарию, он без промедления согласился. К тому же, в Тарии его ничего не держало, из родни была когда-то лишь одна бабка, но и та померла, когда Джорджи тринадцать стукнуло, он в этот момент уже во всю у плотников подрабатывал, сам себе на хлеб зарабатывал, а старая карга нравом добродушным не отличалась, дубасила его палкой чуть что с настроением у неё приключалось.

Нет, Джорди любил её конечно, как никак единственная родственница, но… не так чтобы сильно он по ней скучал, и с годами попривык быть один.

И за Бриком, без вранья, хотелось идти. Брик уважаемый мужик, служил одним из помощником виконта Торлака, а как Торлак состарился и дело своё передал сыну, так Брик и не при дворе стал, и ведь не удивительно: новый хозяин – новые и помощники.

Все знали об участи бывшего советника, и все Брику немного сочувствовали. Ведь семьи и у него не было, жена с сыновьями погибла от оспы, уже давненько, сам же Брик лишь благодаря церковникам выжил, что вовремя подоспели и заклинание какое-то на Брика наложили… у него с того времени до сих всё лицо изборождено пятнами и рытвинами – следами от болезни.

Все знали, что Брику после того, как из дворянского поместья выгнали, тяжко придётся. Он мужик честный, хозяйственный. Многими вещами управлял, многим людям советом помогал, а теперь вроде как на покой пора, хотя ему только недавно за пятьдесят лет перевалило.

И многим в Тарии стало интересно, что он будет делать дальше, а некоторые, кто знаком с Бриком был лично, вопрос задавали прямо, ибо любопытство было сильным.

А Брик штуку отмочил невиданную. Говорил тогда:

— Раз я в Тарии больше не нужен, то отправлюсь в другие земли, дикие, ещё никем не населённые. А вы, если желаете, отправляйтесь со мной! Те кто хочет свободы и равенства, кто хочет ни перед кем не пресмыкаться и благородную задницу больше не желает вылизывать – пойдёмте со мной! Заживём как честные свободные люди.

И ведь пошли. Те, кому терять было нечего. И Джорди пошёл за ним. В общей ватаге их собралось почти под сотню. Четыре десятка мужчин. Три десятка женщин… с ними смешная история вышла, ведь никто не отпустит девиц из дому, им всем роль одна отведена – стать будущей женой и хозяйкой, а вот нашлись те, кому приданное не светило, или кто, как и Джорджи, сиротой рос… всякие девицы с ними пошли, боевитые, им и голодать приходилось, и впахивать от зари до заката, и под жирных купцов ради рубахи и платья подкладываться… таким девицам на грудь лучше не заглядывать, вмиг в глаз прилетит. Джорджи это хорошо знал, однажды загляделся, когда они все вместе брод переходили, и одна чудаковатая ему зарядила хорошенько лишь за то, что он на ножки её загорелые засмотрелся… м-да. Теперь Джорджи старается к ним и вовсе не подходить. Ведь жил он как-то без женской ласки всю свою жизнь, и ещё поживёт!

А когда они выходили из Тарии, когда стены родного поселения скрылись за холмами, из леса к ним вышли подростки. Бесноватые. Отщепенцы и хулиганы по большей части, но были и такие, кто сбежать из дома всей душой стремился и вот нашли возможность… со слезами на глазах и криками уговаривали Брика, чтобы он их с собой взял. А тот долго сопротивляться не стал, взял всех, чуть больше двух десятков. Таким составом Тарию и покинули.

И ради чего спрашивается?

Вот теперь Джорджи стоит один на смотровой вышке. Кутается в облезлую волчью шкуру, от которой неимоверно пасёт тухлятиной, ведь отделать и высушить её как следует не успели.

Смотрит Джорди на тоскливый снежный пейзаж, и думает: стоило ли?

С одной стороны, вроде как да. Больше не было над ним никого. Все в новом поселении считали друг друга за равного. Брик хоть и приходился у них за старшего, однако требовал лишь нужного и необходимого, за общее благо робел поболее всех остальных.

А с другой стороны, Джорджи очень скучал по Тарии. По зелёным лугам. По спокойным и не очень холодным зимам. В Тарии никогда не бывало снега. Потому и нужды особо в хворосте, дровах не было. Можно было носить старый, во многих местах залатанный дублет, и чувствовать себя вполне комфортно.

А здесь…

Они добирались до этих земель почти два месяца назад. За это время серьёзно заболели трое, один потерялся в лесах, никто его больше не видел. Из всех поселений и городов их гнали палками, никому голодные рты в позднее лето, пору сбора урожая, были не нужны. Все смотрели на них как на ворьё и бандитов… но это только по началу, пока Брик не появлялся перед хозяевами земель с распахнутым кошелём, и не отсыпал за постой и еду огромные, по мнению Джорджи, деньги. Брик почти все свои монеты потратил на то, чтобы снарядить их в дорогу, на то, чтобы добраться до ничейных диких земель. Все остальные в его отряде были оборванцами, лишь он один, да пару дряхлых мужей, сумели за жизнь накопить с десяток мешочков монет.

— В нашем поселении, деньги нам первое время не пригодятся, лишь труд и надежд на лучший исход, позволят нам жить свободными людьми! — так сказал Брик, и все ему поверили.

И за прошедшие месяцы Джорджи многократно вспоминал как они все забрались в эту задницу. Вспоминал и сейчас. Стоя на смотровой вышке один, хотя полагалось изначально, что их здесь будет трое. Всего дозорных вышек в поселении две. Каждая в меру утеплена, с небольшим очагом и каменной трубой. Правда тепла они дают совсем немного, ведь стен у дозорной вышки почти нет и потому ветер постоянно залетает в очаг, немилосердно дымит… но руки можно согреть, да и еду подогреть, если её конечно ещё принесут.

Джорджи чихнул. Утёр нос. И вновь уставился в белое марево. Ветер в этот день почти не дул, однако снегопад ни на секунду не прекращался.

Сначала они радовались, когда наконец достигли ничейной земли… приметили для себя небольшой клочок плодородной почвы, посреди топей. С урожаем они уже опоздали, пока добирались наступила осень. Обработали землю под будущие посевы, посадили поздние культуры, и пошли на охоту… почти все мужчины, отправились искать дичь. Им по началу везло, места здесь не пуганные. Дичи много, хищники большого скопления людей боятся. Вот и успели они до наступления холодов навялить мяса, да и пяток мешков с крупой они привезли с собой из Тарии, потому и провиант у них какой никакой, а всё же был. Помимо этого, ещё с десяток лошадей, и десяток клеток с курицами. Возвели загоны, конюшни… благо строить их получалось быстро, из шкур убитого зверья нашили палаток, возвели вокруг своего клочка земли забор весьма крепкий в два человеческих роста, с заточенными верхушками. Ворота поставили, обшили их как следует. И две башни дозорные. На одной из которых Джорджи в этот момент и торчит.

Что думал о Брике сам Джорджи?

Он уважал его сейчас так же, как и в Тарии. Он ценил его как лидера, и был готов помогать и поддерживать Брика. И люди думали так же, но многие из них изменили своё мнение о старосте после всего, что произошло за последние дни...

А случилось следующее: многие из них заболели. Больные описывали ощущения как страшный понос, заворот кишок, вечные и постоянные боли в брюхе и рези в боку.

Больных внезапно оказалось довольно много, чуть больше десятка. Ясное дело, что в таком состоянии работать они не могли и часть их работы досталась здоровым, что и без того впахивали как волы. Джорджи до этого работал в паре, посменно, день и ночь. Но теперь другой дозорный слёг, и Джорджи приходилось нести пост одному... он теперь буквально жил на вышке, проводя там всё время. Лишь один раз за день Джорджи покидал свой пост, когда уходил в общую столовую. В этот краткий миг дозорного подменял один паренёк четырнадцати лет, по имени Генти: лопоухий, вечно улыбающийся мальчишка... он служил на общей кухне, и помогал разносить во время дня пайки по рабочим местам и прочую провизию, а ещё вот и подменял Джорджи ненадолго, чтобы дозорный мог хотя бы чуть-чуть пройтись и узнать последние вести и слухи... Генти так же приносил ему еду на ночь. В общем этот паренёк остался для Джорджи единственным товарищем. Ведь больше никого на башню к нему не отправляли.

Сам Джорджи был назначен на роль дозорного по двум причинам: во-первых, он давно знал Брика, и тот мог на него положиться, они оба друг другу доверяли. А во-вторых... у Джорджи был однозарядный, старый, но в меру эффективный, арбалет.

Джорджи купил его ещё когда жил в Тарии. В те времена, когда он подрабатывал на лесопилке. Там он был вполне шустрым парнягой, и однажды мастер заметил, что Джорджи старается и выполняет работы больше остальных, за что на пару медяков поболее и заплатил ему однажды. И некоторым праведным работягам это пришлось не по вкусу, и после работы они задали Джорджи хорошенькую трёпку.

Следующие пару дней он и вовсе не мог работать. Однако обиду затаил, пусть сделать обидчикам ничего и не мог, они старше его, сильнее и их больше...

После этого работяги каждый раз мутузили Джорджи в день получки и забирали почти все монеты.

Но обидчики не замечали, как Джорджи всё больше худел, как всё сильнее портилась его одежда, ведь им было плевать на пацана. Только бы повеселиться после работы и стрясти с нищенки лишние монеты.

И вот однажды они вновь хорошенько избили его, забрали монеты и пошли домой, по дороге решив зайти в кабак, как делали это почти всегда. На пару лишних монет, можно достать бутыль паршивой, но почитай дармовой сивухи.

Так они и сделали. Как обычно.

А как вышли из кабака, неожиданно в ногу одного из них влетел арбалетный болт. Поднялся страшный вопль. Раненный катался по земле, обеими руками вцепившись в бедро, а его дружбаны стояли рядом и во все глаза пялились на собрата, не вдупляя, что только что произошло.

Джорджи же в этот момент спокойно и молчаливо сидевший в кустах, закончил перезаряжать арбалет, и выстрелил снова.

Конечно же тогда его поймали стражники Тарии.

Закинули в яму, на следующий день собирались вздёрнуть. Вот в те поганые времена они с Бриком и познакомились. Советник Виконта подписывал смертельные приговоры и часто лично отправлялся в казематы, чтобы узнать причины произошедшего. Брик и в те дни вёл дела добросовестно.

Джорджи выложил ему всё как на исповеди, рассказал и про побои, и про забранные у него монеты. Брик проникся... ведь мастер лесопилки был одним из его друзей, он сходил к нему, узнал, что парнишка честно и усердно трудился, да и вёл себя всегда порядочно, что нельзя сказать о других рабочих. Мастер лесопилки и узнал от Брика, что творили его старые работники с мальчишкой...

В тот же день Джорджи отпустили, вернули арбалет и простили все прегрешения, а вот троицу дружков прогнали с лесопилки чуть ли не палками, а перед этим им Брик клятвенно пообещал, что если ещё раз они изобьют Джорджи, то всех трое будут висеть посреди площади Тарии.

С тех пор у Джорджи есть арбалет и Брику он доверяет. Что нельзя сказать о других поселенцах, ведь надежда на светлое будущие у людей сильно упала, после того как двое больных скончались...

Брик, конечно, внял негодующим крикам и обвинениям, что он их всех погубит.

Собрал всех людей и на общих расспросах выяснил, что в рядах поселенцев есть девица по имени Кэнен, которая раньше работала помощницей деревенской травницы, и кое-что в лечении смыслит, и может о больных позаботиться.

В тот же день было принято решение построить отдельный барак для больных, чтобы защитить их от холодного ветра, будущих морозов и оградить остальных от болезни, если та заразна.

Барак построили общими силами за пару дней, больных переложили и перенесли в новое здание и о чудо, они все, буквально друг за другом стали поправлять. Прошло чуть больше недели и больных в доме травницы, как стали называть новый барак, не осталось. А сама Кэнен пришла однажды к Брику с новостями о причине болезни. Всё оказалось до банального просто и тупо, больные заразились от воды, из источника, который тёк в топях. Конкретно эти переселенцы не знали, что вода может быть заразна, ведь жили до этого в полноводной Тарии, где озёра были кристально чисты, и воду оттуда можно было пить, не опасаясь хвори. Однако теперь они жили на земле окружённой топями и единственный источник пресной воды был весьма мутный, и воду пили только после того, как она настоится и вся муть опустится на дно, но более опытные и знающих из поселенцев эту воду ещё и кипятили в котелка над кострами, а вот больные как раз-таки этим и не занимались.

Брик после этого на общем вечернем собрании заявил, что воду необходимо пить только кипячёную, и люди послушались.

В дом травницы переселись охотники, которые пользовались большим почётом, потому они единственные, кто добывал припасы, которых в поселении всегда не хватало.

Травнице Кэнен отстроили небольшой домишко, в который разве что и вошло – так три койки для больных, да одна для самой девушки. И этого теперь хватало с лихвой, ведь сезон простуд ещё не пришёл. И Кэнен вместо заботы о больных стала добывать в лесу полезные травы и коренья, вывешивая на стены домишко всякие едко-пахнущие пучки.

Однако, чуть на отдалении от поселения появилось два холмика, у каждого в основании воткнуты на шестах маленькие деревянные звёздочки.

Две могилы послужили жителям вечным напоминанием, что каждый из них может в любой момент, с большой лёгкостью умереть, и винили они в этом конечно же Брика, чей незыблемый авторитет в многих глазах сильно упал.

А недавно случилось кое-что страшное. Из-за чего Джорджи покрепче теперь сжимал рукоять арбалета, и всматривался более тщательно и нервно в окружающий поселение лес.

Охотники по началу забивали огромное количество дичи, каждый вечер у них у всех лопались животы от жареного мяса, конечно очень много они солили и вялили к приближающей зиме. Но дикий зверь постепенно учился скрываться и менять места лежек, и охотники перестали ходить общей ватагой, разделились на небольшие отряды по пять человек, всего таких было семь, и стали охотиться в разных местах, всё дальше отходя от поселения.

И вот три дня назад, уже с приходом холода и снега, когда никто из них не знал беды и привык, что места эти спокойные и можно ничего не опасаться, и многие из них стали заговаривать о том, что дозорных можно было бы и вовсе снять с поста… случилась беда.

Одна группа охотников в поселение к вечеру не вернулась. Не пришли они и ночью. На утро на их поиски отправились все, кто мог держать в руках оружие. Они прочёсывали дотошно каждый кустик и заросли чащи.

Все в поселении ждали беды и навоображали всякого, но даже их тревожные мысли оказались далеки от жуткой реальности.

Из всего отряда выжил лишь один охотник. Его нашли покалеченного и до смерти запуганного у одного дальнего оврага. У бедолаги на одной руке не хватало трёх пальцев, весь он был в царапинах и ссадинах, а на боку и груди, точно так же, как и на ладони и левой голени, зияли глубокие раны.

Остальных четверых охотников не нашли. Лишь следы, пятна крови и поломанные ветви. Больше ничего.

Выжившего, как бы не расспрашивали, но выяснить ничего не могли. Он мычал что-то невразумительное на любые попытки поговорить с ним, а глаза его метались по сторонам, как бы ожидая нападения.

Могил стало шесть. Хоронили личные вещи пропавших, так как никто не знал, куда делись их тела.

Остальные охотники разделились на два отряда по пятнадцать человек каждый. У многих из них теперь с собой были длинные заточенные палки, с которыми обычно ходят на кабана. Охотники думали, что на их товарищей напал медведь шатун. В поселении ходили жуткие предположения, о бандитах и гулях, особенно много страху по этому поводу стало после того, как Кэнен просмотрела раны на теле выжившего охотника, и заявила, что такие раны были нанесены либо холодным оружием, либо очень длинными и острыми когтями какой-нибудь твари, но ни одна из ран не была похожа на следы от укусов, а волки и медведи рвут жертву на части именно что клыками...

Недовольство и страхи в поселении росли.

На Брика в открытую многие смотрели с осуждением и злобой. Ведь это он затащил их в эту дыру. Ведь это его словам они доверились, за ним пошли и по его вине они все в итоге сгинут...

Однако люди продолжали выполнять работы, на которые Брик их посылал, они продолжали его слушать на общих вечерних собраниях, однако они это делали уже скорее по привычке, и по тем причинам, что каждый из них хотел жить, и им больше нечем было заняться, в этой унылой страшной топи.

И вот Джорджи стоит на смотровой вышке.

Вот он смотрит вдаль, надеясь увидеть там медведя-шатуна, что тихо крадётся к их поселению, и так и ждёт момента, когда дозорный отвернётся и позволит подойти ему, медведю, поближе... либо какую-нибудь неясную тень, промелькнувшей мимо тёмной твари, ожидает дозорный рассмотреть в этой мутной снежной хмари...

Время приближается к полудню.

Скоро обед.

А Джорджи продолжает уныло и нервно изучать ландшафт, ожидая угрозы.

И тут он видит его.

Силуэт, что мерно движется к их поселению.

Высокий... не очень быстрый. Очертаниями похож на человека...

Спустя пару долгих мгновений Джорджи понимает, что видит всадника. И в охотничий рожок он трубит тревогу. Полуобернувшись к внутренней стороне поселения, он краем глаза замечает, как напряглись люди, что до этого мельтешили там, внизу, занимаясь обычными делами. Он заметил, как к нему, минуя всё поселение, со всех ног бежит старый Брик, удерживая в одной руке колчан, а в другой ещё не натянутый, но крепкий массивный лук.

Все в поселении услышали сигнал тревоги.

И всадник наверняка услышал, не мог не услышать, несмотря на ветер, и снежную пелену. Однако, он не замедлился, приближаясь к неровной защитной стене всё ближе и ближе, и вот Джорджи уже может различить смутно черты его лица и одежды, а рядом с Джорджи, на дозорной вышке, уже натягивает тетиву и всматривается в приближающегося чужака староста Брик.