Туманная радуга. Том 2

Возвращение Лены

В начале второй недели без Зинаиды Вероника начала хандрить. Пока все остальные девчонки радовались теплому весеннему солнышку и каждый день меняли наряды, делая юбки все короче, а вырезы на блузках все шире, она продолжала носить свою черную толстовку со Звездой Смерти и Дарт Вейдером. Менялись только ее джинсы. С прической Вероника тоже не заморачивалась, потуже затягивая на затылке скучный конский хвост. Ей уже было все равно, как она выглядит, лишь бы на нее поменьше обращали внимание. Она хотела превратиться в безмолвную тень, которую никто не замечает, но выходило слабо, потому что в понедельник вернулась Лена Попова.

Ожидания Вероники на ее счет не оправдались. За время Лениного отсутствия никто не забыл о дневнике и его содержимом. Школа чрезвычайно обрадовалась появлению виновницы торжества. Ей сразу же припомнили все: и проклятья в адрес учеников и учителей, и горячие фантазии о Ханине, и пожелания смерти. Теперь Вероника могла забыть о своем желании стать незаметной, поскольку смерти Лена желала только ей. Этого было более чем достаточно для широкой популярности в их школе. Кто-то сочувствовал Веронике и советовал плюнуть Поповой в лицо. Кто-то с нетерпением ждал дальнейшего развития событий, кто-то молча злорадствовал, а кто-то просто был рад, что в стенах школы наконец происходит что-то интересное. Чего Вероника никак не ожидала, так это неожиданно спокойной реакции самой Лены. Было сложно предположить, что творилось у той внутри, но внешне она выглядела равнодушной.

— Когда Попова с утра зашла в класс, начался такой ад, что я даже не смог послушать музыку, — посетовал Витя, когда они с Вероникой сидели в столовой. — Сначала ее начали обзывать разными словами, одно хуже другого. Она никак на это не реагировала и продолжала копаться в своем телефоне. Тогда все поняли, что метод обзывательств не эффективен, и перешли на обвинения. В основном, ей кричали, чтоб она валила из этой школы, раз она здесь всех так ненавидит. Не знаю, чего они ожидали, может, что Попова начнет оправдываться, но она снова всех удивила. Сказала, что ненавидит каждого из присутствующих еще сильнее, чем было написано в дневнике, но из школы никуда уходить не собирается. «А если кому что-то не нравится, то можете валить сами». — Витя изобразил раздраженный Ленин тон. — Я даже заржал.

— Ого, я бы так не смогла, — восхитилась Вероника. — На ее месте я бы, наверное, так и сделала — ушла из школы поскорее. Но то я. Лена, конечно, будет посильнее в моральном плане. В ней определенно есть твердость и сила духа. Как по мне, она крутая. Но это не отменяет того факта, что я больше не хочу продолжать с ней общаться. Желать мне смерти — это уже как-то чересчур.

Витя кивнул:

— Я даже не знаю, как к ней относиться после того, что она о тебе понаписала. С одной стороны, мне импонирует ее честность и внутренний вызов, который она, не боясь, бросает всей школе. С другой — какой же поганой бабой надо быть, чтобы желать смерти единственному человеку, который всегда был готов ей помочь?

— У меня те же мысли. Но знаешь, я рада, что теперь от нее наконец отстанут.

— О нет, — протянул Витя, мотая головой. — Она, конечно, молодец, что не поддается на провокации, но люди не для того целую неделю ждали, когда она появится, чтобы так легко сдаться. Всем хочется продолжения шоу. Теперь ей стали предъявлять за Ханина. Цитируют ее влажные фантазии, говорят, что Ханин никогда не даст такой жирной, отвратительной телке, и все такое прочее. На это она реагирует поживей, но все еще старается держаться. Не знаю, насколько ее хватит.

— Она не жирная! — Возмущение Вероники прозвучало чересчур громко, и на нее сразу обернулись люди, сидящие за соседними столиками. — Она не жирная, — уже полушепотом повторила девушка. — Ее не было всего полторы недели, но она здорово похудела! Это что, только я заметила?

— Заметили все, но никто не собирается делать ей комплименты. Думаю, даже если она станет вдвое меньше, ее все равно будут называть жирной. Это уже устоявшийся образ Поповой. И не смотри на меня так, это не я придумал. Я вообще мало участвую в жизни коллектива и до сих пор даже не знаю всех своих одноклассников по именам. Надеюсь, и не узнаю до самого выпуска.

Вероника промолчала, но втайне надеялась, что Лена стойко выдержит все нападки. Рано или поздно людям все равно надоест ее цеплять, и они от нее отстанут.

***

Во вторник Лена появилась на факультативе. Осторожно присев рядом с Вероникой, она тихо поздоровалась и, дождавшись ответного приветствия, замолчала. Профессор практически сразу начал занятие, так что первой парте среднего ряда удалось избежать неловкого молчания. Лена больше не пыталась заговорить со своей соседкой. Уходя после окончания занятия, она даже не попрощалась. Зато попрощался Сергей, который, похоже, основательно вознамерился добиться расположения Вероники.

— Пока, — сказал он, с удовольствием разглядывая девушку. Глаза его блестели. Уходить он, судя по всему, не спешил. — Мне вот интересно… ты меня боишься или просто стесняешься? А?

— Что? — рассеянно спросила она. — Ты о чем?

— О том, что ты постоянно от меня бегаешь. — Встав напротив, Сергей положил ладони на ее парту. — Можно узнать, чем вызвано подобное отношение?

Его тон звучал до того требовательно, что Вероника сразу же почувствовала нарастающее раздражение. Возможно, ее прошлогодняя версия сразу стала бы оправдываться за свое поведение, чтобы не показаться невежливой, но сейчас она не собиралась этого делать. С какой стати она вообще должна что-то ему объяснять?

— Нельзя, — резко бросила девушка и, схватив свой рюкзак, направилась к выходу.

Она очень надеялась, что этот Сергей — не Мистер Икс. В противном случае, ей придется нарушить свое слово, ведь приглашать на свидание такого парня, как он, она не собиралась. Он был слишком занудным, плюс, от него исходила какая-то неприятная энергетика. Веронике было некомфортно даже находиться рядом с ним, не говоря уже о том, чтобы куда-то вместе идти.

На лестнице она перепрыгивала через три ступеньки, чтобы этот тип быстрее потерял ее из виду. Еще не хватало, чтобы он, пользуясь моментом, решил проводить ее домой. Забежав в гардеробную, Вероника быстро переобулась, схватила свой пуховик и неожиданно заметила пакет из плотной бумаги, висящий на том же крючке. Первая мысль была о мистере Икс, но это оказался не он, потому как в пакете обнаружился уже знакомый темно-зеленый ежедневник и к нему в придачу еще один, только уже синего цвета.

«Слишком много вопросов, и ни одного ответа. Впрочем, как и всегда».

Возможно, пакет оставила сама Лена, но тогда это вообще было за гранью понимания. Зачем ей так делать?

Вероника не знала, что и думать, но на всякий случай забрала пакет с собой, чтобы он не попал не в те руки. Завтра она вернет дневники их хозяйке, а до этого времени даже не станет в них заглядывать. Ей было любопытно, что же там во втором дневнике, но она никогда бы не стала без спроса читать чужие записи. По ее мнению, это крайне недостойный поступок.

Чуть позже ситуация прояснилась. По электронной почте от Лены пришло длинное, содержательное письмо.

Наверное, ты меня ненавидишь, но я пишу тебе не затем, чтобы извиняться или оправдываться. Просто хочу кое-что прояснить.

Да, я действительно писала о тебе гадости в своем дневнике и очень хотела, чтобы однажды ты просто исчезла. Мне казалось ужасно несправедливым, что кого-то природа делает похожим на тебя и наделяет его всем, о чем только можно мечтать, а из кого-то создает жалкое подобие человека вроде меня. Я завидовала тебе до зубного скрежета, мне становилось плохо от одного твоего вида. Я никогда особо себе не нравилась, но в сравнении с тобой я вообще казалась себе самым нелепым и уродливым созданием на Земле. И если ты вышла из-под кисти гениального художника, то мой портрет, вероятно, рисовал какой-нибудь слепой бедняга трех лет от роду с церебральным параличом.

В зависти и злости нет ничего хорошего, и я ненавидела себя за это, но от ненависти к себе мне становилось только хуже. А потом я познакомилась с тобой, и это перевернуло весь мой мир. Я продолжала тебе завидовать, но моя злость куда-то исчезла, как будто ее и не было. На тебя невозможно было продолжать злиться, потому что ты самый чуткий, добрый и удивительный человек из всех, кого я когда-либо знала.

Те записи, о которых все говорят, были сделаны до того, как ты пришла на факультатив. Я не знаю, с чего эти кретины решили, что я писала все это недавно. В дневнике не было никаких дат или упоминаний каких-то событий, по которым можно понять, в какое время была сделана та или иная запись. Я всегда вела его хаотично. Просто выбрасывала на бумагу все, что накопилось внутри, не привязывая это к конкретным датам. Я таскала этот ежедневник с собой, чтобы его не нашли мои предки. Уж лучше пусть он трижды попадет к дебилам из школы, чем к ним.

Кстати, свой новый дневник я тоже всегда брала с собой. Похоже, мне крупно повезло, раз в тот день его не вытащили вместе со старым. В нем описаны все самые темные стороны моей души, потому что когда я его начала, моя болезнь уже достигла своего апогея. Я ненавидела всех и вся, а затем ты вдруг оказалась со мной за одной партой, и все резко переменилось. Ты как будто забрала у меня все самое плохое, что так долго меня тяготило, и выбросила это на помойку где-то на краю Вселенной. Я стала совсем другим человеком, и все это благодаря тебе.

У тебя нет причин верить мне на слово, поэтому я решила отдать тебе оба дневника — старый и новый. В них вся моя жизнь, как она есть. Мне бы очень хотелось, чтобы ты их прочла. Я делаю это не для того, чтобы ты меня простила (хотя если это когда-нибудь произойдет, я буду очень счастлива). Просто ты, как никто другой, заслуживаешь правды.

P.s. та Лена, которая тебя ненавидела, умерла в ту же секунду, как ты оторвала первый кусочек жвачки с ее волос.

Полночи Вероника не сомкнула глаз, читая Ленины откровения, написанные мелким шрифтом. Зато теперь у нее не было никаких сомнений, что в своем письме подруга была с ней честна. Старый дневник в зеленой обложке Вероника даже не открывала. В этом не было особого смысла. Было и так понятно, записи какого характера в нем содержались. Когда Лена вела его, ее жизнь была похожа на гигантскую грозовую тучу без единого просвета. Она имела полное право выплескивать всю свою злость, обиду и разочарование на бумагу. Это был ее маленький островок спасения, ее единственный шанс не сойти с ума.

Те, кто осуждал ее за жестокие высказывания в адрес людей, были ничем не лучше. Скорее, даже хуже. Вероника и сама была в их числе. Сколько раз она втайне желала Кате Бариновой исчезнуть, когда видела ее, идущей за руку с Тимуром? Не счесть. А какие мысли она позволяла себе в адрес Влады Мальцевой? Ей было даже стыдно об этом вспоминать. Так как можно винить кого-то в том, что ты неоднократно позволял себе сам? Лена, по крайней мере, никогда никому не врала. Она не была лицемерной и всегда открыто демонстрировала свою неприязнь к окружающим. Ее дневник не открывал ее с какой-то иной стороны в этом плане, он лишь демонстрировал всю глубину ее личной драмы, выпускал наружу ее внутренних демонов.

Новый дневник в этом плане сильно отличался от предыдущего. В самом начале записи были такими же мрачными и депрессивными, но затем Лена стала меняться на глазах. Вероника не видела в этом своей заслуги, но, по факту, изменения начали происходить именно после того случая со жвачкой. Вероятно, Вероника просто стала одним из первых примеров нормального человеческого отношения. В тот момент Лена начала потихоньку верить в людей. В своем новом дневнике она все именно так и описывала, выбрасывая на бумагу трогательные подробности о том, как она рада, что у нее наконец появилась настоящая подруга.

Дневник пока что был заполнен где-то на две трети. На последних семи страницах Лена рассказывала обо всех ужасах, которые ей довелось пережить после того, как одноклассники выкрали зеленый ежедневник у нее из сумки. Оказалось, что больше всего девушка переживала не за свою репутацию и не за реакцию Тимура, когда тот узнает обо всех ее самых откровенных фантазиях на его счет. Она переживала лишь о том, как на все это отреагирует ее первая и единственная подруга. Перелистывая последние страницы, которые были волнообразными от высохших на них Лениных слез, Вероника и сама еле сдерживала слезы. Ей было не по себе от мысли, что все эти дни подруга была совсем одна, без единого слова поддержки.

«Будь твое мышление чуть более критическим, ты бы догадалась, что раз зеленый дневник был дописан до конца, то записи в нем наверняка не самые свежие, и никто уже давно не желает тебе смертных мук», — корила себя девушка.

На последних страницах было подробно описано возвращение дневника. В тот день, когда Лена сбежала с уроков, она пару часов бездумно слонялась по торговому центру. Затем добралась до своего двора, но не стала подниматься домой, а села на лавочку на детской площадке. Не чувствуя холода, она несколько часов сидела там, глядя в одну точку. В какой-то момент она заметила знакомую фигуру, которая показалась из-за поворота и направилась к ее подъезду. Узнав Тимура, Лена резко почувствовала все сразу: пронизывающий холод, панику и липкий ужас.

Тимур уже собирался звонить в домофон, как она подбежала к двери подъезда и остановила его.

— Пришел поиздеваться? — зло спросила Лена. — Как ты вообще узнал мой адрес?? — Тимур ничего не ответил. Он молча достал из рюкзака дневник в зеленой обложке и протянул девушке. — Откуда он у тебя? — В ее глазах стояли слезы.

— Мне дали почитать.

— И как? Начитался?? Надеюсь, ты отлично провел время в компании тех ублюдков и воров, что роются в чужих вещах. Повеселились на славу, да?

— Я его не читал.

— Ну, разумеется! — Она саркастически хлопнула в ладоши. — Ты же у нас защитник обездоленных и вообще не такой, как все. Как же я могла забыть!

Тимур лишь хмыкнул в ответ. Затем развернулся и направился в сторону автобусной остановки.

— Подожди! — крикнула Лена и побежала за ним. — Ты правда не читал?

— Я же уже сказал. Меня не интересуют женские дневники.

— А остальные? Они прочитали?

— Наполовину. После этого дневник оказался у меня. Так что все еще не так плохо. Не считая того, что у тебя откровенно хреновые одноклассники. Но это скорее их проблема, а не твоя.

— А ты… Ты в курсе, что было написано в той половине, которую все успели прочитать? — Она потупила взгляд. — Тебе же уже рассказали? Вся школа уже знает, да?

Тимур вздохнул:

— Иди домой, Попова. У тебя уже губы синие от холода.

Он ушел, а Лена так и осталась стоять посреди улицы с дневником в руках.

Еще какое-то время она пребывала в странном оцепенении после случившегося, но затем ей стало легче. Она почувствовала некий прилив сил, когда осознала, что ей абсолютно наплевать, что о ней подумают. На следующий день она даже собиралась пойти на занятия, но ближе к вечеру у нее подскочила температура. Сказались либо нервы, либо многочасовое сидение на морозе, а может, и то и другое. В любом случае, все пошло только на пользу. За время своего отсутствия в школе, Лена успела нарисовать два рисунка, написать стихотворение, пару небольших рассказов, пересмотреть несколько сезонов аниме, а еще основательно выспаться, прийти в себя и даже похудеть. В школу вернулась уже далеко не та Лена Попова, которая стыдилась своего внешнего вида и боялась всех и вся.

Утром Вероника проснулась не выспавшейся, но это не омрачило ее прекрасного настроения. Она испытывала большую гордость за подругу. У нее определенно было чему поучиться.

***

На следующий день девушки сидели в столовой на большой перемене, ловя на себе самые разные взгляды. В основном, осуждающего характера.

Лена едва заметно кивнула ту сторону:

— Никто не может взять в толк, как можно продолжать общаться с человеком, который желает тебе смерти.

— После сегодняшнего утра, когда все увидели, как мы с тобой весело болтаем в раздевалке, ко мне уже полшколы подошло с этим вопросом, — улыбнулась Вероника.

— И что ты им ответила?

— Что это не их дело, и я сама решу, с кем мне дружить. Так что сегодня меня уже раз десять назвали тупой. — Она хохотнула. — Как будто мне есть до них дело.

— Знаешь, их тоже можно понять. Я и сама никак не ожидала, что ты сможешь меня простить. Думала, придется вымаливать твое прощение до самой пенсии.

— Тебе не за что просить прощение. Ты не сделала мне ничего плохого. А твои тайные мысли ничем не хуже, чем у всех остальных. У каждого человека иногда возникает в голове нечто подобное. Это не преступление. Преступление — воровать чужие дневники. Но им, — Вероника окинула хмурым взглядом людей в столовой, — даже не стыдно. Все, что они могут, это осуждать других за куда меньшие провинности, чем есть у них самих. Сплошные герои басен Крылова.

Лена серьезно посмотрела на подругу, как будто пытаясь подобрать слова. Помедлив, она сказала:

— Мне стыдно об этом говорить, но мы так и не упомянули тему Ханина…

Вероника откусила большой кусок от булочки с повидлом, оставив на кончике носа след от сахарной пудры.

— А что с ним?

— Ты понимаешь, о чем я! — Лена нервно скомкала салфетку.

— А. Ты о том, что не просто так пыталась свести меня со Старковым? Так я уже поняла. Ты хотела, чтобы я поскорее забыла Ханина. В этом нет ничего такого. Кстати, Старков теперь встречается с Лерой Алиевой, видела?

— Да я не о том, блин! Пускай этот Старков катится ко всем чертям, раз он такой недальновидный кретин. Это ж надо променять тебя на какую-то там Алиеву! — Лена с шумом выдохнула, пытаясь сохранить самообладание. — Я о моих эротических фантазиях! Ох, наконец я это сказала. Теперь мне стыдно. Очень стыдно!

Вероника пожала плечами:

— А чего тут стыдиться?

— Вероника, иногда мне кажется, что я вижу нимб у тебя над головой. Ты не читала старый дневник, но там были подробные описания нашей с Ханиным первой брачной ночи! Наверняка ты что-то об этом слышала. Боже, какой позор…

— Лен, успокойся. Нет здесь никакого позора. Ханин на всех так влияет. В нашей школе каждая вторая хотя бы раз мечтала о том же, что и ты.

— И ты тоже? — осторожно поинтересовалась Лена.

— Конечно.

— Как считаешь, что он сам думает по этому поводу? Небось ненавидит меня. Или испытывает ко мне отвращение…

— Хочешь честно? Он ничего не думает. Ханин уже привык ко всеобщему вниманию, это для него, как часть чего-то обыденного. Он прекрасно знает, как на него реагируют девушки, и пользуется этим.

— Ну, по крайней мере, ты с ним встречалась. Для тебя он — реальность, а для меня — очередная недостижимая мечта. Поэтому все надо мной и ржут.

— Ханин для всех недостижимая мечта. Такой бабник, как он, всегда будет принадлежать одновременно всем и никому. Мы с тобой в равных условиях.

— Скажи честно, разве ты не злишься на меня за мои мысли о нем? Это же твой парень… Ну, был им…

— Не злюсь. В этой ситуации мне жалко нас обеих. Не тот идеал мы для себя выбрали, ох не тот.

— Знаешь… Думаю, он уже не мой идеал. Я все еще считаю его красавчиком, но после всей этой истории мне кажется, что я больше не чувствую к нему ничего особенного. Он не изменился в худшую сторону, даже наоборот стал еще круче в моих глазах, но у меня внутри больше ничего не млеет при виде него. Может быть, потому что я наконец осознала реальное положение вещей. Дело даже не в том, что Ханин никогда бы не заинтересовался мной. Просто у нас с ним нет ничего общего. Разные интересы. Он любит рэп, футбол и поржать. А я смотрю аниме, тащусь от японской музыки и культуры в целом, рисую, сочиняю стихи… Мы с ним никогда бы не поняли друг друга. Он вообще не тот, кто мне реально нужен. Но при этом я точно знаю, что он хороший парень. Немного зазнавшийся и очень себялюбивый, но честный и с добрым сердцем. Он заслуживает девушку, которая может наставить его на путь истинный. Такую, как ты. Поэтому я торжественно клянусь, что если у вас с ним все наладится, то я буду желать вам обоим только добра. — Она внимательно посмотрела на Веронику. — Я не вру. Но, наверное, ты мне не веришь, да?

Судя по тому, что Ленины глаза слегка увлажнились, говорила она совершенно искренне. Чтобы скрыть подступающие слезы, девушка ненадолго отвернулась, сделав вид, что разглядывает вид за окном. Вероника взяла подругу за руку и слегка сжала:

— Я тебе верю.

Чтобы не разреветься с Леной на пару, она не стала упоминать, что между ней и Тимуром все безвозвратно кончено.

— Кстати, сегодня с утра Старков срался со своей Лерой по дороге в школу. Не знаю, что у них там произошло — уж слишком тихо и дипломатично они разговаривали — но факт остается фактом. — Заметив укоризненный взгляд Вероники, Лена поспешила добавить: — Я не пытаюсь снова начать вас сводить! Просто рассказываю. Вообще, если хочешь знать, теперь я ни за что бы не позволила тебе что-то затевать в его сторону. Старков упустил свой шанс, и второго он не заслуживает. Это ж надо быть таким дебилом, чтобы променять самую классную девушку в школе на…

— Лена, перестань, это его личное дело, с кем встречаться. Тем более, у них получилась действительно красивая пара. Теперь я понимаю, почему он не обращал на меня внимания. Лера слишком крутая, чтобы смотреть на кого-то еще. Но спасибо тебе за поддержку, она мне сейчас не помешает.

Выйдя из столовой девушки наткнулись на Игоря, гуляющего по школе в компании Коли. А минутой позже увидели Леру, которая о чем-то оживленно болтала с подругой. Похоже, эти двое действительно поссорились, раз решили провести большую перемену порознь. Но Веронике было некогда размышлять на этот счет. Во время урока ей пришла СМС от Зинаиды, которая сообщила, что ее выписали домой. Как минимум до конца недели ей был положен постельный режим, но все равно это была очень радостная новость. Уже вторая за несколько дней. После этого Вероника прямо-таки воспряла духом. Когда в ее жизни случалось что-то хорошее, она всегда верила, что за этим обязательно последуют и другие положительные события.

***

— Ну ты, Каспраныч, конечно, добрая душа, — покачала головой Зинаида, когда Вероника зашла ее проведать после уроков. — Попова гладко стелет, но я бы не стала так сразу принимать ее слова за чистую монету. Пускай сначала докажет свою верность.

— В ее новом дневнике была фраза… дословно не помню, но что-то около того: «Если мою подругу кто-нибудь хоть пальцем тронет, я вырву у него этот палец и заставлю сожрать». Чем не доказательство верности?

— Вот когда она реально заставит кого-нибудь сожрать его палец, то докажет. А пока, это все просто слова. Ну да ладно. Она немного реабилитировалась в моих глазах, чего уж там.

— Анхель? — Вероника кивнула на гипс, где красовались всякие милые надписи и нарисованные сердечки.

— Ну а кто ж еще? Он самый. Смотри, — Зинаида ткнула пальцем в корявую надпись, сделанную синей шариковой ручкой, — «Мой барашек». Прикинь, он называет меня барашком. Дурень.

— Вы оба такие славные, — засмеялась Вероника. — А барашком он тебя называет, наверно, потому что ты очень упертая и со всеми бодаешься.

— В точку. Он именно так и сказал. Прикинь, а сегодня во время выписки, — Зинаида покосилась на дверь и перешла на шепот, — его увидел батя. Он зашел в палату в тот момент, когда Анхель массировал мне ноги. Зашел и спрашивает так строго, мол, что здесь происходит, к едреной матери? А Анхель ему и говорит: специальный массаж для быстрого восстановления после травм. И улыбается во все тридцать два зуба. Анхель как-то сразу нашел к нему подход, и батя даже разрешил ему заходить к нам в гости. Они пожали друг другу руки, когда прощались, представляешь?

— Честно, не представляю. Странно, что Андрей Валерьевич не прибил Анхеля на месте.

— Ага, я тоже думала, что батя его прикончит. Но обошлось. Чудеса какие-то. А еще… — Подруга присела на кровати и, снова покосившись на дверь, еле слышно сказала: — Вчера вечером, когда мы с Анхелем прощались в коридоре, он меня поцеловал. Я так обалдела, что даже не врезала ему.

Вероника вытаращила глаза:

— Вот это поворот! И как все прошло? Рассказывай скорее!

В смущении Зинаида прижала ладони к щекам:

— Я чуть не улетела в космос, вот как.

Вероника сразу поняла, о чем речь. Когда Тимур впервые ее поцеловал, у нее были точно такие же ощущения. Видимо, что-то отразилось на ее лице, потому что Зинаида тут же поинтересовалась:

— Вспомнила Ханина, да?

— Куда ж без него, — слабо улыбнулась Вероника.

— Я не хотела тебе говорить, но раз уж все равно речь зашла… В общем, Анхель уверяет, что Ханин не любит свою будущую женушку Мальцеву и мечтает только о тебе. А сейчас он вынужденно разыгрывает спектакль, чтобы она расслабилась, совершила ошибку и можно было ее прищучить. Якобы он уже точно знает, что ребенка она где-то нагуляла, и теперь ему осталось только предоставить доказательства ее обмана. А после того, как Мальцева будет разоблачена, Ханин намерен тут же вернуться к тебе.

— Да пошел он к черту, — поморщилась Вероника.

— Я то же самое сказала. Только грубее. Намерен он, видите ли.

— Зин, что бы там ни было, попроси Анхеля больше ничего об этом не говорить. Я не хочу ничего знать о Ханине и его будущих женах.

— Само собой, — кивнула подруга, похлопав Веронику по спине, от чего та чуть не свалилась с кровати. — Я его уже предупредила. Еще раз начнет затирать мне о кретине Ханине — получит по шее. Кстати, а как там поживает Игорек? Он все еще с той странной бабой из одиннадцатого «Б»?

— Да, но Лена говорит, они поссорились. Ничего, еще десять раз помирятся, пока мы тут разговариваем.

— А, может, и нет! — обрадовалась Зинаида.

— Если даже так, то это меня не касается. С Игорьком покончено. Как и со всеми остальными. Ну их всех, Зина. Все. Я устал, я ухожу.

— Ельцина цитируешь, я смотрю, — хмыкнула подруга. — Значит, все в порядке.

— Ага, эта фраза сейчас для меня, как лейтмотив большинства событий этого года. Я реально устала. Никаких больше Тимуров, Игорьков и всех прочих, кто носит мужское имя.