Тьма. Том 1 и 2

Том 1 - Пролог

- Полная жопа!

Мне оставалось лишь отчаянно завидовать старшим ребятам, отслужившим свои три года без приключений.

В их рассказах про службу самым страшным происшествием был прилёт какого-нибудь боярина с проверкой. А тёмные облака возникали только над гнёздами, которые время от времени появлялись поблизости от границы.

А сейчас…

Степь, наверно, никогда не была в этих местах настолько популярной. Точно нет! Даже когда тут кочевали кайсаки и другие тюркские народы, такие толпы в одном месте не собирались. А уж после того как в эти места пришла Тьма – земли и вовсе стали безлюдными.

Но всё в этом мире меняется. И жаль, что менялось оно у меня на глазах.

Ещё час назад я любовался бесконечными просторами, высушенными летним солнцем и покрытыми сухой травой, прибитой ветром к земле. А прямо сейчас – смотрел на бурлящую массу самых разнообразных, но неизменно отвратительных существ.

И все они сплошным потоком текли в сторону нашего опорника.

Опорная застава Русского царства на границе Тьмы всегда выглядит одинаково: шестиконечная звезда с прочными армированными стенами четырёх метров в высоту. Верхний край, будто древние крепостные бастионы, оборудован зубьями с бойницами и пластиковыми мостками для воев и орудий.

Такое укрепление рассчитано на сотню защитников. В нашем отряде есть десять миномётных расчётов, два скорострельных орудия и шесть пулемётов. Грозная сила против отдельных тёмных созданий, между прочим! Жаль, она кажется совершенно бесполезной, когда на тебя прёт нескончаемый поток монстров.

От этой мысли я крепче сжал в руках автомат – моё единственное оружие. Мне не повезло: я не попал в расчёты орудий, миномётов и пулемётов. И в водители тоже не попал. И оператором дронов не стал. Я был обычным стрелком, и моей задачей было прикрывать настоящую убойную силу опорника.

Автомат и длинный штык из хладного железа – вот и всё моё оружие. И нас таких было четыре десятка из сотни. Обычные вои-призывники, попавшие во внезапную мясорубку на границе с Тьмой.

Не так я себе представлял свою службу! Совсем не так!

Справа от меня раздался трёхэтажный мат нашего сотника. Скосив глаза, я увидел, как он жёстко распекает расчёт орудия. А ещё искоса поглядывает на армию Тьмы, которая всё ближе, и нервно кривит рот. Боялся наш командир… Тоже боялся, как и мы… Но виду старался не подавать. Наверно, он тоже не так представлял себе предпоследний год перед заслуженной пенсией.

Никто из наших не рассчитывал на своей шкуре, а не из школьных учебников узнать, что такое нашествие из Тьмы. Все мы хотели оттарабанить свой срок – а затем продолжить сытую мирную жизнь на просторах великой Руси.

Вот только судьба распорядилась иначе. Вторая по размерам на планете и самая опасная из всех, Монгольская Тьма очнулась от долгой, почти столетней спячки и выплюнула в нас сотни тысяч своих мерзких созданий.

Над этой бескрайней ордой, затягивая саваном голубое небо, шли тёмные облака. Ещё немного, и солнечному свету будет не пробиться через эту плотную завесу.

И в мрачном сумраке мы примем на себя первый удар нашествия.

- Не зеваем, м-мать! – ругнулся сотник. – Сейчас до первой метки доползут! Только промахнитесь мне!..

Рявкнули выстрелы миномётов, отправляя смертоносные подарки в далёкую массу врагов. Взрывы всколыхнули, но не остановили этот сплошной ковёр из живых существ. Где-то вдали бахнули ещё разрывы: это отстрелялась соседняя, сто двенадцатая застава.

- Страшно, брат? – услышал я слева от себя и глянул на Егора, пристроившегося у зубца.

Мы с ним были погодки. Вместе ходили в школу, вместе выпустились и вместе пошли отдавать долг Родине. Мы и в школе были хорошими приятелями, а во время службы – тем более, сдружились.

Обычно Егор был парнем весёлым, из тех, кто всегда готов позубоскалить. Но тут я по голосу понял, что ему тоже страшно. Да всем было страшно! Сколько там в начале двадцатого века, при последнем нашествии из Монгольской Тьмы, выжило стрелков на опорных заставах? Пять процентов?

А сколько выживет сейчас?

- Спросил так, будто сам не боишься… – буркнул я в ответ.

- Я?! – возмущённо переспросил Егор. – Я, брат, не боюсь!

- Ну да! – согласился я, добавив скепсиса в голос.

- Я, брат, очень боюсь… – признался Егор. – Очень-очень боюсь!

- Не смей! – потребовал я.

- Что? – удивился мой друг.

- Не смей очень-очень бояться! – пояснил я и улыбнулся, показывая, что это шутка. – Очень бояться можно. А очень-очень – нельзя!

- Так, разговорчики! – донёсся до меня голос десятника, и мы с Егором дружно заткнулись.

Снова ухнули миномёты, следом грохнул выстрел из орудия. Но и мины, и осколочно-фугасный снаряд лишь колыхнули море монстров. А спустя секунду страшная чёрная масса снова покатилась дальше, к нашей заставе.

- Не ссать, вои! – из наушника шлема донёсся бас сотника. – Прорвёмся! К нам отправили полусотню ратников в подкрепление! И «Чайки» пятые уже в воздухе.

Он, наверно, хотел нас подбодрить этой новостью. Так и у меня для него новость есть: не сработало, блин! Страх никуда не делся. Даже если ратники и успеют, то разве чтоб закопать то, что от нас останется и что ещё не съедят уродцы Тьмы.

Вот «Чайки» – а точнее, реактивные истребители «Чайковский-12» – эти везде успеют. Отработают по противнику и уйдут в тыл, на безопасные аэродромы. Может, ещё разок прилетят потом. Если нам очень повезёт.

- Жил-был мальчик Егор, – мой друг сделал паузу, а затем продолжил: – Вот сам и виноват…

- Все сами виноваты, – оценив шутку, улыбнулся я.

- Да невиноватые мы! – буркнул Миша, ещё один парень из нашего десятка. – Они, суки страшные, сами пришли.

- Вот-вот! Они пришли, а хоронить их всех нам! – согласился Егор. – А где?

- Скажу хоронить, и будете хоронить! – донёсся до меня голос десятника. – Степь большая, на всех места хватит!

- А нас как-то маловато для похоронной команды, Стёп! – откликнулся его зам.

- Это вас мало, если считать один час работы на каждого! – не согласился десятник. – А вот если вас умножить на семьдесят два – тогда очень даже много.

- А чего это нас на семьдесят два умножать, гын десятник? – осторожно уточнил Егор.

- Ну если сможете четверо суток без сна и отдыха копать, тогда умножай на девяносто шесть! – посоветовал десятник. – Так… Зубоскалить заканчиваем, всем готовность!

Степан Порфирьевич, наш десятник – милейший человек, если вдуматься! А если вдуматься чуть глубже, то деспот и тиран. Но мы его любили всем десятком. Сколько он наших косяков прикрыл во время службы – не сосчитать. Так что, если скажет копать от стены и до заката, будем копать.

Хотя, конечно, чтобы копать – надо выжить.

А выжить у нас шансов маловато.

Наши орудия били, не переставая. У ребят, наверное, уже стволы дымились. Да и соседние опорники не отставали. Я был уверен: на всей границе, куда пришёлся удар из Тьмы, не было сегодня ни одного идиота, который бы решил экономить боезапас.

Русское царство велико и обильно! И порядок в нём имеется. С тех пор как Рюриковичи перестали грызться промеж собой, и вовсе такой порядок навели, что всё работает как часы. Так что за нашей спиной – почти полмиллиарда населения. И где-то там, в тылу, уже сейчас в три смены готовят новые снаряды, мины и пули.

Нам подвезут всё: боеприпасы, медикаменты, одежду и еду. Нам только запасные жизни никто не подвезёт. И мои сослуживцы могут сколько угодно храбриться. Вот только я знаю, что шансов у нас очень мало. Практически нет.

Потому что в моей голове есть ещё одна жизнь, прожитая совсем в другом мире. И была она гораздо более насыщенной. Да и продлилась больше пяти десятков лет.

Впрочем, этого я никому не рассказывал. И, наверно, не расскажу. Потому что знать об этом необязательно ни друзьям, ни сослуживцам, ни даже моей местной семье.

Пусть я останусь для них обычным мальчиком Федей, который пошёл служить и сгинул на границе с Монгольской Тьмой.

«Впрочем, это в худшем случае!» – сразу же внёс я мысленную поправку.

Шансы выжить были. И я собирался использовать их на полную катушку. Поэтому в моей голове сформировался чёткий план:

1. Выполнить свой долг и убить как можно больше врагов.2. Выжить.3. Поесть.

Завтрак был давно, а обеда в ближайшее время не предвиделось. А значит, третий пункт вовсе не был лишним! Но главное было выполнить первый пункт, чтобы не напрасно исполнять второй и третий. А то, знаете ли, обвинение в дезертирстве и трусости – это такое позорище, которое даже простому вою не простят. Причём всю его оставшуюся жизнь.

Позади, на центральной вышке командного пункта, защёлкали дальнобойные егерские винтовки. Стас, Павел, Пётр и Ерёма сейчас старались выбить из рядов противника тех, кто мог командовать всей этой оравой, катившей на нас из степи.

- Внимание всем! Замечены тёмные! – пробасил сотник в наушнике. – При обнаружении уничтожить любым способом!

У меня как-то сразу вспотели руки. Стало ещё страшней. Тёмные – это бывшие люди. Те, кому особенно не повезло, и их монстры не просто растерзали, а в плен взяли. Бог весть, что там с ними делают во Тьме, но когда они возвращаются – то всецело этой самой Тьме преданы. А уж как заклятиями жарят! Нашим «меченым» и не снилось! Во всяком случае, из тех, кого я видел. Может, в столице, во Владимире, и есть такие же сильные «двусердые»… Но я-то во Владимире не был. А вот про тёмных – и читал, и от других воев слышал. Страшный противник…

Впрочем, удивляться нечему. Логика подсказывала, что они во время нашествия обязательно придут. Куда уж без них. Так что вдох-выдох, успокоиться… И крепче сжать в руках автомат. Новости от сотника – совсем даже не новости.

И только я в это поверил и чуть успокоился, как один из тёмных нанёс удар по нашей заставе.

- Атака кудесника! – успел предупредить сотник. – В укрытия!

Над массой врага сформировался светящийся шар, который, шипя и плюясь, понёсся по воздуху в сторону стен. В последний момент он раскрылся, как смертоносный бутон – и обрушил на наши позиции дождь из острых ледяных снарядов. Для броников и шлемов нестрашно. Но если такой вонзится в плоть, рана будет очень неприятная…

- Вот сука тёмная! – ругнулся Егор, которому прилетело по шлему.

- Не высовывайся! – посоветовал я ему.

- А стрелять как? Жопой? – ехидно уточнил он.

- Если сможешь, жопой и стреляй! – одобрил план действий я.

Мог ли я не оказаться в этот жуткий день здесь, в бывших кайсакских степях?

Мог.

Чисто теоретически, конечно.

Мог бы пойти учиться в пандидактион, получив там высшее образование. И тогда меня от военной службы освободили бы.

Мог бы уплатить рабочий налог, если бы нашёл хорошую работу. И тогда меня тоже от службы освободили бы.

Мог просто быть умнее: получил бы баллы повыше на экзаменах в госгимназии – и попал бы хоть и на службу, но не на границу.

Чего уж там, я мог бы и сам выбрать другое место! В конце концов, вовсе не обязательно именно на границе служить.

Хотя давайте начистоту… На самом деле, с шести лет выбора у меня не было. Просто именно в шесть лет я впервые столкнулся с Андреем Петровичем Рыбаковым. Воспоминания из его жизни ворвались в мой мозг, как цунами… И с тех пор регулярно плескались в моей голове, как бы я ни пытался задраить люки.

Скажем честно: чужие воспоминания в твоей голове – это не слишком приятно. Особенно когда тебе всего шесть лет.

И да, обычно они приходили по ночам, когда я спал. Но беда в том, что Рыбаков, в отличие от мальчика Феди, прожил пятьдесят два года. И прожил их в похожем, но совсем другом мире. Мире, где нет Тьмы. В мире, где Русь прошла долгий путь в окружении человечества куда более многочисленного, чем здесь.

Там у Руси была другая история, другие обычаи и даже другое название. Там всего добивались с помощью науки и технологий, а не с помощью кудесничества. И тот мир, как и воспоминания о нём, казались куда реальней того, что окружало шестилетнего Федю.

Долгих десять лет я жил в двух мирах. В одном я был ребёнком и только пошёл в гимназию, а в другом – молодым военным. В одном я постигал основы физики и химии, а в другом – сначала работал в госорганах, спасая разваливающуюся страну, а потом занимался бизнесом в уже развалившейся стране.

Это, знаете ли, сильно мешает в жизни… Почему? Ну сами представьте… Вы задаёте взрослым странные вопросы. Вы иначе воспринимаете мир. А ещё, против всякой логики – и детской, и попаданческой – мало интересуетесь тем, что происходит вокруг.

Потому что в голове у вас – и без того одна сплошная каша. А вам надо найти в этом сумбуре воспоминаний себя самого. Очень-очень надо!

На вопрос, как называется столица Руси, я на автомате мог ответить: «Москва» – и только потом понять, какую чушь сморозил. Да, конечно, частенько это принимали за шутку… Уж слишком бредовой была даже мысль, что маленький Москов может быть столицей Руси. Но иногда на меня всё же смотрели, как на идиота.

И репутация у меня в школьные годы была тоже… Не самого, в общем, большого умника!

Сначала я и вовсе решил, что я – это не я, а тот самый Рыбаков. Особенно когда его воспоминаний в моей голове стало куда больше, чем своих, Фединых. А потом научился как-то разделять, где я, а где он. Ну и очень пытался понять, что за фигня вообще со мной происходит. Был даже момент, когда я пришёл к выводу, что я обычный псих, и меня надо лечить…

Но, слава Всевышнему, лечиться не пошёл. И только к шестнадцати годам я понял, что я – это я. Я мальчик Федя из небогатой многодетной семьи. Тот мальчик, у которого умер отец, когда ему было двенадцать. Тот мальчик, который пытался помочь матери тянуть семью, хотя и самому тяжеловато было.

И я – это Рыбаков. Тот, который прожил бурную жизнь. Воевал, служил в органах, занимался бизнесом, зарабатывал хорошие деньги, не имел детей и семьи – и умер оттого, что некому было его по спине треснуть, когда он подавился.

Я был ими двумя. Рыбаковым в прошлом, Федей – сейчас. И у меня была новая жизнь. А значит, надо было прожить её лучше, чем удалось Рыбакову. К тому же, с высоты его возраста я точно знал: один час в юности, потраченный с пользой, а не на беготню по девчонкам, стоит целой недели усилий во взрослом возрасте.

И я принялся навёрстывать то, что пропустил за предыдущие десять лет… Вот только было поздновато. Возраст призыва в армию Руси – семнадцать лет. И за год я не успел что-то заметно изменить… Да ладно, я ровным счётом ничего не успел изменить! Поэтому, едва покинув гимназию, поступил на службу в Военный Приказ своего города. Других вариантов не было: подготовиться к экзаменам в пандидактион я уже не успевал. А на рабочий налог не хватало денег.

И какой у меня был выбор? Служба в отдалённых гарнизонах, где-нибудь на границе с саксами и ромеями? После которой я вернусь домой таким же неудачником без гроша в кармане? Или служба в где-нибудь в тылу, с теми же перспективами?

Но у меня за спиной была очень уставшая мама. А ещё младший брат и целых три сестры.

В пограничье с Тьмой платили неплохо. Сто четыре рубля и сорок одну копейку в месяц. За три года службы я как раз накопил бы на новый дом для семьи. К тому же, здесь я получал целую кучу льгот для дальнейшего обучения и трудоустройства.

А ещё теперь моя жизнь была застрахована на пять тысяч рублей. Так что даже умри я при исполнении долга – всё равно бы помог семье.

Выбор был очевиден! Выбора у меня не было!

Вот так, шагая по этой дороге-без-выбора, я закономерно пришёл на эту заставу на границе с Тьмой.

Закономерно дождался третьего года службы.

И так же закономерно оказался лицом к лицу с ордой нашествия…

Это был закономерный итог, предопределённый множеством обстоятельств. А вот дальше я мог подёргаться и постараться что-то изменить…

«Если выживу!» – напомнил себе я, прячась за зубцом от очередного ледяного снаряда.

- Да сколько ж можно! – возмущённо просопел Славка, ещё один мой сослуживец.

- Отставить унывать! – рявкнул десятник.

- Да я и не уныва… – начал было Славка, но осёкся.

- А-а-а-а! Сука! – возмутился Егор, когда тело парня завалилось в его сторону, а ботинки залило кровью. – Гын десятник, Славка того!..

- Вижу, что он того! – рявкнул десятник, хватаясь за таблетку наушника. – А ну пригнулись все!.. Третий десяток – один мёртвый.

Вовремя он приказал пригнуться, к слову… В следующую секунду на наше укрепление налетел целый смерч! И всё бы ничего, вот только он был с начинкой: целой кучей большущих булыжников, которые неизвестно откуда сюда принесло.

Сам-то смерч нам вреда причинить не мог. Стоило ему добраться до стены, как наконец-то включили щит заставы. Он был похож на мыльный пузырь. Этот щит легко пропускал снаряды: и врага, и наши, а вот любое вражеское колдовство рассеивал. Так что от смерча и следа не осталось. А на наши позиции просто обрушился град из камней.

Вот только Славку это уже не могло вернуть. Как и ещё троих ребят, которым с разгона поотрубало головы острыми краями булыжников.

За стеной слышались крики и рёв приближающейся орды. А грохот взрывов теперь и вовсе оглушал.

До контакта с противником оставалось совсем чуть-чуть.

И я сжимал свой автомат, как утопающий хватается за спасательный круг.