Тьма. Том 1 и 2

Том 1 - Глава 1

Из дневника мальчика Феди, написанного на неизвестном языке

Феномен Тьмы Андрею неизвестен… (ля, какой же у меня тут почерк [замарано] – пусть будет ужасный!.. но так даже лучше! из-за почерка точно никто не прочтёт… все и так думают, что я типа делаю вид, что пишу, потому что рукописный русский Андрея тут никому непонятен… надо перестать материться, даже под нос… местные не все слова знают).

Феде уже двенадцать лет. Их учат истории, но про Тьму мало что объясняют. Вот, мол, пришла в двенадцатом веке – и всё. Теперь она есть, и с ней надо сражаться.

Однако кое-что я всё-таки раскопал в общедоступных источниках.

Тьма пришла сразу и по всему миру. Ещё в конце десятого века её ростки появились в разных частях света, но преимущественно в северном полушарии. И только два ростка возникли в южном – в Африке и Австралии (здесь этот материк называют Омавронотос или Нам… ВАЖНО! нет никакой Австралии!.. и Австрии тоже нет!).

Какое-то время Тьма развивалась как очаговые локальные образования. А потом вдруг начала расти. Причём везде одновременно. Опять же, так говорят (х.з., правда это или нет, но правду хрен раскопаешь).

…

В первые десятилетия войны против обитателей Тьмы у людей было только хладное железо и сталь (хладное железо лучше, но говорят, оно хрупкое и быстро ржавеет). Правда, и сами отродья Тьмы, как я понимаю, были так себе бойцы. Сейчас таких уже и не осталось – все стали сильнее. Небось, витамины жрали пачками. Но для людей тех времён отродья, даже слабые, были, типа, страшными чудовищами. И чем сильнее какой-то народ противостоял Тьме, тем сильнее давила Тьма, и тем быстрее появлялись «меченые». Но тем народам, кто оказался рядом с Сердцем Тьмы – вот им реально не повезло.

Чукчи, монголы, индейские племена – исчезли практически полностью. Восток и север Китая (тут он – Чжунго) пуст. Средняя Азия – под Тьмой. Все народы Скандинавии остались только в истории и Винланде. Северная Америка (здесь – Винланд) почти поглощена. Сибирь – пуста и полна преобразившегося зверья. А те страны и народы, которые сумели выжить, вынуждены поддерживать у себя сильно централизованные диктатуры.

…

Тьма растёт, выплёвывает из себя монстров. Местные люди бьют монстров всем, чем могут. Некоторые становятся «мечеными», хотя официальное их название – одарённые, двусерды. У них вроде как второе сердце формируется, которое позволяет использовать какую-то «теньку» или «тень», колдовскую энергию. Сам я таких пока не встречал. Но местные технологии работают на «теньке» наравне с привычными мне видами энергии.

Некоторых людей, попавших во Тьму, она обращает в тёмных. Это тоже люди, но уже не люди. Они выполняют роль полководцев и меченых для Тьмы. Вот, пожалуй, и всё, что можно про этот феномен разузнать. И это удивительно! Потому что тут из-за этой Тьмы всё пошло через задницу, а ей в школе уделяется меньше времени, чем распрям Рюриковичей!

Впрочем, с Тьмой я ещё могу познакомиться. Говорят, что служба тут почти для всех обязательна.

- Всё! Последняя! – пулемёт ещё всаживает очередь за очередью в наступающую орду, а расчёт уже сообщил, что патроны скоро закончатся.

Это была плохая новость. Потому что новые снаряды взять неоткуда. А значит, пулемёт вот-вот превратится в обычный кусок железа, который больше незачем защищать. Как до этого случилось с артиллерийским орудием, когда закончились снаряды. Пока ещё бьют миномёты, пока ещё стреляют пулемёты, но скоро шквал из стали и свинца станет слабее.

Мин хватит ещё на пару дней. Так сказал интендант в столовой, где у нас теперь и место для сна, и место для еды, и последнее прибежище. Форт, имеющий форму звёзды с шестью лучами, три луча уже потерял. И тот луч, который защищает мой десяток, тоже скоро потеряет.

Совсем рядом хлопнула молния, заставив двух человек схватиться за уши и застонать, упав на настил. Меня тоже слегка контузило и сбило с ног. Но я был дальше – мне повезло.

Тёмные били, не переставая. Купол над заставой постоянно дрожал, как готовый лопнуть пузырь. Но мы держались. Всё ещё держались. Хоть часть тёмного колдовства и прорывалась через щит.

Шёл третий день нескончаемого боя. Рядом со мной в край стены вонзились серые когти очередной твари. Я подтянул к себе автомат и замер, дожидаясь шанса на удачный выстрел. Рядом сейчас нет никого, кто мог бы мне помочь.

Вот что-то заскребло за стеной, послышалось пыхтение – и над краем стены показалась огромная мохнатая башка, с круглыми как у филина глазами. В голове тут же всплыло справочное описание этого уродца. Таких называли паскудью. Очень неприятные существа. Передвигаются тихо, почти бесшумно, ловкие, с крепчайшими когтями, которыми могут бетон крошить. А вот броня у них слабая. Выстрел в голову, промеж глаз – почти гарантированная смерть.

Я надавил на спусковой крючок, и автомат плюнул короткую очередь. Пули легли кучно – все между круглых глаз. Уродец дёрнулся, и голова над стеной пропала. А следом, через пару секунд, со скрежетом сорвались вниз когти.

- Дерьмо… – прошипел я, заставляя себя кое-как подняться с настила для стрелков. – Миша, ты как?

- А-а-а… – тот лишь стонал.

Я протянул руку и потряс сослуживца. Миша вскинулся и, посмотрев на меня шальным взглядом, замотал головой.

- Ты как, Миша? – снова спросил я.

- Не… Не слышу, Федь! – отозвался тот. – Ваще не слышу…

- А-а-а! Мать! – прямо за Мишей появилась очередная лапа. – Пригнись!

Миша не слышал, но пригнулся, когда я вскинул автомат, наводясь ему за спину. Вслед за лапой из-за стены вылезла и отвратительная харя. Длинные челюсти, острые зубы и синий язык, как у жирафа. Вульф. Очередной солдат орды Тьмы. Один из самых слабых и многочисленных. Можно бить в голову, можно в сердце.

Та-та-та! Автомат плюнул очередь, и голова скрылась за парапетом.

Отчаянно застрочил пулемёт на своей позиции, посылая длинную очередь в пролом на стене, куда пёрли враги. Жахнула мина, и в воздух взлетели ошмётки тварей вперемешку с землёй.

- Эй! Ты меня слышишь!? – я добрался до второго контуженного.

И, каюсь, немного позавидовал его броне и оружию.

Ратник Ишимского княжества в штурмовом костюме. Он еле ворочался: молния ударила в стену уж очень близко к нему. Но помирать вроде не собирался. Я потряс его за плечо, и ратник пару раз прикрыл и открыл глаза, а затем успокаивающе кивнул: мол, всё хорошо.

- Федя-а-а! – отчаянный крик Миши заставил развернуться на сто восемьдесят градусов.

Прямо на меня летела хищная морда на длинной шее. Про таких тварей я, кстати, вообще ничего не знал. Если они раньше и встречались в пограничье, то в классификатор ещё не попали.

Морда раскрыла полную зубов пасть, а я надавил на спусковой крючок.

Та! Та! Тк!..

Автомат выпустил две пули, заставив морду чуть замедлиться, а вот с третьей пулей вышел конфуз: патроны кончились. И самое неприятное – не убил. Морда по-прежнему надвигалась, и всё, что мне оставалось – пустить в ход штык.

Я ударил из неудобной позы, по неудобной траектории – но прямо в пасть, в верхнее нёбо. Правое плечо полыхнуло болью, а железо штыка жалобно тренькнуло, обламываясь. Я отпрянул, выставив автомат вперёд. Правое плечо снова вспыхнуло болью. Но напавшее на меня существо уже потеряло ко мне интерес.

Пуская пастью дым, оно мотало головой и выло. Хладное железо штыка сделало своё дело. И теперь буквально испарялось внутри этой башки, отравляя кровь чудовища смертельным для него ядом.

Резко затрещал автомат ратника. Пули били в башку, в длинную шею. Правда, не убивали. Похоже, этому выродку Тьмы было плевать на такие раны. А вот мой штык – другое дело. Он убивал монстра медленно, но верно.

- Отходим!!! – ратник заорал мне прямо в ухо, схватив за правое плечо.

Плечо откликнулось болью, и я зашипел, скосив глаза. На форме расплывалось кровавое пятно. Да и круглая дырка в ткани намекала, что один из зубов уродца меня-таки зацепил. А значит, нужно колоть антидот, обезболивающее и обеззараживающее.

Вот только времени не было. В ухе трещал наушник, передавая команду «отход». То же самое орал ратник. Вои покидали позиции, оставляя на площадке бесполезный теперь пулемёт без патронов.

- Давай!!! Вставай! – ратник буквально заставил Мишу подняться.

А я, кривясь от боли, встал сам. Встал – и тут же пришлось снова падать, наплевав и на боль, и на новые ушибы... Просто я успел краем глаза заметить, как преодолел защитный купол какой-то огненный болид, летевший прямо к нам. Я даже успел прокричать Мише и ратнику, чьего имени не знал:

- Атака кудесника!.. Атака!..

Они не услышали.

Они сами орали, чтобы докричаться друг до друга.

Да и вокруг стоял постоянный грохот. А мой голос неудачно выдал петуха…

И, лёжа на настиле стены, укрытый парапетом, я выжил. Снаряд ударил совсем близко, расплёскивая смертельный огонь во все стороны. Я – выжил. А вот Миша и ратник – нет.

И мне оставалось надеяться, что в те недолгие шесть секунд, пока они прогорали до костей, им было не слишком больно. А на седьмой секунде рядом упал автомат Миши, четыре ноги и груда пепла с костями.

Я перевернулся на спину, сбивая вспыхнувшие на ней язычки пламени. А потом вцепился в Мишин автомат и пополз прочь.

- От-щ-щ-щ-им! Сед-щ-щ-щй щ-щ-щ-щток! – шипел поломанный наушник.

С настила для стрелков я буквально скатился. Сил идти почти не осталось. Кровь текла по руке тёплым ручейком и капала с пальцев, сжимавших оставшийся без штыка автомат. Второй автомат я держал левой, стараясь уберечь такой полезный штык из хладного железа. Ломкие они, заразы!..

Пока пересекал открытое пространство внутреннего двора, огибая туши убитых монстров и людей – сверху строчил пулемёт, выпуская остатки ленты. Я боялся, что не дойду. Но меня подхватили чьи-то руки и потащили к воротам в центральную часть крепости.

За спиной с грохотом взрывались мины, мешая трупы и землю в отвратительную кашу. Так надо! Солдаты тьмы едят и лечатся. Но есть вперемешку с землёй они не станут.

- Седов, едрить тебя! Живой? – Степан Порфирьевич выскочил из ворот, помогая затащить меня внутрь.

- Миша мёртв, гын дес! – экономя дыхание, отозвался я.

И даже попытался выпрямиться.

Седов – моя фамилия в этом мире. А странное обращение к десятнику – дань боевой обстановке. В моей прошлой жизни шутили, что чем короче речь в боевых условиях, тем эффективнее работает армия. В принципе, оно и здесь так же. Поэтому и не пытались в бою выговаривать «господин десятник», а сокращали до «гын дес».

- Да как?! – взвыл Степан Порфирьевич. – Вы же рядом были!

- Кудесник… Огнём… – пояснил я. – Мишу и ратника…

- Что с плечом? – десятник увидел рану, и трупы его резко перестали волновать.

- Зубом проткнула какая-то дрянь… Неизвестная… Нужно…

- Тащите его в лекарню! – коротко приказал он кому-то.

И меня потащили. Сил шевелить ногами-то уже не осталось. Я, конечно, пытался – хотя бы из чистого упрямства и гордости. Но это так, если честно, больше для виду.

- Федя! Федя, ты как? – подбежал Егор и занял место по правую руку, заменив бойца из другого десятка. – В лекарню?

Это он у второго моего «носильщика» спрашивал. Тот, видимо, ответил кивком, потому что слов я не услышал.

- Пошли, брат! Пошли! – подбодрил меня Егор. – Дыра в плече – это фигня. Главное, что голова цела! Будет, куда есть!

- Ага! – я невольно улыбнулся дурацкой шутке.

- Вот! Я всегда знал, что ты любишь поесть! – тут же нашёлся Егор, раскрывая дверь лекарни и помогая втащить туда мою тушку.

Внутри меня усадили на стул. Подскочил санитар, осмотрел и ощупал плечо, пока я морщился и пытался сдержать слёзы боли.

- Давайте его на кушетку! И форму режьте! – приказал санитар. – Надо плечо обработать.

Форму Егор срезал армейским ножом. И зло выругался, когда моё плечо, наконец, оголилось. Я скосил глаза и понял: есть веские причины. На коже вокруг дырки проступала тёмная сеточка вен. Очень нехорошего вида.

- Это ничего, брат… – ободрил меня Егор. – Ща вколют тебе что-нибудь убойное, и пойдёшь на поправку!

- Что тут? – подошёл лекарь, глянул на плечо. – Вены проступили – плохо. Ванька, антидот тащи! И обеззараживающее! И… Противовоспалительное! Витамин! Обезбол! Сшиватель! И стимулятор!

- А стимулятор-то зачем? – удивился Егор.

- Господин сотник сказал всех раненых обратно на ноги ставить, – пожал плечами лекарь. – А больше ничего не знаю.

- Федь, ты держись! Сейчас тебе хорошо сделают! – бросил мне Егор, прижимая руку к уху с динамиком.

В моей поломанной таблетке тоже что-то шипело голосом сотника. Вот только ни единого слова разобрать не удалось.

- Чего там? – спросил я, когда шипение утихло.

- Сказал, что будем отходить, – Егор нахмурился. – Вроде как лучи подорвут сейчас. Останемся в центре и попробуем прорваться на сто двенадцатую заставу.

- А толку-то? – нашёл я в себе силы удивиться.

- Говорят, там ещё боеприпаса полно. Им буквально за день до этого склады под завязку набили, – пояснил Егор.

- Мишку сожгло… – нашёл я момент, чтобы сообщить другу. – Только ноги остались и автомат, вот… А мне бы патронов.

- Я сейчас на склад сбегаю, возьму тебе и себе. И сдам автомат без штыка, – согласился Егор.

- Лучше штык переставь, я к своему привык, а мне… – попросил я, чувствуя, что ворочать языком всё тяжелее.

Но в этот момент появились лекарь с санитаром и взяли меня в оборот, не дав договорить. Уложили на кушетку, вкололи антидот, анестезию, обезбол и ещё что-то. Плечо занемело быстро. И когда, стягивая края раны, заработали сшивателем – я хоть и чувствовал боль, но хотя бы не так остро.

А потом мне в задницу вкололи стимулятор, и в голове резко прояснилось. Я, наконец, начал осознавать себя не безвольным телом, а вполне даже человеком. Просто немного побитым. И слегка покусанным.

- Всё, Седов, свободен! – лекарь указал на дверь, куда как раз втаскивали ратника, истекающего кровью. – Так, что тут у нас?..

Про меня сразу же забыли. Лекарь метался от больного к больному, как наскипидаренный. Да я и сам понимал, что не стоит лишние секунды койку занимать. Встал, подхватив остатки одежды, и переместился на один из стульчиков у стены.

Через несколько минут вошёл Егор: с новой формой, броником, таблеткой наушника и сумкой с патронами.

- Давай, Федь! У нас десять минут! – сообщил он. – Только что назначили сбор на восточной стене. Будем стрелять, пока наши побегут на сто двенадцатую. Ну а мы уже потом, за ними…

- Дофига бежать-то… – устало заметил я.

- Километр где-то, – согласился Егор. – Но сейчас миномёты отработают, чтобы расчистить путь. И из сто двенадцатой поддержат.

Когда мы с другом забрались на стену центральной секции, у ворот уже тарахтели вездеходы, забитые под завязку. А на складе загружали грузовики. Видимо, командование решило забрать всё, что может оказаться хоть немного полезным.

Когда начинался этот бесконечный бой, никто не рассчитывал, что Тьма приготовит так много сюрпризов. За пару дней до начала боёв и вовсе приезжал регулярный конвой с припасами, но тогда-то на складах хватало всего.

С началом боёв орда текла мимо, изредка огрызаясь на наши попытки её остановить. У неё были иные цели, помимо уничтожения опорных застав. Мы просто пытались задержать, а они – пройти дальше.

В первые сутки несколько раз прилетали «Чайки»: сбрасывали бомбы, выпускали ракеты, били из пулемётов. А потом появились какие-то новые летающие отродья Тьмы, и «Чайки» больше не возвращались.

Один раз к нам прорвалась «вертушка»: скинула последние запасы снарядов и пулемётных патронов. А потом связь пропала. И орда взялась за нас всерьёз. Мы думали, что и часа не проживём, но враг накатывал на стены волна за волной, а мы держались.

Сколько на моём счету было тёмных уродцев? Я уже и не помнил: сбился со счёта ещё на первом часе активного боя. Стрелял, стрелял, стрелял – и как-то само получалось, что и попадал часто, и убивал много. Даже заслужил похвалу от Степана Порфирьевича.

Только всё это было ненужным, неважным… Важным было только стрелять и убивать врага. Где-то там, в пригородах Ишима, были мама, брат и сестрёнки. И в ту сторону рвалась орда, чтобы устроить кровавую баню.

Рыбаков Андрей служил. Но служил он в такие времена, когда о подобном думали чисто умозрительно. Вроде как отстаивали интересы страны, но не все понимали, что это за интересы, и почему их надо отстаивать так далеко от дома. И только тут, став Фёдором, я вдруг понял, почему у моего народа – и в той жизни, и в этой – не принято отступать.

Да некуда просто! Здесь шаг назад, там прыжок в сторону – и вот враг уже рвёт твоих родных, разоряет города и веси, жжёт поля и огороды. И кому ты нужен тогда? Живой, но никого не защитивший?

В общем, втянулся я… Перестал обращать внимание и на разрывы мин, и на треск выстрелов. Весь мой мир сжался до размеров прицела, который выхватывал цели из серой бурлящей массы. Я убивал их и искал очередную цель. И так снова и снова…

- Ёлки-моталки… Как тут прорываться-то? – оценил Егор панораму, когда мы оказались на стене.

Восточный луч ещё не был взорван: его пока что организованно покидали бойцы. Там стояли два миномёта, и прикрывали их теперь только ратники. Десяток стрелков на этом луче орда выбила. Если бы Ишимское княжество не прислало подкрепление, нас бы смели ещё в первый день, и никакие орудия бы не помогли.

Впрочем, и от нашего десятка мало что осталось. Степан Порфирьевич, его заместитель с позывным Сокол, я, Егор и Тихомир. Последний был тем ещё козлом, если честно. Его не любили за трусость и подхалимство. И он старательно оправдывал свою репутацию. У меня дыра в плече и порез на ноге. У Егора левая рука с десятью швами. А на этом – ни одной царапинки: ни разу не видел его в первых рядах.

- Сапёры пошли! – кивнул Егор вниз, на луч.

- Ну, значит, уже скоро… – вздохнул я и посмотрел вдаль, на сто двенадцатый опорник.

Там как раз били по протекающей мимо реке тварей Тьмы. Стреляли бодро, из всех стволов. А ещё в сторону орды летели огненные шарики.

- Это «меченый» так? – поинтересовался я.

Егор не ответил, зато Сокол снизошёл:

- Он… Пробился к ним вчера с отрядом сто шестой заставы. Купол укрепил, паскуд отогнал. Поэтому мы и решили к ним перебираться.

- Ясно, – кивнул я.

- Выше носы, молодые! Не ссым! – ободрил Степан Порфирьевич. – Выстоим, не впервой!..

- Так точно, гын десятник! – браво подлизнул Тихомир.

Смерив его неприязненным взглядом, Сокол молча покачал головой.

Внизу сапёры закладывали взрывчатку под опорные столбы. В них, кстати, для этого даже были предусмотрены штатные ниши. Опорники нередко избавлялись от своих лучей именно так: и конструкции стен быстро складывались, и враги массово гибли.

Правда тут, на границе Монгольской Тьмы, такого ещё не делали. Когда придумали механизм и обновляли конструкцию застав, Тьма спала. И никто не знал, что происходит в глубине её территорий, укрытых тёмным облачным пологом.

А она просто готовилась к новому нашествию. И не просто нашествию, а с применением новых существ, выведенных ей где-то там, за бескрайними полями густой травы. Оказалось, в этот раз Тьма приберегла для нас летающих монстров и новые виды отродий. Она всегда поступала так: сталкиваясь с новыми видами вооружений, приводила новых, ещё более невиданных уродцев.

- Всё! В укрытие! – приказал десятник, присаживаясь за зубцом парапета. – Сейчас будут отходить и рванут.

Я, Егор, Тихомир и Сокол послушно заняли места за зубцами. Застучали ботинки по мосткам – это последние защитники луча бежали на центральное укрепление. Миномёты дали дружный залп под стену, где уже скапливались, почуяв слабину, отродья Тьмы.

Затрещали ворота, на которые навалилось что-то большое.

- Прикрываем отход! – раздался в наушнике голос десятника.

Степан Порфирьевич первым высунулся из-за зубца и начал стрелять короткими очередями. Я проверил автомат, привстал на одно колено и высунулся. На дальней стороне луча кишели отродья Тьмы. Десятки вульфов успели взобраться на парапет и теперь гнались за отступающими ратниками.

Короткая очередь – труп. Короткая очередь – ещё труп. Я сжал зубы и стрелял. Каждый убитый вульф отдавался болью в правом плече. Анестезия отошла, и теперь рана давала о себе знать. Но я терпел и стрелял.

Если доберёмся до сто двенадцатой заставы – ещё успею отлежаться. А нет – так и болеть нечему будет. Трупы они вообще не сильно болезные. И, оптимистично подбадривая себя такими мыслями, я снова и снова жал на спусковой крючок.

- Подрыв на счёт раз! – послышался в наушнике голос радиста. – Пять!..

Короткая очередь – труп. Короткая очередь – труп.

- Четыре!.. – оповестил бойцов радист.

А я тем временем дошёл до какой-то фантастической эффективности в стрельбе. Каждые три пули забирали одну никчёмную тёмную жизнь. Короткая очередь – труп. Перезарядка. Короткая очередь.

- Три!.. – прозвучал в ухе отсчёт.

Я не мог остановиться. Переключил на одиночные, чтобы не расходовать боезапас. И всё равно каждый выстрел – труп. И плевать, что ноет плечо и грудь. Мне надо убить как можно больше отродий! Они убивали нас – я их.

- Два!.. – голос радиста чуть отрезвил мою ярость.

Я поспешно отстрелял остаток патронов в магазине, вышибая тварей на стене. Пусть дохнут! А потом, не дожидаясь, когда прозвучит «раз», укрылся за зубцом, чтобы перезарядиться.

- Раз!..

Взрывы слились в одну сплошную канонаду. Стену ощутимо тряхнуло. Дружно хрустнули крепежи внешних панелей, а сами они полетели в стороны. Застонал каркас стен, безжалостно сминаясь под собственным весом.

- Не зеваем! – рявкнул десятник. – Продолжать огонь!

Когда я высунулся из-за парапета, луча уже не было. Он разложился в стороны, оставив по центру проезд для транспорта. На месте стен вповалку лежали трупы отродьев. Но новые чудища уже бежали к стене центральной секции заставы

И снова я чувствовал ярость, давя на спусковой крючок. И снова четыре пули из пяти находили свою цель. Кажется, на меня даже косились, заметив странное поведение. А я просто стрелял, сжимая зубы и уничтожая одну тварь за другой.

Грохнули разом миномёты во дворе, со свистом перед стеной опустились мины, раскидывая врагов. Далёкие хлопки зазвучали и откуда-то со стороны сто двенадцатого. За считанные минуты силы артиллерии превратили пространство между двумя опорными пунктами в выжженную полосу пустыни, заваленную уродливыми обгорелыми трупами.

Орда отхлынула, не желая так бесполезно и бездарно умирать. А мины взрывались снова и снова, отгоняя врага. Дрожал под ударами заклятий щит нашего опорника. Я, конечно, не меченый, но даже я вижу, что ему недолго осталось.

А во дворе шли последние приготовления к прорыву. Два броневичка, древних, как дерьмо мамонта, тарахтели моторами и крутили стрелковыми башенками. Боезапас этих машинок был небольшой, но на прорыве они себя ещё покажут.

Рычали грузовики, выезжая со склада и становясь в колонну. Остатки сотни бежали занять свои места на броне и в кузове.

И только десяток человек на стене ещё продолжал вести огонь. Всё, что осталось от четырёх десятков прикрытия… Даже ратники грузились во внедорожники, оставляя нас работать по врагу.

И мне было горько и обидно. Я понимал, что прикрывать нас никто не станет. Мы будем уходить сами, и надеяться остаётся лишь на свою меткость, везучесть… Ну и силу хладного железа.