Тьма. Том 1 и 2

Том 1 - Глава 7

«Байкальский еженедельник»

Из интервью следователя по особо важным делам Тьмы в отставке Булатова Димитрия Алексеевича (Д.А.) от 7 июня 2011 года.

Димитрий Алексеевич, большое спасибо, что согласились ответить на наши вопросы. Не каждый день удаётся пообщаться с человеком, который стоит на страже покоя подданных Его величества даже там, где, казалось бы, нет и намёка на Тьму.

Пожалуйста! Но вы сильно ошибаетесь, если думаете, что где-то в нашем мире может не быть Тьмы.

А вы сможете нам об этом рассказать? Это не к слову пришлось. Просто, насколько я знаю, многое из того, чем вы занимались, до сих пор находится под меткой «совершенно секретно». Но, уверен, наши читатели хотели бы знать больше о влиянии Тьмы на тылы, даже, казалось бы, такие безопасные, как Владимирский городской округ.

Кое-что рассказать могу. И даже, возможно, хотел бы рассказать.

А давайте тогда и начнём с этого вопроса. С вопроса о том, насколько наш мир подвержен влиянию Тьмы. Вы считаете, что Тьма проникает повсюду?

Я бы сказал, что она и есть повсюду (Д.А. улыбается – примечание осведомителя). Посмотрите вокруг: она уже в этой комнате.

Прямо тут? Здесь?

Да… Не видите? А она здесь (Д.А. касается правой стороны груди – примечание осведомителя). Прямо здесь. Во мне.

Это несколько обескураживающее утверждение, Димитрий Алексеевич.

Я вас испугал?

Если честно, да.

Но мы же все знаем, что у двусердых есть второе сердце. И мы все знаем, что это сердце называется чёрным, верно? И даже энергию называют «теневой» или «тенькой». И, в самом деле, сколько слов, связанных с чернотой и тенью, в одном месте собралось! Логика подсказывает, что это неспроста, верно?

Пожалуй, что да.

Чёрное сердце можно получить в наследство от предков. Но даже так – его надо развивать, чтобы оно и дальше передавалось по наследству. А если кому-то из потомков не досталось чёрного сердца, или же простолюдин хочет получить титул, то следует пройти ритуал «проращивания» чёрного сердца. Это все знают.

Верно.

А ещё есть Боевое Рождение.

И это известно.

А хотите чуть больше подробностей?

Если это не секретная информация.

Тогда вот они: Боевое Рождение случается в результате многократного убийства отродьев Тьмы.

А, прошу прощения, сколько конкретно их надо убить, чтобы случилось Боевое Рождение?

А вот этого, дорогой мой, никто не знает. Есть зафиксированные случаи появления чёрного сердца после первого же убийства отродьев. А некоторые на службе убивают их годами и десятилетиями – и никакого эффекта.

Но есть же предположения?

Есть. Все под меткой «совершенно секретно» (Д.А. смеётся – примечание осведомителя).

Вот оно что… Но сам факт связи Боевого Рождения с убийствами отродьев Тьмы неоспорим. Верно? И это не секретная информация?

Поздновато уже прятать под метку летописи времён Первого Расширения, да? Возьмите эти летописи, почитайте! Все старые рода, дожившие до наших дней, получили чёрное сердце во время боя. Только Боевое Рождение! Только так!

Удивительно!

На стороне Тьмы есть тёмные, верно? А помните, чем они отличаются от людей?

Признаюсь, нет.

Ничем. Если вы посмотрите на тёмного невооружённым взглядом, то не заметите никаких отличий от обычного человека. С одной оговоркой: у всех тёмных имеется чёрное сердце.

Но у тёмных нет внешних признаков!.. Нет шрама от появления сердца. И нет изменённого участка кожи, если я правильно помню.

Вы помните почти правильно. Тёмные могут сформировать шрам в любой момент. И в любой момент убрать. А обычный двусердый – нет.

Димитрий Алексеевич, вот мы с вами разговариваем. У вас есть чёрное сердце. А может так быть – это исключительно гипотетический вопрос, конечно же – что вы тёмный?

Пока надо мной не проведён ритуал распознавания, я и без всякой теории, на практике, могу оказаться тёмным. И вы никогда этого не узнаете, если я не проявлю себя…

Покровское отделение училища им. Потапа Ратмировича Василенко, оказывается, занимало немаленькую территорию. При этом построек на ней было совсем немного: одно-единственное общежитие, один-единственный учебный корпус и один-единственный административный корпус. Ну и несколько сараевидных домиков в глубине зелёного парка.

А вот все три основных здания были построены в виде классических русских теремов. Хотя, конечно, сразу видно, что новострой. И окна пошире и повыше, чем в классике. И ширина стен небольшая, благо централизованное отопление есть. И материалы получше, чем четыре столетия назад использовали.

Заведение это было не слишком известное, а его название не гремело в СМИ и рекламе. Зато имелась претензия на элитарность. И не только потому, что дворяне первым делом именно сюда старались запихнуть своих детей. Но ещё и в силу того, что тут был чуть ли не индивидуальный подход к учащимся.

Короче, даже если бы вдруг мама родила меня двусердым, попасть сюда мне не светило. Потому что бесплатных мест здесь не водилось, в принципе. Хотя нет, я мог бы проучиться тут целых полгода – если бы, конечно, заранее озаботился поиском денег. Очень больших денег. Потому что полгода обучения здесь обходились двусердым в 4355 рублей, а поступить можно было только после 18 лет. Всё это поведала мне официальная страничка «Василька» в сети.

Обучение длилось три года. И почти не пересекалось с обучением в пандидактионах. То есть, приходилось выбирать: либо получай с семнадцати лет классическое греческое образование, либо жди восемнадцати – и становись натренированным двусердым. Само собой, простой люд предпочитал пандидактион. А вот дворяне могли себе позволить и более интересные схемы.

Итак, в 7:50 утра, как воплощение самой пунктуальности, я вошёл в двери административного корпуса «Василька». И, уточнив направление, отправился наносить визит проректору сего почтённого заведения, Малой М.М.

Её кабинет располагался на первом этаже, в правом крыле административного здания. В шаге от нужной двери я замер, не решаясь сделать последний шаг в тёмное будущее.

И это спасло мне, далее на выбор: лоб, нос, пальцы на руках и чувство собственного достоинства. Потому что дверь распахнулась, со всей дури долбанув по стене ручкой – судя по дырочке в полу, когда-то тут стоял ограничитель, но, кажется, не выдержал издевательств – и выпустила наружу милейшее существо.

Росту в этом существе было в лучшем случае метр семьдесят. Но тут стоило бы учесть каблук элегантных чёрных туфель!.. И каблук, надо сказать, немаленький.

Выше шли стройные ноги, спрятанные в шоколадную юбку типа «карандаш» чуть ниже колен. Ещё дальше – начинались вполне себе отличные крепкие бёдра, тонкая талия и грудь третьего размера.

Завершало композицию насупленное лицо с раскосыми глазами. И узнаваемыми чертами аборигенного населения Восточносибирской части Русского царства.

Виноват! Где-то под грудью ещё болтался нагрудный знак. И он оповещал всех, кто не застрял взглядом выше или ниже, что перед ними стоит не абы кто, а целый проректор училища.

То есть Малая Мария Михайловна.

И если Федя во мне говорил, что дама для меня явно старовата – всё-таки лет уже под сорок – то Андрей тихо пускал слюну.

Ну а пока мой взгляд скользил по проректору – уши успели уловить конец какого-то разговора. И, видимо, не очень приятного. Потому как женщина завершила его, решительно выпалив:

- Вот заезжай и забирай! Или справляйтесь сами! Всё!..

Ткнув пальчиком в отбой вызова, Малая М.М. наконец-то заметила новое действующее лицо.

И уставилась на него, то есть на меня, с нехорошим прищуром:

- А позвольте-ка узнать, молодой человек, кто вы такой, и что тут забыли?

Поскольку Андрей был в отключке и ничего подсказать не мог, я вспомнил то единственное, что не вылетело из моей головы при виде Марии Михайловны.

Намертво вбитый устав, то есть:

- Разрешите представиться! Седов Фёдор Андреевич. Для зачисления в училище прибыл! – отрапортовал я, выставив перед собой папку с документами, как щит.

- Кто будет зачислен в училище, а кто нет, здесь решаю я! – отрезала Мария Михайловна, глядя на меня с ещё большим подозрением. – А вы, молодой человек, просто прибыли на собеседование.

- Так точно! На собеседование! – отчеканил я.

И понял, что выбранная тактика топит меня не хуже вступительных экзаменов. Прищур раскосых глаз проректора стал совсем нехорошим, а губы сжались в тонкую полоску.

- Послушайте, Седов! А ну-ка прекращайте эти воинские замашки! – потребовала Малая М.М.

А для убедительности ткнула ухоженным пальчиком с маникюром цвета «кофе с молоком» мне в папку на уровне груди:

- Что это вы тут развели царскую армию? Нормально общаться не умеете? Вчера ещё с саксами воевали, в окопах кашу ели?

- Так… Вчера не воевал. Три дня назад воевал. Не с саксами… – опешил я, глядя в её безжалостный азиатский прищур и осознавая, что пощады не будет.

- Прекращайте!

- Так точно… – растерялся я, уже видя, что Малая вот-вот выставит меня вон, и что я сам приблизил этот миг ещё на шаг. – Виноват…

Прищур проректора опасно дёрнулся, а бровь поползла вверх.

- Исправлюсь… Ой… Дерьмо!..

В этот момент бровь Марии Михайловны вернулась на место, глаза перестали напоминать чёрные чёрточки, а губы искривились в приветливой улыбке:

- С последним утверждением вы, молодой человек, определённо стали ближе к академическим кругам нашего царства! – довольным голосом заметила она.

- Прошу прощения, Мария Михайловна! Само вырвалось! – краснея, извинился я.

- Ну раз уж из вас ещё способна вырваться нормальная, хоть и вульгарная человеческая речь… Давайте вашу папку, Седов! – Мария Михайловна требовательно выставила руку вперёд, ладонью вверх.

Я осторожно отвёл от рубашки свою единственную защиту против этой гарпии… И так же осторожно водрузил её на маленькую, но цепкую ладошку. А проректор, ловко перехватив папку пальчиками, указала ею на распахнутую дверь и тоном, неуловимо напоминающим нашего сотника, гаркнула:

- В кабинет!

И я двинулся в логово этой смертельно опасной твари.

- На стул! – за моей спиной грохнула дверь. – И сидеть!

Стул в кабинете был единственный. Он стоял прямо перед столом проректора. Обычный стул, но очень неудобный: как будто специально созданный для тихих малозаметных пыток. С металлической спинкой и маленьким круглым сиденьем. Я прямо как наяву представил, что поперечные прутья на спинке вот-вот вопьются мне в позвоночник… И осторожно примостился на самый краешек сиденья.

А проректор, обойдя стол, по пути скинула сумочку и висящей на сгибе локтя пиджак. И с довольным видом утонула в необъятном и несомненно удобном кресле, закинув ногу на ногу и листая папочку с моими данными.

Я туда заглядывал. В папочку, то есть. В самом начале шли мои оценки из гимназии. А также графа «личные победы в конкурсах и олимпиадах», напротив которой было всего одно слово: «ОТСУТСТВУЮТ». А далее – короткая справка о том, что «служил, не привлекался, не отличился» и немножко медицинских данных.

По мере чтения взгляд проректора становился всё грустнее, а лицо принимало скучающее выражение.

Но вот потом, когда она открыла последнюю страничку… Тут наконец-то на личике Марии Михайловны засияла однозначная заинтересованность:

- Боевое Рождение? – она посмотрела на меня так, будто разглядывает что-то, хоть и малоприятное, но, как оказалось, полезное. – Выжил при нападении Жнеца? Вот ты?

В этот момент я снова ощутил себя маленьким Федей, который впервые сморозил чушь у доски. А над ним возвышается его первая учительница, и её прямо-таки переполняет праведное возмущение.

- Ну это был маленький жнец… – зачем-то попытался оправдаться я, бережно храня остатки достоинства. – Уставший уже…

- Ага, приунывший! – кивнула Мария Михайловна.

А затем отложила мою папочку на стол и на миг застыла, внимательно меня разглядывая.

После чего тяжело вздохнула, элегантно взмахнула ножкой, меняя позу, и выудила из сумочки… Неплохой такой противоударный мобильный терминал «Урал-СЦ-2029-7А», который обычно использовали подразделения спецназначения для защищённого канала связи.

И что я мог сказать по этому поводу? Чтобы купить такую машинку, надо было служить на границе с Тьмой не три года, а все двенадцать!.. Стоимость этой маленькой коробочки приближалась к стоимости моего родного дома в пригороде Ишима. И так его бахать на стол может только человек, который не понимает ценности этого замечательного устройства.

Оно ведь противоударное не для того, чтобы его бить!

- Седов Фёдор Андреевич… Федя… – пока терминал загружал основную систему управления, Малая М.М. задумчиво рассматривала меня, а я, в свою очередь, рассматривал обшарпанный паркет под ногами.

И судя по тому, как сильно он был обшарпан в районе моего стула для наказаний – студенты сюда попадали часто.

- Как же занесло тебя к нам, Федя? – пробормотала себе под нос Мария Михайловна, со скоростью пулемёта щёлкая пальчиками по клавиатуре.

А затем её смертоносно-красивое лицо застыло непроницаемой маской… И только указательный пальчик правой руки периодически бил по клавише прокрутки, дальше перелистывая страницы документа. Эмоции Марии Михайловны выдавали лишь брови, которые с каждой секундой едва заметно поднимались – всё выше и выше...

- Любопытно! – проговорила она спустя почти минуту гробового молчания.

После чего придвинула папочку и, открыв её на моих оценках, начала водить взглядом с бумаги на монитор, и обратно.

- Нет, Федя, на нашем первом курсе тебе делать нечего! – наконец, решительно заявила она, а моё сердце ухнуло куда-то в пятки.

Нет, не то чтобы я боялся. И даже почти не расстроился, но…

Как представил, что мне придётся опять топать в Приказ, получать новое направление, ещё раз тратить деньги на гостиницу… Ну и, в целом, болтаться, как известная субстанция в проруби… В общем, градус настроения резко пополз вниз.

Но обиднее всего было, конечно, когда тебя вот так посылают… Тем не менее, спустя двадцать секунд, за которые Малая М.М. с кровожадным – не сомневаюсь в этом – удовлетворением отследила все эмоции на моём лице, последовало продолжение:

- Когда эти чиновники из Тёмного приказа присылают сюда людей, они как-то не задумываются о том, что у нашего училища есть принципы… Есть правила… Мы никогда не принимаем на курс больше пятнадцати человек! Никогда! А у нас на первом курсе уже шестнадцать учащихся… Куда ещё-то?

Догадываясь, что от меня ждут какой-то реакции, я покивал головой. Мол, понимаю, разделяю негодование, соболезную…

- Нет, Федя!.. Так, у нас что сейчас? Тридцатое? Ага… Так, а на втором курсе два дебила вылетели… И теперь там тринадцать человек: плохое число… Решено!..

На этих словах кулачок Марии Михайловны стукнул по столу:

- Будешь четырнадцатым!

«Ах ты ж Гендальф в юбке! – мысленно возмутился я. – Взломщиком не буду! Не надейся, пигалица!».

И на секунду оттого что здесь, в этом мире, не было книги про хоббита, стало грустно. Всё-таки в мире Андрея умели писать интересные вещи, и я не отказался бы сам их прочитать, а не ловить крохотные отрывки в воспоминаниях.

- Первый курс сдашь экстерном! – тем временем заявила Малая, снова взглянув в мои оценки и уже не так уверенно добавив: – Возможно… Так, курс юриспруденции для двусердых – нужен зачёт. Физическая и стрелковая подготовка – это ты точно сдашь. Курс истории… Будем считать, что я в тебя почти верю! И курс работы с «тенькой» – это ты точно сдашь.

- Да я вообще с «тенькой» не работал! – не удержав эмоции в узде, возмутился я. – А до начала занятий месяц остался.

- Сдашь! – с нажимом повторила Малая, уперевшись в меня тяжёлым взглядом раскосых очей. – Я тебя сама натаскаю, лично… И только попробуй мне провалиться!

В этот момент телефон проректора начал выводить затейливые рулады. Мельком глянув на номер, Мария Михайловна что-то тихо прорычала, но на звонок всё-таки ответила.

- Да?.. Приехал?.. Сам?.. Ну и езжай дальше, а я занята! – положив трубку на стол, Малая снова посмотрела в мои документы и тяжело вздохнула. – Тебе жить-то есть где, Федя?

- Нет, – признался я.

- А деньги есть? – уточнила проректор.

- Есть, на первое время хватит… Подъёмные выдали…

- В Приказе тебе сказали, сколько во время обучения платить будут?.. Нет?

Мария Михайловна закатила глаза и, подвинув к себе терминал, начала строчить очередную буквенно-пулемётную ленту.

Что и куда она писала, я так и не узнал. Потому что дверь за моей спиной гулко хлопнула, и мужской голос, полный искренней обиды, проговорил:

- Что значит «езжай дальше»? Что значит «занята»? Мария, мы же договорились! Будь человеком, нам след нужен!

- А я уже не могу, Костенька… – рассеянно ответила Малая, не отвлекаясь от терминала. – Видишь, у меня тут новый учащийся образовался...

- Ну так пусть сентября подождёт! – возмутился голос.

Но возмутился уже чуть ближе.

Кто бы там ни был, он подкрадывался к столу. И очень скоро рядом со мной возник мужчина лет тридцати пяти: поджарый, черноволосый, с орлиным носом и густыми бровями. Серьёзный человек, сразу видно по кобуре на поясе.

- Парень, ты ведь подождёшь до сентября? Ну или до завтра? – спросил он, глядя на меня.

И с такой настойчивой доброжелательностью глядел, что я почти согласился. Но меня опередила проректор:

- А он не может! Ему на второй курс! – отрезала Мария.

- Ну так пусть идёт практику проходит! – обрадовался мужчина, хлопнув меня по плечу.

- А он не может: ему надо первый курс за месяц пройти! – Мария скрестила руки на своём третьем размере. – А мне его надо заселить и обучить!

- Может, вечером? – оставив в покое моё плечо, мужчина умоляюще сложил руки перед грудью.

- Кость, ну я, правда, не могу… – устало откинулась на спинку кресла Малая. – Ну сам видишь: вот, прислали сегодня с утра. И всё… Либо я его зачисляю, и тогда куда я его одного сейчас оставлю… Либо…

То, каким взглядом она меня смерила, мне очень не понравилось. Я даже успел отрицательно помотать головой. Но, видимо, возражения были бесполезны.

- …Да! – сказала она и, встав из кресла, процокала к шкафу.

Внутри шкафа обнаружился сейф. Мария Михайловна принялась старательно вводить код, искоса поглядывая на меня:

- Воевал, значит… Стрелковку сдашь….

Дверца сейфа открылась. А через секунду мне в лицо уже буквально летела кобура с пистолетом внутри.

- Всё, Федя! Ты на практике! – заявила Мария, убедившись, что «посылку» я поймал не щами, а руками.

И уже внимательно осматриваю.

- Маша, да ты совсем рехнулась?! – возмутился её гость. – Ребёнку – пистолет?

- Этот ребёнок жнеца завалил! – отрезала Мария Фёдоровна. – И ещё пару дней назад на первом ряду воевал.

Константин удивлённо посмотрел на меня, а я повторил уже привычное, но железобетонное оправдание:

- Жнец был махонький! Притомился…

- А разрешение у Феди есть? – всё ещё недоверчиво уточнил Константин.

- Есть! – гордо кивнула Мария Михайловна и ткнула в себя пальцем: – Я его разрешение!

- Маша, ты нас под монастырь подведёшь! – сокрушённо покачал головой Константин.

- Костя, тебе след нужен или формальности? – сердито сузила глаза Мария Михайловна. – Федя, ты пистолет опознал?

- Да, это «цыцка», – кивнул я и, спохватившись, исправился: – Пистолет Цыцеронова, калибр 7.5. Магазин – пятнадцать патронов.

- Отлично! Слушай сюда! Это Костя, он старший следователь из Тёмного Приказа по нашему городу. Костя – знакомься, это Федя, мой учащийся и помощник. Федя, во время учёбы я – госпожа проректор Мария Михайловна. А на практике я – Мария, очень хороший специалист по «теньке» и очень плохой стрелок. Поэтому сейчас ты подпишешь соглашение о неразглашении, прицепишь кобуру себе на пояс и станешь моей тенью. Я буду работать, а ты… А ты будешь смотреть, восторгаться и защищать! Понятно?

В голосе Малой снова послышались нотки нашего сотника. Я даже бессознательно встал по стойке смирно, но был остановлен проректором:

- Федя, солнышко, давай без царской армии!

- Тогда понятно, – ответил я, тут же без команды выполнив «вольно».

- Господь Всемогущий и Милосердный… Куда я попал? – пробурчал старший следователь Костя.

В этот момент мимо нас вихрем пролетела Мария, уже вооружённая сумочкой и пиджаком. И почему Костя, взывая к высшим силам, смотрел именно на меня, я ответить не мог.

Зато мог развести руками, выказывая полную с ним солидарность.

- Пойдём, Федя… Я там машину заблокировал. Надо успеть открыть, пока Маша дверь не вырвала… – вздохнул следователь.

Не успели мы выйти из кабинета, а Мария уже успела заскочить по пути ещё куда-то. И теперь в её руках виднелась стопка листов. Видимо, то самое соглашение о неразглашении, которое мне предстояло подписать.

Правда, останавливаться она не стала: всё так же летела вперёд, цокая каблучками. Пришлось прибавить шагу. Догнали мы её только возле машины. Меня впихнули на заднее сиденье, всучив заодно ту самую стопку листов и ручку. И я даже начал сей документ читать, но был прерван очередным проректорским повелением:

- Живо подписывай! Нам ещё в курс дела входить!

- А как же… – попытался возмутиться я.

Хлопнула передняя дверь, впуская в салон Константина.

- Кость, ну как так? Впервые за шесть лет попался ученик, который читает важные документы, прежде чем их подписывать, и именно сейчас это не вовремя?! Ну вот как?!

- Федь, не думай, подписывай! – со вздохом бросил мне спереди Костя. – Оно стандартное, потом почитаешь. Всё равно без подписи нам тебя даже с собой брать нельзя...

- Ну ладно… Но смотрите: если что, это на вашей совести! – не стал я артачиться и приступил к расстановке автографов.

Пока я корпел над этим делом, Мария, как минимум, трижды оглядывалась на меня, каждый раз нетерпеливо восклицая:

- Всё уже?.. Ну?.. Да давай!..

- Маш, не суетись. Всё равно ехать за город, неблизко… – Костя улыбнулся.

А я чуть не пропорол бумагу – так быстро ставил автографы на последних страницах – и, наконец, отдал соглашение Марии. Что примечательно, проверять, всё ли подписано, она не стала. Сразу повернулась к водителю и приказала, махнув ладошкой:

- Всё, давай, Кость, вещай!

- В общем, нашли мы одного потеряшку… – проговорил Константин.

- Жив? – уточнила Мария.

- Ага, в семи частях, рассованных по пакетам, – кивнул Костя, подпустив сарказма в голос.

- Точно семь? Не восемь? – деловито переспросила Мария.

- Точно семь… Буквально отбили мешки у того, кто вёз их закапывать, – хмуро подтвердил Костя. – Повезло.

- Ой-ой… – прокомментировала Мария.

- Городовые все живы, но гадёныш их приложил от души, – пояснил Костя. – Федя, ты про пропавших гражданских слышал?

- Читал в газете, – кивнул я.

- В общем, тут дело такое, мы одного нашли! – объяснил Константин, видимо, для непонятливых. – Правда, уже не совсем живого… Да и не очень целого. Да и нашли случайно... Но это первая зацепка во всём деле!

- А что он разделён на семь частей, а не восемь… Это почему-то важно? – уточнил я.

- Ага, это ритуалистика Тьмы, – ответила Мария. – У нас тут где-то бродит тёмный. Прямо-таки полноценный тёмный. И делает куколки. Знаешь, что это такое?

- Нет, – признался я.

- Если коротко, тёмные умеют подчинять себе обычных людей, – поведал Константин. – Подчинение мягкое. Почти незаметное. Такой человек живёт обычной жизнью, ходит на работу, детей в парк водит… А потом – раз! – и у него уже развивается чёрное сердце. Только не такое, как у нас или как у тёмных. А такая, знаешь, ознакомительная версия. И вот он уже побежал служить своему хозяину.

- Значит, надо найти хозяина, так? – догадался я.

- Верно. Но сам хозяин, когда начал преобразование куколок, уже не покидает надёжного убежища, – пояснил Костя. – А охотиться за куколками – это бесполезная трата сил и средств. Их, к сожалению, надо просто убивать: после перерождения они больше не полноценные личности. И вот тут в дело вступает специалист по «теньке». То есть Мария.

- А я, как человек с тонкой энергетической организацией, хорошо чувствую слепки чужой энергии. И даже могу, если очень постараюсь, отследить, скажем так, отпечаток. Вот представь: ты сейчас держал эту ручку, так?

- Да, – кивнул я. – И оставил, видимо, на ней слепок. Да?

- Оставил. Предположим, Костя, возьмёт эту ручку и перенесёт на десять вёрст. И тут приезжаю я. Смотрю на ручку, отделяю твой энергетический слепок от Костиного, нахожу след твоей энергии, дохожу по нему до места, где ты передал ручку Косте, и уже там встаю на твой след. Ну и дальше разматываю весь этот клубок, пока тебя не найду. Понял?

- Понял.

- Когда Маша всем этим занимается, она почти не обращает внимания на то, что происходит вокруг, – со вздохом добавил Костя. – Мы ей выдали оружие, конечно… Но всё равно рядом должна быть охрана. Потому что даже если Маша своё оружие вытащит, всё равно не попадёт…

- Не успеет прицелиться? – уточнил я.

- Да я вообще косая! – сокрушённо призналась Маша. – Я же буду не целиться, а стрелять…

- А значит, тебе надо быть рядом с ней. Прямо вот совсем рядом: близко-близко! – продолжил Костя. – А ещё запомнить всех наших в лицо. И если вдруг видишь кого-то чужого, незнакомого, то сразу считай противником. И если заметил странное поведение или странные реакции – тоже стреляй, не задумываясь. У нас в Покровске одна только Маша может отследить энергетический след даже спустя несколько дней. Других таких, как она, здесь нет. Если тёмные убьют её, то будут тут резвиться, как лисы в курятнике. Практически безнаказанно.

- Понял. Принял. А тёмные знают о таком редком человеке, как Мария? – уточнил я.

- Они не просто знают! Они ведут на неё охоту! – от избытка чувств хлопнул ладонью по рулю Константин. – Возможно, найденный нами труп – это вообще ловушка.

- Но выхода у нас нет, и мы суём голову в петлю… – догадался я.

- И вот этот человек пошёл служить, а не учиться в пандидактион! – ехидно хмыкнув, Мария обернулась и ткнула в меня пальчиком. – Федя, ты себе, наверно, выпускные оценки подделал… В меньшую сторону исправил, да? Признавайся!

- Мои это! Честно наленивленные! – не расстроился я. – А у меня ещё вопрос, можно?

- Валяй! – кивнул Костя, не отрывая взгляд от дороги.

- У куколок есть тёмное сердце, так? – уточнил я.

- Есть, – подтвердил старший следователь.

- А если есть чёрное сердце, хоть и неполноценное, значит, они и колдовать могут, так?

- Именно! – согласился Костя.

- Значит, по нам могут начать швыряться всяким гадским волшебством? А ещё защищаться от наших справедливых пуль гадскими щитами? – я выдержал паузу, чтобы меня точно поняли, и, наконец, закончил мысль. – А я щиты ставить не умею…

- Я тоже! – кивнула Мария. – Что-нибудь похожее соображу, но продержится эта защита…

- Слетает её защита с первого попадания! – сердито отрезал Костя. – И атаковать она не может толком. Она, Федя, великий человек в о-о-о-очень узком вопросе! Ну просто узеньком-преузеньком! А во всех остальных она, как и ты, тоже честно проленивила.

- Да просто таланта нет! – засопела Мария, бросаясь на защиту своего авторитета.

- Или таланта нет… – не стал спорить Костя, ухмыльнувшись.

Пока они дальше пикировались, я достал выданный мне пистолет и, отщёлкнув магазин, проверил боезапас.

- А в чём вопрос-то, Федь? – наконец, уточнил Костя, закончив препираться с Малой.

- У меня шесть патронов с сердечником из хладного железа. А остальные с обычным свинцом. Как мне это колдовское отродье убивать-то? – уточнил я, перераспределяя патроны в магазине так, чтобы первыми шли с хладным железом.

- Шесть из пятнадцати? – Костя покосился на Марию. – Ты серьёзно? Зачем тебе обычные?

- Ну а вдруг на меня бандиты нападут в тёмной подворотне? – совершенно серьёзно уточнила проректор.

- Так ты на работе свой пистолет держишь! Какая подворотня? – возмутился следователь.

- Не всегда… Ну всё уже! Хватит! – увильнула от разбора полётов Малая, недовольно глянув на меня.

- В общем, Федя, твоя задача – спасти Марию! – решил Костя. – Стрелять стреляй. Хоть свинцом, хоть чем. Хоть ботинками в отродьев кидайся. Можешь даже собой прикрыть, но спасти!

- Ну если Марию прикрыть, то ладно. Её даже собой согласен, – кивнул я.

- Нахал и подхалим! – сразу же раскусила проректор мой глубоко зарытый комплимент.

- Так… На чём остановились? – Костя посмотрел на Марию.

- Семь частей! – напомнила она. – Точно семь. Отбили… Я что-то ещё хотела спросить! Хотя нет… На месте разберёмся. Федя!

- Да?

- Ты своё сердце можешь почувствовать? – спросила Малая.

- Чёрное? – уточнил я.

- Нет! Обычное, родное!

- Наверно… Нет, не могу. Знаю, что оно там есть, но не чувствую, – признался я.

- Приложи руку к уху! – потребовала проректор. – Сильнее прижимай, давай!

Я сделал, как она просила, и ощутил толчки крови под ладонью.

- Пульс чувствуешь? – поинтересовалась Мария.

- Чувствую! – кивнул я.

- Вот теперь через него попытайся почувствовать сердце! – объяснила проректор. – Это твоя задача на весь наш оставшийся путь! Сиди и пытайся ощутить сердце.

- Понял. А зачем? – уточнил я.

- А затем! – отрезала Мария. – Что твоё сердце – это орган. И чёрное сердце – тоже орган. Ты чувствуешь толчки крови, а через них чувствуешь родное сердце. Ну а через родное сердце сможешь услышать чёрное. А через него – ощутишь «теньку». Считай это первым упражнением.

- Машина мешает… – поморщился я. – Своим гулом...

- Федь, в этой жизни нам всё, сука, мешает! – тоном старого философа заметил Костя. – Лучше сразу в машине учись: потом будет легче. И ещё: сердца у тебя бьются в противоходе!

- Ну!.. Ну зачем?! – возмутилась Мария. – Не всегда так! Иногда в унисон стучат! Не сбивай его!

- Ладно-ладно! – Костя незаметно подмигнул мне в зеркало заднего вида.

А я приложил руки к ушам и начал искать своё сердце. Мне надо было почувствовать одну из самых больших мышц своего организма. И, на удивление, это было ни разу не легко…