Училка и Чемпион (СИ)

21

Я выхожу из душа, чувствуя, как моё лицо пылает. Ни контрастный душ, ни умывание холодной водой совсем не помогло остудить этот жар.

В голове до сих пор хаос, сердце продолжает гулко стучать в груди, а в ушах звенит от недавнего поцелуя. Ощущение его губ всё ещё на моих губах, а воспоминание о том, как всё произошло, никак не уходит, продолжая пульсировать в голове.

Я глубоко вздыхаю, пытаясь взять себя в руки. В голове вспыхивает мысль: "Это всего лишь тренировка… ну, почти."

Когда я возвращаюсь в зал, Мирон стоит у зеркала, молча скручивая бинты с кистей. Его майка мокрая, на лбу блестят капли пота.

Когда он успел побоксировать?

Или это я так долго принимала душ, потеряв счёт времени из-за толкающихся в голове мыслей?

Его обычно дерзкая ухмылка куда-то исчезла, и в воздухе висит напряжение. Мы оба чувствуем его, но никто не решается нарушить тишину. Я останавливаюсь у рюкзака, стараясь выглядеть спокойной, но внутри у меня всё дрожит.

Дорофеев не сыплет шуточками, не подмигивает, не подшучивает, как обычно, и это только усиливает моё смущение.

Его серьёзность волнует ещё больше, чем привычные шуточки.

— Готова? — наконец произносит он, его голос звучит низко и без намёка на привычную игривость.

— Да, — коротко отвечаю, бросив быстрый взгляд на него, но тут же отвожу глаза.

Мы молча выходим из спортзала. Воздух снаружи прохладный, очень влажно, и я плотнее запахиваю спортивную куртку.

Снова чувствую, как на меня накатывает волнение. Но уже не из-за тренировки, а из-за того, что всё стало слишком…. личным. Стоя у его машины, я пытаюсь придумать что-то, чтобы разрядить это молчаливое напряжение, но не успеваю.

— О, Мирон! — раздаётся громкий и звонкий женский голос.

Мы оба поворачиваем головы и видим девушку, которая уверенным шагом направляется к нам. Она явно знает, кто он такой, и её лицо расплывается в восторженной улыбке. Высокая, стройная, с ярким макияжем, её идеальная прическа говорит о том, что она явно готовилась к этой встрече.

— О, Господи! Я вас сразу узнала! — продолжает она, подбегая ближе и широко улыбаясь. — Вы же Мирон Дорофеев, верно? Я ваша большая фанатка! Меня зовут Алена, я веду блог про ЗОЖ и спорт, и со своими подписчиками мы обсуждаем все свежие новости в сфере! Например, как ваша недавняя победа! Это было просто суперски, честно вам скажу, я под впечатлением! Можно с вами фото? Это будет бомба для моих подписчиков! А их между прочим, уже почти четырнадцать тысяч!

— Серьёзный результат, — вскинув брови, говорит Дорофеев.

Я закатываю глаза, с трудом сдерживая раздражение. Конечно, блогерша. Конечно, фанатка. Весь мир вращается вокруг таких, как она — уверенных, энергичных, готовых добиваться своего любой ценой.

Внезапно я осознаю, насколько наши с Мироном жизни разные. Он — известный спортсмен, вокруг него всегда будут такие девушки: смелые, яркие, без стеснения навязывающиеся.

— Да! Блог — моё детище, — её глаза сверкают, а на лице расцветает улыбка. — Так что насчёт фото? Мм?

— Эм, да, конечно, можно, — говорит Мирон, легко улыбнувшись, как будто ничего не произошло. Я замечаю, как его лицо становится более открытым, когда он переключается в "публичный" режим.

— Спасибо! Это просто невероятно! — она быстро достаёт телефон, а я стою в стороне, чувствуя себя лишней.

Пока они фотографируются, она как будто случайно прикасается к его руке, а потом и к плечу. Я смотрю на это и чувствую, как внутри разливается что-то горячее и неприятное.

Что это.… ревность? Серьёзно, Люба?

Я с трудом перевожу дыхание и отворачиваюсь, делая вид, что меня это совершенно не волнует.

— Спасибо! Ещё раз! Я обязательно выложу в сториз! — с воодушевлением говорит Алена, наконец отстраняясь, а Мирон кивает и коротко прощается с ней.

Она уходит, довольная своим трофеем, а я стою рядом, ощущая себя ещё более чужой в его мире. В этот момент я понимаю: ему легко улыбаться таким, как она, потому что это его жизнь. Он — часть этого мира, где фанатки, лайки и фотографии имеют значение. А я? Я даже не знаю, как реагировать на такие моменты, кроме как закатывать глаза и злиться на себя за глупые эмоции.

— Поехали, — говорит он, снова становясь серьёзным, открывая дверь машины.

Я молча киваю, сажусь на пассажирское сиденье и пристёгиваюсь. Внутри всё кипит, но я сжимаю зубы, не желая показывать ему своё раздражение. По дороге я молчу, глядя в окно. В голове роятся мысли, но я не знаю, как их собрать в слова. Да и надо ли?

Мирон тоже не пытается завести разговор. Видимо, он чувствует моё настроение, но не комментирует. Это делает поездку ещё более напряжённой.

Когда мы подъезжаем к моему подъезду, я без лишних слов отстёгиваю ремень и открываю дверь.

— Спасибо, что подвёз, — произношу я как можно более сухо, даже не глядя на него.

— Люба… — начинает он, но я уже выхожу из машины, не дожидаясь, пока он обойдёт и откроет мне дверь, а потом захлопываю её.

Я иду к подъезду, чувствуя, как внутри всё сжимается. Почему меня так задел этот момент с блогершей? Она не сделала ничего особенного, а Мирон… он просто был вежлив.

Я не должна так реагировать. Я вообще не должна на это реагировать!

Но это не так просто.

Зайдя в квартиру, я быстро сбрасываю туфли и швыряю сумку на стул. В голове всё ещё крутятся мысли о том, как Мирон легко поддаётся вниманию других, и как я выгляжу на фоне таких, как эта Алена.

Сонная Кася выползает из спальни, потягиваясь и включает свою мурчалку, начинает тереться о мои ноги. Я же снимаю плащ, вешаю его на крючок и уже хочу разложить зонт, чтобы просох полностью, когда понимаю, что забыла его у Дорофеева в машине.

— Прекрасно! — выдыхаю, закрывая лицо руками. — Завтра ещё и мокрая приду на работу, если дождь будет.

А он будет — сегодня передавали по новостному.

И тут же в дверь раздаётся звонок.

Я замираю на секунду, потом иду к двери и открываю её, даже не заглядывая в глазок. На пороге стоит Мирон с моим зонтом в руках. Его лицо абсолютно спокойно, но в глазах виднеется лёгкая улыбка.

— Ты забыла, — говорит он, протягивая мне зонт.

— Ох…. спасибо, — я беру зонт, но мои руки слегка дрожат. Откуда эта нервозность?

Мы стоим в дверях, и я понимаю, что напряжение, которое чувствовалось раньше, снова накатывает на нас.