Уйын Полоза. Книга первая

Глава 33 Победить и не умереть

Ручей очень удачно пробил себе дорогу.

Взяв свое начало где-то высоко в горах, в тающих снегах заснеженного ущелья, он стремясь вниз, и наполняясь силой родников, мощью ледяной воды промыл глубокий овраг, в таком нужном для убегающих от погони людей месте.

Сзади пологий, поросший кустарником склон, уносящийся в небеса горы, а впереди ухоженный заботливыми, семипалыми руками мисов, лес долины, но туда друзьям еще рано. «Свидетели смерти» отстали, и такое положение дел не устраивало. Погоня должна наступать на пятки, и не о чем не думать кроме убийства беглецов, в суете забыв про их союзников — мисов. Но слишком уж продуманный и осторожный у них командир. Расчетливый и хитрый, видимо опытный вояка. Не торопится бежать в западню.

Максим предпринял несколько попыток его подстрелить, но пока ничего не получалось. Появлялся гад в зоне видимости редко, а когда все же его было видно, то прикрывался своими людьми. Хорошо было бы его убрать, ведь отряд без командира это стадо, но это оставалось лишь мечтой.

Лежа на каменной гальке овражка, за разросшимся, цветущим кустом голубики, Художник всматривался вдаль, пытаясь понять, что предпримут преследователи. Напролом вряд ли пойдут. Уже потеряли двоих от метких выстрелов, но и медлить не будут, рискуя упустить беглецов.

— Хитрый черт. — Угрюм сидел около ручья, на дне овражка и неторопливо заряжал обойму маузера. — Если бы я был на его месте, то попробовал бы вон за тем пригорком нас обойти. — Он вытянул руку по направлению холма, с одиноко торчащем посередине камнем. — Под его прикрытием, послал бы пару бойцов в обход, в сторону леса, чтобы затаились там, а сам шуганул бы нас на них в лоб.

— Он не знает ни наших планов, ни местности. — Максим все так же, не отрываясь смотрел вдаль. — Думаю он не будет делить отряд. Побоится, локация для него враждебная. Судя по его предыдущим действиям, веером бойцов раскинет, и начнет обхватывать. А то, что они по открытой местности пойдут — плевать, ему своих людей не жалко.

— Да ему и себя не жалко. — Хмыкнул Игорь. — Они же «Свидетели смерти», им подохнуть — в радость. Одно слово: «Фанатики». Как думаешь, мисы всех ореков порешили, или остались еще?

— Не знаю. Ореки нелюдь сильная, жадная, вечно голодная и туповатая, но судя по тому, что я о них успел узнать, когда чистили локацию дождя, попадаются и продуманные исключения. Могли некоторые и выжить. — Максим припал к окуляру прицела. — Вроде как движение впереди началось, или показалось? Нет, точно идут. Там складка на местности удобная, если не вставать в полный рост, то можно незаметно и быстро поближе подобраться. Сейчас полезут.

— Ты только не убивай никого пока, а то отобьешь у них желание бегать за нами. — Зевнул Угрюм. — Передумают еще и сбегут в Отстойник. Оно нам надо? Поцарапай одного немножко, чтобы разозлить, и будет с них. Наша задача этих гаденышей в лес затащить, а не войнушку с ними затевать. Там разбираться будем, уменьшая популяцию ушлепков, здесь же, на открытой местности шансов у нас нет, прижмут огнем к земле, подойдут как на параде, и тут-то нам с тобой и крышка, братан.

— Грамотно, но слишком предсказуемо. — Хмыкнул неожиданно Художник, рассматривая начавшего движение, передвигающегося перебежками врага. — Один прикрывает, второй бросок делает, и прячется в траве. — Он вдавил спуск, и калаш беззвучно плюнул смертью. — Есть один, в руку попал. Поцарапал, как ты и просил. — Констатировал он. — Снова залегли. Нет, так дело не пойдет. Они не видят нас, и бояться высовываться. Их можно понять, со снайпером играть в прятки, себе дороже. Нужно мне самому показаться. — Он резко вскочил на ноги, и перебежав несколько метров, словно меняя позицию, вновь упал на землю, под прикрытие склона оврага, но вражеская пуля успела оцарапать плечо. — Меткие суки. — Скривился Максим от боли. — Давай-ка, Угрюм по оврагу, к лесу, там на выходе их еще встретим, и постреляем.

— Ты только больше без самодеятельности. Не высовывайся. Пристрелят дурачка, мне что ли твою Аленку потом утешать? — Хмыкнул Угрюм. — Только быстро идем. Там на выходе из оврага участок открытый, метров пятьдесят, проскочить надо, пока вне зоны поражения будем. Затем из леса лучше шумнем, когда деревья нас прикроют.

— Согласен. — Кивнул Максим, и пригнувшись бросился за другом в сторону березняка.

Бежать было тяжело. Ручей видимо недавно поменял русло, пробив новое, оставив после себя узкую, каменную тропу из полированных водой валунов, разной высоты, проросших в щелях редким, колючим кустарником, цепляющимся за одежду, и пытающимся сбить с ног, стремясь хлестануть по лицу и выбить глаза.

Не ожидали друзья увидеть такой ландшафт, в местности, где растительность ухожена заботливыми мисами до состояния городского парка, а трава пострижена под ровный газон, которому бы позавидовали поля для гольфа, слишком все было запущено.

Ручей поворачивал резко в сторону от нужного беглецам направления, размыв на повороте каменную стену, метра два высотой, а за ним убегал и овраг, укрывающий друзей от врага. Дальше надо было преодолеть открытую до спасительного березняка опушку. Оставалось только надеяться, что погоня отстала, и расстояние не даст врагу стрелять прицельно и точно.

— Секунду. — Угрюм рухнул прямо на камни, и начал массировать ногу. — Икру свело. Черт, как это все не вовремя.

— Восстанавливайся, а я немного повоюю. — Максим выглянул из оврага, и вскинув автомат дал очередь, но тут же вынужден был нырнуть назад, так как рядом взлетели фонтанчики рикошета вражеских пуль. — Кучно ложат. Такое ощущение, что знают наше местоположение. Ты как? Готов?

— Видимо у них есть такой же как ты, умелец чувствовать чужое присутствие. — Угрюм продолжил, морщась разминать ногу. — Отпускает вроде. Угости их еще очередью подлиннее, да покучнее, заставь залечь, и тут же рванем в лес.

Максим кивнул, и вновь выглянув из оврага вдавил спуск, и отпустил его только тогда, когда затвор лязгом сообщил о том, что патроны закончились.

— Ноги. — Рявкнул Художник и перекинув тело через край оврага рванул в сторону березняка, спонтанно петляя по ходу движения, не давая «Свидетелям смерти» прицелиться.

Сзади, хромая, но не отставая, бежал и матерился тяжело дышащий Угрюм. Когда до первого дерева оставалось не больше двух метров, он вскрикнул и упал.

— Нога, сука! Что за непруха на нее такая сегодня. То свело, то прилетело. Беги братан, кранты мне. Не дадут уже подняться. Беги я прикрою. — Он перекатился, прикрывшись небольшим холмиком, вскинув маузер. — Вали сказал, мы тут как на ладони, как в тире перещелкают.

— Двигаться можешь? — Максим встал за ствол березы перевернув спаренный магазин, и передернув затвор.

— Могу, но какая теперь разница. Не дадут мне уже из этой норы вылезти. Уходи говорю.

Игорь, не целясь выстрелил в сторону погони, выставив только пистолет, не столько стараясь в кого-то попасть, сколько просто припугнуть.

— Тебе никто не говорил, что ты эгоистичная сволочь? — Максим не скрывал своего раздражения. — Сдохнуть гад героем хочешь, друга спасая? А ты подумал, как я потом жить с этим буду? Сейчас я прикрывать тебя начну, а ты, сука ползи. Хоть зубы от боли до пеньков сточи, но ползи сюда. На счет раз…

— Раз.

Художник высунулся из укрытия и дал короткую очередь, не обращая внимания на взрывавшуюся от пуль кору березы. Одна из щепок воткнулась в бровь, тут же залив глаз кровью, но Максим словно этого не заметив, продолжил стрелять, и его отчаянные действия привели к успеху. Потеряв еще троих бойцов, вражеская цепь залегла, но стрелять в ответ не прекратила.

Бледный Угрюм, кроя матом, и свою судьбу, и упертого друга, и раненую ногу, и «Свидетелей смерти», волоча ногу, практически на одних локтях, полз под защиту берез. Еще одна пуля пробила ему плечо, и навылет, красной кляксой окрасила траву. Он дернулся, ткнувшись головой в землю, но собрав волю в кулак, оставляя за собой кровавый след, перекатился за ствол дерева.

— Перетяни ногу, кровью испечешь. — Крикнул ему Максим, продолжая стрелять. — Перевяжешься, ползи вглубь леса, я прикрою, и догоню.

— Чтоб тебя братан разорвало. Сдохнуть спокойно, и то не даешь. — Игорь ловко перетянул ногу в области колена ремнем. — Если выберемся из этого дерьма, с меня причитается. Неделю поить буду.

— Я не пью. — Засмеялся Максим, но ради такого дела, так и быть, набухаюсь до поросячьего визга. Все! Хватит болтать. Уходи. Мне их долго не сдержать, а нам еще полтора километра топать. Костыль какой-нибудь себе изобрази.

— Спасибо братан. — Угрюм пополз в глубину леса. — Все сделаю. У меня в рюкзаке обезболивающее, сейчас отползу и вколю, козленочком молодым после этого запрыгаю. Ты только не сдохни тут, а то моя спящая совесть проснется и жить спокойно не даст.

— Не дождешься. — Максим дал короткую очередь и перезарядил автомат. — Я еще на твоей с Еляк свадьбе погуляю, и первенцу твоему крестным буду. Все. Ползи отсюда, не мешай воевать.

Он дождался, когда друг скроется из вида и перекатился за другое дерево, старое место враг уже пристрелял, и только чудо спасло Максима от смерти. Пуля выбила щепу из ствола в том месте, где только что была его голова. Но и на новой позиции бой вести не получилось.

«Свидетели смерти», сообразив, что им противостоит только один противник, сконцентрировали на нем огонь, причем стреляли постоянно, сменяя один другого, пока тот перезаряжался. Свинец поливал как из душа березу за которой укрылся Художник, не давая поднять тому головы, и грозя перепилить свинцом ствол.

Выбора нет, надо отступать, потому что под прикрытием огня враг подберется ближе. Еще немного, и Гвоздева легко расстреляют, и противостоять этому у него ничего не получится.

Он начал отползать, пятясь задом, оставив между собой и противником березу, как прикрытие. Обогнул еще одну, и притаился за следующей. Вовремя. Стрельба резко стихла, и там, где он совсем недавно держал оборону, рванули, одна за другой две гранаты.

Из-за дерева осторожно выглянул ствол автомата, пошарил по сторонам, а за ним и голова хозяина оружия появилась, недоуменно осмотрелась, и не найдя ни раненного ни трупа, попыталась скрыться, но меткий выстрел, пробил удачно подвернувшийся висок любопытного врага.

Пальба мгновенно возобновилась, но противник, не видя цель, теперь поливал свинцом уже весь лес, в надежде зацепить кусачую невидимку. Ветки сыпались Художнику на голову, а он улыбался, понимая, что его потеряли. Значит, у Угрюма есть больше времени добраться до места.

Справа, метрах в пяти, очень удачно лежало поваленное дерево, оборудованное мисами под своеобразную скамейку. Узкая щель между ним и землей, напрашивалась создать там очередную линию обороны. Своеобразный ДЗОТ. Как только выстрелы стихли, Художник туда перекатился, и вжавшись в траву замер в ожидании.

«Свидетели смерти» не спешили. Прошло несколько минут, но ничего не происходило. Когда враг молчит, это начинает нервировать. Их много, а он один. У них больше возможностей для маневра, но зато они не знают его точного местоположения. Но он же не в прятки тут собрался играть, ему нужно привести их как овец на бойню. Друг на обезболивающих скорее всего уже там. Можно продолжать концерт.

Художник вскинул кольт и выстрелив в воздух припал к оптике прицела. Из-за одного из стволов к другому, кувырком переметнулась тень врага. Выстрелить Максим не успел, но местоположение запомнил. Еще одна тень метнулась уже из-за другой березы, слева. Так дело не пойдет. Его обходят, надо уносить ноги, когда обложат, будет поздно.

— Руки. — В спину неожиданно уткнулся ствол. — Добегался сученок. Семерых братьев угробил урод. Долго и больно за это подыхать будешь. — Поднимайся, и не дергайся.

Ничего не оставалось, как подчиниться. «Самонадеянный дурак! На что рассчитывал?» — Ругал себя Гвоздев, поднимаясь на ноги. Что предпринять в такой ситуации, когда в спину смотрит дуло чего-то смертоубийственного непонятно. Есть кинжал и пистолет, более удобные для ближнего боя, но достать их ему не дадут, пристрелят раньше, только дернись.

— Я взял его. — Усмехнулся голос сзади. — Как ты и говорил, Сазан, он за поваленным стволом прятал…

Договорить ему не дал высунувшийся из горла наконечник стрелы. Забулькав кровавыми пузырями, рыжий, бородатый мужик, упал под ноги Максима суча ногами, и скребя пальцами грудь. Гвоздеву не было времени думать откуда тут появилась стрела, ведь он уже падал под защиту дерева, и перекатываясь в сторону передергивал затвор автомата.

Скамейка мисов взорвалась щепками, а лес наполнился грохотом автоматных очередей. Максим вжался в траву, но все равно бок обожгло болью, и он мгновенно намок. Размышлять: «Опасна рана или нет?», — времени не было. Едва канонада немного стихла, и врагу нужно перезаряжаться, обоймы не бесконечные, Гвоздев перекатом ушел за ствол одной из берез сзади, и попятился под ее прикрытием уходя дальше в лес.

— Сюда. — Шепот неожиданно раздался над самым ухом. Художник резко обернулся, вскинув автомат. Над ним склонился куст шиповника, и голосом Ганджила скомандовал. Закатывайся внутрь и не дыши. Тебя тут не найдут. Когда все закончится, мои воины тебя позовут. — Трава приподнялась, открывая обшитый деревом узкий и неглубокий схрон. — Предоставь дальше действовать нам.

— Как там Угрюм? — Не мог не задать вопрос о друге Художник.

— Хорошо все с ним. Перевязали, сейчас сидит во временном лагере. Хотел идти с нами, но я запретил. Он много крови потерял. Ты тоже ранен. Вот держи. — Куст протянул семипалой ладонью что-то похожее на зеленую губку. — Прижми. Это остановит кровь. Теперь все. Ныряй внутрь. Сейчас мои воины начнут охоту, и в ней, раненый ты будешь только помехой.

Максим закатился внутрь, и захлопнувшаяся крышка погрузила его во мрак. Сверху глухо протопали чьи-то ноги. Затем кто-то вскрикнул и упал.

Долгая, нудная тишина в темноте, что может быть противнее такого ожидания. Лежишь в узкой лежке как в гробу. Воздух спертый, рана ноет, но даже застонать нельзя. Сколько прошло времени Максим не знал. Наверно целая жизнь, когда наконец в открывающуюся щель ворвался глоток свежего воздуха и солнечный свет.

— Поздравляю с победой, игрок. Вождь ждет тебя в лагере, чтобы лично поблагодарить за помощь. — Незнакомый мис наклонился, и протянул руку. — Зная про твою рану, Ганджил велел доставить героя на носилках. Тебя отнесут со всеми почестями.

— Сам дойду. — Буркнул Максим вставая, но тут же пожалел, что отказался от помощи. — Голова закружилась, и он едва не упал, облокотившись о ствол березы.

— Мы ценим твою независимость и мужество игрок, но настоятельно просим принять предложение, и позволить нам тебя отнести. Где-то в округе еще остались четверо ореков. Ты слишком слаб для очередного боя, а встретиться с тварями очень даже можно, тем более ты топаешь так, что слышно на другом краю леса.

— Несите, мне действительно не дойти. — Согласился нехотя Максим.

Сколько времени его несли осталось загадкой, то ли пять минут, то ли сутки. Он отключился в тот же момент, как тело коснулось зеленых, сплетенных из веток, но вполне удобных носилок. Очнулся он уже в гудящем праздником лагере. Вокруг смех, песни, запах жареного мяса. Его положили у костра, где сидели напротив друг друга, и беседовали Угрюм и Ганджил.

— Живой? — С трудом пододвинулся к другу Игорь, и сильно сжал тому ладонь. — Я знал, что тебя не так просто успокоить, замучается еще костлявая за тобой бегать, и что ты попьешь моей еще моей многострадальной кровушки. — Он улыбнулся. — Рад тебя видеть живым, братан.

— И я рад тебя видеть. — Улыбнулся Максим. — Расскажите, как тут все было, а то я в своем гробу все пропустил.

— Ничего интересного. — Вздохнул Ганджил. — Легко справились. На вас игроков проще охотиться, чем на куропаток. Вы не умеете ни видеть, ни слышать, ни прятаться. Перестреляли как цыплят из засады. Все как ты и говорил. Только противно от этого на душе. Не любят мисы кровь. — Он подкинул в костер ветку. — Вот только ореков четверых упустили. Сбежали они тогда, в овраге. Мы как только стрелять начали, они в кусты и ушли, ну а те, что не сбежал, там остались. Спасибо вам друзья, за нетающую сосульку. — Он улыбнулся. — Мои лучшие воины сейчас ищут тварей. Отдыхайте и не волнуйтесь. К утру всех переловят.

— Дай бог. — Вздохнул Игорь, и повернулся к Угрюму. — Давай кремом твоего тестя мазаться, нам валяться некогда. Впереди еще Отстойник чистить.