Уйын Полоза. Книга первая

Глава 4 Дуэль

День перевалил за полдень, перебежал через зенит, и слегка склонился к закату обещая жаркий вечер. Солнце здесь удивительно большое, но не обжигающее, а скорее ласкающее теплом. Ни одного облачка на небе, а оно здесь немного другое, чем в привычном мире. Слегка лиловый оттенок к горизонту расплывется легкой радугой, но это если присматриваться, а так обычное земное небо, те же облака, и те же тучи, но все обманчиво, в мире Полоза.

Поселение Сытуха Максима не впечатлило, хотя и было по местным понятиям довольно большим. Около сотни домов, вернее землянок, хаотично разбросанных на холме, недалеко от леса, и рядом с рекой. Посередине главной площади, которой являлась вытоптанная до глины ровная лужайка, красовалось одно единственное, одноэтажное бревенчатое, серое от времени, здание, с огромными пустыми нишами, вместо окон.

Над входом этого корявого произведения зодчества местных умельцев, состоящего из трех пошарпанных широких ступеней, раскачивалась на толстых веревках желтая вывеска, изображающая то ли жареного поросенка, то ли кирзовый сапог с воткнутой в голенище кривой вилкой, и надписью снизу: «Едальня? Есть чем платить? Заходи.»

На улицах, если конечно так можно назвать протоптанные тропинки между землянками, было немноголюдно. Трое мужиков, что-то обсуждали между собой, дымя самокрутками.

Сигарет в этом мире не было, но местные умельцы приспособили какую-то травку, напоминающую видом табак, сушили, резали, и в нее же и заворачивали вожделенное зелье, ведь бумаги тоже тут не было. Говорили, что это курево вполне сносно, если привыкнуть и не привередничать.

Троица угрюмо проводила гостей взглядами, и вернулась к своему занятию, потеряв всякий интерес.

Полная женщина, в облегающих трико, и коротенькой блузке с глубоким декольте, и рюшечками в районе талии, вынырнула из одной из землянок, осмотрелась, выплеснула из ведра грязную воду, увидела появившихся гостей, покраснела, и погрозив им кулаком, нырнула назад.

У входа в «Едальню», Максима и Профессора встретил крепкий, лысый высокий мужик, с красным лицом, в засаленном белом фартуке, с подтеками засохшей крови, к которым прилипли перья, видимо недавно зарубленной курицы, прикрывающим выпирающий футбольным мячиком обильный живот.

— Кого это ты привел, Скрипуха? Очередного зеленого нам закинуло? — Голос у него на удивление оказался тонким дисканте, никак не вяжущимся с колоритной внешностью мясника.

— Да Шашлык. Закинуло новенького тут неподалеку, вот и привел. Накормишь нас? — Слегка поклонился Профессор.

— Платить то у него есть чем? — Ухмыльнулся владелец местного общепита. — Или отрабатывать будет как обычно? Посуду мыть, да помои выносить?

— А чего у меня самого не спрашиваешь? — Шагнул на встречу Максим, отодвинув в сторону растерявшегося спутника. — Я вообще-то и сам за себя ответить могу. Не немой.

— Дерзкий? — Ухмыльнулся Шашлык. — Ну, ну. Посмотрим. — Он оценивающе пробежал маленькими карими глазами по фигуре незнакомого посетителя. — Ну так есть чем платить? Или вали отсюда, я не подаю.

— Этого хватит, на роскошный обед? — Гвоздь показал зажатый между двух пальцев сапфир.

— Более чем. — Растекся в слащавой улыбке моментально подобревший хозяин. — Могу предложить борщ, щуку с черемшой и пиво с ледника, ну и конечно хлеба. Водки пока не налью, до вечера сухой закон. Угрюм строг на этот счет, не хочу с его кулаками встретится.

— Водки не надо, а остальное неси. — Кивнул Максим. и шагнул в «Едальню», отстранив хозяина в сторону. Тот поначалу опешил, от такой наглости, но потом подумал, что ради сапфира, можно и потерпеть подобные выходки, тем более пацан, пришедший к нему совсем зеленый, и его можно легко развести, продав один обед по стоимости пяти. Выплеснуть же вспыхнувшую злость, Шашлык решил на местном бомже.

— А ты куда попер, Скрипуха? Сиди тут. Давай сюда слюдинки, тюрю и горбушку на ступени вынесу, нечего мне своим видом, гостей пугать, и полы пятками грязными пачкать.

— Он со мной пойдет. — На плече хозяина легла тяжелая ладонь незнакомца. — На двоих обед накрывай, и не вздумай хитрить, Профессор цены знает, он местный, его не обманешь, а у меня кулаки то же тяжелые.

— Не пугай. — Шашлык злобно прострелил глазами сначала Скрипуху, потом незнакомца. Хотел еще что-то добавить, но не решился, лишь фыркнул и развернувшись пошел на кухню, буркнув под нос. — Тут и посерьезнее кулаков вещи есть. — Подошел к сколоченной из нестроганых досок двери, толкнул ее и заорал. — Люська! Два борща в салун, и два пива гостям. — Его голос, пропитанный раздражением, сорвался в визг. — Быстро зараза, давно пинка не получала!

— Салун? — Усмехнулся Максим, и прошел к одному из столов у окна. — Прямо как на диком западе.

— Да, тут и порядки такие же. — Кивнул Профессор и остановился нерешительно. — А ты уверен, что меня угостить хочешь?

— Уверен, уверен. — Улыбнулся Гвоздь. — Присаживайся, поедим, пивка выпьем, и ты мне еще чего интересного расскажешь.

— Ну ежели так, то я всегда за. — Ответил улыбкой дедок, и опустился на стул, напротив.

Только когда принесли глиняные плошки с борщом, деревянные ложки, ломти черного хлеба на блюде, и грубые кружки с пивом, Максим понял, на сколько сильно проголодался. Молодая женщина, лет двадцати пяти на вид, исполняющая роль официантки, скромно улыбнулась, видя, как он вцепился зубами в горбушку, и отошла в сторону. Под стук голодных ложек было не до разговоров. Все внимание проснувшемуся аппетиту. Ели молча и не обращая никакого внимания на то, что творится вокруг, да и смотреть было не на что, зал был пуст.

Поглощенный столь приятным занятием, Гвоздев не заметил, как в «Едальню» вошел новый посетитель. Он окинул внимательным взглядом, салун, зацепился ненадолго удивленными глазами за Профессора, потом посмотрел оценивающе на Максима, подмигнул побледневшей при его появлении женщине, и прошел на кухню. Через некоторое время появился оттуда, уже вместе с хозяином, который ехидно ухмыляясь остался стоять на месте, а сам подсел к увлеченно работающим ложками гостям.

— Не подавитесь? — Каркнул он скрипучим голосом прожженного курильщика. — С таким рвением, можно ненароком и ложку проглотить, вы бы поаккуратнее.

Максим оторвался от приятного занятия, поднял глаза на незнакомца, потом на побледневшего Профессора, и ничего не ответив, словно ничего не произошло, вновь застучал ложкой.

— Мы, Баклан, тут просто обедаем. — Пролепетал Михаил. — Мы уже заканчиваем и скоро уйдем, мешать не будем.

— Конечно уйдете. — Кивнул тот. — Воздух испортили, а мне еще тут обедать. С вас за неудобства, один сапфир, только не говорите, что нет у вас камушка. Шашлык видел его, и волнуется, что сдачи не найдет, вот мы на радость ему и решим проблему, а я так и быть с ним сам расплачусь. Я добрый.

— С тебя за то, что мешаешь есть, два сапфира, а на счет сдачи пусть хозяин не волнуется, не найдет, я в следующий раз расплачусь. Я парень честный — Поднял глаза на Баклана Максим.

— Дерзкий, еще и дурак. — Вздохнул гость. — Ну раз по-хорошему не хочешь, то с вас за приправу три камушка. — Он склонился и плюнул в тарелку Гвоздева.

Дальше все произошло молниеносно. Носком ботинка, под столом, Максим резко пнул наглеца под коленную чашечку, тот вскрикнул, и покачнулся вперед, но тут же взвыл от боли, выкатив глаза, получив по обеим ушам ладонями. Дальше, те же жесткие ладони молниеносно ухватили его за затылок, и рванули вниз. Баклан нырнул в плошку, с недоеденным борщом, разбив ее пополам при этом. Когда же он со стоном поднялся, то на одном его ухе висела капуста, с носа капал борщ, вперемешку с кровью, а под глазом наливался лиловый синяк.

Видевшая все это женщина, не смотря на застывший в глазах ужас, улыбнулась, но тут же получила подзатыльник от выскочившего в зал хозяина, запрыгавшего возле Баклана, и пытающегося ему чем-либо помочь.

— Ты бы дал болезному полотенце, что ли? — Повернулся к Шашлыку Максим. — Видишь, парень нечаянно упал, и супом облился? Вот говорил мне дедушка: «Не болтай за столом, не отвлекайся сам, и других не отвлекай», — прав был старик, вон что с балаболами происходит.

— Тебе конец. — Вскочил Баклан, схватив протянутое Шашлыком полотенце, и стряхнув с уха капусту. — Все видели, что он первый напал? — Обернулся он к пустому залу.

— Видели они, не кричи. — Максим отхлебнул из глиняной кружки холодного пива. — Иди умойся.

— Но ты же ему в борщ плюнул. —Нерешительно пролепетал Профессор, в сторону Баклана, но его никто не услышал.

— На площадь, драться, до смерти, немедленно! — Ревел обиженный размазывая по лицу полотенцем борщ.— На пистолетах. Победившему весь хабар с трупа...

— Что тут у вас опять? — В дверях «Едальни» показался невысокий мужчина, лет сорока, рыжий, коротко стриженный, широкоплечий, с серыми пронзительными глазами, в кожаной куртке, перепоясанной портупеей с кобурой, из которой выглядывала рукоять нагана. — Опять бузите? Ты Баклан никак не успокоишься? Не правильно это, на новичках свои умения отрабатывать.

— Я в своем праве, Угрюм! — Огрызнулся тот. — Он первый напал, вон смотри, что сделал. — Его палец указал на заплывающий синяком глаз. — Такое только кровью смывается.

— Ну да. Ты просто стоял рядом, а он набросился? — Нахмурился новый посетитель, которого назвали Угрюмом.

— Так и было. Он сумасшедший. Таким жизнь оставлять нельзя. — Закивал Баклан. — Да вон у Шашлыка спроси. — Он кивнул в сторону хозяина заведенья.

— Можно подумать, что я не знаю, что вы друзья, и он любую твою байку подтвердит. — Новый посетитель прошел внутрь, и присел за стол к Максиму. — Мне жаль парень. — Посмотрел он с сожалением в глаза. — Но уже ничего не поделаешь, Баклан, конечно, сволочь редкостная, но он в своем праве, тут у нас ухо в остро держать надо. Тебя как хоронить-то? Закапывать, или сжигать?

— Повременю с этим. — Усмехнулся Гвоздь.

— Я должен знать. Шансов у тебя нет. Ты зеленый, а Баклан точность до совершенства прокачал, ему даже целится не надо, попадает в муху на лету, с завязанными глазами.

— Я не муха. — Засмеялся Максим, хотя все внутри у него сжалось. Неужели это все? Неужели он не найдет жену? Столько пройти и вытерпеть, чтобы вот так глупо умереть, от руки зарвавшейся гниды? Он встал. — Куда идти?

— На улицу. — Вздохнул Угрюм. — Там воевать будите.

В дверях Максима неожиданно толкнул плечом подскочивший Профессор, и скороговоркой зашептал:

— Не дай ему первым выстрелить. Ни в коем случае не позволяй этого сделать, иначе смерть. Прошу, выживи. Ты единственный человек в этом мире, который стал мне другом. Прошу, уцелей. — Глаза его увлажнились, и он опустил голову. — Ну как же так-то?..

Максим улыбнулся и кивнул, краем глаза заметив, как перекрестила его бледная, стоящая в дверях кухни незнакомая девушка в сером, затасканном балахоне, и как потирает руки довольный Шашлык.

***

День медленно скатывался в вечер, наполняя мир прохладой. Солнце, зацепившись краем за пик одной из многочисленных гор, порвалось закатом, залив своей жаркой кровью, заснеженные вершины. Тени медленно удлинялись, но до того, как мир окончательно погрузится в ночь, было еще далеко.

Максим вышел на улицу, на потрескавшуюся засухой глину площади, перед «Едальней». Следом из дверей высыпали и остальные. Довольные собой Шашлык и Баклан, незнакомая бледная, худая девушка, в сером, дырявом балахоне, почти ребенок, угрюмый рыжий посетитель, которому так и не сказали, как хоронить труп, и прячущий мокрые глаза Профессор.

Из землянок выползали люди, и собирались в огромную, гомонящую толпу. Непонятно, как узнали о предстоящей забаве, но поглазеть собрался весь поселок.

— Баклан очередного зеленого сейчас пристрелит. Вот ведь сволочь. — Гомонил народ. — Никак не успокоится. Что с новичка взять?

— Надо гнать от сюда этого бандита. Что там Угрюм думает?.. — Возмущался чей-то голос.

— А что предъявишь? Хитрый. Все всегда так обустроит, что прав, и на обидку отвечает. — Бубнил кто-то, возражая собеседнику. — Нарвется когда-нибудь на того, кто половчее. Грохнут сволочь.

— Эх хорошо-то, как... — Потянулся Баклан, и повернулся к Шашлыку. — Ты пивка приготовь, дружище, чего-то жарко сегодня. Сейчас я этого чудика уконтрапоплю, и приду. — Он резво сбежал вниз, толкнув плечом Максима, и отбежав шагов на двадцать остановился и обернулся. — Ну давай, мяско, подходи. Я тебе, что такое хедшот покажу. Хотя погоди-ка. — Он наигранно нахмурился. — Это что? Чего это револьвер не в кобуре? Нет, так дело не пойдет. Прячь давай. По сигналу положено вытаскивать.

— Ты слепой, или дурак? — Рявкнул на него Угрюм. — Не видишь, что у него кобуры нет? Зеленый он совсем, только с оружием видимо где-то повезло. — В глазах рыжего, посмотревшего на револьвер, на мгновение мелькнуло удивление, но тут же угасло. — Еще неизвестно, стреляет этот хлам? Вон как проржавело все.

— А мне-то какое дело? Шансы должны быть равными. — Не сдавался наглый дуэлянт. — Пускай в карман пихает...

— Может мне тебе ржавый ствол найти? Уравнять шансы? — Засмеялся невесело Угрюм. — Молчи лучше.

— Тогда предлагаю, или ему кобуру дать, или мне маузер не прятать. Честно все должно быть. — Хищная улыбка растеклась по губам Баклана. — У меня все, по совести, и у вас так же должно быть.

— Где ты, и где совесть. — Еще громче захохотал Угрюм. — Не смеши меня. Когда ты родился, совесть с горя умерла. Не дам я кобуру, она потом трофеем тебе достанется, хватит с тебя и ржавого кольта. Можешь свою пукалку не прятать. Разрешаю. — Он вышел вперед и встал между дуэлянтами. — Ближе подойдите, тебе Баклан все равно с какого расстояния стрелять, а парню добавим немного шансов. — Соперники пошли друг другу на встречу. — Все, достаточно. — Поднял он руку, когда расстояние сократилось до десяти метров. — Поднимать оружие, и стрелять будете на счет три, кто раньше дернется, того лично пристрелю. — Он посмотрел сначала на одного, потом на другого, сделал шаг назад. — Готовы? Пошел счет...

— Раз. — Легкая дрожь пробежала по телу Максима. Нет, он не боялся смерти, он уже смотрел ей в глаза, он боялся, что не сможет выполнить, то, ради чего пришел в этот мир. Спасти Настю. Не место здесь его жене.

— Два. — Надо взять себя в руки. Дрожащей рукой попасть в цель нельзя. Как там говорил Батя, его комбат на отгремевшей войне: «Засунь себе страх в одно место, и вспомни теплые руки матушки. Будешь трястись, они погладят крышку твоего гроба, вместо буйной головушки. Не расстраивай старушку». Дрожь прошла. Когда доходит до дела, волнение уходит, оставляя свое место легкой расслабленности, и уверенности в победе.

— Три! — Отточенное движение руки. Лишь бы кольт не подвел. Целится некогда. На в скидку. Как когда-то тренировался карандашом. Вскинуть руку и ткнуть в любую, выбранную в этот момент точку. Ствол пистолета, это тот же карандаш, куда направишь, туда и ткнется он пулей, а вскинуть молниеносно оружие, его научила сама война. Кто быстрее, тот и жив. Когда штурмуешь окоп, раздумывать и медлить нельзя. Миг промедления, и ты труп. Максим вернулся с войны живым, значит вполне освоил науку смерти.

Ствол быстро, но плавно поднимается, а палец в это время расслабленно давит на спуск.

Кольт рявкнул сизым дымом из отверстия ствола. Тридцать шестой калибр — это не шутка. Отдача вскинула руку вверх. Дым закрыл на короткое время видимость, но ответного выстрела не последовало.

— Вот так новость! — Восхищенно выдохнул Угрюм. — А ты парень точно зеленый?

— Заяц охотника загрыз. — Нервно засмеялся кто-то из толпы.

— А я говорил Баклану, что он когда-нибудь нарвется, вот и нарвался. — Вторил ему, второй голос. — Это же надо так попасть...

— Ты парень случаем не художник? Больно ловко ему третий глаз нарисовал. В аккурат посередке. — Хохотал третий. — Прямо по Фен-Шую.

— Собаке, собачья смерть. — Женский голос выплюнул злобой слова.

— Ну что же. Победа честная. — К Максиму подошел Угрюм. — Трофеи твои. Забирай с трупа оружие, забирай все, что в карманах найдешь. Что еще у него есть не знаю, он тут не жил, дома нет. Да вот еще что. Девчонку его, тоже забирай. Твоя она, по праву победителя.

— Девчонку? — Не понял Максим.

— Ну да. С ним она пришла, говорил, что раба его. Продалась за жрачку. Баклан ее в услужение, в «Едальню» арендовал. Теперь тебе решать, что с ней делать. Девка вроде справная, тихая да услужливая. Маловата еще годами, в возраст не вошла, но со временем нальется.

— Бред какой-то. — Оглянулся растерянно Максим. — Тут еще и рабство процветает?

— Не. — Нахмурился Угрюм. — Такое, если только кто сам продался, а так не приветствуется. — Он махнул рукой Шашлыку. — Иди сюда. — Дождался, когда тот подойдет, и толкнул его пальцем в пузо. — Парня накормишь за счет поселка, комнату выделишь. Пусть отдохнет. Как стемнеет, приду. Разговор у меня к нему. Узнаю, что в чем-то обидел... — Он зло посмотрел в глаза. — В общем знаешь, что будет.