В боях за Молдавию. Книга 3

Б. Монастырский, подполковник запаса У РЕКИ ПРУТ

Не щадя своей жизни. Через всю Молдавию прошел с боями сержант Жмуровский. Однако на всю жизнь в его памяти сохранились бои на реке Прут при выходе к Государственной границе. Преодолевая яростное сопротивление врага, полк в конце марта 1944 года первым вышел к притоку Прута Жижии, не широкой, но довольно глубокой речонки с топкими подходами. Противоположный берег, покрытый голым кустарником, очень крутой.

Терять времени было нельзя. Сразу началось форсирование. Рано утром на плоты поставили пулеметы и бесшумно отплыли от берега. Когда почти переплыли реку, фашисты открыли бешеный огонь. Вокруг взмывали фонтаны воды, река стала помощницей врага — большие волны перекатывались через плоты, тащили за собой пулеметы.

И когда удалось добраться до берега, Жмуровский быстро оценил обстановку: девять человек и два пулемета. Впереди враг, сзади — река. Уже слышны хриплые, возбужденные голоса фашистов.

— Отрыть окопы и без команды не стрелять! — приказал Жмуровский.

Минуты тянулись томительно. Снаряды ложились совсем рядом. Видно, враг пристрелялся и теперь суживает площадь обстрела. Вскоре гитлеровцы пошли в атаку. Когда до фашистов осталось 50 метров, на них обрушился ливень огня двух наших станковых пулеметов. Не успели остыть стволы пулеметов, как темная цепь немцев стала вновь приближаться. Впереди, что-то крича, шел офицер с пистолетом в руке.

И снова заработали пулеметы…

Мучительно хотелось пить, но в голове одна мысль: «Удержаться надо…»

В минуту наступившего затишья сержант Жмуровский взглянул на товарищей: осталось пятеро бойцов, два пулемета, немного патронов. Их хватит ненадолго.

— Бить врагов до последней пули, потом врукопашную, — хрипло сказал он.

К вечеру фашисты прекратили атаки. Наши пулеметчики еле держались на ногах. За день горстка бойцов отразила несколько вражеских атак. Вокруг не было клочка ровной земли: воронки, кучи выброшенной из них земли, впереди много вражеских трупов. Это было настоящее испытание, испытание огнем любви к Родине, мужества и воли. И советские воины выдержали его.

Ночью переправился весь батальон. Утром, не дав фашистам опомниться, наш батальон ринулся на врага. Из прибрежных траншей фашисты бежали, но впереди было село Кирпицы и небольшая высотка, где находилась помещичья экономия. Отсюда фашисты простреливали пулеметным огнем село из конца в конец. Командир батальона поставил задачу захватить высоту и вызвал добровольцев. Среди них был и сержант Жмуровский.

Рано утром, когда над землей стлался туман, пулеметчики сержанта Жмуровского незаметно подошли к высотке…

Представляя сержанта Жмуровского к званию Героя Советского Союза, командир полка полковник Г. Ф. Короленко писал:

«В бою при подходе к деревне Кирпицы 31 марта 1944 года Жмуровский лично уничтожил пулеметный расчет противника и захватил пулемет. Из трофейного пулемета уничтожил до 50 солдат и офицеров врага, тем самым обеспечил продвижение стрелковой роты и выполнение боевой задачи. При форсировании реки Жижия переправился на правый берег и метким губительным огнем своего пулемета способствовал подразделениям батальона форсировать реку, где уничтожил и вывел из строя до 35 солдат и офицеров противника. При отражении контратаки врага 2 апреля огнем своего пулемета отбил натиск фашистов, уничтожив при этом до 30 солдат. Будучи раненным в этом бою, он не покинул поле боя, пока не потерял сознание». Указом Президиума Верховного Совета сержанту Жмуровскому Дмитрию Петровичу было присвоено звание Героя Советского Союза.

Бой у станции Пырлица. На дворе стоял март 1944 года. Советские войска преследовали противника по пятам. Как гигантская река в половодье, они то растекались широким потоком, занимая степи и дороги, то сливались в целое русло, просачиваясь в тылы фашистских групировок, громили и устремлялись все дальше и дальше на запад.

В этом всесокрушающем водовороте совершала свой победный марш и стрелковая Сталинградская ордена Богдана Хмельницкого 2-й степени дивизия, оставив далеко позади Волгу и Днепр, — она теперь приближалась к Пруту. Выйдя на железную дорогу Бельцы — Унгены, солдаты ее полков устремились к станции Пырлица, чтобы перехватить у врага последнюю в этом районе Кишеневско-Ясскую магистраль.

Для врага эта дорога являлась очень важной и единственной артерией, связывающей фронт с тылом. И, конечно, он не мог примириться с ее потерей, любой ценой решив отстоять магистраль. На южную окраину Пырлицы было подтянуто до двух вражеских полков, усиленных 20 танками и самоходными орудиями.

Со стороны станции Унгены, вдоль берега мелководной речушки, двинулись на позиции советских воинов фашистские танки. Напряжение боя нарастало. Солдаты дрались мужественно, но танковые атаки, следовавшие одна за другой, отражать было все труднее и труднее. А фашистам большой ценой удалось вклиниться в нашу оборону.

На участке вражеского прорыва, в виноградном массиве, рассредоточились орудия первой батареи артиллерийского полка. Несколько вперед выдвинута и искусно замаскирована пушка старшего сержанта Федора Першикова.

— Танки справа! — крикнул Першиков.

Из оврага донесся рокот моторов и сухой скрежет гусениц. Как огромные черепахи, стали выползать наверх бронированные коробки.

Расчет быстро развернул орудие. Широкоплечий, коренастый наводчик ефрейтор Степан Бреус напряженно всматривался…

И вот головная машина приблизилась.

Бреус рванул спусковой рычаг. В тот же миг раздался выстрел. Танк вздрогнул и запылал.

Не зря Степан Бреус считался в дивизии отличным наводчиком. Метрах в 60 слева снова появился танк. Его пушка повернулась в сторону наших артиллеристов. Еще момент, и весь расчет погибнет. Но Степан метким выстрелом успел опередить фашиста. Снаряд угодил в бак с горючим. Танк охватился пламенем.

Наступила небольшая пауза. Но артиллеристам не удалось передохнуть. Снова показались башни вражеских машин.

Внимание Бреуса приковала передняя, которая, как ему показалось, взяла курс на огневую позицию орудия.

— Бронебойный!

— Есть бронебойный!

Наводчик нажал рычаг. Доля секунды, и башню сорвало, точно вихрем крышу дома.

— Танк слева!

Бреус крутнул маховик поворотного механизма. Словно чья-то невидимая, но сильная рука повела ствол влево. Танк подошел совсем близко, намереваясь раздавить гусеницами расчет.

Но в это время раздался выстрел. Снаряд разорвался под днищем вражеского танка. От второго выстрела он окутался серовато-желтым дымом, сквозь который вырывались красные языки пламени. Из люка поползли гитлеровцы.

— Бей из автоматов! — крикнул старший сержант Першиков и сам дал очередь.

А фашистские танки все ползли, ползли, и каждый из них брал на прицел одинокое орудие.

Вот уже три снаряда попали в бруствер. Над ухом Степана звонко прожужжали осколки. От сернистого запаха тротила стало трудно дышать. Дым ухудшил видимость. Артиллеристы теперь стреляли наугад. Гитлеровцы заметили это и стали наседать смелее. От орудийного грохота и взрыва снарядов содрогалась земля. Где-то совсем рядом, за дымом, рокотали моторы, приближаясь к огневой позиции.

Степан поймал в прицел новую машину, пустил в нее снаряд. В то же время соседнее орудие подожгло вторую. Бреус дал выстрел по третьей. И все три бронетранспортера загорелись, как костры. Степан выстрелил в последний из них и подбил его.

С севера по противнику стала бить наша артиллерия. Показались автомашины с пехотой, прокатилось наше мощное «ура».

Дивизия пошла в наступление.

За два часа боя артиллеристы подбили 12 танков, 4 бронетранспортера и 2 автомашины с пехотой.

За доблесть, проявленную в неравном поединке с танками противника, Указом Президиума Верховного Совета СССР командиру орудия старшему сержанту Ф. Ф. Першикову и наводчику орудия С. А. Бреусу было присвоено звания Героя Советского Союза.

На плацдарме. В знойные августовские дни 1944 года линия фронта пролегла за Днестром. Батарея 76 мм пушек стрелкового полка, в котором служил Герой Советского Союза лейтенант Петр Георгиевич Рябых, занимала позиции за деревней Копанка. В этом районе накапливались наши войска для удара по врагу, чтобы окончательно очистить Советскую Молдавию от немецко-румынских оккупантов.

Частыми огневыми налетами артиллерии гитлеровцы пытались помешать советским войскам закончить подготовку к наступлению. В небе то и дело вспыхивали ракеты, предательски вырывавшие из темноты все, чем жила ночь.

…По деревянным мостам, на скорую руку сделанным саперами, на плацдарм шла наша пехота, артиллерия, танки. Тесно было там на «малой» земле, и артиллеристы с трудом размещали свои орудия на позициях.

Командир взвода управления Петр Рябых каждое раннее утро находился на наблюдательном пункте. Прильнув к окуляру стереотрубы, он всматривался в очертания высот, выступавших отдельными гребнями из предрассветной мглы. Острые его глаза впивались в линию обороны противника, которая лежала перед ним, изрытая траншеями и окопами, с пастями дзотов и загородившаяся кольями, густо оплетенными колючей проволокой. Все это надо было изучить и взять на учет, чтобы иметь ясную картину для будущего боя.

…Четвертый день батарея была на колесах. На дорогах стояла густая едкая пыль. Танки, пехота, артиллерия, автомашины, окутанные облаками пыли, катились на запад, и их движение напоминало стремительный поток вешней воды в половодье.

Батарея держалась несколько в стороне от главного большака, по которому в пыли, в шуме и грохоте тянулась вереница людей и техники. Громыхая колесами и стальными телами орудий, батарея шла проселочной дорогой. Здесь было спокойно и безлюдно, но артиллеристы были настороже.

И вот разведчики, которые шли на флангах, доложили, что к небольшой деревушке, мимо которой уже прошла батарея, движутся пехота и танки противника. Артиллеристы быстро развернули пушки.

Командир батареи, зная, что Рябых остался в доме, на окраине этой деревушки, предупредил об этом своих наводчиков. Первыми снарядами был подожжен танк, подошедший к вишневому садику, — о нем и сообщил по радио Рябых. Он сидел на чердаке дома и сквозь щели ветхой соломенной крыши искал все новые цели и по радио сообщал о них на батарею.

К дому подошел тяжелый танк с белым крестом на башне. Он остановился перед окнами и открыл огонь. Снаряды, разрываясь на позиции батареи, заволакивали ее дымом. Артиллеристы не решались вступать в поединок — танк стоял против дома, и бить по нему значило подвергать опасности своего друга и героя, с которым была связана фронтовая жизнь, пройдены большие дороги войны.

До крови прикусив губы, лейтенант Рябых глядел на молчавшую батарею.

— Почему не стреляете? — вне себя неистово закричал Рябых. — Огонь!

Грянула батарея… Снарядом снесло угол дома. Осколки пролетели над ухом Петра Рябых. Взрывная волна отбросила его в угол. Оглохший, он опять подполз к зеленому ящику рации и властно скомандовал:

— Огонь на меня!

Гулко раздались раскаты орудий. Что произошло потом, лейтенант не помнил. Он потерял сознание. Подоспевшие товарищи нашли Рябых в обломках дома, бережно перенесли его на плащ-палатке в сад и оказали ему необходимую помощь.

Когда лейтенант пришел в сознание, он, словно после тяжелого сна, испуганно осмотрелся и, уловив пристальные взгляды товарищей, тихо спросил:

— А танк?

Ему показали. Подбитый огнем батареи, он налетел на дом и был похоронен в его развалинах. Лицо Рябых засветилось радостью.

Спустя некоторое время батарея снова выступила в поход к реке Прут.