В боях за Молдавию. Книга 5

Сто дней на плацдарме Я. Г. ЖИБЦОВ, бывший командир батареи 117-го полка, капитан в отставке

Впервые наш 117-й полк 7-й Отдельной Никопольской Краснознаменной ордена Кутузова истребительной противотанковой артиллерийской бригады вышел к Днестру в середине апреля 1944 года в районе села Глиное и на восточном берегу реки занял оборону. Весенний Днестр вышел из берегов, сплошь залил прибрежную низину, бурлил, бушевал. Места для огневой позиции не было, поэтому батарея вынуждена была приютиться на небольшом островке с несколькими деревьями.

Площадок для орудий не оборудовали, щелей и землянок не рыли — копнешь землю, а там вода. Так и расположились без укрытий. При обстрелах плотнее прижимались к раскисшей земле. Батарея огнем прямой наводки поддерживала нашу пехоту, закрепившуюся на высотах правого берега Днестра, и готовилась к переброске через реку, ближе к боевым порядкам пехотинцев.

Но вдруг 9 мая, вечером, полк снялся с позиции и взял курс на север, а поздней ночью остановился в балке где-то восточнее Тирасполя на ночной привал.

Рано утром нас разбудила мощная артиллерийская канонада. Это, как мы тут же узнали, была артподготовка к наступлению немецких войск на Шерпенский плацдарм. Мы увидели, что на помощь защитникам плацдарма вылетели штурмовики ИЛ-2. Еще как следует не рассвело, а они уже эскадрильями, одна за другой, летели к плацдарму, кружились над полем боя, наносили удары по вражеским танкам и пехоте, теснившим наши войска к Днестру Снялись со стоянки и батареи нашего полка, пошли скоростным маршем на село Ташлык, заняли огневые позиции, вступили в бой.

Наши войска находились в самой низине, в изгибе реки, между селами Пугачены и Шерпены, а немецкие танки и пехота уже вышли к обрыву. На клочке земли разгорелся жестокий бой. Положение защитников нашего плацдарма оказалось предельно критическим. От бомбежки и взрывов снарядов вздымалась земля, возникали и исчезали фонтаны дыма и огня. Над низиной огромным шатром висела пыльно-дымовая завеса. Отступать защитникам плацдарма было некуда: позади — водная преграда, Днестр. Держались из последних сил. А немецкие танки и пехота уже вышли на край обрыва и с высоты обстреливали наши войска, скопившиеся в низине. Другие немецкие танки спускались лощиной в низину и подходили к селу Пугачены. Положение наших войск с каждым часом предельно осложнялось.

Нам, артиллеристам-истребителям, с высоты левого берега была видна картина неравного, тяжелого боя. Казалось, что положение, в котором очутились наши войска, безвыходно, что катастрофа плацдарма неизбежна. Батареи нашего полка били по огневым точкам врага, по танкам и пехоте, создавали огневые заслоны на опасных направлениях, наносили удары — по прорвавшимся головным танкам, отсекали от них пехоту. В ходе боя моему взводу пришлось взять в огневой мешок наш штурмовик ИЛ-2. Подбитый штурмовик не дотянул до своих и приземлился у самого обрыва. Какова была судьба летчиков, я до сих пор не знаю, но какое-то время самолет был прикрыт нашим огнем, а немецкие автоматчики, пытавшиеся захватить машину, были уничтожены.

Мы, истребители, делали все, что могли, но и нам уже было нелегко. Ведь полк занял огневые позиции без какой-либо подготовки, на холмах у Днестра, буквально на голом месте — без орудийных площадок, ровиков, окопов и маскировки. Вскоре мы попали под перекрестный огонь немецкой артиллерии. Сверху сыпались бомбы А укрытий никаких, кроме промоин и бомбовых воронок. Так вот и вели бой, неся потери, но выполняя суворовский завет: сам погибай, а товарища выручай.

К вечеру вас ь нагельный порыв немцев начал угасать, ярость атаки ослабевала, сила и плотность огня уменьшились. Немецкие танковые подразделения, понеся большие потери и стараясь укрыться от огня наших орудий, отошли. А те танки, которые успели просочиться в низину, к селу Пугачены, остановились и, маскируясь вели огонь с мест. Чувствовалось, что силы немцев иссякают. атака, не достигнув цели, захлебнулась. Впервые выдалось время для передышки. Защитники плацдарма закреплялись, готовились к ночной обороне. За день было потеряно многое, но не все… Главное — враг остановлен.

Вечером по только что наведенному мосту наш полк переправился на правый берег Днестра, на Шерпенский плацдарм. Здесь произошли существенные изменения. Утром плацдарм был 11 километров шириной и 22 километра глубиной, а к вечеру сократился соответственно до 6 и 1 километра. Батареи нашего полка расположились в низине — в садах и кустарниках. Немцы — на обрывах, на господствующих высотах.

Наступала ночь, а с ней, как это часто иывало на переднем крае, пришло затишье. Лишь кое-где, нарушая тишину, строчили короткими очередями пулеметы. Зато небо обильно озарялось светом сигнальных ракет. Всю ночь на нашей батарее кипела работа: устанавливали локтевую связь с соседями, определяли ориентировочно передний край немцев, выискивали в садах и кустарниках подходящие позиции, оборудовали орудийные площадки, рыли ровики, маскировались. К утру батарея была готова к отражению атаки, а что она должна быть, в этом мы нисколько не сомневались.

Ранним утром, после мощной артподготовки, немецкие танки и автоматчики с трех сторон пошли в атаку. Немцы, видимо, не сомневались, что сбросят наши войска в Днестр и ликвидируют плацдарм. Но плацдарм за ночь пополнился живой силой и техникой, укрепилась и стала прочнее его оборона. И атака, нежданно-негаданно для немцев, на всех участках обороны была отбита. Бой был напряженным, упорным. Не обошлось без потерь и в нашем полку. С горечью мы узнали о том, что в числе других погиб и командир 2-й батареи» капитан Григорий Короб. Короб был авторитетным и уважаемым офицером в полку, смелым и оперативным в действиях. В этом бою его батарея стояла на своем рубеже насмерть, уничтожила три танка, два бронетранспортера и до сорока немецких автоматчиков. Сам комбат был ранен, отправить его в санчасть не удалось. Его временно поместили в щель, но осколок мины нанес вторую рану, которая оказалась смертельной. Командование батареи взял на себя командир 1-го взвода старший лейтенант Петров, а вскоре комбатом назначили меня. Батарея была сплоченной, боеспособной. Командиры взводов Абрамов, Петров, Каширин — закаленные в боях офицеры. Опытными огневиками были командиры орудий, наводчики и другие орудийные номера. Особенно отличались в боях орудийные расчеты командиров орудий Зубарева и Берегулина, разведчики, телефонисты, наблюдатели взвода управления, которым командовал лейтенант Абрамов Правда, в последние дни боев ряды артиллеристов поредели, и это уже сказывалось на их боеспособности.

Немцы, озлобленные неудачей прошлого дня, следующим утром вновь бросились на плацдарм. Сотни стволов орудий и минометов прямой наводкой и с закрытых позиций палили по нашим войскам. Тысячи мин и снарядов разных калибров падали на плацдарм. Еще не отгремела артподготовка, а в небе появились эскадрильи немецких самолетов. Стаями кружили они над нашими позициями и, опускаясь до макушек деревьев, безнаказанно сбрасывали сотни бомб, поливали свинцовым огнем из пулеметов. Такой плотности огня, как в это утро, мы еще не видели, несмотря на то, что прошли путь от Терека до Днестра. Сидя в своих щелях и окопах, затаив дыхание, наблюдали за передним краем немцев, прислушивались к гулу танков. Батарея еще не участвовала в бою, но уже понесла потери. От артподготовки и бомбежки погибли командир огневого взвода лейтенант Каширин, два связиста, орудийный номер и наблюдатель. Были раненые, контуженные, выбыла из строя пушка.

Немцы, маскируясь, выходили на исходные рубежи атаки. Не дожидаясь конца артобстрела и бомбежки, немецкие танки приближались к нейтральной зоне. Прикрываемые огнем противотанковой артиллерии, медленно шли они развернутым фронтом приостанавливаясь для выстрелов, прощупывая своим огнем каждый подозрительный кустик, деревцо, бугорок на нашем переднем крае. За ними шли автоматчики.

Орудийные расчеты батареи заняли места у орудий, с нетерпением ждали команды открыть огонь. Длинными, страшными были эти минуты ожидания. Но надо было подпустить танки ближе, чтобы бить их с первого выстрела, без промаха, наверняка Каждый артиллерист знал цену первого выстрела и, крепясь, терпеливо ждал. Танки, ведя огонь на ходу, приближались. На других участках обороны уже кипел бой. И вот грянули первые выстрелы Били расчеты по близким и наиболее опасным целям, били бронебойными и осколочными снарядами, строчили из пулеметов и автоматов бойцы взвода управления. У всех наготове были противотанковые и ручные гранаты. Теперь, когда батарея включилась в бой, каждый понимал, что отражение атаки зависит от быстроты и решительности действий, меткости огня, стойкости на рубеже. И поэтому огневым щитом стояли на своих рубежах не только мы, артиллеристы, но и наши соседи, все защитники плацдарма. Активно поддерживали нас артиллеристы из-за Днестра, штурмовики ИЛ-2. И все-таки нам трудно было сдержать напор немецкой атаки. А немцы, несмотря на потери, выводили на поле боя новые танки, штурмовые орудия; ползли к переднему краю нашей обороны. Над плацдармом носились бомбардировщики и истребители. Накал атаки нарастал, редели наши ряды, иссякали силы. И вдруг, неожиданно для нас, в боевых порядках батарей появились наши самоходки, танки и с ходу вступили в бой Мы воспрянули духом. Бой ожесточился Ревели, надрываясь, моторы танков, гремели пушечные выстрелы, проносились над полем боя снаряды, трещали пулеметы, танки утюжили траншеи, ходы сообщения. Немцы, по-прежнему превосходя в силе, господствуя на местности, продолжали атаку. Отдельные штурмовые группы немецких автоматчиков ухитрились просочиться в наши боевые порядки, нападая с флангов и тыла, сеяли панику Раздавались выкрики: «Нас обошли!», «Нас отрезали!» Как говорится, у страха глаза велики. Панику приходилось пресекать. Местность, к сожалению, способствовала просачиванию в наши тылы немецких автоматчиков. В низине — кустарники, сады, рощицы; обзора, зрительной связи не было не только между батареями, но даже между орудиями. Каждое орудие, по существу, действовало в своем секторе самостоятельно. Немецкие автоматчики захватывали в нашем тылу отдельные огневые точки. Так было у соседей, так, к сожалению, получилось и в нашей батарее. Автоматчики-эсэсовцы обошли садом и кустарниками третье орудие, стоявшее на правом фланге, и обстреляли его. В перестрелке погибли командир орудия и заряжающий, а командир взвода лейтенант Каширин погиб еще раньше. Оставшись без командиров, поредевший расчет дрогнул, отошел от пушки, залег в кустарнике. Немецкие автоматчики, воспользовавшись этим, захватили орудие. Нужно было ликвидировать угрозу батарее, и во что бы то ни стало вернуть орудие. Но как это сделать? Ведь и остальные бойцы с трудом отражали атаку. Надежда — только на взвод управления. Лейтенант Абрамов с группой бойцов бросился на помощь орудийному расчету. Группа пробралась к немцам, залегшим у орудия, и совместно с орудийным расчетом с двух сторон ударила по ним и пулеметов и автоматов Расчет, ч>вств\я вин^ в случившемся пробрался вперед ползком и забросал фашистов ручными грана тами Гитлеровцы, надеясь на подход своих танков, сопротивля лись ожесточенно и не собирались сдавать позиций. Но наши бойцы усилили натиск, пока немцы, которые укрывались на орудийной площадке, не были истреблены. Но истреблены были не все. Продолжал еще строчить автоматчик, да так, что головы не поднять. Немец видел наших, наши его нет. А время шло, дорога каждая секунда. Подойди на помощь автоматчику хоть один танк, и все потеряно. Два наших разведчика — Поляков и Клименко — поползли в обход орудия. А вот и автоматчик, виден, как на ладони. Поляков полоснул по нему из автомата, пушка была отбита и тут же вступила в бой.

Бой уже угасал, иссякали силы сторон. Казалось, поддержать бы нас хоть горсткой свежих сил, и немецкая атака окончательно захлебнется И действительно, над полем боя, как будто по заказу появились наши штурмовики Радости нашей не было предела Но нашим летчикам трудно было разобраться в хаосе боя, где свои, а где чужие. Подолгу кружили самолеты, разыскивая вра жеские цели, потом бомбили их, расстреливали в упор. Налет штурмовиков решил исход боя в нашу пользу.

Итак, еще одна атака немцев, не достигнув цели, была отбита. Отбита с большими для них потерями. Только наша батарея в этом кровопролитном бою подбила пять танков, четыре пушки, уничто жила более шестидесяти гитлеровцев, подавила несколько огневых точек. Сама батарея не дрогнула не отошла, но тоже понесла потери. Не стало командира взвода лейтенанта Каширина, командира орудия Попова, других наших боевых друзей.

Личный состав батареи проявил в бою стойкость и храбрость. Мужество и упорство показал огневой взвод старшего лейтенанта Петрова. Петров в течение всего боя находился у орудий, держал в секторе обстрела немецкие танки. Командиры орудий, наводчики, орудийные номера, чувствуя боевую распорядительность своего командира, действовали уверенно и решительно. Именно взвод Петрова и его командиры орудий — старшие сержанты Зубарев и Берегулин, наводчики Тодаров и Васильев первыми выстрелами уничтожили четыре немецких танка и этим ослабили натиск лобовой атаки немецких танков на своем участке… Свой боевой долг выполнил взвод лейтенанта Абрамова, который уничтожил 12 автоматчиков-эсэсовцев и отбил у них пушку.

Долго после этой атаки стояли мы на обороне Шерпенского плацдарма — почти до самого конца лета. А сколько атак, артподготовок, бомбежек и огневых налетов немцев пришлось вынести! Мне непонятно было тогда, чем страшен для немцев был наш плацдарм, почему с таким упорством они стремились ликвидировать его. Понял я это несколько позже.

Были атаки, которые, казалось, могли стать последними. За месяц нашего пребывания на плацдарме оборона была уже капитально оборудована, по всем правилам укреплена. Землянки блиндажи, ровики, ходы сообщения, орудийные площадки с «карманами» в какой-то степени предохраняли нас от огня немцев В общем, все было зарыто в землю.

Помню день 22 июня. Он был солнечным, тихим и на редкость спокойным на переднем крае: ни бомбежек, ни выстрелов, ни взрывов. Но часа в два дня где-то за Пугаченами в небе появилось облако. Вскоре оно приблизилось к нам и, закрыв солнце, нависло над плацдармом. Разразилась небывалой силы гроза — сверкала молния, грохотал гром, ливневый дождь, посыпался величиной с куриное яйцо град. Плацдарм окутался непроглядной мглой. Мы спокойно отсиживались в землянках, блиндажах, надеялись, что стихия продлит передышку. Ведь немцы не любят воевать в такую погоду. Между тем до нас начали доноситься звуки, не похожие на раскаты грома. Поначалу никто не придавал им значения — мало ли что. Но какая-то сила влекла меня из блиндажа. Не успел я выйти из него, как от пулеметной очереди о накат с треском взорвалось несколько разрывных пуль. Так вот оно что: обстрел. Пошел я по ходу сообщения, а вокруг — разрывы мин, снарядов, фонтаны воды, грязи, дыма. Артподготовка или случайный обстрел? Вернуться в блиндаж мне уже больше не пришлось, потому что из хода сообщения в блиндаж хлынула потоком вода и вскоре затопила его. А мы, его жильцы, стояли теперь в траншее по шею в воде с поднятыми вверх автоматами. В общем, очутились мы между двумя огнями — обстрелом врага и бушевавшей стихией. Вскоре немецкие танки медленно вползли в нейтральную зону, приближаясь к нашему переднему краю. Больше всего удивила и поразила нас клубившаяся от движущихся немецких танков пыль. Глазам своим не поверили, как это могло случиться. У нас потоп, а у немцев пыль столбом. Но гадать, конечно, об этом было некогда и ни к чему. Я отдал команду: по танкам, огонь! Дежурное орудие сразу открыло огонь, остальные почему-то молчали. Спрашиваю телефониста: почему молчат орудия? А он в ответ: не работает связь. Сам телефонист в воде, видна только голова. Телефонный аппарат лежит на бруствере в грязи. Телефонист крутит ручку аппарата и, надрываясь, кричит в трубку, но ни командиры орудий, ни командиры соседних батарей, ни штаб полка не отозвались. Связь выбыла из строя и исправить ее было невозможно, так как кабель залит водой. Я по привычке, как это не раз бывало в бою, бросился бежать по ходу сообщения ко второму орудию. Но не тут-то было— не так просто оказалось бежать по ходу сообщения по шею в воде. Попросил ординарца помочь мне выкарабкаться из траншеи на бруствер. Увязая в грязи, добрался до второго орудия и ахнул. Орудие, находясь в так называемом «кармане», полностью залито водой. Другие орудия — тоже. У нас, на плацдарме, так было заведено: все орудия батареи, кроме одного, дежурного, на день опускались в «карманы» — в целях защиты их от огня противника. На ночь же их выкатывали на площадки. И вот теперь расчеты, увязая в грязи, скользя и захлебываясь в воде, вытаскивали орудия из «карманов» на площадки. Но тщетны были их усилия: орудия были неподвижны, защищаться нечем. Батарея осталась с одним орудием, пулеметы и автоматы отказывали в стрельбе, единственная надежда — на противотанковые и ручные гранаты. А танки ползли.

И опять, как не раз уже бывало, сказалась фронтовая выручка. С того берега Днестра, с тех же огневых позиций, с которых наш полк еще 10 мая выручил из тяжелого положения защитников плацдарма, теперь выручили нас. Грянули вдруг залпы тяжелой и гюотивотанковой артиллерии, щитом встал на пути танков огневой заслон. Препятствием для танков стала и непролазная грязь. Чем ближе подходили они к нашему переднему краю, тем больше вязли в грязи, несли потери. Не выдержали немецкие танкисты, дрогнули и, оставив на поле боя несколько машин, отступили.

Ночь провели мы на блиндажах, землянках и бугорках, где посуше. А наутро заново начали окапываться, оборудовать новые укрытия.

После 22 июня мы находились на плацдарме еще ровно 57 дней, отражали немецкие атаки. И вот пришел август 1944-го. Наш полк получил новую боевую задачу с выездом на другой участок фронта. Приказ есть приказ. Раз на другой участок фронта, значит, где-то намечается артподготовка, а следовательно, и прорыв. К этому мы, артиллеристы, привыкли. Как ни тяжело было нам на Шерпенском плацдарме, но за сто дней битвы привыкли к нему. А сейчас, как это бывало на фронте при передислокациях, соблюдая все меры скрытности и секретности, мы готовились к отъезду Весь личный состав батареи в сумерки посетил батарейное кладбище наших боевых друзей, погибших на плацдарме. Отдав воинские почести погибшим, покинули плацдарм навсегда.

Сто дней и ночей при явном преимуществе противника, прижатые с трех сторон к Днестру, отражали мы многочисленные атаки немцев и не отступили ни на шаг. И никто из нас, защитников плацдарма, не допускал тогда мысли о том, что вскоре мы перейдем в наступление. Перед нами тогда стояла одна задача: выстоять, удержать плацдарм.

Поздним вечером 19 августа, покидая Шерпенский плацдарм, не думали мы и о другом, — что через пять дней наш 117-й истребительный противотанковый артиллерийский полк уже будет стоять в обороне в 80 километрах западнее плацдарма, на восточной окраине села Лапушна, направив стволы орудий в сторону Кишинева…