Василиса из рода Ягинь

Глава 30. Обреченного жду

Василиса не знала, что ответить, как вдруг могучая рука взяла посох. Прямо от руки дым пошел, а череп закричал: «Ты че творишь, нечистый!!!».

– Разубеждаю, – сквозь зубы произнес филин, а василиса смотрела на руку, которая сжимала посох. Он вырвал посох из рук василисы и ударил им оземь.

В том месте, где посох ударился, пополз туман, а избушка зашаталась так, словно вот-вот сложится.

– Пусти! Все равно не пойду! –закричал череп, а ее глаза сверкнули. – Где это видано, чтобы княжич – нечистый посох в руки свои поганые брал!

Руны обережные на посохе загорелись зеленым светом, а василиса сделала несколько шагов назад.

– Ты свою василису в беде бросила, – тихим и зловещим голосом произнес княжич, глядя на посох в руке. – Ты ведь ее бросила… Бросила. И не надо отпираться…

– Я не… – начал череп, а голос у нее был перепуганный.

– Ты ее тогда подвела, – произнес княжич, а его белые глаза горели в полумраке. – Ты ее на погибель оставила… Ты же вернуться должна была в руки ее. Но решила в кустах отлежаться? В траве схорониться? Страшно стало, да? Хотя, ты ее сама выбрала…

– Пусти… – кричал череп, а по древку загорались руны. – Я же тоже не всемогущая! Что поделаешь, коли силы кончились… Я же думала, она сама отобьется, а я силушку подсобираю… И говорила я ей, чтобы не ходила туда. Где это видано, чтобы из одной битвы в другую лезть!

– А сама ягиней звалась когда-то, – усмехнулся филин, а по посоху побежали другие руны, словно перечеркивая старые.

– Хорошо, хорошо, – послышался голос черепа, а василиса во все глаза смотрела на посох, прикрывая наготу сарафаном. – Пойду, куда скажешь! Только пусти!

Туман рассеялся, а посох ухнула.

– Одевайся, васенька, – усмехнулся князь. – Нельзя здесь оставаться. Ворон после того, как силу я показал, быстро меня почует. На то он и ворон. Мигом здесь будет. Но надеемся, что пока они посадами занимаются, руки у них до нас не дойдут.

– Так откуда эти черепа берутся? – спросила василиса, осторожно переплетая косу и одергивая сарафан. Она слышала про ягиню. Неужели черепа – это то, что от ягинь осталось?

– Про заложенных покойников слыхала? – спросил филин, когда василиса с посохом вышла из избушки. Сумка висела через плечо, а она бросала взгляды на посох и не верила, что снова держит его в руках. Пусть чужой, но все ж не беззащитной.

Княжич обернулся птицей и уселся на наплечник.

– Конечно, слыхала, – прошептала василиса, вглядываясь в лес. – И видала. И не раз. У нас подле избы овраг был. Так ночью выползал. Нас не трогал, так, возле избушки ходил. Мы ночью смотрели, как он вокруг ходит – бродит.

– Так вот, ягини все заложенными покойниками становятся. Кто с навьим миром связан, покоя не находит. Все, кто колдовать умел. А ты не думала, откуда посохи силу берут? Это их сила. Она же при них после смерти остается! Как повисят на кольях, как ветер и дожди их обточат, косточки добела вымоют, только черепушка остается, – усмехнулся филин, глядя на череп. – А ведь ты тоже ягиней была. И девок учила, как нечисть убивать… Да, Черепуша?

– Учила, – произнесла череп. – Таких как ты изводить. И с такими, как ты не якшаться!

– И так же, как и все ягини, не рассказывала, что с бедными девками потом будет. Чем больше нечисти убивают, чем больше силы собирают, тем быстрее в навью оборачиваются… – продолжал филин.

Черепуша промолчала. А что сказать? Нечего!

– Так уж повелось. Не я это придумала… Ох, ты ж, не думала, что из избы выйду… – послышался голос Черепуши, которая делала вид, что не слышит его слов. – Впрочем, как знать. Может, судьба свела не просто так… Послужу, чем могу, пригожусь.

– А куда мы идем?– прошептала василиса, чувствуя, как лес становится гуще и опасней.

– Я хочу разыскать старшего. Сокола, – произнес филин, думая о чем-то своем.

– Просто, я не понимаю, что творится, – заметила василиса, искоса глядя на филина. Тот привычной тяжестью сидел на плече. А ее щеки все еще рдели, когда она вспоминала его поцелуи да ласки.

– Как бы сказать тебе, чтобы ты поняла, и правдой это оказалось, – поскребся когтями филин о железо. – Отец наш стар. И собирался Мертвый Посад отдать. Мне лес подчиняется, Ворону – мертвые, а у Сокола сила отца. Он навь открывать умеет. Вот и дал нам срок. Показать, на что мы способны. Вот зачем Ворону посады нужны. Чтобы отцу показать, что может!

– А ты? – спросила василиса, углубляясь в чащу. Под ногами хрустели сучья, где-то вскрикивали птицы, лес наполнялся привычными странными шорохами.

– А что я? – усмехнулся Филин. – Я хочу найти кое-что важное. Слышала про цветок папоротника? Ну и братца заодно. Сокола.

– Зачем тебе он? – спросила василиса, невольно вздрогнув.

– Как зачем? – усмехнулся филин. – Я хочу показать отцу, что мир можно купить за деньги. Скажем так, у меня меркантильный склад ума.

– Тьфу ты, нечисть треклятая! – послышался голос посоха. Василиса с удивлением посмотрела на Черепушу. Она никак не могла привыкнуть к тому, что она разговаривает. – Ишь, чего удумал! Девку загубить хочешь, али сам будешь отбиваться от нечистых, что цветок охраняют? Девка, ты его не слушай. Даже не думай! Цвет этот только людям дается. А ты почти человек… Ему он не дастся, поэтому будет тебя уговаривать, а ты не ведись! Знаешь, сколько людей за этот цветок треклятый погибло!

– У тебя все? Или мне еще позевать? – едко спросил филин. – Ну, что давайте вместе в избушке прозябать. Мухоморы сушить на зиму! А потом придут голодные волки, посмотрят на наши трупы, поплачут и уйдут. Дескать, кожа да кости, жрать нечего!

– Я всегда своей василисе говорила. Тише едешь – дальше будешь, – заметила черепушка.

– В наши времена, тише едешь, дальше растащат! – усмехнулся филин. – А я-то думаю, что вас в такую даль занесло! А вот оно что, оказывается!

Внезапно на дороге девица возникла. Бледная, как тень. Волосы длинные, распущенные, а глаза пустые- пустые.

– Бей ее! Это кладник! – закричал филин, а василиса замешкалась, но не успела.

Девица покачнулась и исчезла среди деревьев, растворившись в листве.

– Вот так всегда, – вздохнул филин. – Нет в тебе коммерческой жилки, вась. Васенька, милая, ты же с голоду пропадешь, оставь тебя одну! Ладно, летом. Грибочки, травки, ягодки. А зимой что? С зайцами кору грызть будешь? Так зайцы тебе быстро политику партии объяснят.

– Ну не успела, – вздохнула василиса. – Тем более, что кладники разные бывают. Может, надоело кладу лежать, вот он и вылез. Души собирает.

– Девка верно говорит, – послышался скрипучий голос посоха. – А ты ее не подбивай на всякие темные дела! Не слушай его, окаянного! Он быстро тебя дурному научит!

– Кто бы говорил! – усмехнулся филин. – Я смотрю, диета дала свои результаты? Минус шестьдесят килограмм жира, костей и жил?

– Ишь ты, умник выискался! – отозвалась Черепуша. Голос ее был очень азартным. – Охмурил девку, окрутил, и ходишь, довольный, навья ты рожа!

– Дамочка, вы там поосторожней с комплиментами,– усмехнулся филин. – А то я злопамятный. Тоже мне, леденец на палочке!

– Ездун на бабах! – огрызнулась черепушка. Василиса шумно вздохнула, понимая, что ей сейчас в два уха доносится перебранка.

Где-то неподалеку послышался плеск воды. Василисе ужасно хотелось пить, поэтому она свернула в сторону озера. Где она находилась, она еще не знала. Не было никаких приметных ориентиров, что на старинных картах обычно указаны.

– Шел бы ты к Лешему! – вякнул Черепуша.

– Так я наполовину леший, дорогая Черепуша, – усмехнулся филин. – Так, куда бы тебя послать, где ты еще не бывала?

– А что такое? – ядовито произнесла Черепуша. – Уже и послать некуда?

– А я смотрю, ты заядлая путешественница! – гадко заметил филин.

– Может, не надо ругаться? – спросила василиса, чувствуя, как в лицо повеяло водной прохладой. Лесные озера всегда таили в себе опасность. И подходить к ним надо тихо и с осторожностью. Давным – давно закон негласный был. Если человек в лесу потеряется, то у озера его искать надо. А точнее, уже в нем!

– А кто ругается? – спросил филин. – Мы беседуем!

Озеро, словно зеркало, отражало деревья, нависающие над ним. Мрачные ивы полоскали свои ветки в тихих водах.

– В тихих омутах черти водятся,– предупредила Черепуша, когда василиса опасливо ступила на бережок.

Что-то неподалеку вздохнуло, а василиса остановилась.

– Оберченного жду, – послышался мелодичный голос. Василиса глянула и увидела русалку, сидящую на берегу, она расчесывала свои волосы почерневшим гребнем. Ее глаза горели в полумраке, словно два светлячка.

Вокруг никого не было. Лишь стрекоза звенела над камышами.

Стоило василисе обернуться, как русалка исчезла, а по воде пошли круги.

– Заворачиваем, – вздохнул филин.

Обманчиво спокойная озерная гладь казалось, снова не предвещала беды. Все так же полоскали ветки ивы, все так же звенели стрекозы, все так же веяло прохладой.

– Деревня близко, – заметила Черепуша.

Внезапно послышался треск ломаемых веток. Василиса обернулась, видя, как к озеру идет обычный парень. Светловолосый, чубастый в домотканной рубахе. Он пробирался к озеру среди корней.

– Не ходи! – крикнула василиса, глядя на подозрительно спокойную воду. – Там русалка!

Но парень, казалось, ее не слышал. Он был слишком далеко.

– Куда! – крикнул филин, а василиса бросилась вдоль берега, видя, как парень склоняется над водой, словно хотел напиться. В этот момент его схватили бледные руки.

Он попытался отпрянуть, поднимая брызги. Василиса бежала, чувствуя, как ее по лицу хлещут ветки. Когда она добежала до бережка вода снова была спокойной. Прямо по воде расползалось бурое пятно. Ни парня, никого…

– Дождалась обреченного, – вздохнула василиса. И с грустью посмотрела на воду.

– Жалко, – проскрипела Черепуша.

– Тут ничего не поделаешь, – усмехнулся филин, пока василиса смотрела на размокшие караваи, которых прибило к берегу. Она знала, что так люди искали утопленников. Вся деревня пекла караваи, а потом пускала их по воде. И там, где каравай утонул, там и искать бедного утопца.

– Но ведь мы могли его спасти! – заметила василиса, не веря своим глазам. Небольшая протоптанная тропка уводила куда-то вправо.

– А вот и обреченный, – послышался все тот же мелодичный голос, а из полумрака камышей виднелись светящиеся глаза.

– Тьфу ты! – сплюнула Черепуша. – Бей ее! Она тут явно полдеревни извела!

– Слышишь, беленькая и чистенькая, – усмехнулся филин. – Неизвестно сколько их здесь. Поэтому давай в деревню. Там хоть переночуем. И узнаем, где мы!

Тропка вела вверх, а потом сворачивала направо. В лесной проплешине среди деревьев показалась убогая деревенька, домов на двадцать. Старая смотровая башня пустовала. И это первое, что бросилось в глаза.

– Парень-то видать, не из этой деревни. Мы куда-то не туда свернули. Помнишь, там развилка была? Вот, надобно было направо! А мы налево пошли! – ворчала Черепуша. – Надо было по топтаной тропинке, а мы по заросшей пошли…

В деревне было тихо. Ни лая собак, ни скрежета ставень, ничего не было.

На завалинках не нежились кошки, не расхаживали важные петухи… Не слышно было, как в сарае мычат коровы.

– Здравие тебе, – послышался голос, а Василиса обернулась. Ей навстречу шел мужик. – По какому делу ты к нам?

– По влажному, – усмехнулся филин. – У вас тут русалка парня сожрала. Пришли сообщить, что вечером его можно не ждать.

– Это, наверное, не у нас, – заметил мужик, а василиса все осматривалась. – Это в – соседней. Тут неподалеку еще деревня есть!

– А это что за место? – спросила василиса, снова присматриваясь.

– Это хутор, – усмехнулся мужик. – Ну что? Иди в дом, в ногах правды нет!

Василиса осмотрелась. Вечерние тени сгущались над хутором. Черные, покосившиеся избы вытягивались. Но никого кроме мужика видно не было.

– Но, не робей! – усмехнулся мужик, приглашая в избу. Он почему-то осмотрелся.

– Мухосрановка, Волчегоновка, Малый Депресняки, – перебирал филин.

– Ты что такое говоришь? – не поняла Василиса, поглядывая на посох. Обычно ее посох предупреждал об опасности, которую заметил раньше нее. Но тут Черепуша молчала.

– Прикидываю, как назвать хуторок, – усмехнулся филин. В лесу слышались странные завывания, а между деревьев расползался сумрак. Холодный туман, скорее, зловещий, чем хищный, полз по заросшей дороге.

– А почему дорога заросла? – спросила Василиса, присматриваясь. Посох молчала, филин вертел головой.

Когда-то, казалось бы, в другой жизни, в жарко-натопленной избе, Ягиня рассказывала, как опасность распознать можно.

«Ни волк, ни зверь лесной в гиблых местах не пройдет. Скорее, обойдет он его десятой дорогой, – помешивала травы в котле Ягиня. – Смотрите внимательно. Первое, что в глаза бросается – дорога. Коли еженая – топтаная, то не так страшно. А вот коли не ежена – не топтана, то тогда будь начеку. Значит, люди тут не ездят. А раз не ездят, то не спроста».

Тогда все это казалось страшной сказкой. Сложно поверить, что где-то есть такие места гиблые, когда печка жарко горит, а от голоса нараспев в уютный сон клонит.

– А что с дорогой, добрый человек? – спросила василиса.

– А что с ней не так? – спросил мужик, поглядывая на дорогу. – А! Заросла! Так здесь уже век никто не ездил! Все мимо объезжают. Места у нас тут гиблые. Или вдоль озера, а там русалка живет. Или по ту сторону. Там вообще страсть, что творится!

– А чем же вы живете? – спросила василиса, а филин усмехнулся.

– Трудом честным, да что лес пошлет! Мало нас туточки осталось! Кого шутовка озерная съела. А кого и чаща заманила, – махнул рукой мужичок. На пороге появилась дородная баба, а за ней целая ватага ребятишек. Они прижались к матери, а та обтирала руки о рваный фартук.

– Мы, да старуха на том конце деревени, – махнул рукой мужик. – У нас тут упырь объявился. И откуда его леший принес, не знаю. По ночам скотину воровал. Потом детей стал таскать. Ну, заходи, не стой! В ногах правды нет!

– Упырь, говоришь? – вздохнула Василиса. – Что заложенного неправильно схоронили?

– Да кто его знает, – махнул рукой мужик. – Но ты не стой. А то ужо темнеет. Сейчас страсти всякие твориться начнут.

Василиса посмотрела на покосившуюся хату, филин усмехнулся, поглядывая на череп.

– Нет, благодарствую, – кивнула василиса. – Далече путь держу. Пойду я. Иначе в срок не поспею.

– Видала, как у меньшого глаза светятся? – усмехнулся филин.

Василиса и без него уже все заметила навьим взглядом. Только сейчас она заметила, что раньше нужно было долго готовиться и себя настраивать, а сейчас все легко и незаметно выходить начало. Видать, действительно князь ей силу свою дает.