Василиса из рода Ягинь

Глава 8. Сваты

– Хорошо, останусь я на сватовство! – кивнула василиса, слыша, как заходится от тихого негодования на плече филин.

– Мы уйдем когда-нибудь из этой деревни? – ухал он, пока сваты нарочито громко женихом похвалялись. – Кстати, как деревня называется?

– А как деревня называется? – спросила у Матвея василиса, заходя в избу.

Атмосфера всеобщего веселья была заразительной. Редко на деревне праздники бывают. Да и лес шум не любит.

– Становища! – ответил Матвей, пока сваты нахваливали жениха перед оторопевшей матерью невесты, вышедшей на крыльцо. – Я здесь с самого начала живу! Предки мои сюда пришли много лет назад из-за леса! И деревню сладили. Раньше деревенька была куда больше! Это сейчас она поубавилась. Вечно у нас из лесу падаль какая лезет! Спасу нет! Вот гусей-лебедей извела. Дык, года не пройдет, как новое что-то объявится. Либо Леший – людоед, либо кикимора…

Пока сваты развлекали всю деревню, давая девице возможность принарядиться, Матвей и василиса вошли в дом. Следом вбежала растревоженная мать, бросаясь к огромному сундуку.

– Вы бы со сватами поосторожней. Ваша дочь с домовым сошлась, – негромко произнесла василиса, глядя на Матвея. – Он к ней каждую ночь приходит!

– Да ты прямо сама тактичность! – буркнул филин, пока до Матвея доходил смысл слов. – Прямо «хрясь!» и правду – матку! А где: «Присядь на лавку, вот тебе водицы…». Люди не зря такое придумали. Думаешь, кому-то сесть хочется и пить? Нет, просто услышав это, сразу начинаешь к новостям плохим готовиться. Ты гляди, мужик разрыв сердца чуть не получил!

– Да чур нас, чур! – дернулся Матвей. А глаза у него были напуганными. – Али привиделось тебе? Не бывать такому! Не станет наша дочка с нечистью путаться! Чур нас, чур! Мы за дочкой нашей пуще глаза следили! Ни на какие гульки да вечёрки не пускали! И на попрядухи с девками не ходила!

– Видимо, именно поэтому и не ходила, – ехидно заметил филин.

– У нее косы плетеные. Не она сама их плела. Попробуй сама так заплети! Ей домовой по ночам косы плетет, – произнесла василиса, видя, как сваты топчутся в предбаннике да на крыльце, а в избе крики да плачь. – Он ее на косах задушит!

– Вот что ты с ним говоришь? Не понимает он! – с укором заметил филин. – Мужик! Ты это! Ку-ку! Твою дочку домовой задавит!

Василиса взглянула в оконце, что на крыльцо выходило.

Сваты веселились на полную катушку. Даже гармониста с собой взяли. Жених скрипел нарядными сапогами, а сватья орала во все горло, нахваливая жениха на все лады.

– Сам по себе молодец! Красавец, кузнец! – заводила шустрая тетка, показывая на жениха. – В руках все спорится! Любая работа по плечу! Сам избу себе поставил! И тут закручинился. Для кого, говорит, я красоту такую строил? Нет в избе хозяюшки! Вот, говорит, только невестушки не хватает для счастья! Прослышал он, что здесь красавица живет! Говорит, что жизни не будет, коли ее в жены не возьмет! Приуныл, и все из рук вон! Видать, задела сердце ретивое краса девичья!

– Нет! – закричала девушка. – Тятенька, выгони их вон!

– Это кто у нас тут раскричался! – прикрикнул Матвей, открывая дверь в горницу. – Вон скольким уже отворот- поворот дала! Радуйся, что как Матрене килу не посадили за норов больно крутой! Мотря тоже переборчивой была, пока килу не схлопотала от жениха разобиженного! И ты хочешь? Ты на жениха глянь! Мужик – хоть куда!

– Тятя, не надо! – слышался в избе крик. – Тятенька! Мне и здесь хорошо!

– Цыц! – прикрикнул Матвей, пока мать дочку наряжала.

Василиса смотрела на слезы, которые катились градом по девичьим щекам.

– И цыц мне тут! А то засиделась в девках! Всех уже просватали! – приговаривала мать, наряжая красавицу. В открытом сундуке с приданным виднелись рубашки вышитые, платки и ленты.

– Гони сватов, – осмелела василиса, видя, как девка перестает плакать, и на нее смотрит. – Горем обернётся. С таким не шутят!

Матвей скрипнул половицами и к дочери.

– Правда, ты с домовым шашни крутишь! – насел он на бедную девку. – Отвечай отцу!

– Тятенька, правда все это… – всхлипнула девка, спасая руками свои косы. Она опустила глаза и замолчала. Мать завыла белугой: «Горе-то какое!».

– Вот чуяло мое сердце… Тихо, мать! Позор-то какой! Чтобы к девке нашей нечистый ходил! Да не голоси! – рявкнул Матвей, пока мать невесты рот рукой прикрыла и на дочь посмотрела.

– Не уследили! Не углядели, – подвывала мать, роняя слезы.

– Вот тем паче надо ее поскорее замуж выдать! – нахмурил суровые кустистые брови Матвей, оглаживая бороду. – А не то не ровен час на матице рожать придется!

– Не надо! – дернулась василиса, но ее не слушали.

Или просто не хотели слушать. Красная от рыданий мать поправляла нарядные ленты и разглаживала руками вышитую рубаху.

– Пускай сваты заходят! – громко произнес Матвей, пока наряженная красавица – дочь утирала слезы.

Василиса смотрела во все глаза, как сваты нахваливают невесту, оглядывают ее со всех сторон. Как бедная девушка, опустив голову, роняет слезинки. Как стоит нервная мать, бросая любопытные взгляды на жениха, который зубоскалил невесте.

– Ох, ну и ладная же ягодка у вас выросла! Так бы и укусили! – ходила вокруг невесты сводница, скрепя половицами. – Ну прямо не девка, а сказка! Вот такая невестушка нам нужна! Чтобы весь свет обойти, а такой красавицы не сыскать!

– Что-то здесь не так, – шепотом заметила василиса, пытаясь призвать взгляд нави, но обычно это делать тяжело.

Особенно, когда в избе светло. Несколько раз он обращалась к навьему взгляду, но яркий свет свечей заставлял ее жмуриться и резал глаза.

– Неужели? Наверное, потому что мы еще здесь! – ответил филин с явным вызовом. Он был ужасно недоволен тем, что его не послушали! – Что? У жениха нос кривой? Так не к тебе же сватаются. Не тебе с ним жить!

Он фыркнул и демонстративно повернулся спиной к жениху и сватам.

– Да вот нет, вроде бы, – заметила Василиса, присматриваясь к жениху. И парень на редкость ладный. Красивый, крепкий, улыбчивый. Вон стоит, подбоченившись. – Слишком ладный…

– Это, считай, первый молодой и привлекательный мужик, которого ты в жизнь видела! – ехидно заметил филин.

– А ты что? Считал? – спросила василиса, не сводя взгляда с гостей.

– Нет, не считал! Делать мне нечего! – вздохнул филин. – Двадцать шестой, если быть точнее!

Тем временем сваты уже окружили невесту со всех сторон, уговаривая на разные лады.

Упираться для невесты было хорошим знаком. Это был признак скромности.

– И сапожки купим! Красные! Все подружки обзавидуются! И в сарафан оденем! И бусы подарим! Чтобы все видали, какая девка у нас красивущая! Баская! – нараспев нахваливали сваты. – Будет девка красавицей ходить, из лучшей посуды есть, слово поперек никто не молвит!

– Ну что, – зычно произнес Матвей, пока рядом с невестой появлялись подарки, на которые она даже не взглянула. – Дочка скромница у нас! Не ходила, ни гуляла, парней только в окно видала! И то не засматривалась! Так что она согласна!

Мать в подтверждение слов кивнула, делая глубокий вдох. Вокруг невесты стояли тяжелые, кованые сундуки, из которых торчали отрезы дорогой ткани, кухонная утварь и россыпь украшений.

– Слишком богатые дары, – прищурилась Василиса, глядя на сватов. – Вроде бы на кузнеца похож… А откуда у кузнеца столько денег?

– Я что? С берестой стою и каждую лошадь подкованную у него проверяю? – недовольно заметил филин, нахохлившись на наплечнике. Он демонстративно отвернулся от праздника. – Даже смотреть не буду!

Невеста подняла красные от слез глаза на отца, как вдруг посуда загремела… Горшки, стоящие рядком на полке, попадали под ноги матери, которая чудом успела отскочить. Тяжелый чугунок отлетел в жениха, который не ожидал такого!

– Говорят, примета хорошая! – заметил отец, видя как испугались сваты – Домовой из дома выпроваживает! Коли домовой девку из дома гонит, значит, свадьбе быть!

Невесту уже взяли за руку, а та покорно встала, искоса глядя на отца и мать. В воздухе висело что-то нехорошее. Василиса это чуяла, но понять не могла. Изредка она бросала взгляд на размалеванную печь, которая в полумраке раскрыла свой черный зев. Видимо, домовой не доволен!

– Так прямо сейчас и забирайте! – развел руками отец. – А то засиделась она у нас в девках! Все не знали, кому красоту отдать!

Казалось, в избе стало темнее. Даже огонек трех огарков свечей на столе подрагивал, словно от невидимого сквозняка.

– Благословить… – шепнула мать отцу, а тот шикнул на нее. Его взгляд блуждал по избе, словно чуял неладное. – Как же без благословения?

– Повезем мы ее к себе, в деревню! – вели невесту под руки, кланяясь родителям.

Она вырвалась и бросилась на грудь отцу.

– Не отдавай меня тятенька, – причитала она.

– Негоже, дочка, с нечистью якшаться, – послышался василисе тихий голос Матвея. – Бедой обернется… Пусть тебя увезут побыстрее! А мы с матерью на свадьбу и приедем!

Его тяжелая рука легла на голову дочери, а та вцепилась в отцовскую рубаху, как в последний раз.

– Не поеду, тятенька, – умоляла она, пока сваты ее ждали. – Сердцем беду чую!

– Беда будет, если останешься! – внезапно произнесла мать, беря заплаканное лицо дочери в сморщенные от тяжкого труда руки. – Езжай, доча, езжай…

Казалось, все в избе пришло в движение. Даже занавеска на печи, и та стала колыхаться, как от ветра. Утварь подпрыгивала на своих местах. Шевелились даже черепки от горшков на полу.

– Нет, – замерла василиса, глядя вокруг себя. Казалось, по стене избы пробежала черная тень, похожая на кота. Потом эта тень пробежала по потолку…

Ой, не к добру все это!