По крайней мере, это было похоже на окованный железом сундук.
Оливия стояла там и смотрела на него. Она на самом деле не ожидала найти сундук с сокровищами. Она сама не знала, что ожидала найти, но в последнюю очередь такое.
— О, Боже мой, — проговорила она. — Господи!
— Выглядит как сундук, — сказал Лайл.
— Это грязь? — спросила девушка. — Он действительно такой грязный? Или это следы гниения?
— Похоже на то, что вначале он был где-то закопан, — предположил Перегрин. — Возможно, они его зарыли в землю, а потом передумали.
Он протянул руку и схватился за крепление одной из сторон и потянул. Сундук не сдвинулся с места. Он потянул сильнее. Сундук сдвинулся едва ли на дюйм.
Оливия знала, что Лайл был сильным мужчиной. Он без труда мог поднять её, а она была ростом выше большинства женщин и вполне упитанная. Но он поднимал и опускал её легко, словно заварочный чайник.
— Он тяжелее, чем я думал, — сказал Перегрин. — Мне потребуется помощь Николса.
Он вышел.
Она осталась, взирая с недоверием на сундук. Девушка всё ещё пыталась поверить в то, что ей говорили её глаза, когда Лайл вернулся вместе с Николсом и набором инструментов.
Она отошла назад, пока мужчины отчищали грязь.
Вот так же они делали в Египте, подумалось ей.
Показалась ручка. Николс потянул за эту ручку, а Лайл подталкивал сзади. Они вытащили сундук из дыры и с явным усилием опустили на пол.
— Он на удивление тяжёлый, — проговорил Лайл. — Но частью этого веса может быть вековой мусор. Нам понадобится перенести его в соседнюю комнату, чтобы хорошенько рассмотреть, с чем мы имеем дело.
После того как Николс отчистил вторую ручку, мужчины перенесли сундук в соседнюю комнату.
Николс продолжал чистить. Через минуту или две он остановился. А когда принялся за свою работу снова, то стал действовать медленнее и осмотрительнее.
Было трудно стоять на месте и только смотреть. Внутри Оливия приплясывала от нетерпения.
— Вот так ты обращаешься с древними предметами, я полагаю, — проговорила она. — Неудивительно теперь то, что ты говорил, эта работа требует терпения. Это всего лишь сундук. Даже моё воображение не в силах представить, каково раскопать древнюю гробницу или храм.
— С песком всё по-другому, — ответил Лайл. — И у нас есть рабочие. Даже… Какие-то трудности, Николс?
— Не совсем, ваше лордство, — сказал Николс. — Но, думаю, лучше проявить осторожность.
— Эта штука ведь не взорвётся? — поинтересовалась Оливия. — Кузен Фредерик обладал весьма странным чувством юмора.
— Никакой опасности, мисс, — заверил её Николс. — Просто некоторые детали указывают на шестнадцатый-семнадцатый век немецкого производства.
Оливия едва успела свыкнуться с самим сундуком. Ей понадобилась минута, чтобы усвоить новую информацию.
— Немецкий, — повторила она. — Шестнадцатого или семнадцатого века.
— Что такое? — обратился к ней Лайл. — Почему у тебя такой вид?
— Какой?
— Словно сундук уже взорвался.
Она подошла ближе к Николсу.
— Эти сундуки знамениты, — пояснила она.
— Своей сложностью, — добавил Николс.
— Дьявольской сложностью, — подтвердила Оливия. — Великий дядюшка Хьюберт Делюси, который мог открыть что угодно, говорил, что у него уходили дни на то, чтобы открыть один такой сундук. А у него имелись ключи.
— Совершенно верно, мисс, — согласился Николс, продолжая старательно и осторожно работать. — Не хочется испортить механизм по небрежности.
У Оливии пальцы зачесались от желания прикоснуться к сундуку. Она заставила себя держаться от него на расстоянии. В то время как Николс осторожно и терпеливо удалял толстый слой грязи, она обошла сундук кругом, рассматривая его.
Он был около двух футов в длину, фут в ширину и фут высотой. Он был окован железными полосами.
К тому времени, как Николс закончил, солнце уже садилось.
Он подмёл пол вокруг.
Оливия встала на колени перед сундуком. Лайл опустился возле неё.
— Фальшивые замочные скважины, как видишь, — сказала она. — И потайные скважины. И внешние замки. С них следует начать, разумеется.
— Я полагаю, это самая простая часть, — заговорил Перегрин.
— Надеюсь, что да, — согласилась девушка. — Я только однажды видела такой, и мне никогда не доводилось его открывать. Нужно отпирать замки в определённом порядке, поворачивать болты и всё такое. Даже имея ключи, это сложно, а у нас ключей нет.
Лайл посмотрел на своего камердинера.
— Нам понадобятся свечи, — сказал он. — И огонь. Полагаю, мы здесь задержимся.
Четыре часа спустя Оливия сидела у стола, положив подбородок на руки и хмуро взирая на сундук.
Дело не шло на лад.
После того, как они с Лайлом тщательно отчистили ржавчину и смазали маслом замки, она приступила к работе.
— Сто лет, как мне не доводилось открывать пристойный замок, — сказала она ему.
По истечении первого часа Лайл приказал Николсу принести стол и стул. Они водрузили сундук на стол.
После второго часа Бэйли принесла всем чаю и более плотную шаль для своей госпожи.
На третий час Лайл предложил подняться наверх и переодеться к ужину.
— Ты иди, — ответила Оливия. — Я не отойду от этой проклятой штуковины, пока не разберусь с ней.
Но он велел сообщить Гарпиям, чтобы они ужинали без них. Затем принёс сандвичи и вино в комнату.
Оливия испробовала все отмычки в своём арсенале взломщицы, который насчитывал десятки инструментов. Она пробовала шпильки для волос, зубочистки, швейные иглы и проволоку.
И, после напрасно потраченных четырёх часов, Лайл заявил:
— Иногда нужно ненадолго отступить и вернуться позже.
Она сказала:
— Я никогда не встречала замка, который не смогла бы открыть.
Он заметил:
— Ты не встречала таких замков прежде. Ты сама говорила, что это не просто замок или набор замков. Это головоломка. Сколько лет ушло у тёти Дафны на расшифровку иероглифов, означавших имя «Рамзес»?
— Но это не забытый язык! Это замки, куски металла. Единственное, что я умею! — Она помотала головой и вгляделась в замочную скважину.
— Что за чепуха, — сказал Перегрин. — Ты умеешь многое. Беда в том, что твой склад ума не приспособлен для такого рода загадок. Здесь необходим трудолюбивый, методичный и стойкий характер. А ты вся такая…
Он сделал рукой вращающееся движение:
— …возбудимая. Эмоциональная.
Оливия подняла голову, взгляд её синих глаз мог бы прожечь сталь.
— Ты хочешь сказать, что ты можешь разрешить эту загадку? — проговорила она.
— Возможно, пришло время дать мне попробовать, — сказал он.
— Нет, — отрезала Оливия. — Я сама. И сделаю это без помощи дилетантов.
Лайл двинулся к выходу. Он уже был на половине пути к двери, когда мысленно увидел, каким презрительным тоном она произнесла слово «дилетант».
Он упёрся рукой в стену и уставился в пол, но сдержаться не смог. Он рассмеялся. И продолжал смеяться.
Оливия взвилась.
— Ах, ты, высокомерный болван! Это не смешно.
Перегрин схватил её, притянул к себе и поцеловал. Оливия стала отбиваться, но лишь на мгновение. Затем она обвила его шею руками и ответила сердитым и безудержным поцелуем. Через минуту она содрогнулась, вырвалась и тоже засмеялась тем густым бархатистым смехом, который эхом разнесся по комнате, каскадом обрушился у него под кожей и пробил насквозь его сердце подобно водопаду радости.
— У меня не получается, — призналась Оливия. Всё ещё смеясь, она топнула ногой. — Мне хочется рвать на себе волосы.
Он снова прижал её к себе и погладил по макушке, над шелковистыми кудрями.
— Может, дело не в тебе, — предположил он. — Может, замки заело.
— И что тогда? — спросила она. — Кувалда?
— Кувалда поможет облегчить твои чувства, но может уничтожить и сундук, и его содержимое, — сказал Перегрин. — Нам нужен кузнец.
— Ты опоздала, Мэри, — проговорил Рой, своим появлением пугая горничную, которая подходила к дому, где она жила вместе с братом.
— С ним всё хорошо, правда? — спросила она. — Вы же не…
— Джок за ним присматривает, очень внимательно. Мы же не хотим, чтобы что-то случилось с его пальцами. Как он тогда станет работать? Что тебя задержало?
— Сегодня воскресенье, — ответила девушка. — Почти все взяли выходной.
— Но не ты. Глауд мне сказал. Ты сама должна была предупредить меня, Мэри.
— Они платят дополнительно, если работаешь в свой выходной, — сказала она. — Вы знаете, как мне нужны деньги.
— А ты должна знать, что только потому, что таверна закрыта, ты не можешь ускользнуть домой, не поговорив со мной, — сказал Рой. — На твоём месте я бы уже начал рассказывать.
Мэри нервно огляделась вокруг.
— Никого нет, — нетерпеливо сказал он.
— Они… нашли что-то, — произнесла она. — Мисс и его лордство. Все остальные ушли, кроме их личных слуг, и они не догадались, что я там была. Я … подслушивала, как вы и хотели.
— Знаю, что подслушивала. И что ты услышала?
— Они нашли сундук.
Рой глубоко вздохнул и выпустил воздух:
— Это правда?
Мэри снова огляделась. Она сжимала руки.
— Лучше расскажи мне, — произнёс он. — Ты почувствуешь себя лучше. И Глауду тоже станет лучше, конечно же.
— Они нашли железный сундук в старой комнате для стражи в южной башне, и мистер Николс часами счищал с него грязь, и они не смогли его открыть, и завтра они поедут с ним к кузнецу. Это всё, что мне известно. — Торопливо проговорила она. — Отпусти меня, пожалуйста. Глауд ждёт своего ужина.
Девушка попробовала пройти, но Рой схватил её за руку.
— К кузнецу, — повторил он. — Когда?
— Рано, — ответила она. — С самого утра. Пока не стало известно по всей округе. До того, как рабочие придут в замок. Так, чтобы они могли быть у кузнеца, как только он откроет кузницу, сделать дело и возвратиться без лишнего шума.
Он выпустил её руку.
— Иди внутрь, — сказал Рой. — И передай Джоку, что я велел ему выйти.
Она поспешила в дом. Немного позже вышел Джок. Рой пересказал ему новости.
От замка до деревни было не больше мили, короткая поездка, даже если ехать медленным шагом. Лайл вёл лошадь, запряжённую в маленькую тележку вроде тех, что используются в деревне для разных хозяйственных нужд. Накрытый старым ковриком из конюшни, сундук, который наотрез отказывался открываться, располагался в повозке. Оливия шла рядом. Утро выдалось прохладным, серым, и большинство рабочих ещё не собрались. Те немногие, кто встретился им по пути, ежились от холода и лишь кивали, проходя мимо.
В более ясный день или ближе к полудню они бы остановились и стали глазеть. Но Лайл с Оливией были одеты скорее тепло, чем элегантно. На ней был тяжёлый рыбацкий плащ, который должен был уберечь её от холода в ночь, когда она подкарауливала привидения. Лайл надел своё самое старое пальто, которое Николс неоднократно порывался выбросить. Оно не подходило графу Лайлу, однако было самым тёплым из всех имеющихся. Его тело всё ещё не приспособилось к климату. Перегрин не был уверен, что когда-нибудь привыкнет.
В любом случае его наряд не привлекал внимания. Да и привлекать было особо некого в это тёмное время. Солнце едва поднялось над горизонтом, по крайней мере, теоретически оно находилось там. Плотные облака скрывали его местоположение, и разглядеть можно было лишь то, что один край неба светлее другого.
— С тобой всё хорошо? — спросил Лайл.
— О да, — отозвалась Оливия. — Бэйли укутала меня в слои одежды. Фланелевая юбка и панталоны, толстый стёганый корсет и шерстяное платье.
— Благодарю за подробное описание, — проговорил он.
— Мужчине, который попробует вызволить меня из этого снаряжения, придётся нелегко, — сообщила Оливия.
— Это вызов? — спросил Перегрин.
— Я об этом не задумывалась, — произнесла она. — Но какая замечательная идея.
— У нас нет времени, — сказал он.
— У нас никогда не бывает времени.
— Нам нельзя.
— А я устала хорошо себя вести, — заявила она. — Это неестественно. Не говоря уже о том, что всё это совершенно нечестно. Сначала открываешь для себя Великую Страсть, а потом оказывается, что ей нельзя предаваться.
— Полагается, что сие открытие происходит в первую брачную ночь, — пояснил Лайл.
— Женщинам полагается, ты имеешь в виду, — уточнила Оливия. — Мужчины могут открывать это для себя, когда пожелают, и заниматься этим, сколько пожелают. А мы, женщины…
— Нет, — перебил он. — Не когда пожелаем. Если бы я мог встречать страсть, когда захочу, думаешь, я бы оказался сейчас в столь затруднительном положении? Но нет, это оказалась ты…
— Как романтично, — проговорила Оливия.
— Это оказалась ты, — повторил Перегрин. — А тебе нужны солнце и луна с неба со звёздами, и Любовь Всей Жизни с большой буквы. Я бы мог стать идеальным мужем, к твоему сведению.
— Для мумии, вполне вероятно.
Они оба злились. Нехватка сна и сдерживаемое вожделение представляли собою неприятное сочетание.
— Мне предстоит унаследовать титул маркиза, бесчисленные акры земли, несколько домов и мешки с деньгами, — сказал он. — При условии, что мои родители не промотают большую часть состояния, не разгонят всех арендаторов и не потеряют доходы.
— Звучит очень соблазнительно из твоих уст, — заметила Оливия.
— Хорошо. Сарказм. Именно то, что нужно в семь часов утра.
— Уже почти восемь.
— Как можно понять? В этом проклятом месте не бывает солнца.
— Ты должен прекратить требовать от Шотландии того, чем она не является, — сказала она. — Нужно принять то, что есть. Это по-своему очень красивое место. Но здесь нет песка и дурно пахнущих верблюдов, и ещё более вонючих мумий…
— Здесь ничего не может толком разрушится, — проговорил Лайл. — Тут нельзя грациозно исчезнуть в песке. Погляди на эту церковь.
Он махнул рукой в сторону разваливающегося строения слева.
— Мох, плесень, почерневшие камни. Кусок стены там, и несколько окон здесь, деревья проросли между булыжниками. Под этой церковью похоронены люди, не так ли? Похоронены и забыты. Даже кладбище…
Тут Перегрин увидел их и остановил коня.
— Беги, — сказал он.
В это же время два человека в масках выскочили из ворот церковного двора. Оливия не стала бежать, а развернулась в сторону двора, откуда выбежали на дорогу эти мужчины.
Лошадь, испугавшись, встала на дыбы, и сундук съехал назад. Он ударился о задник повозки и упал на дорогу. Один из мужчин кинулся за ним. Лайл схватил его и отбросил на повозку. Мужчина отскочил и бросился на Лайла. Лайл снова схватил его, ударил и отшвырнул в сторону. На этот раз мужчина упал и остался лежать. Оливия взвизгнула. Лайл повернулся к ней. Второй негодяй сражался с девушкой. Он держал её на расстоянии вытянутой руки, в то время как Оливия пыталась сорвать с него маску одной рукой и ударить другой, одновременно лягая его в голень.
С рычанием Лайл накинулся на этого грубияна.
Оливия закричала:
— Берегись!
Что-то ударило его по голове.
Перегрин почувствовал боль, он продолжал видеть лицо Оливии, её синие округлившиеся глаза и рот в форме буквы О.
Затем темнота сомкнулась над ним.
— Не-е-ет! Не-еет! — завопила Оливия, яростно отбиваясь от своего обидчика, чтобы подбежать к Лайлу.
— Брось ты её, — прокричал мужской голос. — Сюда! Помоги! Эта штука весит не меньше тонны.
Нападавший отпустил её. Оливия кинулась к Лайлу, упав на колени перед ним. Он лежал на земле, совершенно неподвижно. Красное пятно расплылось на его шейном платке.
— Не умирай, — заплакала она. — Не смей умирать!
Она прижала пальцы к его шее, ища пульс. Вот. Есть. Оливия облегчённо вздохнула.
— Лайл?
Она огляделась. Мужчины исчезли вместе с лошадью и повозкой. Дорога здесь резко поворачивала и шла вниз. По обеим сторонам росли деревья. Идеальное место для засады, которую нельзя заметить из замка и окрестных полей. Хотя смотреть пока было некому. Но рабочие должны появиться с минуты на минуту, как надеялась Оливия.
Который час? Им встречались по дороге люди, но лишь однажды. Она не помнила, чтобы видела остальных. Но они с Лайлом заехали сюда, когда находились в пылу ссоры, и она ни на что не обращала внимания.
— На помощь! — Закричала она. — Кто-нибудь, помогите!
Девушка повернулась к Лайлу.
— Очнись, — проговорила она, стараясь звучать уверенно. — Ты должен очнуться.
Нежно-нежно она подсунула руку ему под голову, под его бедную голову. Там было липко.
Оливия видела мужчину, поднимавшегося позади него, с камнем в руке. Она кричала, но этот человек двигался очень быстро, а Лайл, сосредоточившись на ней, потерял осмотрительность.
А потом всё стало вдруг очень медленным. Один бесконечный момент: поднятая рука с камнем… она, выкрикнувшая предупреждение… Лайл, который складывается и падает на землю.
— Ты должен прийти в себя, — произнесла Оливия. Ей было кое-что известно об ударах по голове. Чем дольше лежишь без сознания, тем серьёзнее ущерб.
— Очнись! — Она похлопала его по щеке. Затем хлопнула сильнее.
Перегрин помотал головой. Его глаза открылись.
— Какого чёрта? — выговорил он.
— О, Лайл, — она упала ему на грудь.
Он обнял её:
— Да. Не надо.
— Ты никогда и ни за что не должен умирать! — всхлипывала она. — Я жить без тебя не могу!
— Ты чертовски вовремя это осознала, — сказал Перегрин.
— Откуда они узнали? — спрашивал Лайл. Он сидел в кресле возле камина. Николс, очистив рану, накладывал повязку на глазах у Оливии и дам.
Оливия могла бы перевязать его сама, но она знала, что лучше не становиться между мужчиной и его камердинером. Она сидела справа от Лайла, чтобы увериться, что рана не серьёзнее, чем утверждали мужчины. Рана вначале выглядела пугающе, когда рабочие, наконец, появились и положили его на носилки. Лайл громко протестовал против того, чтобы его несли, но рабочие и слушать не желали. Они выразили возмущение, когда он предложил, что пойдёт пешком. Оливия шла за ними всю дорогу до замка, сама не своя от страха.
Несмотря на то, что Перегрин уже проявлял упрямство по своему обыкновению, девушка продолжала мысленно видеть те несколько минут, когда тот человек стукнул его камнем, и она подумала, что он умер.
Теперь, когда рана была очищена, она могла понять, почему Лайл так легко отделался.
На нём была шляпа, и волосы у Перегрина были густыми. Камень оцарапал кожу, пошла кровь, и эта кровь сбила всех с толку.
Однако ей всё ещё было не по себе.
— Мне известно, как быстро распространяются слухи, — продолжал Лайл, — но это же смешно. Мы придумали наш план поздно ночью. Кто мог знать, кроме Николса, Мэри и Хэррика, что мы поедем по этой дороге в такой час?
— Вопрос не в том, кто знал, а как напавшие на нас узнали об этом, — проговорила Оливия.
Вошёл Хэррик.
— Ваше лордство, люди возвратились с поисков. С прискорбием сообщаю, что они не обнаружили ни разбойников, ни сундука.
— Я и не думал, что их разыщут, — сказал Лайл. — А что насчёт того мужчины, лежавшего на дороге…
— Глауд Миллер, Ваше лордство. Деревенский башмачник. По ночам он пьян, но по утрам в своей лавке трезв как стекло.
Оливия взглянула на дворецкого.
— Думаете, этим утром кто-то помог ему улечься мертвецки пьяным на дороге? — спросила она.
— Мне такое совпадение кажется подозрительным, мисс.
— Мне тоже, — согласился Лайл. — Он отвлёк наших рабочих и дал грабителям время, чтобы скрыться. К этому времени они уже находятся в Эдинбурге.
— Я в этом не столь уверен, — возразил Хэррик.
— У них наши сундук, повозка и лошадь, — сказал Лайл. — Почем бы им не отправиться в Эдинбург?
— Ваше лордство, у нас здесь довольно жалкие преступники. Не самые смышлёные парни. Но даже они, по моему мнению, не рискнут поехать туда, куда, по всеобщим ожиданиям, должны ехать. Более того, все бы заметили, если бы парочка соседей внезапно исчезла. С вашего позволения, я предлагаю искать ближе к дому.
В это же самое время, в роще, в нескольких ярдах от разрушенной церкви Джок уныло взирал на краденую лошадь.
— Сундук в надёжном месте, — говорил Рой. — Нам только надо дождаться, пока утихнет шумиха.
— Но мы могли бы уехать в Эдинбург, — отвечал Джок. — Один из нас верхом, другой в повозке с сундуком.
— В тот самый день, когда сына лэрда огрели камнем по голове, а его лошадь, повозку и сундук украли? Когда все будут разыскивать эту лошадь, повозку и сундук? И кто в Эдинбурге захочет купить добро, украденное вчера и находящееся в розыске?
— Если Мэри сознается, они узнают, что это мы.
— Есть ещё одна причина, — пояснил Рой. — Если мы уедем в Эдинбург, она почувствует себя в безопасности и начнёт болтать. Но когда она увидит нас сегодня вечером в «Кривом Посохе», сидящими с Глаудом, как обычно, то станет держать язык за зубами.
— А что если она расскажет всё до того? Этот ублюдочный Хэррик…
— Родня кровь не водица, — успокаивал его Рой. — Ты знаешь, как она любит своего братца. Она не допустит, чтобы ему причинили вред. Покуда мы здесь, она будет молчать. Затем мы дождёмся, когда всё успокоится, потихоньку найдём себе доброго коня, телегу, сложим свои пожитки, и сундук среди прочего, и тронемся в Эдинбург. Или, может, в Глазго.
Он задумался.
— Я кое с кем там знаком. Они не будут знать о том, что здесь случилось.
Он похлопал брата по плечу.
— Вот и ответ, Джок. Глазго. Вот куда мы уедем.
— Прямо сейчас? — с надеждой спросил Джок.
Рой оглянулся на лошадь, которая мирно паслась на лужайке.
— Слишком рискованно, — произнёс он. — Но скоро. Как только добудем другую лошадь и телегу. Пусть эта лошадь добредёт домой, когда сама того пожелает.