Вечный Египет

ЕГИПЕТ ВОСЬМИДЕСЯТЫХ, ВЕЧНЫЙ И МЕНЯЮЩИЙСЯ

Олег Ковтунович донес до нас особое, глубоко личное и какое-то светлое восприятие Египта Его знания, жизненный и интеллектуальный опыт, безошибочное чувство прекрасного, высокая нравственная позиция — все это, помноженное на талант литератора, привлекут к книге «Вечный Египет» массового читателя. Но автор сохраняет свежесть взгляда и тогда, когда говорит о вещах и явлениях, известных арабистам и египтологам. Поэтому даже специалист найдет в его книге новые повороты мысли.

Зачем в таком случае нужно послесловие? Отнюдь не для исправления или дополнения автора и не только как дань старой дружбе и годам, вместе проведенным в Египте. Может быть, несколько штрихов к портрету современного, бурно меняющегося Египта восьмидесятых позволят оттенить его вечные черты.

Я полагаю, что Египет конца XX века, оставаясь самим собой, переживает самую глубокую трансформацию со времени арабского завоевания и его арабизации и исламизации.

Основой общественной пирамиды в Египте с первых династий фараонов до восьмидесятых годов нашего века был крестьянин. Это его руки окультурили, выхолили и превратили в цветущий оазис — самый большой на Земле — долину и дельту Нила. Но сейчас в строгом смысле слова Египет уже перестал быть страной феллахов. Не только потому, что городское население обогнало по численности сельское. В самой деревне менее половины жителей добывает хлеб насущный, возделывая землю и разводя скот Более половины сельскохозяйственной продукции на рынок обеспечивают двести тысяч семей с помощью наемных рабочих, вооруженных машинами и химикалиями.

В Египте тесно, а будет еще теснее. Каждые восемь месяцев на миллион душ увеличивается его пятидесятимиллионное население, Теснится оно в основном в долине и дельте Нила, составляющих четыре процента общей территории страны. Остальное — пустыня В Большом Каире сейчас двенадцать-тринадцать миллионов жителей. К концу века, по прогнозам, в нем может быть двадцать двадцать восемь миллионов. Уже сейчас он — один из крупнейших городов Старого Света.

Каир и Александрия как бы двинулись навстречу друг другу: автострада приблизила зону Суэцкого канала к столице, которая поглощает один за другим близлежащие городки Предсказывают, что в начале XXI столетия весь Египет с его семьюдесятью миллионами жителей превратится в исполинский мегалополис с пригородным огородом. Он будет страдать не только от нехватки жилья, но и от недостатка воды, электроэнергии, чистого воздуха.

Долина и дельта Нила, в древности снабжавшие хлебом не только Египет, но и Рим, в наши дни уже не в состоянии прокормить своих сынов. Если еще в шестидесятые годы увеличение производства сельскохозяйственной продукции обгоняло рост населения, то в семидесятые и особенно в восьмидесятые годы положение резко изменилось. Египет ввозит почти две трети необходимого ему продовольствия, в том числе пшеницу — больше чем на четыре пятых потребностей, — половину жиров, сахара, треть рыбы.

Ситуация тяжелая. Но безнадежна ли она? Пожалуй, нет. Хотя земли, освоенные с помощью Высотной Асуанской плотины, активно поглощаются городской застройкой, возможности расширения обрабатываемых земель не исчерпаны Есть наметки освоить до конца века еще четыре миллиона федданов[25], то есть увеличить обрабатываемую площадь в полтора раза. Феллах славится трудолюбием, умением противостоять пустыне. По масштабам развивающихся стран урожайность в Египте высока. Энергичные капиталовложения в сельское хозяйство, в производство минеральных удобрений и сельскохозяйственной техники, определенное изменение политики в деревне могли бы ослабить продовольственную проблему. Но увы, пока что это проекты.

В Египте не только самое многочисленное среди арабских стран население, но и самый крупный кадровый потенциал: миллионы рабочих, сотни тысяч студентов, ученые, инженеры, техники, ремесленники. Сейчас, когда упали цены на нефть, рабочие руки и мозги могли бы оказаться весомее доходов от экспорта жидкого топлива. Вопрос в том, как использовать людские резервы, какое избрать направление экономического развития.

Чтобы нормально развиваться, будущий всеегипетский сверхгород должен стать крупным промышленным производителем и экспортером. Ввозить сырье и полуфабрикаты и «облагораживать» их для экспорта. Сложность положения страны сейчас в том, что садатовский «инфитах» — политика «открытых дверей» — не привел к серьезному росту промышленного потенциала. Самыми крупными предприятиями остаются те, что были созданы еще в годы советско-египетского сотрудничества.

Не в промышленность, не в сельское хозяйство, а прежде всего в торговлю, спекуляцию, валютные операции, в лучшем случае — в домовладение и гостиничное дело устремились те, которых стали называть «жирными котами инфитаха». Довольно быстрый рост национального дохода в конце семидесятых — начале восьмидесятых годов (семь-восемь процентов в год) не привел, однако, как ожидалось, к серьезному увеличению экспортных возможностей.

Окончилась сложившаяся благодаря росту цен на нефть относительно благоприятная конъюнктура прошлого десятилетия. Торговый баланс сводится с дефицитом в миллиарды долларов. Попытка покрывать нехватку средств займами привела к росту внешней задолженности до более чем сорока миллиардов долларов Если взять ее со отношение с национальным доходом, то египетский долг много тяжелее, чем у должников-«рекордсменов» Бразилии. Мексики, Аргентины И теперь страна вынуждена брать новые кредиты, чтобы расплатиться с процентами по старым. Не приходится удивляться тому, что на Египет все большее давление оказывает Международный валютный фонд, и первое его требование — отменить субсидии на товары первой необходимости, то есть снизить жизненный уровень масс.

Хоровод новых высотных зданий по берегам Нила, элегантных, но лишенных национальных черт, дорогостоящие увеселительные заведения и транспортные пробки в столице, образуемые почти миллионным стадом автомобилей, живые символы процветания верхних слоев общества.

Однако не понизился уровень жизни и остального населения, и главная причина тому — эмиграция. Египтяне, раньше привязанные к долине и дельте Нила, сейчас стали завзятыми путешественниками. Я встречал их на нью-йоркских улицах продающими с тележек горячие сосиски, чернорабочими в пирейском порту, посудомойками в Амстердаме. Но главный магнит — нефтедобывающие страны Аравии и Ирак. Денежные переводы примерно трех-четырех миллионов египетских эмигрантов своим семьям подняли доходы по крайней мере половины населения. Это позволило смягчить воздействие роста цен. Голода в Египте нет, хотя более трети населения живет ниже черты бедности. Минимальный набор продуктов, поддерживаемый субсидиями государства, — лепешки, фасоль, растительное масло, сахар, чай — доступен практически всем. Дешевле, чем в некоторых других странах, обходятся горючее, газ, электроэнергия.

Ныне было бы ошибкой утверждать, что Египет — страна полудармового труда. Отток значительной и по многим показателям лучшей части рабочих, технической интеллигенции, врачей, учителей, феллахов в нефтяные арабские государства поднимает заработную плату в самом Египте, главным образом в частном секторе. Но касается это тех, кто имеет работу. В условиях скачущей инфляции реальная зарплата не всегда повышается.

Более всего отстает от роста цен зарплата государственных служащих. Когда-то привилегированная прослойка, презрительно третировавшая массу населения как «тин» — «грязь», «ил», сейчас становится как бы жертвой реванша общества — впервые за тысячелетия. Конечно, верхушка чиновничества безмерно обогащается на взятках, превращаясь в бюрократическую буржуазию, но низший слой даже с помощью традиционного «бакшиша» едва сводит концы с концами. Это не мешает безмерно разросшейся бюрократии мертвой хваткой сдерживать общественный прогресс.

Египетская бюрократия — не только образец коррупции и неэффективности. Она может служить власть имущим в качестве удобного социально-политического амортизатора, чтобы гасить недовольство населения.

Когда египетский судья отказался председательствовать на суде над полицейскими, арестованными после антиправительственных бунтов, он сослался на то, что якобы сломался копировальный аппарат и документы суда и следствия не могли быть подготовлены для защитников. Разбирательство было надолго отложено, обвиняемых продолжали держать а тюрьме, не вынося приговора.

Этот, казалось бы анекдотический, случай символичен Приговор мог стать поводом для протеста со стороны оппозиции и вызвать раздражение трехсот тысяч других полицейских. Но отсрочку суда из-за поломки копировального аппарата восприняли как должное.

Когда Насер хотел осуществить крупную акцию, он просто предпочитал обходить бюрократию. Все ожидали, что Суэцкий канал перестанет действовать, если его отдать под управление египетской администрации. Но Насер создал отдельную Организацию Суэцкого канала. Она оказалась эффективной. Это было исключением. Создаваемые властями независимые учреждения быстро разрастались, сливаясь с общегосударственной бюрократической машиной.

Этот процесс продолжался при Садате.

Президент Хосни Мубарак часто говорит о реформе бюрократического аппарата, но результаты пока ничтожны. Проводятся исследования, издаются декреты. Однако опасения вызвать недовольство столь большого и мощного социально-политического механизма, столь многочисленной группы населения приводят к таким полумерам, которые напоминают о сломанном копировальном аппарате в каирском суде.

Единственная реальная реформа заключается в том, что прекращен наем новых работников в государственный сектор и заморожена их заработная плата Надолго ли хватит твердости у правительства проводить подобный курс, сказать трудно.

Но вернемся к положению населения.

Невиданная ломка египетского общества, трудная и болезненная сама по себе, усугубляется рядом обстоятельств. Пасынки капиталистической «модернизации» отнюдь не всегда находят себе применение в новых отраслях промышленности и услуг, в новых видах деятельности. В городах образовалась большая прослойка лиц без определенных занятий и постоянной работы. Это — так называемые «маргиналы». предпролетариат, пауперы. Для меня вопрос, как и чем они живут, лежит в области мистики. Социальные контрасты, психологический надлом людей, выбитых из привычной обстановки, невозможность найти место в жизни создают питательную среду для роста насилия, преступности, наркомании.

Социальные контрасты, а следовательно, и растущее недовольство масс, как показывает исторический опыт, определяются не абсолютной, а относительной нищетой. Жители трущоб в каирских районах Булак или Сейида Зейнаб видят дорогие особняки фешенебельных кварталов Гизы или Гелиополиса, знают о квартирах с бассейнами на Замалеке, пустующих в ожидании покупателей с полумиллионом фунтов в кармане. Люди висят гроздьями на автобусах и едва не падают на сверкающие крыши «мерседесов», «вольво», «датсунов». Семьи, завершающие трудовой день фасолевой похлебкой с лепешками, знают, что посетители казино на улице Пирамид выбрасывают на свой «ужин» сумму, равную годовому заработку мелкого чиновника.

«Маргиналы» стараются не порывать прежних социальных связей, группируются вокруг мечетей, земляческих союзов, суфийских орденов. Мечта чуть ли не каждого из них — собственная лавчонка или мастерская. Их идеология — народный ислам, их политическое поведение — готовность к краткому бунту и быстрый уход в скорлупу внешней покорности.

Египетское общество оказывается расколотым не только по социальному, но и по культурному признаку. Прослойка неокомпрадоров ориентируется на Запад и образом жизни, и культурой, и убеждениями. Но американизация их быта, взглядов, поведения представляет собой вызов настроениям, традициям, культуре масс, живущих системой ценностей ислама, а также потерявшим перспективу сотням тысяч молодых людей — студентов и выпускников университетов. Культурный дуализм общества способствует социальной напряженности, нестабильности, которая усиливается унижениями Египта в сообществе других мусульманских государств, его вынужденным сотрудничеством с Израилем.

Рост воинствующих исламских настроений — слишком яркий феномен египетской общественной жизни наших дней, чтобы его можно было обойти стороной. Сторонников возрождения норм общественной жизни, политической структуры, права времен первых веков ислама стали называть «фундаменталистами» или «исламистами».

В 1987–1988 годах в Египте нелегально распространялся фильм «Меч ислама», который вызвал бурную и противоречивую реакцию На видеокассету был записан большой репортаж английской телекомпании «Индепендент телевижн» (Ай-Ти-Ви). посвященный подъему мусульманского фундаментализма в долине Нила и в Ливане. «Это — страшная правда». «Это — заговор». «Это — клевета» таковы были комментарии В редакционной статье газеты «Аль-Ахрам» создателей фильма обвинили в «искаженном изображении ислама и мусульман».

Хотя на фильме и лежала печать предвзятости, он появился на черном рынке в подходящий момент, чем и объясняется его успех. «Меч ислама» вышел спустя некоторое время после покушения мусульманских боевиков на бывшего министра внутренних дел. Эта акция, как и другие, последовавшие за ней, говорила о все большем распространении вооруженного насилия. Титры фильма шли на фоне окровавленной кривой сабли, висящей над земным шаром в огне. Хотя этот образ грубоват и упрощен, он брал за живое религиозно настроенных зрителей.

Рост антиправительственных настроений в Египте под религиозными лозунгами — общепризнанный факт. Однако пытаться разгромить мусульманских фундаменталистов методами Ататюрка или Насера значило бы пойти на кровопролитие, создающее мучеников, прослыть «неверным». Согласиться на полное введение шариата — главное требование фундаменталистов — значило бы капитулировать. Поэтому режим президента Мубарака применяет тактику кнута для экстремистов и пряника для умеренных. Пряник — это тридцать семь депутатов, заявивших о своих откровенно исламских симпатиях в парламенте, и кнут для тех, кто стремится насилием сломать существующий порядок. Каналом для выпускания пара стали политические свободы и разрешение существовать достаточно громкоголосой, хотя и небольшой оппозиционной печати.

Сотни, может быть тысячи, исламских экстремистов попадают за решетку каждый год. Несмотря на это, движение фундаменталистов закрепляется в египетских университетах и среди «маргиналов». Наиболее сильны исламистские настроения в Асьютском университете в Верхнем Египте, где борода и галабия — традиционное свободное одеяние до пят — служат как бы политическими символами. Но взрывы религиозного экстремизма характерны не только для Верхнего Египта. Поджог видеосалонов, где распространяются «безбожные» и «непристойные» западные фильмы, подрыв грузовиков, перевозящих пиво, или забрасывание камнями прогулочного судна со слишком легко одетыми западными туристками становятся актами религиозного рвения с политической окраской.

Самое серьезное беспокойство правительства вызывает распространение фундаменталистских ячеек среди военных и в полиции. Никто не забыл убийства прежнего президента Садата группой мусульманских боевиков, членов экстремистской организации «Джихад».

У фундаменталистов нет общего взгляда на политическую систему, которую они хотели бы создать. Одни стремятся восстановить халифат, где светские и религиозные функции совмещались бы в одном лице, другие согласны на республику- Правительство Хосни Мубарака утверждает, что египетские законы уже на девяносто процентов основаны на шариате.

В 1979 году была изменена статья конституции 1971 года; она гласила, что шариат — «один из источников законодательства». Теперь это положение звучит по-другому: «Ислам является религией государства. арабский язык является официальным языком, а принципы исламских законов представляют собой главный источник законодательства».

Весной 1985 года национальная авиакомпания «Иджипт эйр» после требований фундаменталистов прекратила подавать пассажирам алкогольные напитки.

В 1°85 году решением суда был отменен декрет Садата 1979 года, в соответствии с которым муж должен был получить согласие своей первой жены, прежде чем брать вторую. Он заменен выхолощенной формулировкой, которая не предоставляет женщинам подобной защиты.

Члены правящей партии в парламенте все чаще вставляют в свои речи ссылки на Коран и хадисы.

Реальное влияние фундаменталистов в стране трудно оценить объективно. Но признаки роста религиозного рвения наблюдаются повсюду. По пятницам мечети не могут вместить всех желающих, и молящиеся выстраиваются рядами на улицах, повернувшись лицом в сторону Мекки. На улицах, в учреждениях и даже в университетах все больше женщин надевают традиционные длинные платья и платки, оставляя обнаженными только лица и кисти рук. Государственное телевидение все чаще транслирует молитвы и проповеди богословов. Все больше внимания уделяется преподаванию богословия в школах.

Взаимоотношения мусульманской и христианской (коптской) общин напряжены и нередко взрываются насилием. Говоря о своем месте в египетском обществе, как копты, так и мусульмане все чаще употребляют ставшее зловещим выражение «мы» и «они», как бы проводя траншею между представителями двух религий. Призыв к национальному единству — один из основных лозунгов в платформе Национал-демократической партии президента Мубарака. Но сам упор на национальное единство подчеркивает злободневность проблемы.

Когда-то в борьбе против английских оккупантов на улицах Египта обнимались полумесяц и крест, в демонстрациях вместе шли египетские мусульмане и христиане. Сейчас они все больше как бы сегрегируются друг от друга и часто противостоят друг другу, хотя на избирательных плакатах полумесяц и крест еще соседствовали.

Статистика преуменьшает долю коптского населения в Египте, но, видимо, каждый десятый египтянин — христианин. Копты утверждают, что составляют восьмую часть населения. В ряде районов Верхнего Египта, например в Асьюте, каждый пятый житель — наверняка копт. Правда, ежегодно несколько тысяч коптов принимают мусульманство, которое предоставляет им больше возможностей для карьеры.

Лорд Кромер, фактический генерал-губернатор Египта в конце XIX — начале XX века, утверждал, что не видит никакого различия между двумя общинами «Единственное различие между коптом и мусульманином, — писал он в 1908 году, — состоит в том, что первый — это египтянин, посещающий церковь, второй — египтянин, посещающий мечеть». Вряд ли кто-нибудь сейчас повторит без оговорок его слова. хотя во времена президента Насера молодые копты были не менее страстными националистами и противниками англичан, чем их мусульманские соотечественники.

При Садате положение коптов стало ухудшаться. Садат заигрывал с исламскими фундаменталистами, чтобы создать противовес левым. революционным демократам. Когда он осознал, что выпустил джинна из бутылки, было поздно. В последние недели своего злополучного правления он как бы узаконил недоверие к коптам, арестовав коптского папу Шенуду вместе со многими представителями христианского духовенства. Шенуда был сослан в отдаленный монастырь.

Главе коптской церкви разрешили возобновить свою деятельность при Мубараке Новый президент вместе со своими министрами-мусульманами специально посетил коптское рождественское богослужение, на котором Шенуда призывал к примирению между мусульманами и христианами. сказав что все египтяне братья.

Раньше копты мирились со второстепенным положением в египетском обществе, но это было почетное второе место. Сейчас фундаменталисты хотели бы вытеснить их на задворки Многие молодые копты эмигрируют в Канаду, США и Австралию.

Невольно задаешь вопрос: может ли Египет охватить исламская революция по тиру иранской? Несомненно, страна переживает затяжной экономический, социальный и политический кризис, который время от времени, возможно, будет приводить к волнениям и насилию. При прекращении и замедлении экономического роста в обществе происходит все более глубокая поляризация крестьян и горожан, мусульман и коптов.

Нет оснований считать, что население выберет экстремистский путь. Во-первых, египтяне — не шииты. Условия для иранской революции создал уникальный исторический, религиозный и культурный опыт, в комплексе не имеющий аналогов. Хотя есть причины опасаться мусульманских боевиков, они — лишь горстка молодежи. Суннитское духовенство, в отличие от шиитского при шахе, по большей части было связано с истеблишментом. Во-вторых, в Египте большинство не разделяет приверженности к принципам мученичества, которое отличает мусульман-шиитов, но носит более сдержанный характер у мусульман-суннитов Трудно представить себе, чтобы прагматичные египтяне когда-либо с такой готовностью пошли на смерть, как это делали тысячи иранцев. Несомненно, египтяне, народ «золотой середины», отвергают слишком резкие повороты, в массе не любят насилия и предпочитают не прибегать к нему.

Сообщения об ужасающих примерах подавления политических противников режима а Иране, о попытках иранцев устроить погром в Мекке во время паломничества, о тактике «человеческой волны» в войне с Ираком потрясли египтян. Они резко отрицательно отнеслись и к тому, что происходило по соседству с ними, в Судане, где попытки провести в жизнь законы шариата обострили экономический кризис и породили хаос и гражданскую войну.

Многие египтяне обращаются к религии в поисках утешения, в стремлении обрести веру в себя и в свои традиционные ценности в условиях неустойчивости, социальных потрясений, наступления западной идеологии. Но они осторожны и скептичны и всегда предпочитают компромисс крайним решениям, отвергая утопистов и экстремистов как светских, так и религиозных.

Исторические связи Египта с Западом и его географическая близость к Европе делают ситуацию в стране отличной от иранской. Как это ни парадоксально, большая, чем у Ирана, зависимость Египта от внешнеэкономической помощи тормозит возможность антизападного переворота, хотя и стимулирует антизападные настроения. Если не все египтяне, то политически ориентированная их часть знает, что три лепешки из пяти в Египте выпекаются из американской муки. Поэтому разрыв с Западом оказался бы необычайно болезненным.

С первых месяцев пребывания Хосни Мубарака у власти были предприняты попытки ограничить влияние «садатозского клана» группу высших чиновников и предпринимателей, нередко родственников, а также уменьшить аппетиты «жирных котов инфитаха». Но их экономические позиции и связи с правящей партией и государственным аппаратом оказались слишком сильными. Начавшиеся было судебные процессы скоро выдохлись. Неокомпрадорская паразитическая буржуазия в основном сохранила свое влияние.

Экономическая программа Мубарака предусматривает усиление производительного характера политики «инфитаха», ликвидацию диспропорций в экономике, поощрение деятельности частного иностранного капитала в приоритетных отраслях. Почти десятилетние усилия режима Садата форсировать частное предпринимательство, в том числе и за счет государственного сектора, не привели к явному ослаблению экономических позиций государства. Они сохранились, несмотря на отход от плановых начал, на эрозию монополии внешней торговли, на развитие частных учреждений в сфере кредита и финансов. Когда же при Мубараке начался некоторый пересмотр экономических задач, государственный сектор кое-где даже укрепился.

Чтобы облегчить участь неимущих, начато более широкое строительство дешевого жилья, несколько улучшено здравоохранение, повышена минимальная заработная плата рабочих и служащих. Беднейшая часть крестьян освобождена от оплаты задолженностей, снижены процентные ставки за долги середняков. Расширен охват населения социальным обеспечением. Увеличены налоги с лиц, имеющих большие доходы, повышены таможенные пошлины на импорт товаров не первой необходимости. И все же эти меры оказались частичными и малоэффективными. Они не затронули основную массу населения.

В несколько большей степени режим преуспел в обновлении партийного, парламентского, правительственного механизма. После освобождения из тюрем оппозиционных деятелей, брошенных туда Садатом, налажены нормальные отношения режима с большей частью оппозиции, однако компартия по-прежнему находится под запретом. Более чем наполовину заменен состав депутатов от правящей Национал-демократической партии. Произошло несколько перестановок в правительстве. Разрешен выпуск оппозиционных газет, которые пользуются относительной свободой. Частично отменены или смягчены садатовские чрезвычайные законы.

Каиру удалось восстановить отношения с большинством арабских стран, снизить напряженность с другими, не порывая тесных связей с США. Страна вновь заняла свое место в Организации исламская конференция и в Лиге арабских стран. Вернулись в нормальное русло отношения с Советским Союзом.

Темп перемен в египетском обществе убыстряется. Что казалось незыблемым вчера, сегодня выглядит ненадежным, а горизонт завтрашнего будто задымлен раскаленным ветром из пустыни — хамсином. Поэтому, не полемизируя с названием прекрасной книги Олега Ковтуновича, хочу сказать, что ничто не вечно даже на берегах Нила, в тени Сфинкса и пирамид. Вечен лишь сам Египет.