Ведьма. Истоки

— Я пошел. — тихо сказал оборотень, и прежде чем я успела задать хоть один уточняющий вопрос, выскользнул из салона на парковку.

Хлопнула дверь багажника и громадная фигура с горбом спортивной сумки исчезла в темноте, как и не было ее.

— Я думала он с нами пойдет.

— На кой ему это? Оборотень просидел больше двух суток запертым в тачке, да его уже небось рвет напополам от желания побегать на свободе.

— Ну там… помыться хотя бы, поспать в нормальной постели.

— Судя по карте тут река рядом. А наше “нормально поспать” сильно отличается от оборотнячего, Люсь. Лишь бы клещей тонну не нахватался. Как раз еще посмотрит-понюхает, что тут и где. Какая-то общая обстановка тут… — ведьмак досадливо поморщился. — своеобразная. Чуешь?

Я чуяла, вот только никак охарактеризовать собственные ощущения не могла. Меня одновременно и тревогой темной царапало и накатывало чем-то очень напоминающим радостное предвкушение. Короче, ничего непонятно, но неспокойно, хаотично, будто кто внутри нарочно все баламутил, не давая осесть.

Мы вошли в ярко освещенный небольшой холл отеля и теперь уже я чуть поморощилась от обилия тут белого цвета. Плитка на полу, отблескивающий натяжной потолок, стойка ресепшн, кожаная мягкая мебель, рамы на окнах, и даже корпус большого выключенного сейчас телевизора — все было белым. Навстречу нам поднялся молодой человек с неискренней, но хорошо отработанной улыбкой. Блондин кудрявый и тоже весь в белом. Почему-то подумалось о психушке, хотя там вряд ли все белое, но однако же.

— И вам нескучной ночи. — ответил на дежурное приветствие с витиеватым пожеланием преисполниться здоровьем и благоденствием Лукин. — Мы бронировали номер.

— Да-да, ждем вас! Требуется помощь с багажом? — оскалился еще шире парень, который мне категорически не нравился. Даже не знаю и почему.

Очень уж как-то неприятно оценивающе он шарил по нам своими бледно-голубыми глазами чуть навыкате, стоило только отвернуться. С меня на Данилу и обратно, как если бы что-то пытался угадать или же выбрать.

— Нет, все свое с собой. — мотнул головой ведьмак, что нес и свою и мою дорожные сумки.

— Ненадолго к нам значит. — сделал вывод дежурный или кто он тут и кинулся вперед, делая приглашающие жесты. — Записаны, стало быть, уже к кому-то заранее.

Последнее он не спрашивал, скорее утверждал.

— Угу. — неопределенно промычал Лукин и притормозил у входа в номер, позволяя открыть дверь и войти первым служащему.

Сам же он очень быстро шаркнул ботинком по порогу и скользнул пальцами обеих рук по раме, застревая на считанные мгновенья и преграждая путь мне. И только потом хмуро кивнул и шагнул вперед.

— А к кому, если не секрет? — продолжил бестактно приставать неприятный тип.

— С какой целью интересуетесь? — якобы насторожился ведьмак.

Я уже успела его достаточно узнать, чтобы понять — ему не нужен ответ, он его уже знает.

— Вы только не подумайте чего такого. Просто мы же тут местные, информацией большей обладаем и очень заинтересованы, чтобы от нас уезжали люди довольными. Целители у нас все прекрасные, но… разные. Понимаете, да? — блондин подмигнул моему любовнику, потом мне, по-прежнему выглядя так, будто не знал кому адресовать эти свои гримасы правильнее.

— Намекаете на то, что кто-то лучше остальных? — понизив заговорщески тон, наклонил голову ведьмак.

— Да-да, — радостно закивал кучерявый.

— И вы, само собой, знаете кто?

— Конечно. Старица Евлампия.

— Надо же! — деланно огорчился мой мужчина и явно специально стал повышать голос, — А нам старца Лаврентия порекомендовали! Что же делать? Нам всенепременно нужен только лучший целитель!

— Ну не сокрушайтесь так! — замахал узкими ладошками блондин, зыркнув в сторону двери немного воровато. — Я вам с удовольствием помогу, просто придется немного задержаться. К Евлампии очередь огромная, ведь такая сильная она, отовсюду едут. Но все решаемо. — понизив голос доверительно сообщил дежурный.

— Я вас поня-я-ял, — протянул Лукин, начав теснить неприятного типа к дверям. — Мы подумаем.

— Только не затягивайте. Я завтра в обед сменяюсь.

— Ну естес-с-сно. — ведьмак почти вытолкнул парня наружу и захлопнув дверь, запер и процедил едва слышно. — Шакаленок. За такое запросто проклятье, что рожу на пару лет скособочит, схлопотать можно.

— Подумаешь, слегка грязная конкурентная борьба, — фыркнула я, снимая куртку. — Сейчас такое сплошь и рядом по-моему.

— Только не в среде подлунных, василек. У нас за переманивание клиентов можно ой как огрести. Между собой подлунные хоть как собачиться могут, но перед людьми никаких терок в сфере услуг. Всегда ведь лучше совместно на побольше раскрутить и поделить, чем рвать на части, обливая дерьмом репутацию.

— А разве наши действия с белоглазыми и тем же заимцем не идут вразрез с данной концепцией?

— Нет, Люсь, нисколько. Если кто из наших вытворять такое начинает, что ставит под угрозу безопасность всего подлунного сообщества или, скажем, ты получаешь прямой заказ защитить от действий другого нечеловека, то никаких расхождений. Ведь нам платят за результат, а не за подробный отчет о том, что и как было в процессе.

— Ага, как всегда — можно все что угодно, лишь бы никакой особой огласки. Я чур первая в душ.

— Иди-иди, — великодушно разрешил Данила, извлекая из бокового кармана сумки хорошо знакомое уже мне блюдечко и рюмку, — я как раз местного хозяина задобрю и расспрошу, если повезет и нашим доставщикам лошадок отзвонюсь. Пожалуй, не стоит им прямо сюда приезжать, да еще и ночью.

Я быстренько разделась до белья, крутанула краны, сунув кисть под струю потолочной душевой лейки , собираясь настроить температуру. И тут в мою руку будто вцепились сильные пальцы, вынуждая шагнуть под водный поток как есть. Полилось на лицо и на голову, обжигая совсем еще не согревшейся водой и одновременно лавиной обрушиваясь такого же колючего холода и на разум.

“Господарка-господарка-владычица-услужница объявилася-а-а, лицом белым повернулася-а-а, десницей доброй потянулася-а-а! — уже знакомо и все же как-то по новому потекло-зажурчало в моем сознании. — Торопись-торопись, не медли-и-и… Скоро-скоро родники иссякать начнут, воды обмелеют, леса захиреют, ветры небесные пеклом жечь да стужей лютовать примутся, земли родить не станут. Копают-грызут, длани недостойные алчные тянут к заповедному, людским рукам никогда не завещанному. Малым не могут удовольствоваться, вожделеют нечестиво мощи великой. Погубят-погубят, как все окрест себя прахом пускают, отравой всяко-разной сморят, растреплют большое да по мелочи беззаконно и попусту!”

— Блин, василек, чего такая холоднющая-то! — возмущенный возглас Лукина, вырвавший меня из пространства журчащего шепота, что обратился прямо-таки ревом бешеного потока под конец и прикосновения его обжигающих ладоней к моим бедрам случились одновременно.

Мы шарахнулись: Данила назад от меня, я — вскрикнув вперед, грудью на стену душевой.

Тут же потеплело, помещение мигом наполнилось паром от полившейся горячей воды, под которую я и нырнула, стуча зубами и часто моргая.

— Расскажешь? — подступил обратно лишь слегка подмоченный пока ведьмак, и развернув за плечи, уставился мне в лицо пристально.

— Сообщение вроде как получила. — ответила, потянув его к себе поближе и цепляясь для опоры за мощные плечи. — Только пока мало что поняла. Только разве, что грядет некий апокалипсис с глобальным потеплением и новым ледниковым периодом вперемешку, от того, что кто-то грабли завидущие не туда тянет и надо торопиться.

И постаралась как можно точнее воспроизвести услышанное. Под конец на коже то ли предостерегая, то ли подтверждая все кольнули и мигом растаяли ледяные крошки.

— Есть предположения что бы это значило?

Лукин постоял минуты с полторы размышляя и автоматически поглаживая меня по спине, а потом изрек:

— Думаю местные неким образом нанюхали силу твою родовую, василек и как-то ею причастились, ну или сама она им показалась, в безделье и без носителя утомившись. Вот отсюда и этот рассадник псевдо-целительства. Но быть довольными тем, что уже имеют люди сроду не умели, вот и затеяли что-то. И, видать, подбираются уже близко, раз тебя стали рассказами о апокалиптических страстях поторапливать, даже не взирая на откуп, без которого при подобном раскладе никак.