Верховный Главнокомандующий [с иллюстрациями]

Глава 9. Новые назначения

В общем, весь дальнейший день коту под хвост! Планировалась ещё встреча с архиереем и с высшим духовенством Могилева в губернаторском доме — да, куда там…

Вернулся к Царскому Поезду и только и делал, что выслушивал «охи» и «ахи» от своих придворных. Мигом прилетела целая «делегация» из Штаба во главе с самим Алексеевым, напросившимся на завтрак. Мой «косой друг», почти по-всамоделишнему сокрушался, что не распознал злодея, потел и беспрестанно промокал носовым платком своё простое, мужиковатое лицо.

Жандармы, дворцовая и местная полиция…Может, сужу несколько поверхностно и предвзято — но мне они напомнили ряженных клоунов! С таким «спецслужбами», мне только и остаётся — как Империю пролюбить. Не считая самого Спиридовича, единственный, более-менее адекват среди них — подполковник Дукельский, присланный недавно из Петрограда.

Губернатор могилёвский — тут как тут! Заодно и, познакомились — Пильц Александр Иванович. Человек, сразу видно образованный и вроде хороший — но из-за обстоятельств, разговор с ним получился какой-то пустопорожний…

Духовные лица сами прибыли на грандиозный кипеж, из которых узнал Георгия Шавельского[94] — последнего протопресвитера русской армии и флота, по его характерному облику типичного еврея.

Поздним вечером, на по-быстрому устроенном «сходнячке» всех заинтересованных сторон, было решено не выносить «сор из избы» и списать смерть Жилинского на несчастный случай в результате неосторожного обращения с оружием… Предложил такую «версию» сам генерал Алексеев — а то мол, в народе и армии пойдут ненужные разговоры об «генералах-изменниках». Ни фуя себе несчастный «случай» — с контрольным выстрелом в голову! Тем не менее, все были именно за этот вариант и, я не захотел быть «белой вороною»…

Конечно, на уровне слухов и сплетен правду не утаишь. За меня или против, будет общественное мнение, интересно? А, ну-ка угадайте с трёх раз!

Одно радовало: возвратившись в свой купе-кабинет, я обнаружил там камердинера Алексея Егоровича Труппа, который бурча по-чухонски, протирал тряпкой антикварного вида телефоны на специальном столе — на письменный они не помещались. Четыре «прямых» телефона — связывающим меня с Генеральным Секретариатом, с Имперской Канцелярией, с Администрацией Императора и, с кабинетом генерала Алексеева. Кроме этого «номерной» телефон, по которому — через «барышню» можно было связаться с любым из вагонов Царского Поезда, или с учреждением или частным лицом в городе… Могилев был достаточно хорошо для своего времени телефонизирован.

«Отходняк» после убийства у меня начался ещё перед завтраком — чуть заметная дрожь всего тела, пропал аппетит и всё буквально из рук валилось. Долго не мог заснуть — всё мерещился мне размозжённый генеральский затылок… Применив методы аутотренинга, всё же смог закемарить уже после полуночи.

На следующий день, муки совести вроде прекратились. В конце концов, для меня все хроноаборигены — уже давно покойники. Ну, помер тот Жилинский лет на десять раньше — или на сколько там, не знаю… Сам «ласты склеил» или помог кто — не важно…Подумаешь, дела! Тем более, как говорится — сам напросился.

Ну, а теперь делаем кое-какие кадровые перестановки, продолжая сколачивать команду.

Первым делом вызываю с утра, командующего Его Императорского Величества Конвоем — генерала свиты Граббе. Лишь только от одного вида — любимого партнёра моего Реципиента по «забитию козла», меня всего передёрнуло от брезгливости — маленькие, хитрые и сладострастные глазки на заплывшем жиром лице…Дежурная подобострастная улыбка, почти никогда не сходившая с его рожи, манера говорить полушёпотом…

Мерзость!

Орать на него не стал, хватит уже — вчера и позавчера вдоволь наорался, горло болит и голос теперь как у Высоцкого в роли Глеба Жеглова! Холодно и предельно сухо заявляю ему:

— В истории с Жилинским — Вы облажались конкретно, Ваше Сиятельство! Из этого следует, что ваши личностные способности — из которых, мною замечено лишь умение играть в поддавки в домино, не соответствуют занимаемой Вами высокой должности. Поэтому, приказываю Вам до вечера сдать дела есаулу Мисустову и, завтра с утра, явиться в Ставку за новым назначением.

— Аааа… Ввввааа… Шшш…

— ВСЁ!!! Вы свободны! Надеюсь, про Вас мне доведётся услышать — только, вместе с описанием ваших ратных подвигов на полях сражений.

Да, хрен там! Устроится где-нибудь в интендантстве и, будет дальше продолжать воровать…

После Граббе вызывают обоих «силовиков» — Спиридовича и Мисустова и, сообщил им об новых кадровых перестановках в Свите:

— Господин генерал! Вы и вся Дворцовая полиция выходит из подчинения Дворцовому коменданту Воейкову и, с этой поры подчиняется только непосредственно мне. Вместе с новым начальником Конвоя Свиты согласуйте меры по усилению моей охраны… Чтоб больше таких случаев — проникновения посторонних лиц, больше не повторялось!

— Это решение давно назрело, Ваше Величество! — обрадовался тот, — при всех несомненных достоинствах генерала Воейкова, у него слишком много обязанностей, следить за которыми, превыше его возможностей…

Ишь, как раскудрявил! Может, мне его на дипломатическую работу?!

— …Позвольте спросить, Ваше Императорское Величество: кто будет «новым начальником Конвоя Свиты»?

— Разрешите представить, господин генерал: есаул Мисустов! — жму своему выдвиженцу и соучастнику мозолистую — от рубки «жидов» руку, — поздравляю, с новым назначением!

Тот, был в не меньшем шоке от своего назначения, но мгновенно въехал в тему:

— Благодарю за столь высокую оказанную мне честь! — и, заорал в самое ухо, — не подведу, ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО!!!

Чуть не контузил, блин…

Генерал Спиридович, тоже пожал вновь испечённому есаулу руку и, улыбаясь, поздравил с новым назначением. Хотя, на челе у него появилась тень лёгкой озадаченности…

— Это ещё не всё, господа, — показываю на кресло напротив меня, — присаживайтесь, разговор нам предстоит долгий…

Опять же — применим наше нейро-лингвистическое программирование… Но только самую малость — не тот психологический типаж!

— Внимательно слушаю, Государь!

Помолчав, собираясь с мыслями я встал и сделав знак рукою, чтоб мои собеседники не вскакивали, медленно прохаживаясь в тесном пространстве кабинета, начал излагать свою мыль:

— Я хочу реорганизовать свою охрану, ибо тут сам чёрт не разберётся — кто конкретно и как меня охраняет… По крайней мере, я так ничего и не понял!

— …К профессиональной деятельности генерала Спиридовича во главе Дворцовой полиции, у меня никаких претензий нет, — первым делом успокоил я собеседника, — но это — как бы «внешний» круг охраны: ведь надо охранять не только меня, но и мою семью, мои резиденции, дворцы… Этот же Царский поезд, причём не только на стоянки — но и во время следования. Жандармам всегда, есть чем заняться! А мне нужен, как бы Вам это сказать…

По виду самого генерала, можно было понять — что он несколько растерялся от всех этих моих нововведений и, теперь усиленно шевелил мозгами — соображая про последствия, к которым они могут привести…

Профи, ёпсель!

Поэтому, дальнейший разговор с моими силовиками, скорее напоминал диалог между мною и есаулом.

— Телохранитель? — первым догадался и подсказал Мисустов.

— Точно! Личный телохранитель, причём — не один, — типа, обрадовался я есаульской догадливости, — ведь, по правде говоря, Собственный Его Императорского Величества Конвой — больше, для парадно-представительских функций. Не в обиду вашим казакам будет сказано!

Есаул ответил, что в любом случае, казаки на своего Императора «в обиде» не будут… Развиваю свою мысль дальше:

— Кроме группы своих личных телохранителей, мне нужно…

Прямо не знаю, с чего начать! Может, так:

— Вот Вы, господин есаул, в детстве наверняка дрались, да?

— Конечно — а как же, Ваше Величество?!

Бьюсь об заклад своей короной, есаулу в детстве приходилось драться очень часто! Я немного в людях разбираюсь — это прирождённый боец! Любящий подраться, ищущий с кем подраться и, в последнюю очередь — ищущий причину самой драки…

— Тем более — Вы воевали и должны понимать, что — одной лишь обороной драку и, тем более — войну, не выиграешь, ведь так?

— Безусловно, это так! — не раздумывая согласился Мисустов, — разве что ваш противник сам себе об ваш лоб руку себе отшибёт… Так ведь, не будет он бить в кость!

Развиваю свою мысль дальше, потихоньку подводя к самой идее:

— С революционерам всех мастей и оттенков, у нас идёт самая что ни на есть война… Да, если б только с ними! А, действия наших правоохранительных органов — Охранки, Жандармерии, Дворцовой полиции и прочих структур, ничем другим — как обороной в этой войне, назвать нельзя! Они только реагируют на уже нанесённый удар — а не предугадывают его и, не опережают противника своим ударом…

— Ваше Императорское Величие! — протестующе вскричал Спиридович, вскочив,

— Сядьте генерал, — нажав ему на плечи, я насильно усадил его на место, — я не в упрёк Вам и вашей структуре это сказал! Жандармы делают всё, что могут — но, кроме самих «власть предержащих», им мешают… Ну, скажем — некоторые уже довольно устаревшие условности.

— Значит, что…? — усевшись снова в кресло, я продолжил свою мысль, — значит, мы с Вами, господа, обречены в этой войне проиграть: рано или поздно, наши враги нащупают в нашей обороне слабое место и…

В «реальной» истории, этим «слабым местом», однозначно был мой Реципиент — Николай Последний!

— Ещё вопрос…

Я замолчал, раздумывая и подбирая нужные слова, а есаул и генерал терпеливо ждали.

— Невозможно выиграть драку или войну, придерживаясь правил — на которые, ваш противник забил. К примеру, вы не бьёте «ниже пояса», а ваш соперник по драке — все сапоги об ваши яйца разлохматил! Почему, образно говоря, революционеры-террористы могут швыряться бомбами в царей а, царская охрана стесняется тем же ответить?!

— Очень необычно поставленный вопрос, Ваше Величество! — генерал и есаул удивлённо расширили очи.

— Вот, есть некий социалист-революционер Борис Савинков — по молодости убивший городового почтенного возраста и, тем внесший свой посильный вклад в дело освобождения народа от ярма деспотизма… Знаете такого, господин генерал?

Жандармский генерал сжал кулак, как бы давя какую-нибудь вошь:

— Премного наслышан, Ваше Величество! Поймать бы, да повесить сукиного сына…

Интересно, как они прореагируют, сообщи я им — что этот «сукин сын», при демократах станет военным министром?

— Непостижимым для меня образом став кумиром определённой части нашей молодёжи, он — засев в Париже, пишет всякие опусы увеличивающие число ему подобных — свободно печатающиеся и распространяющиеся в России… Как с этим прикажите бороться?!

Спиридович, только развёл руками…

К слову сказать, сей деятель, после Февраля занял немаленький пост у «Временных» — что очень хорошо характеризует тех, кого большевики в Октябре — по башке мешалкой! И, по ком слёзы проливали… Будут проливать либерало-демократы, «там»! Правительство, в котором высокие посты занимают откровенные террористы — что хорошего, из всего этого может получиться?!

— …Почему, ему было можно было застрелить того бедолагу — а городовому нельзя приехать в Париж и застрелить его самого?!

Спиридович, просто в ступор впал и в осадок выпал от такой постановки вопроса, а Мисустов отреагировал почти мгновенно:

— Государь! Вы предлагаете создать государственную террористическую службу против революционных террористических организаций? Контртеррористическую службу?

— ПРАВИЛЬНО!!!

— Действующую, вне рамок закона?

Я иронически хмыкнул:

— Вы меня начинаете удивлять, Пётр Изотович! Можно подумать, перед тем как пытать — а потом рубить того жида, Вы с казаками в уголовный кодекс заглядывали… По какой статье, вы зарубили российского подданного, признавайтесь?

— Так, это ж — война!

— А, это — что? «Мирные переговоры», что ли?! От моего дяди — Великого Князя Сергея Александровича, после взрыва бомбы одну лишь ногу нашли… Ничего себе — «поговорили», называется!

Конечно, с одной стороны: так ему — пида…асу и надо, а с другой стороны — почему одного пида…аса можно взорвать бомбой, а другого нельзя?!

Помолчали…

— Прямо, не знаю — стоит ли Вам говорить, господа…

«Господа» переглянулись и, вновь уставились на меня, типа — решать тебе!

— Ладно, скажу! Я научился смотреть на пару шагов вперёд и, теперь вот что думаю… Почему, за моим дедом охотились — как за зверем каким, пока не убили той же бомбой, наконец — а на меня ни одного, всерьёз подготовленного теракта? Почему, на моего отца террористы покушались несколько раз, на великих князей, на министров… Да, на тех же — простых городовых! А про моё существование, господа революционеры — как будто забыли?

Спиридович, опять сильно удивился необычной постановке вопроса и, не придумав ничего лучшего, пожал плечами:

— Может, потому что — Охранное отделение, научилось хорошо работать?

Счас, ага!

— Думаю — нет, не от этого! Террористы тоже учатся «работать», причём — быстрее наших жандармов, по причине изложенной мною выше…

Оставив своих собеседников размышлять, я встал и походив по купе-кабинету, снова уселся на своё кресло у окна:

— Вспоминая всю историю своего правления… Да, чего уж там — историю всей своей жизни! Я, с великой для себя досадой, нашёл ответ на этот вопрос… Покушений на мою особу не было — пока моё правление отвечало замыслам господ революционеров и, тех кто за ними стоит — главным образом, по уничтожению России. Увы… Как ни больно это осознавать, но это так: я был невольным союзником врагов России — поэтому убивать меня им было без надобности.

Глаза Мисустова, несколько расширились, он весь поддался вперёд:

— Теперь же…

— ДА!!! Теперь же, осознав всё это, я постараюсь спутать грандиозные планы неких господ и, думаю — им это не понравиться.

Генерал Спиридович, выглядел сильно встревоженным… Помолчав, поразмыслив, он осторожно привёл такой аргумент:

— Видите ли, Ваше Величество, беззаконие — дело такое… Стоит лишь раз попробовать и, его уже не остановить! Вспомни, Государь, Ивана Грозного и его опричников…

Удивительно, но Мисустов его поддержал:

— Действительно, зачем следствие, суд, прокуратура, адвокатура — когда можно взять и просто…?

Эх, есаул, есаул… Интересно, дожил ли ты в «реале» до семнадцатого года?

— Господа! На эту тему, можно бесконечно долго трепаться — вспоминая Ивана Грозного или Генриха Восьмого, который был ничем не лучше… Но, это не отменит того факта — что эту войну нам надо выиграть любыми способами и, не бояться пролить при этом лишние несколько вёдер крови. Согласны?

— Согласны, Ваше…

— Сейчас, даже Кайзер не заинтересован в моей смерти — боясь, что вместо меня к моему сыну Алексею, придёт регентом кто-то более «умный» — Великий Князь Николай Николаевич, к примеру… А как прореагируют германский Генштаб и полковник Николаи[95], если поймут что этот «умный» уже пришёл?

Вижу — задумались!

— То же самое и наши союзники: они пообещали с перепугу отдать нам Черноморские проливы — разве они могут допустить, чтоб Россия была в числе победителей?!

— Определённо — это так, Ваше Величество! — буквально на пару минут зависнув, думая, ответил есаул.

— А наши думцы и их друзья, спонсоры и покровители — воры из Центрального Военно-промышленного комитета[96]… Даже, когда я их не трогаю — они так на меня лают! А если я им «хвост» прижму…?

— Тогда и, «кусаться» начнут! — согласился со мной есаул и генерал тоже, подтверждающе кивнул.

— А ведь, не «прижав» хвост ворам — не прекратив такого вопиющего грабежа российской казны, в этой войне не победишь! Это — однозначно, господа!

Читать про причины и «движущие» силы Февральского переворота, мне доводилось всякое… Но наиболее достоверной версией считаю — что царя всерьёз решили скинуть, после того, началось расследование против злоупотреблений того самого «Центрального Военно-промышленного комитета». А всё остальное — лишь следствие и результат: что мешало промышленникам организовать дефицит продовольствия в столице, возбудив недовольство в народе? Вспомним, что предшествовало 1991-му году — один в один! Что мешало снюхавшимся с промышленниками-ворами и прикормленными ими генералам, взбунтовать солдат — создав соответствующие для того условия?

Правда, дальше что-то пошло не так… Не учли кабинетные умники, что в тогдашней России — изнемогшей под военным бременем, «революционным» лозунгом может быть не европейское «свобода, равенство, братство» а только сугубо своё, кондовое — «долой войну!» и «земля — народу»! Большевики это поняли раньше всех и победили… Остальные «революционеры» обманулись в своих чаяниях и, им пришлось — подобру-поздорову убираться из России, прихватив кто что успел.

Кстати, чуть не забыл:

— Скажу Вам по большому секрету, господа… Генерал Жилинский — которого, мы с есаулом вчера — «того»… Это — лишь «первая ласточка»! Эту войну, а после неё — «мир» с бывшими союзниками, не выиграешь — не обновив генеральского корпуса, господин есаул!

— Золотые слова, Ваше Величество! — обрадовались мои собеседники, — давно пора почистить эти Авгиевы конюшни.

— «Наверх» надо двигать хорошо проявивших себя в реальных боях офицеров, генералов — пусть даже из самых молодых. А обосравшихся — отстранять, не стесняясь расстреливать или вешать в назидание другим. Думаете, это не вызовет открытого или тайного сопротивления среди военных?

— Не исключено, весьма даже не исключено…

Дав время подумать, я грамотно подвёл этих двоих к цели разговора:

— Подытоживая скажу, что проделать всё это в рамках закона, я не вижу возможности… А вы, господин генерал?

— Пожалуй, я соглашусь с Вами, Ваше Величество…, — чуть промедлив, мрачно проговорил тот, — значит, Вы намереваетесь создать одну гласную структуру — отряд телохранителей, а под её прикрытием другую — негласную? Отряд тайных, наёмных убийц?

Я поморщился:

— Что за терминология? Давайте условимся называть таких агентов «исполнители» а их цель — «объект»…

— Согласен — так, намного благозвучно звучит! А если учесть, что мы на войне с террористами — а на войне не убивают, а воюют… Вы намерены использовать наёмных убийц… Извините — «наёмных исполнителей», Ваше Величество?

— «Наёмных»…, — фыркаю насмешливо, — если найдёте на такую работу «альтруистов» и бессребреников, я возражать не буду!

Есаул, коротко хохотнул…

— Ещё, вот что: почему Вы так прямолинейно рассуждаете, господа? Главное, устранить «объект» и, прямое политическое убийство — это последнее средство. Возьмём для примера того же Савинкова, не к ночи он будет помянут: да, конечно — можно приехать в Париж и, самому — своими руками, тупо проломить ему череп альпенштоком. А можно найти для этого, кого из парижской шпаны для грязной работы! А можно подкинуть ему что-нибудь компрометирующее и, сдать французской контрразведке — как немецкого шпиона. А там, долго разбираться не будут — учитывая военное время…

Помолчав, я продолжил:

— В российских газетах частенько пишут всякие, по большей части высосанные из пальца — или ещё из какого органа, гадости про меня и всю мою Императорскую семейку — играя на руку тем же революционерам. Печально, конечно — но, законным образом нельзя заткнуть им рты… Ведь, зачастую клевета происходит в иносказательной форме и любой суд присяжных оправдает этих щелкопёров. Но, ведь можно найти источники финансирования таких изданий и перекрыть их — тем или иным образом, можно организовать толпу патриотически настроенных граждан и науськать её на редакцию.

Не забываем про «чёрный пиар», господин попаданец!

— Про меня распускают компрометирующие слухи депутаты Думы, пользующиеся своей неприкосновенностью и популярностью среди либеральных слоёв общества… Но ведь точно также — можно распускать компрометирующие слухи и, про них самих. Да, много чего можно придумать, господа!

После пары минут тишины, Спиридович, тщательно подбирая слова, медленно проговорил, смотря мне прямо в глаза:

— В общем, Государь, для такой секретной службы надо подыскать людей умных, грамотных и… Подлых!

Я поморщился от такой формулировки:

— Нет, не так: требуются умные, образованные психопаты, уже имеющие определённый опыт. Лучше всего — идейно мотивированные. Есть такие кандидаты, на примете у Вас?

Есаул прямо сказал, что среди казаков он подобных не знает, а генерал, надолго задумался… Наконец:

— Есть среди моих знакомых, один человек — который возможно, нам сможет помочь организовать такую «структуру»…

— Кто таков?

— Вы его должны знать, Ваше Величество — генерал-майор Отдельного Корпуса жандармов Комиссаров Михаил Степанович…

Так, так, так… Быстренько вспоминаем, кто это может быть. Кажется, про данный персонаж я у Пикуля читал: этот крестьянин[97] спас Александра Второго — деда моего Реципиента, во время первого покушения — отведя руку стрелявшего в него террориста… Тогда, сколько ему может быть лет?! И неужель, он из крестьян уже успел до генералов дослужиться?! А Пикуль брешет — что этот Комиссаров, типа, спился впоследствии… Должно быть, политическая конъектура при СССР была такая: про спасителей Самодержавия одни лишь гадости писать… Или, может это его потомок или родственник?

Весь в сомнениях, я вслух сказал:

— В Империи столько генерал-майоров, Александр Иванович — что я хоть и «должен», просто физически не могу помнить про каждого… Вкратце напомните мне его биографию и скажите: почему — по вашему мнению, этот «Комиссаров» подходит на должность руководителя тайной спецслужбы?

…Михаил Степанович Комиссаров, оказывается — вовсе не из крестьян, а из казаков.

— Вот не знал, что жандармы из казаков бывают! — вырвалось у Мисустова, слегка в пренебрежительно-презрительной интонации.

— По-вашему, есаул, жандармы — не люди, что ли?! — холодно заметил я, поставив его на место, — если хотите продолжать служить мне, Вы должны немедленно передавить всех своих сословных «тараканов» тапком, господин есаул!

Поняв, что сморозил бестактность, тот немало сконфузился и извинился. Однако, Спиридович воспринял это философски-спокойно — должно быть, уже привык к подобным выходкам со стороны окружающих и продолжил свой рассказ.

Сей однофамилец спившегося впоследствии царского спасителя-крестьянина, окончил кадетский корпус, затем Александровское училище и некоторое время служил в артиллерии, дослужившись до чина штабс-капитана.

Однако, по неведомым причинам, после этого — резкий поворот карьеры и почти вертикальный «взлёт»: перейдя на службу в Отдельный корпус жандармов простым «розыскником», Комиссаров во время Русско-Японской войны, возглавил «Секретное отделение по наблюдению за иностранными посольствами и военными агентами».

— Знает, почти все европейские языки и пару азиатских, ум математика или шахматиста, как организатор — просто не знаю ему равных! Когда он, был во главе «Секретного отдела», наши чиновники на Певческом мосту узнавали содержимое дипломатических депеш раньше — чем послы иностранных государств, которым они были предназначены! Но…

Но, как человек, Комиссаров Михаил Степанович оказался — полное гов…но! Такое, очень часто бывает — ещё по той «жизни», я таких достаточно много насмотрелся.

— …Совершенно беспринципный тип! Наглец, каких ещё поискать и провокатор — способный на всё, что угодно. Да, такой и убьёт — не поморщится!

— А нам именно такой и, нужен!

Во время Первой русской революции, уже полковник Комиссаров, печатал от имени революционеров листовки — с призывами в частности, к антисемитским погромам… Короче — провокатор!

Определённо — «наш» человек.

…Каким-то образом, его деятельность стала известна «широкой общественности» и, по запросу Государственной Думы, «подпольная типография» была прикрыта, а сам Комиссаров «убран» подальше с глаз долой — назначен Начальником Енисейского жандармского управления. Затем, последовательно он занимал подобные же должности в Перми, Саратове, Варшаве и наконец — назначен «с повышением» в чине в столицу и, ныне — уже относительно долгое время, он возглавляет охрану небезызвестного всем Гришки Распутина.

Так, так, так… Надо подумать.

На «думцев» и «общественность» — из-за которых пришлось прогуляться «во глубину сибирских руд» (хоть, не в кандалах — но всё равно, обидно!), у нашего «героя» без всякого сомнения имеется огромаднейший «зуб». А то, что его назначили начальником охраны Гришки — свидетельствует лишь о профессиональной компетенции и невероятной ловкости господина Комиссарова.

«Подписывать договор с дьяволом можно лишь в том случае — когда уверен, что можешь его обмануть», — не помню, кто сказал.

Я смогу обмануть самого Сатану? Конечно!

— Хорошо! Такой, нам вполне подойдёт, тем более — выбирать, особенно не из чего. Немедленно езжайте в Петроград, господин генерал. Официально — «в отпуск» по семейным обстоятельствам.

По моим инструкциям, генерал Спиридович должен был тайно встретиться с генералом Комиссаровым, поговорить, узнать чем он «дышит» и, если клиент «дышит» в нужном для нас направлении — организовать нашу с ним, опять же — тайную встречу в Могилеве на конспиративной квартире.

Обсудили кой-какие «рабочие» моменты и, напоследок, обращаясь к ним обоим, я сказал:

— Надеюсь, господа, вы сработаетесь! В самом скором времени, жду от вас документ — разъясняющий мне, как именно вы намерены «срабатываться».

Вызвал к себе Коменданта Свиты генерала Воейкова… Поговорили с ним о делах спортивных в общем и об делах допризывной подготовки молодёжи в частности. Просмотрев намётки его рабочего проекта, подкинул ему идею издания специального «Учебника допризывника»…

Ещё, кое-что:

— Идеей провести лучшие годы в казарме, пропахшей солдатским дерьмом (пардон!), образованную молодёжь в армию не привлечёшь — это однозначно! Значит, надо привлечь чем-то на сегодняшний день модным… Автоделом, например, не говорю уже про авиацию.

— Отличная мысль, Ваше Величество! — сразу же вцепился в эту идею, наш Пан Спортсмен, — вот только с автомобилями у нас…

— Важен, как говорится — «первый почин»! «У нас» в Царскосельском гараже двадцать с лишним автомобилей — значительная часть которых устарела морально и мне или моей семье, навряд ли когда-нибудь пригодятся. «У нас» же — самые лучшие в Империи шофера и технические специалисты. Почему бы на базе нашего Императорского гаража в Петрограде, не создать — эксперимента ради, такой центр? Юноши, лет с 16-ти, проходят допризывную подготовку и заодно, наравне с муштрой, стрельбой и прочими «прелестями», изучают автодело и имеют возможность сами ездить на автомобиле…

Тут же, обсудив детали, набросали с Воейковым предварительный проектик. Ну, а выполнять его будет кто-то другой… Кто у нас в Питере, скоро будет «самым главным».

Короче, мозги ему я «залюбил» знатно! Поэтому, позже — когда я оповестил Коменданта, что Дворцовая охрана выводится из-под его руки — он ещё и обрадовался!

Только приступил к утренней работе — к просмотру сводок от Начальника Штаба, как звонит Мордвинов:

— Ваше Величество! Прибывший из города чиновник судебного ведомства — коллежский секретарь[98] Ястржембский Феликс Николаевич, просит встречи с Вами для проведения следственных мероприятий…

Оба-на… Менты мне дело шьют!

А почему «чиновник судебного ведомства» — а не следователь криминальной полиции, или что здесь у нас? Если честно, структуру правоохранительных органов собственной Империи, в «своё» время изучить поленился… Так, знать бы прикуп!

— Спроси, в качестве кого он своего Императора «допрашивать» собрался? Неуж, в качестве подозреваемого?! …Или, что ещё хуже — в качестве потерпевшего?!

«Терпилой» быть — категорически не согласен!

— В качестве свидетеля, Ваше Величество…

«А, вот свидетелем, ещё не приходилось быть»! Неужель, никогда больше не увижу сей божественной комедии?!

О, НЕТ!!!

— Скажи, пусть сначала других свидетелей и участников происшествия опросит.

— Говорит, всех других свидетелей опросил ещё вчера, — однако, расторопный попался, блин, — а Вы, Государь, были несколько не в себе и он решил отложить опрос на утро…

Да, помню — бегали тут вчера жандармские офицеры, «таскали» моих придворных в «отдельный» вагончик и, какие-то штатские — с протокольными рожами, здесь же ошивались.

— Слушайте, а жандармские… Ээээ… Следователи или дознаватели — забыл, как правильно называются, не хотят со мной «побеседовать»?

— Нет, Ваше Величество! Те, ещё вчера всё закончили и сказали что «дело ясное — как Божий день».

Мордвинов перешёл на шёпот:

— Ещё были офицеры из военной разведки… Тоже, лишних вопросов у них не возникло.

Понятно… Жандармы и контрразведчики попросту засцали меня допрашивать. А, этот — как его? Ястро… Ястре… «Бжезинский», не к ночи Збигнев будет помянут! Не, ну — молодец, этот «железный» Феликс! Ладно, все дела подождут: мне СТРАШНО(!!!) интересно стало с таким человеком поговорить — который меня не боится:

— Запускайте, господин генерал, «судейского»!

Заходит среднего роста молодой человек в опрятном форменном чиновничьем мундире — с трёхзвёздочными «погончиками» на петличках, в пенсне — дополнительно придающим его приятному умному лицу, вид ещё более умный и, с небольшими скромными усиками — напоминающими мои, а не закрученными вверх — как у большинства виденных мною в этом времени военных. Да, помню — был он вчера здесь и, хотя выглядел весьма скромно в тени разодетых как павлины жандармских офицеров — вёл себя довольно назойливо.

Несомненно, тип сей из польской шляхты: их «порода», прям из всего у него наружу выпирает — как из мешка шило!

Представились…

— Как, извините, ещё раз — ваша фамилия, господин коллежский секретарь?

— Ястржембский, Ваше Величество, — с лёгкой понимающей улыбкой, ответил тот.

Вот, попробуй запомни, да?!

— А почему это дело ведёт Судебное Ведомство а, не… Следователи уголовной полиции?

— Своих следователей — как в некоторых крупных городах, у местной полиции нет, Государь…

— Ладно, понятно… Ну, что ж — приступайте к исполнению своих обязанностей, господин коллежский секретарь!

Ну, в принципе, долго он меня не мурыжил… Я рассказал, как дело было: всё было правдой — за исключением придуманной мною сразу после убийства «легенды». Мол, этот тип давно у меня был на подозрении — только доказательств не было. А тут увидел, как он ствол достаёт и, того… Решил, что он хочет меня «вальнуть» и, шмальнул с перепуга в сердечного.

Ничего личного — самооборона не превышающая необходимую. Ствол против ствола — как в голливудских вестернах: кто быстрее — тот и, прав! Вот, если бы я его из той «антиштурмовой» пушки или пулемёта — тогда, да! Превышение необходимой обороны — судите меня строго…

Хахаха!

Прикалываюсь, конечно. Некий «соответствующий» опыт общения с представителями «правоохранительных органов», у меня был — «оттуда». Поэтому, разговор с судейским я вёл очень осторожно и, сдержано и долго думал и язык «жевал», прежде чем ответить. Ведь, кроме уголовной ответственности — которая мне по-любому не грозила, опасаться надо было ещё и слухов — которые, после этого могли поползти от каждого лишнего сказанного слова… Ну и, мнения — которое сложится у будущих историков, на дальнюю перспективу загадывая.

Должен сказать, мой компаньон по бизнесу Алексей Николаевич, с утра брея меня, сообщил — что «простой народ» Свиты, моим поступков восхищён и, даже, ждёт «продолжения»:

— Царь, так и должен делать, Ваше Величество — казнить бояр за измену! А генералы — те же бояре, Государь: ничего не делают, а вон какие расфуфыренные ходют!

— …А ведь, по показаниям некоторых свидетелей происшествия, покойный генерал-лейтенант Жилинский всего хотел лишь передать Вам, Ваше Величество, английский револьвер — для упражнения в стрельбе? — я задумался и, вопрос «Железного Феликса» застал меня врасплох, — и, во всеуслышание заявил об этом?

Судейский пристально смотрел мне в глаза, как бы говоря: «И как сейчас будешь выкручиваться, самодержец уев»?

Ну, жесть…

У, него что? Две жизни, что ли?! Счас, назначу его надзирать за ссыльным поселенцем Джугашвили в Туруханскую волость… Или, как её там?

— Вы подозреваете меня в умышленном убийстве, господин коллежский секретарь?! — слегка увеличил «обороты», — к примеру, я мог слегка оглохнуть после столь интенсивной и продолжительной стрельбы. К тому же, стоял спиной к покойному и мне послышалось: «Смерть тирану!»…

— Конечно, конечно, Государь! — вроде говорит серьёзно, а в голосе некая ирония, — ещё как я слышал, у Вас с покойником были некие неприязненные отношения — связанные с его неуместной в обращении с Вами, настойчивостью…

— Ну, а раз знаете, зачем спрашиваете? Зачем, проявляете «неуместную» в общении со мной настойчивость?

«Намёк» был толстым как бивень мамонта.

— Порядок у нас такой, Ваше Императорское Величество!

Немного помолчали и, затем он — дав прочитать протокол опроса и подписать его:

— Вопросов больше не имею, разрешите откланяться, Ваше…?

— Разрешу когда Вы, Феликс Николаевич, соизволите чаю моего отведать, — шутливо, — иначе, прикажу казакам не выпускать! Или, предпочитаете кофе?

— Пожалуй, лучше чай…, — мне в тон ответил тот и добавил, — умеете Вы найти дорогу к сердцам ваших подданных, Государь!

— На сим стояла и, стоять будет Земля Русская!

Звонок, которым я когда-то вызывал «флигеля», был по моей инициативе переделан для вызова официантки.

Полковник Свиты Силаев, принявший должность из рук «Вали» Долгоногого, в отличии от последнего — ноздрёй мух не ловил и, очень скоро нашёл среди беженцев из Царства Польского пятерых более-менее молодых и фотогеничных девушек, имеющих опыт обслуживания за столом — для Государя и его свиты. Они прошли нововведённую, наскоро мною с Модвиновым разработанную, стандартную процедуру приёма на работу — с «Подпиской о неразглашении», «Правилами поведения придворных военно-походной Свиты ЕИВ» и прочими бюрократическими заморочками. Жили девушки на съёмных квартирах в городе, к нам же приезжали на полный рабочий день.

Я б, конечно их по очереди, или даже — всех вместе, «огулял»… Причём, неоднократно и, возможно — с некоторыми безобидными извращениями… Но, в «Правилах» был категорический запрет флирта с сослуживцами — нарушителей выгоняли взашей, тут же. «Правила» придумал я лично, а оформил Генеральный Секретарь… Так если, сам их нарушать буду — то как я смогу что-то с других требовать?!

Поэтому, я только облизывался — как кот у стеклянной витрины молочного магазина, украдкой любуясь на девичьи стройные талии и соблазнительные попки…

Буквально мгновенно после тройного звонка, одна из официанток в белом прелестном передничке впорхнула вкупе-кабинет и, с очаровательным пшекским акцентом:

— Что изволит, Ваше Величество?

— Красавица! — расцвёл я в улыбке, — чаю, нам с господином судейским и, что-нибудь вкусное к чаю…

— Сию минуту, Государь!

Прелестница, так же грациозно выпорхнула и, через минут пять, двое опрятно одетых в народные городские костюмы мужиков-кухработников вносят и ставят пузатый тульский самовар на специально недавно оборудованный «чайный» столик с белоснежной скатертью. Ну и, всё что полагается для приятного чаепития по «английскому» образцу — изящные фарфоровые чашки на серебряных блюдечках, и такие же вазочки с разными вкусностями — разноцветным фруктовым сахаром, выборгскими кренделями, сдобными бубликами, сушками, разные булками и калачами…

— Да…, — только ахнул Ястржембский, — «чаепитие», я вижу, у нас с Вами предстоит долгим…

— Не извольте беспокоиться, Феликс Николаевич. В вашу «контору» уже позвонили и сообщили что Вы «арестованы» мною до полудня! Хахаха! Вы наливайте то, себе чаю… И, сахар берите — не стесняйтесь… Не мне же — Императору всея Руси, за Вами ухаживать, господин коллежский секретарь?!

Выпив в полной тишине полчашки, настраиваясь на нужный лад я, наконец спросил:

— Много приходилось слышать и читать про нашу российскую полицию противоречивого, Феликс Николаевич! С одной стороны — вроде защитники закона и оплот порядка, с другой стороны — очень много жалоб на грубый произвол и попрание самой полицией всех тех законов, которые она призвана защищать. Вы я вижу, смелый человек — самого царя допросить не побоялись… Так, расскажите мне как на духу, как всё обстоит на самом деле?

Ястржембский, не торопясь сделал несколько мелких глоточков горячего чая, не забывая «закусывать» фруктовым сахаром и булочками:

— Значит, всю правду Вам рассказать, Ваше Величество?

— Да! Всю правду, только правду и, ничего — кроме правды.

И, я услышал очень много для себя нового и интересного…

До войны и переезда в город Ставки Верховного Главнокомандования, за правопорядком и законностью в Могилеве зорко бдели две «няньки» — городская полиция и жандармское отделение. Последнее, финансировались из «центра» — на содержание собственной полиции же, уходила львиная доля городского бюджета.

Российская Империя — «которую мы потеряли» вместе с «хрустом французской булки», была полицейским государством — в прямом значении этого слова! Глава городской полиции Могилева — полицмейстер, подчинялся напрямую только могилёвскому же губернатору и, по всей совокупности гласной и негласной власти, значительно превосходил выборные гражданские власти — городского «Голову» и городскую Думу

Полицейские чины помельче — участковые приставы, околоточные надзиратели и городовые, держали руку на пульсе практически всей частной жизни города!

Основной функцией полицейских было поддержание общественного порядка в городе, а под этим понятием подразумевалось не совсем то — к чему я привык в своё время. Не только уличных дебоширов утихомиривать и пьяных с улиц должны были подбирать полицейские но и например, следить — чтоб правильно соблюдалось «чинопочитание». Чтоб, простое быдло шапки снимало — когда мимо них начальство следовало и, по бульварам не гуляло да в кафешки не заглядывало. За такие «прегрешения» вполне можно было раскрутиться на звездюлину в полицейском околотке, хотя телесные наказания отменили ещё в начале века…

Кроме своих прямых — правоохранительных обязанностей, они вели между прочих дел санитарный надзор, например, следили за режимом работы торговых заведений — которые, даже закрывались и открывались по свистку городового!

Город был разделён на несколько участков — во главе с полицейскими приставами, имеющих помощников. Участки в свою очередь делились на околотки — под началом околоточных надзирателей, имеющих под своим началом несколько рядовых городовых. До войны, в Могилеве было восемь приставов, двадцать с чем-то околотков и около сто двадцати городовых. Сейчас, конечно, их число значительно увеличилось за счёт «командировочных».

Основную службу городовые несли на своих стационарных постах: патрулирование улиц применялось чрезвычайно редко — в «пиковых» же ситуациях, обычно привлекали солдат и казаков.

Никакого подобия «уголовного розыска», «Отдела по борьбе с организованной преступностью» и, прочего и, в помине не было! «Сыскные отделения», вообще-то предусмотренные последней судебной реформой аж от 1864 года, существовали только в самых крупных городах. Мелкие и средние уголовные дела расследовали судейские чиновники а, в случае особо запутанных дел, в Могилев вызывались сыщики из самой Москвы!

Функции нашего «ОМОНа» выполняли те же солдаты и казаки, а все без исключения дворники — в добровольно-принудительном порядке, совмещали обязанности советских «ДНДэшников» и полицейских стукачей-информаторов.

Методы работы полиции этого времени, были простыми и эффективными как дубина неандертальца: нарушителей или просто подозреваемых попросту пи…дили: как в виде наказания — так и, в целях профилактики! Причём, иногда избивали просто зверски: «Весь пол в участке был обагрён кровью!» Здесь, очень много от личности самого задержанного и, ещё больше — от личности полицейского зависит…

Конечно, несравнимо чаще били простых работяг или евреев из бедноты… Но, нет-нет — да и, доставалось довольно состоятельным купцам и даже дворянам! Впрочем, последних избивали крайне редко и, то — чаще всего по ошибке, а купцы всегда могли откупиться. По Могилеву ходит ещё довоенная «городская» легенда — как один купец-старообрядец отдал околоточному целых 160 рублей и в придачу кулёк сахару, за возможность уйти из околотка с целой физиономией.

Что касается самого криминала, то наиболее распространёнными его видами были драки по пьянке — иногда с поножовщиной или применением кольев вырванных из соседского плетня, воровство скота и домашней птицы — «а-ля Паниковский» и, карманные кражи на рынках. В сельской местности нередко встречались поджоги домов — наиболее осточертевших помещиков или просто соседей побогаче, конокрадство и самосуды над конокрадами… Ну и, совсем уж дикие случаи расправ над колдунами и ведьмами, обвинёнными людской молвой в «порче» скота или людей.

— Какое то средневековье, — невольно вырвалось у меня, — даже преступления, здесь какие-то патриархальные!

— Ну, не скажите, Ваше Величество! Как только построили железную дорогу, всё чаще и чаще стали попадаться «столичные» налётчики, фальшивомонетчики и проститутки.

— Да… Прогресс не остановить!

— Ну, а сейчас — когда у нас Ставка расположилась, наверняка надо ждать появления шпионов и революционеров-террористов с бомбами…

— Сплюньте ради Бога, Феликс Николаевич! — восклицаю в притворной панике, — сплюньте! Сейчас ещё, чего доброго — накаркаете.

«Сплюнуть» в царском вагоне, Ястржембский не решился и, просто три раза, постучал по деревянному столу…

— Раз уж, к слову пришлось… А как дела в Могилеве обстоят с политическими преступлениями? — спрашиваю.

— Ну, как бы Вам сказать, Государь? Иногда, очень смешно «обстоят»!

— В смысле? Что здесь смешного, если некоторые несознательные личности хотят разрушить государство?!

Им здесь пока смешно — большинство российских чинуш, вполне благополучно сжились-сработались — сначала с Временными, а затем с Советской Властью, а мне со всем семейством, вполне определённо лоб зелёнкой намажут!

— Не обижайтесь, Ваше Величество… Смешны не попытки «разрушить», смешны наказания — какие за это, «несознательные личности» иногда несут.

— Вот, как?

— Ну, сами посудите: дочь одного петербургского капиталиста — студентка, участвовала в событиях пятого года и была осуждена на выселение «под надзор» в наш город… Так, отец этой барышни построил жандармскому офицеру — надзирающему за ней, новый дом. Ну, разве не смешно, Государь!

— Да, действительно — обхохочешься… Ну, а от собственных — «доморощенных», революционеров много забот у местной полиции и жандармов?

— Да, нет немного… Забастовки по экономическим мотивам да социал-демократическая пропаганда. Вот в соседнем Гомеле — в том же пятом году, в ответ на порку крестьян, боевики-эсеры застрелили исправника и пристава и, ещё одного пристава ранила девица-еврейка, во время разгона митинга. А у нас в Могилеве пока всё тихо!

Феликс Николаевич, ещё раз постучал по столу.

Некоторое время пили чай молча и, только посматривали друг на друга… Я, «положил» глаз на «коллежского секретаря» и теперь размышлял — как бы половчее сделать Ястржембскому предложение — от которого, он не сможет отказаться. Он же… Сложилось ощущение, что мой собеседник хочет что-то сказать, но… Не то чтоб боится — стесняется что ли. Вдруг, как-то странно посмотрев на меня, Ястржембский решился — как в прорубь нырнул:

— Вы просили рассказать Вам всю правду — без утайки, Государь?

— Конечно!

— Какой бы, она не была тяжёлой?

Я только хмыкнул про себя: «Вот, если я тебе всю «правду» расскажу…»:

— Да, говорите уже, Феликс Николаевич! Всё стерплю — кроме пустой лести и откровенной лжи.

— Эту войну Вы проиграете, Ваше Императорское Величество! И, «несознательные личности» — по вашей же терминологии, разрушат Государство Российское.

Ни капли не удивился… Тоже, мне новость! Просто подумал: «Местный Нострадамус или мой коллега-попадан, интересно?»

— Извольте уточнить, милостивый государь: я проиграю войну германцам?

— При чём здесь «германцы»? Мы же с Вами говорили про революционеров! Революция в России неизбежно свершиться — с германцами или без… Извините, если я…

Я решил немного постебаться и включил «тупого»:

— Шутить изволите, господин коллежский секретарь? Вот посмотрите на любого простого городового, стоящего где-нибудь на перекрёстке… Это, за редким исключением, саженного роста отборный отставной солдат с пудовыми кулаками! А теперь сравните его с революционером — студентом-«ботаником» или городским чахоточным пролетарием, с впалой грудью.

Ястржембский печально покачал головой, как учитель способному, но ленивому школьнику — плохо усвоившему учебный материал:

— Войны, в том числе политические — революции, выигрываются не кулаками — а головами, Государь! А теперь сравните «головы» революционеров-социалистов — выходцев из интеллигенции, обучающихся в лучших университетах и головы ваших жандармских офицеров.

— Ладно понимаю, у простых городовых — выходцев из крестьян… А что с «жандармскими головами», у нас не так?! — недоумённо спрашиваю, — вроде, все высшие чины — выходцы из образованных дворян.

— Должно быть Вам не докладывают — но, у нас в Империи — в жандармы служить идут лишь отбросы офицерского, дворянского корпуса. Нарушившие кодекс чести или совершившие какие-то проступки — другим дворянам им, даже руку для рукопожатия[99], подать зазорно! Мало того, их уровень образования просто удручает! Как могут переиграть революционеров-интеллектуалов, жандармы — имеющие, как максимум среднее образование?! Чины же обычной полиции, куда хуже!

— А вы не наговариваете напраслину, сударь? — прищурился я, как будто прицеливаясь, — на верных защитников Престола и Отечества?

Хотя, судя по «финалу» — он абсолютно прав!

— Да, Вы только прочтите и вдумайтесь в их донесения! «Сим полагаю донести Вашему Высоко Превосходительству…». Тьфу! Да, такое ощущение, что они писались где-то в недрах Тайной Канцелярии при Анне Иоанновне, да при Бироне с Минихом! Подпольщики — революционеры и новаторы во всём, как в теориях — так и, в практике применения этих теорий. Наши же жандармы, зачастую даже не знают — с кем имеют дело! В их донесения сплошь и рядом применяются совершенно абстрактные термины: «злоумышленники» и «преступники» — без какой-либо классификации и попыток понять, что же хотят эти люди…

Конечно, он слегка «передёргивает»: среди жандармов — как и среди революционеров впрочем, всякие есть! Но, лишь только «слегка».

Главное же, почему я обречён «проиграть» войну революционерам, заключается в том — что они предлагают народу БУДУЩЕЕ!!! Светлое будущее — без несправедливости, без «эксплуатации человека человеком», без голода и войн, без этих протокольных харь тупых жандармов и городовых на каждом перекрёстке, наконец… Конечно, по большей части этих «обещаний» окажутся всего лишь обманчивыми миражами — но, об этом же пока никто не знает, верно?

А что могу предложить народу я? Не лично я, а сама эта — уже пропахшая нафталином и сгнившая изнутри, система? Славное прошлое — «времён Очакова и покорения Крыма»? Народ неграмотен и не может прочитать про героические деяния своих предков. Зато, он хорошо помнит рассказы о том — как его прадеда пороли на конюшне за «косой взгляд» на барина или на его управляющего-холуя, а прабабку тащили «в баньку» для удовлетворения коллективной барской похоти…

Ну, а от «настоящего» — что я могу предложить народу, его уже тошнит так — что скоро вырвет дерьмом и кровью.

И, даже если я эту войну выиграю — легче не станет!

С фронта хлынут миллионы — уже не верующих ни в Бога, ни в чёрта, ни в «доброго Царя-Батюшку» «дембелей» — но зато с обострённым чувством справедливости. Обученных, привыкших и умеющих убивать — зачастую возлюбивших это занятие и, не желающих возвращаться к своему прежнему состоянию…

Что смогу предложить им я?!

— Неужели, всё так печально, Феликс Николаевич?

— Не, не всё…, — в глазах коллежского секретаря вспыхнула озорная смешинка, — есть и весёлые моменты.

— Это, какие же?

— Мне рассказывали, что неоднократно были случаи, когда подпольщики разбегались — лишь только отряд жандармов, смел к ним приблизиться достаточно близко…

— От чего же? У революционеров среди жандармов есть свои люди?!

— Да нет, что Вы, Ваше Величество! Тогда, всё было бы вообще печально — я же по смешное… В 1826 году, Отдельный Корпус жандармов был сформирован из кавалеристов и, с тех пор, все его чины обязаны носить шпоры. Вот их звон и, предупреждает подпольщиков о приближении…

— ХАХАХА!!!

Смех мой, получился не совсем весёлым. Всё моё естество, ведомое инстинктом самосохранения, отказывалась верить в такое плачевное положение дел. Однако разум, знающий чем всё это дело кончилось — подсказывал ему, что увы… Но, всё обстоит именно так и, никак иначе! Ибо, развал государства, это прежде всего — грандиозный провал спецслужб, предназначенных как раз для того — чтоб его предотвратить.

Конечно, про «шпоры» — это какой-то «фейк», местный «фольклор» или очень древняя история — времён первых народовольцев. Но, в остальном коллежский секретарь абсолютно прав!

— Дааа… Печально, конечно. Ну а как Вы сами то, Феликс Николаевич? Вы каким образом в судейских чиновниках оказались? Конечно, не в жандармских офицерах — с нарушенным «кодексом чести» или в полиции, но всё же? Вроде умный и порядочный человек — такое мнение о Вас у меня сложилось… Вам бы в столицах где-нибудь служить — а, не в провинции прозябать, расследуя дела об воровстве кур да гусей у приезжих на могилевский рынок селян.

— Из-за здоровья матушки, Ваше Величество… Один я у неё был — вот и, пришлось в Могилев из Санкт-Петербурга вернуться…

— Матушка ваша больна? Что ж мне сразу не сказали?! — я схватился за телефонную трубку, — сейчас, мы мигом моего лейб-медика на автомобиле к вашей матушке доставим…

— Не извольте беспокоиться, Государь! Умерла она, почитай — года два, как уже…

Я выразил своё самое искреннее соболезнование и, мы в полной тишине допили чай.

— Разрешите Вас покинуть, Ваше…

— Разрешаю покинуть меня, но только после завтрака, — посмотрел на часы, — это будет очень скоро, не волнуйтесь!

Внезапно — как обычно, озарило:

— А Вы хорошо юриспруденцию знаете, господин коллежский секретарь?

— Достаточно хорошо, — слегка поклонился тот.

— Тогда, я принимаю Вас на работу в мою Свиту в качестве моего юридического консультанта… Пока, дальше — посмотрим. В ближайшее время, мне предстоит издать целый ряд законов и потребуется помощь опытного юриста.

Любые реформы, любые политические подвижки в любой стране, начинаются с бумаготворчества — с издания соответствующих законов. Это, любой попаданец должен калённым железом у себя на лбу выжечь! А написать и затем издать «работоспособный» закон, невозможно без знающего специалиста — это, как дважды два.

— Ваше Имп…, — прижал руки к груди тот, видимо никак не ожидая такого результата своего «собеседования» с Императором.

Тон мой, становится ледяным:

— Отказ не принимается, господин коллежский секретарь! Время сейчас военное — считайте себя мобилизованным в действующую армию. Теперь, идите в Имперскую Канцелярию, пишите заявление… До сегодняшнего вечера устаиваете все свои дела — связанные с увольнение с предыдущей службы и, завтра с утра — как штык здесь! У нас с Вами очень много работы…

Перед завтраком, я представил «ближнему кругу» их нового коллегу:

— Коллежский секретарь Ястржембский Феликс Николаевич — прошу любить и жаловать, господа!

Приветственные возгласы, ревнивые или вообще — неприязненные взгляды… Придворная жизнь!

— Феликса Николаевича следует величать поручиком Свиты, Ваше Величество! — поправил меня Мосолов, уже успевший оформить принятие того на «работу».

— Да?

Что-то как-то несолидно звучит…

— Пожалуй, Феликс Николаевич, заслуживает следующего звания — штабс-капитана Свиты! — слегка учтиво поклонившись, подсказал Генеральный Секретарь Мордвинов.

— Да, будет так! — повелел я.

— Ну, что ж, — вздохнул мой Имперский Канцлер, — заново, переписать недолго…

Всё-таки, хорошее и полезное дело я замутил — Генеральный Секретариат! Спихнув туда всю «текучку» я после завтрака заперся в своём купе-кабинете и, на сытый желудок, принялся переписывать письмо моей дражайшей Гемофилии. Она, «строчила» мне каждый — через день и, дальше помалкивать — уже было просто «моветон» с моей стороны!

Достаю недописанное царское письмо, ещё раз читаю:

«Моя возлюбленная душка-Солнышко,

Благодарение Богу, все прошло, и вот я опять с этой новой ответственностью на моих плечах. Но да исполнится воля Божия! — Я испытываю такое спокойствие, как послесв. Причастия.

Все утро этого памятного дня 23 августа, прибывши сюда, я много молился и без конца перечитывал твое первое письмо…»

И, сверяясь с черновиком, решительно дописываю:

«…и думал весь в слезах: как не повезло тебе мое возлюбленное сокровище, стать супругой не простого сметного, а Императора — долгом обязующегося прежде всего думать не об семье — а об вверенном ему самим Господом, государстве!

Тебя же, мой Солнечный Луч, долг Императрицы и супруги обязывает слушаться во всём своего мужа и Государя и самое главное… Самое главное, Душа Моя, ты должна сберечь для России Наследника Престола! В этом, Душа Моя, твоё наивысшее предназначение перед Господом Богом и Историей.

К сожалению, на месте дела обстоят совсем не так — как они виделись нам с тобой, Свет Очей Моих, из Царского Села… Кругом измена, и трусость, и обман! Боюсь, нас ждут очень тяжёлые времена, моя бесценная душка-женушка, и поэтому, я — властью данной мне самим Господом — как Императору и твоему законному супругу, повелеваю в точности выполнить то, про что я сейчас напишу…»

Далее, ещё страницы три «инструкций» мелким почерком и, наконец:

«…Эти три дня я пощусь и постараюсь сходить в церковь до воскресенья и истово помолиться за Россию и нас с детьми. Прощай, моя драгоценная женушка! Береги нашего бэби и девочек! Всех вас нежно целую.

Неизменно твой старый муженек

Ники.

Передай, пожалуйста, нашему Другу другое моё письмецо, что я передам тебе с Н.»

Фффуууффф… Как вагон цемента грузил! А, ведь ещё надо написать письмо «нашему Другу» — Распутину, то есть: чтоб его, как можно высоко приподняло — да как следует, об что-нибудь твёрдое, приложило! Письмо названной матушке — вдовствующей Императрице Марии Фёдоровне… Послания да указы Правительству, Государственной Думе… Чтоб, их всех…

Но, это всё на потом — на завтра. Сегодня, пойду-ка я с «железячками» повозюсь — соскучился, страсть как! Займусь-ка я — до обеда да ночного отдыха, «заклёпко-творчеством» — руки так и, зудятся…