Верховный Главнокомандующий [с иллюстрациями]

Глава 35. Младотурки и академики: нет повести печальнее на свете…

Приехал из Вильно генерал-майор Свечин — уже ставший заведующим V Армейским корпусом и по совместительству возглавивший «Отдел боевой подготовки и тактики пехоты» при Главном Штабе. Приглашённый ко мне на обед (ужин, по-нашему), а в продолжение — на «чаепитие» в мой кабинет, он выглядел несколько встревоженным.

Поговорив сперва о том, да о сём: о делах в его «старой» 2-ой Финляндской дивизии и, в «новом» Пятом корпусе, вспомнив «о боях-пожарищах» и «о друзьях-товарищах», я чисто — интересуясь мнением «свежего» человека с «незамутнённым» взглядом, спросил:

— Каковы ваши впечатления об прошедших переменах в Главном Штабе — за время вашего отсутствия, Александр Андреевич?

— О, да!!! Главного Штаба теперь не узнать, Ваше Величество! Я просто поражён, тем деловым порядком — что царит нынче в его стенах…

Приятое слово, оно и кошке приятно — не только Императору, но вроде или показалось — в его словах слышна едва заметная ирония.

— Это, по большей части — заслуга моего Начальника Штаба — генерала Алексеева, — поскромничал я, потупив свои царственные глазки, — я лишь поелику своих ничтожно малых сил, оказывал Михаилу Алексеевичу свою посильную помощь.

— Премного наслышан от многих штабных, Государь, о вашем «посильном» вкладе, — уже откровенно иронично ответствовал тот, — с самыми «искренними» уверениями, что, не будь Вы — такого «порядка», им век бы не видать!

В его словах завуалированно слышалось: «В самом фуёвом гробу, видели штабные твой «новый порядок»! Им и, при старом порядке жилось достаточно кучеряво».

Я, пристально и внимательно посмотрел Свечину в глаза:

— У меня такое ощущение, господин генерал, что Вы имеете мне что-то сказать — но по каким-то соображениям, например — из-за ложного понятия о корпоративной офицерской чести, не решаетесь. Я прав?

Свечин смутился, отвёл взгляд куда-то мимо меня и довольно-таки долго молчал, напряжённо размышляя. Я ему не мешал — пусть хорошенько подумает. Наконец, прокашлявшись, он охрипшим голосом сказал:

— Настроения, царящие среди офицеров и генералов в Главном Штабе, мне не нравятся, Ваше Величество!

— Мне тоже, много чего не нравилось — в том числе и «настроения» в вашем полку и, в целом — во 2-ой Финляндской дивизии, господин генерал. Однако, мы с Вами — забив на всякие «настроения», засучили рукава, хорошенько поработали, навели порядок и победили. Я и, впредь — намерен так поступать!

Соскочив, неожиданно даже для самого себя, я «побегал» по кабинету — затем усевшись обратно, сухо молвил:

— Если Вам нечего больше сказать вашему Верховному Главнокомандующему и Императору, то можете быть свободным.

Однако, генерал Свечин не уходил…

В отличии от моего агента при Штабе Штирлица — простого армейского офицера, волею судеб там оказавшегося и, могущего передавать только события в режиме «он-лайн», генерал Свечин по определению должен быть более информативным и способным проанализировать ситуацию и заглянуть — как на несколько лет назад, так и вперёд. Он закончил Николаевскую Академию Генерального Штаба, служил при штабе Маньчжурской армии во времена Русско-японской, в эту войну был офицером для поручений при Начальнике Штаба Верховного Главнокомандующего — в бытность на этой должности Великого Князя Николая Николаевича… Генерал Свечин, определённо должен что-то знать!

— Вы что-нибудь слышали о младотурках, Государь? — неожиданно спрашивает.

Я был несколько напряжён и это словечко, прозвучало для меня неожиданно — вызвало неоднозначную реакцию. Я раскатисто рассмеялся:

— Хахахаха! О ком, о ком?! …О, «младотурках»?! ХАХАХА!!!

Но, Свечину было не до смеха:

— Осмелюсь попросить Ваше Императорское Величество, отнестись более серьёзно к моим словам: это прозвище хоть и носит шутливый характер — но сам смысл его не так безобиден, как на первый взгляд кажется!

Далее, словами генерала Свечина — история с «младотурками», была такова…

…После неудачливо закончившей Русско-японской войны и последующей за ней Первой Русской революции, недавно образованная Государственная Дума обратила своё пристальное внимание на Императорскую армию — добившись права утверждать расходы на оборону.

Я эту историю немного знаю по «послезнанию»…

Вроде бы пустячок, да? А, вот и нет: выбивая с Правительства деньги на всякие неотложные военные нужды, Дума получила возможность казаться российскому обществу «святее самого Папы Римского» — более патриотичной, чем Военное министерство. Мало того, депутаты Думы теперь могли продемонстрировать русским офицерам и генералам — что они более искреннее Самодержавия, пекутся об восстановлении военной репутации и мощи Державы.

А, это — вовсе не пустячок!

Примерно в то же время, по дальнейшему рассказу Свечина, несколько сравнительно молодых — но уже достаточно высокопоставленных военных, озаботившись бедственным положением вооружённых сил Империи и ища из него выход, образовали кружок так называемых «младотурков». Их лидером был Председатель «Военно-исторической комиссии по описанию Русско-японской войны», полковник Василий Гурко.

— Тот самый Гурко? — спрашиваю.

Прежде, ничего плохого про него не знал — только одно лишь хорошее.

— Да, то самый — генерал от кавалерии Гурко Василий Иосифович, заведующий 6-ым армейским корпусом.

Всех членов «кружка» генерал Свечин не знает. Вроде бы, в нём участвовало около десятка или более того, офицеров чином до полковника — большинство из которых в новой войне заняли достаточно высокие должности, в том числе: Алексеев, Поливанов, Янушкевич, Данилов, Рузский, Лукомский…

Свечин, старательно морщил лоб, пытаясь вспомнить:

— Вроде, ещё генерал Брусилов — но я не уверен, Государь.

…Некоторые, высокого положения принять ещё не успели — как, например, «тот самый» Гурко или Деникин.

Вспомнилось мне, что генерал Гурко — «высокую» должность ещё займёт: это он исполнял обязанности Алексеева, во время его «болезни» зимой 1916-17 года.

Выслушав до конца, я поинтересовался:

— Это то, всё понятно, Александр Андреевич! Не понял только, отчего такое прикольное прозвище — «младотурки»? Ну, назвали бы, к примеру «младоруссы», «младороссы»… Или «молодогвардейцы», в конце концов! При чём тут, вообще — какие-то турки?

Свечин, хоть и несколько изумившись моему незнанию, дал краткую справку по существу вопроса: в 1908 году, в Турции произошёл практически бескровный военный переворот, в результате которого был свергнут султан Абдул Гамидом II — прозванный «Кровавым» (чувствуете аналогию?!) и, к власти пришла группа офицеров, так сказать — «проевропейской ориентации».

Вот они то и, были настоящими «младотурками»!

— А наших, так первым прозвал Бонч-Бруевич…

— «Бонч-Бруевич»? — невольно вырвалось, — это который из них?

Один Бонч-Бруевич, если мне не изменяет память, был царским — потом советским генералом, а второй — видным учёным и по совместительству крупным же большевиком, другом и соратником самого Ленина.

— Полковник Бонч-Бруевич Михаил Дмитриевич, Государь! Сейчас он генерал-майор и начальник штаба Северного фронта у Рузского… Ох, извините — уже у Радкевича!

— Ничего, бывает! А у него есть брат или просто родственник… Хм, гкхм…

Свечин, понятливо кивнул:

— Вы хотели спросить «революционер»…? Да, есть: младший брат генерала Бонч-Бруевича Владимир — социал-демократ и, даже кажется — был под арестом.

Видно, у меня на лице было что-то написано, поэтому Свечин поспешил развеять мои сомнения:

— Не извольте сомневаться, Государь: хоть и обладая скверным и неуживчивым характером, старший Бонч-Бруевич считается преданным слугой Вашего Величества, хорошим и крайне добросовестным генштабистом. По своим политическим убеждениям же, он правее самых «правых»! Во времена революции пятого года, Михаил Дмитриевич написал несколько статей — призывающих расправиться самым беспощадным способом, с революционерами.

Оставалось, только шеей покрутить и крякнуть от удивления: ну и, порядки в Империи! Вслух же сказал:

— Ну и семейка! Рассказывайте дальше про «реальных» младотурков, Александр Андреевич.

…Далее, события в Турции после переворота 1906 года, как будто претворяли события в России после переворота в феврале-марте 1917: за пару лет чисток армии[209] от сторонников «деспотического режима», младотурки совершенно разложили её. В результате Турция — когда-то почти на равных воевавшая с громадной Российской Империей, потерпела поражение от своих вчерашних рабов — от болгар, в Балканской войне!

Общий итог тоже вполне закономерен: к Первой мировой войне, в Турции установился режим военной диктатуры — по деспотичности, на пару порядков превзошедший таковой же — при султане Абдул Гамиде Втором «Кровавом».

В, общем, хорошо знакомая — прямо до какой-то «фантомной» боли, картина, да?!

Однако, вернёмся в Россию…

Лидером группы Государственной Думы — крайне «озабоченной» плачевным состоянием армии, был лидер партии «17 октября» — Александр Иванович Гучков. В 1909 году — сразу после переворота в Турции, он побывал в Константинополе… Вернулся оттуда Александр Иванович, «писцаясь кипятком» — как католическая монашка после посещения клуба мужского стриптиза и, ни от кого не скрывая — что намерен исправить ошибку революционеров 1905 года — не приложивших достаточных усилий, чтоб поколебать верность Самодержавию Российской армии.

Вот после этого и, началось сближение будущих думских «прогрессистов» и российских «младотурок» — под предлогом проведения реформ в армии!

Думцы и «младотурки» частенько устраивали совместные собрания, на которых оглашались некоторые «секретные сведения» — которые, не должны были быть достоянием депутатов Государственной Думы. Кроме того, вообще «моветон»: «младотурки» критиковали ПЕРЕД ПОЛИТИКАМИ(!!!) действия своего начальства… В любой стране мира, такие действия военных — послужили бы основой громкого политического скандала, а его участника — сделало бы отщепенцем среди коллег!

Знало ли начальство про то, чем занимаются его офицеры? Да, знало! Но и, Сухомлинов — на посту Военного министра и его предшественник Редигер, смотрели на их деятельность сквозь пальцы.

Серьёзно, к российским младотуркам отнёсся только покойный премьер Столыпин — что стоило полковнику Гурко, карьеры. Мировую войну, тот встретил всего лишь начальником кавалерийской дивизии…

— …Так что, ещё раз повторяю, Государь: прозвище «младотурок» может бы и смешно для слуха звучит — но само это понятие очень серьёзно! Оно обозначает группу старших офицеров и генералов, поддерживающих устойчивую связь с политической оппозицией.

«Здравствуй, — как говорится, — жо…па, Новый Год»!

— Этот, «тот самый» генерал Гурко, до сих пор — «главный Босс», у наших доморощенных младотурок?

Что-то мелковат уровень для главного «Босса», то!

— Что…?! Ах, да… «Является» ли Василий Иосифович — «главным Боссом» до сих пор, я не знаю, — положа руку на сердце, отвечает генерал Свечин, — официально этот «кружок», просуществовав два года, распался — и с десятого года, больше ничего про младотурок не слышал.

Не иначе, «залегли на дно» — после истории с полковником Гурко, ничего удивительного.

Ещё один вопрос:

— Почему же тогда, Вы рассказали мне эту забавную историю, Александр Андреевич?

— Кое-что, услышанное мною в Штабе, Ваше Императорское Величество, позволяет мне усомниться в «официальной» версии…

Конечно же: сказать — что именно он слышал и от кого, ему его офицерская честь не позволяет! Как будто прочитав мои мысли, Свечин, не отворачивая взгляд, закончил свою мысль:

— Вы должны сами понимать, Государь — что после наших с Вами «подвигов», меня считают вашим протеже и в моём присутствии не откровенничают. Мои выводы, основываются на «косвенных уликах»: обрывкам разговоров, взглядам которыми обмениваются в моём присутствии, взаимоотношениям… Как неопровержимое доказательство каких-то злочинных замыслов против Вас, они служить не могут!

Насчёт «взаимоотношений» — то, это — да!

Ещё до «поездки» за Георгиевским Крестом, дал задание Штирлицу рассорить Алексеева с его ближайшими соратниками — Пустовойтенко, Борисовым и Носковым…

Сперва — да! «Миссия» успешно выполнялась и, в особливости — генералы Алексеев и Борисов, общались меж собой как собака с кошкой и, последний — уже было паковал шмутьё в большие «офицерские» чемоданы.

А, вот потом, такое ощущение что — что-то «щёлкнуло» и всё стало на место: эта «четвёрка» ещё больше сдружилась!

Мой Штирлиц, чуть ли не в истерике…

— У Вашего Величества есть жандармы, Охранное отделение и…, — у Свечина, по ходу, было чувство вины.

— Помолчите, господин генерал, я думаю…

Нестерпимо хотелось курить. Встал, было походить по обыкновению, но места в купе-кабинета маловато — это не кремлёвский кабинет Сталина! Я снова уселся, достал из ящика стола пару коробок «Салонных спичек» акционерного общества Лапшина, вывалил из них содержимое и, по примеру киношного Штирлица — строя всякие забавные фигурки из спичинок, принялся мысленно рассуждать.

Итак, что мы имеем?

В принципе ничего плохого нет в том, что группа молодых, перспективных офицеров — видя бардак творившейся в армии во времена проигранной с треском Русско-японской войны, возжелала обновляющих реформ в ней и, для этого объединилась в какую-то группу «по интересам».

Скверно другое: контроль над ними взяло не родное Военное ведомство, не Самодержец Всероссийский — а альянс, из корыстно настроенной отечественной крупной буржуазии и политиков прозападного толка. Причём последние, скорее всего тоже — на прикорме у банкиров, только уже не «прозападных» — а западных, без приставки «про».

Ещё по всем признакам, несомненно одно: «младотурки» никуда не делись, наоборот — их активность по вербовке новых сторонников начинает зашкаливать и их контакты с политической оппозицией в столице в последнее время возросли. Видимо, эта «суета» связана с моими «подвигами» на фронте: олигархическо-либерально-демократические круги испугались внезапного превращения царя-рохли, в какого-то…

Хм, гкхм… Хвалить себя и называть — новым «Петром Великим» или «Иоганном Грозным», пожалуй не буду.

Нескромно это!

Итак: будем считать, что на первый «извечный» русский вопрос «Кто виноват?», я ответил. Теперь, надо ответить на второй: «Что делать?».

В принципе — труда думаю не составит, поднять по тревоге Гвардейский полевой жандармский эскадрон, окружить Штаб и арестовать всех в нём находящихся. Думаю и даже уверен, что Начальник Конвоя Свиты — есаул Мисустов Пётр Изотович, без особого труда найдет среди своих казаков тех — кто, применив методы «пристрастия», добудет от подозреваемых в заговоре «чистосердечное» признание… Скорее всего, будут и вполне убедительные для следствия и последующего суда улики — уличающие высший генералитет Главного Штаба в заговоре с целью «свержения».

А, потом что? «Процесс генералов» — как в 37-ом году?!

Любая мера хороша в своё время! То, что было вполне допустимо в 37-ом, недопустимо, скажем — в 1941-ом. Недаром Сталин, генерала Павлова и иже с ним, расстрелял за должностную «халатность», а не за измену!

Тем более, был уже прецедент у хроноаборигенов: когда мой предшественник — Великий князь Николай Николаевич, гуртом обвинил всех русских немцев в шпионаже в пользу их исторической Родины, по стране прокатился девятый вал репрессий по этническому признаку — организованных гипер-активными чиновниками и, стихийных «народных» погромов — с целью пограбить «немцев да жидов». В Первопрестольной, аж до уличных боёв дело дошло — когда вслед за россиянами с немецкими или еврейскими фамилиями (сам до сих пор путаюсь!), под замес попали все подряд — даже, союзные англичане и французы.

Как прореагируют взвинченные постоянными неудачами солдаты на фронте — когда до них донесётся известие о массовой генеральской измене? Не поднимут ли они тут же русский бунт — «бессмысленный и беспощадный», подняв на штыки ближайших к ним «золотопогонников»? Судя по тому, что я знаю о событиях 17-го года — весьма вероятно.

Так что, массовые «чистки» генералитета и высшего офицерства, предоставим произвести «естественному» отбору на войне: возвышая способных и «опуская» не сумевших проявить себя — как я это уже начал делать.

Генералы Рузский, Янушкевич, Данилов и все последующие за ними (помогай мне Бог!), будут повешены за вполне конкретные должностные и уголовные преступления — а не за заговор против своего Верховного Главнокомандующего, или Боже упаси — за измену Родине!

Теперь, рассмотрим другие варианты решения проблемы…

…Пожалуй, самым оптимальным вариантом было бы перехватить «рычаги управления», поставив этих младотурков себе на службу. Где-то приходилось читать, как советская разведка технично вербанула одного немецкого генерала — ярого русофоба, прикинувшись британской. Тот, всю войну или около того, проработал на ГРУ Генштаба Красной Армии — считая себя агентом МИ-6.

Вот, это — высший пилотаж!

Ээээ… Вопрос времени! Это занятие очень кропотливое и не быстрое и, требует высочайшей квалификации исполнителей — а времени и соответствующих «кадров», у меня нет — от слова «совсем».

…«Перевербовать» напрямую? Запереться с Алексеевым в его, или моём кабинете и побалакать с ним «гребень на гребень» — возможно, даже слегка «зомбировав» его.

Тоже — вариант! Это сделать не помешает…

А, почему именно Алексеева? Он разве — лидер младотурок?! А, откуда такая уверенность, интересно? Судя по всему, мой Начальник штаба — всего лишь олень… Извиняюсь: «осёл» — который везёт! Это идеальный исполнитель, но как лидер — он пустое место.

Тогда кто?

Кто-то из этой «великолепной четвёрки»?

А, ведь если ошибусь и, «побалакаю» с не тем — лишусь главного преимущества: уверенности заговорщиков, что я ничего не подозреваю…

СМЕРТИ ПОДОБНО!!!

Попаданец-вселенец в тело монарха, как и сапёр на минном поле — ошибается всего лишь один раз!

Так, кто же из них, чёрт меня возьми?

…Может, следующий «по списку» — Пустовойтенко? Я, прикрыв глаза, вспомнил щеголеватый, франтоватый образ этого генерала — Квартирмейстера Ставки Верховного Главнокомандующего.

Нееет!

Это «середнячок» — назначению которого на такую высокую должность, все без исключения удивлялись. Здесь была какая-то интрига, хотя многие объясняли выбор Алексеева — имеющего весьма «серую» внешность, желанием иметь рядом с собой какого-нибудь — «представительного», блестящего генерала. Сам же он, получается — тянул за себя и «за двух тех парней»: за меня и, за своего же собственного генерал-квартирмейстера.

Поразительная работоспособность — ещё раз повторю! Прям, не живой человек — а механизм какой-то. Если, придётся такого повесить — мне право, будет очень жаль…

Да и, болтлив зело генерал Пустовойтенко!

Не по существу болтлив — не так как должен быть «болтлив» природный вождь, типа Ленина или Троцкого… Недаром, прозвище у него среди штабных — «Пустомеленко».

Не… Не тот!

Генерал Борисов… Говорят, это одноклассник и однополчанин Алексеева — потому-то, тот и терпит рядом с собой такое откровенное чмо! Живьём, приходилось видеть его всего лишь несколько раз, да и то — как-то мельком и за чужими спинами. Роста — «метр с кепкой», эдакий кругленький, неопрятно одетый «малыш» — державшийся в сторонке от подвыпившей компании взрослых дяденек, могущих обидеть ненароком. Мой Генеральный Секретарь, который чаще меня бывает в Штабе по делам, как-то даже видел его в грязной куртке без погон — о чём, мне потом возмущённо рассказывал!

Штирлиц, тоже не многое мог узнать по моему поручению: пишет, что Борисов имеет какое-то «тёмное» прошлое и, что Алексеев вытащил его из какой-то «дыры» — Богом и начальством забытого гарнизона.

Чем он при Начальнике Штаба занимается — тоже не понятно. От одних слышал, что он «историю» этой войны пишет и по роль в ней своего шефа, от других — документы в его кабинете перекладывает, да пыль с них стряхивает. Штирлиц же пишет, что Борисов даёт Алексееву «стратегические советы» — что, даже не смешно!

Кстати, от Штирлица — это не первая такая «деза». Иногда, такое пишет — уши вянут!

Так что, в таких делах — надо держать ухо востро: не всем донесениям шпионов можно доверять. Они тоже люди и запросто могут ошибаться…

Полковник Носков…?

Опять не то, опять мимо! «Калибр» не тот: лишь «на подхвате» может быть — да «на посылках».

Тогда — кто? С кем разговаривать-договариваться? Кто-то из военных «со стороны»?

Невольно вспомнил о генерале Рузском… Вот тот — да! Тот, может! Весьма энергичная и харазматичная личность, умён и хитёр — а его взаимоотношение с прессой, доказывают что метит он гораздо выше — чем просто на место моего Начальника штаба Алексеева, как мне раньше казалось. Так что, за неимением пока более подходящей «кандидатуры», будем считать лидером младотурок генерала Рузского.

Что делать?

Что делать, что делать, что делать… Пожалуй, пока оставлю всё как есть — до получения более полной информации.

Другой вопрос: так называемые «младотурки», в данный момент, это всего лишь верхушка айсберга — «актив» недовольного моим «деспотическим» управлением, практически всего генералитета фронта и Ставки. Вот в этом заключается противоречие — на котором постоянно спотыкаются все демократические преобразования в России: реформы требуют железной руки для их проведения, а проводящие их демократы ограничены самими же ими провозглашёнными либеральными лозунгами — которыми они поднимают массы на борьбу «за свободу слова», «за права человека» и «за демократический выбор».

Наверное, это происходит от двойственности нашей русской души: хотим победы над Германией — но, не желаем для этого внутренне измениться, напрячься, пожертвовать привычным образом жизни. Хотим личной свободы — но не хотим личной ответственности, не понимаем, что это такое и какая это ответственность — «быть свободным». Хотим «по-европейски» кучеряво жить — но за внешним лоском не замечаем, как для этого «пашет» европейская элита, да к тому же — имеем какую-то странную щепетильность, не позволяющую нам беззастенчиво грабить или даже истреблять подвластные нам народы…

И, главное хотим — чтоб при этом и, «неспособные генералы были целы и воры-промышленники сыты».

Так не бывает, ребятишки!

Что и, доказано неоднократно всей нашей историей.

Так что, так или иначе — но генералитет надо поставить под контроль и потихоньку-помаленьку, шаг за шагом реформировать. Но, сделать это «со стороны» будет «чегтовски трудно» — я уже имел удовольствие в этом убедиться.

Значит, что…?

…Значит, надо как-то реформировать российскую военную машину изнутри — значит, мне нужна своя группа генералов-единомышленников внутри этой «касты» — не любящей подпускать к себе кого-нибудь постороннего.

Как это сделать?

Можно, конечно действовать по методу Гучкова — создав в противовес «младотуркам» какой-нибудь — свой «кружок» со «членами», по интересам…Ну, например «Клуб офицеров — любителей практической стрельбы». Без сомнения — это отличная идея и, я скоро поручу Воейкову ею реально заняться…

Но, сколько времени это займёт?

А, МОЖЕТ…

Не выдержав, я одним движением смёл спички обратно в ящик, соскочил и снова дал «пару кругов» по купе-кабинету, выпуская «пар».

— Господин генерал, — усевшись обратно в своё кресло у окна и смочив иссохшую глотку глотком холодного чая, обратился я к Свечину, — британскими учёными-зоофилами давно установлено, что в каждой группе высших приматов — к каковым без всякого сомнения относится и человек, возникает не менее двух устойчивых подгрупп… Даже, социал-демократы раскололись на большевиков и меньшевиков! Так неужели, среди российского генералитета существует всего лишь один «кружок» — младотурков, будь они трижды неладны?!

Моя логика такова: если представители младотуркок заняли «достаточно высокие должности» в Имперской армии (Поливанов — Военный министр, Алексеев — Начальник Главного Штаба, возможно даже — все заведующие фронтами) — то другая группировка генералитета, как это обычно бывает — должна быть обязательно загнана «под плинтус»…

Найти её, возглавить, воодушевить и поднять против «младотурок» — и мне будет во много крат легче, провести так необходимые военные реформы. Причём, младотурок тоже не загонять в «петушинный угол»: править надо — создав систему сдержек и противовесов. Не менее двух, одинаковых по силе и влиянию центров сил! Любая монополия в политике губительна — пример тех же «младотурок» в пример: начав, как реформаторы во благо России, они превратились — сами того не заметив, в тормоз развития и орудие погибели Земли Русской.

Озабоченно посмотрев на меня, Свечин достал носовой платок, не торопясь вытер им лоб и высморкавшись в него же, ответил:

— Восхищаюсь вашим образом мышления, Государь! Да, Вы правы — имеется среди российского генералитета и, ещё один «кружок»…

В моём кратком художественном пересказе, эта довольно длинная история выглядит так:

«Нет повести печальнее на свете, чем повесть…», о российском генералитете!

Всем ли моим современникам, известна давняя — второй половины 19 века, борьба «не на жизнь, а насмерть» двух школ, двух моделей создания Генерального штаба Российской армии — Франкской и Германской?

Адептом и ярым сторонником первой был граф Милютин[210], второй — князь Барятинский[211]. Сторонников первого в армии прозвали «милютинцами», сторонников второго — «академиками».

Необъявленная «война», хотя и была подковёрной — но велась по-русски бескомпромиссно, достаточно ожесточённо и даже с довольно многочисленными кровавыми жертвами…

Победил Франкский путь: у блистающего на балах по-европейски лощённого Милютина, оказалось больше «рычагов влияния» на Императора в петербургских великосветских салонах — чем у грубого и прямолинейного «кавказца» Барятинского!

В чём различия между этими двумя «школами» построения вооружённых сил страны?

Если очень кратко, то «Франкская школа» предполагает развитие и управление вооружёнными силами по цепочке «военный министр — генеральный штаб — армия».

В «Германской школе», военный министр — простой исполнитель, а военная политика определяется в Генеральном штабе и осуществляется через Кайзера (Верховного Главнокомандующего).

Вроде фигня, да?

На практике же и, в российских условиях, эта — казалось бы «фигня», привела к тому, что у Российских Вооружённых сил — вообще не оказалось никакой «школы»! Ни «франкской», ни «германской»…Генеральный штаб был отстранён от военной политики и, военным строительством руководили зачастую случайные люди, без всякой системы, без какого-либо научного подхода, по принципу — какой из великих князей нынче в фаворе у Императора и, какой он имеет «бзык».

С образованием же Государственной Думы, с приданием ей возможности формировать военный бюджет и вмешиваться в назначение Военного министра, бардак усилился стократно!

Это отсутствие «собственной школы», вылилась в отсутствие у нашего Генерального Штаба каких либо возможностей влиять на ситуацию в армии. Только преподавание сухой закостеневшей теории, только выпуск — скорее дипломатов, историков и учёных — чем штабистов высшего класса для Императорской армии.

Однако, умные люди в Российском Генштабе ещё оставались, они всё хорошо знают и понимают и, они очень хорошо помнят про «войну школ». И, как маньяк-некрофил у постели занемогшей старушки…

ОНИ ЖДУТ СВОЕГО ЧАСА!!!

Чуть, по лбу себя пару раз — чем-нибудь тяжёлым не хлопнул: ведь я же знал о непримиримой вражде «моментов и фазанов» — выпускников Академии Генштаба» и простых армейцев — чести учиться и служить затем в ней, не удостоившихся!

Выслушав довольно длинный рассказ и, мысленно потирая руки, я попросил Свечина:

— Назовите мне какого-нибудь представителя «академиков», господин генерал и, желательно — самого из них авторитетного…

— «Самого авторитетного», Ваше Величество…? — мой собеседник думал недолго, — да тот же генерал-майор Бонч-Бруевич Михаил Дмитриевич, что далеко ходить!

— Опять Бонч-Бруевич?!

Наш пострел везде поспел!

— Да, Государь! Правда, должен опять же предупредить Вас — характер у него…

Что-то у меня, что-то — про этого «Бонч-Бруевича» и его «академиков», в подкорке витает… Что-то, где-то… Блин, не могу вспомнить!

— Ну, а кроме этого «шустрика» Бонч-Бруевича и его «скверного характера»…?

Свечин, скосил глаза вверх-вправо, вспоминая:

— Могу ещё назвать из известных мне «академиков» Начальника ГАУ генерала Маниковского, генерала Верховского — начштаба 9-ой армии, генерала Черемисова — квартирмейстера 12-ой армии…

ЧТО?!

— Что, что?! «Маниковского, Верховского, Черемисова…»?! Я не ослышался…?!

— Да, Ваше… Что, с Вами?!

Но, я его уже не слышал — перед моими глазами, как будто ЩЁЛК!!! Включился монитор компьютера и я читаю в формате документа Microsoft Word:

«…Февральский переворот в России в 1917 г. явился результатом заговора, который начался в сентябре 1915 г. Об этом впервые заявил печатно Деникин в Париже в 1921 г. Монархисты хотели силой вырвать у своего Государя отречение, а в случае отказа — убить царя. Потом появились в эмигрантской печати свидетельства о масонском заговоре. В действительности там был сложный клубок четырёх заговоров: дворцовый (великие князья), генеральский (армия), заговор разведок Англии и Франции и масонский заговор (депутаты Думы, эсеры и меньшевики)…

…Уже в мае 1917 г. разумные люди видели, что Россия не может воевать. Революция привела к разрухе. Фабрики закрывались. В городах начался голод, продовольствия по карточкам давали мало или не давали вовсе, а на рынке за время войны цены выросли в 13 раз. Армия, вконец разложенная «Приказом № 1» и другими декретами Временного правительства, не желала воевать. Она уверилась, что «свобода» — это свобода бесчинств, дезертирства, преступлений. Производство военной продукции упало в три раза. Каждый день войны стоил 56 миллионов рублей, а дефицит бюджета составлял 40 миллиардов. России, чтобы выжить, был нужен мир. Германия, измученная войной, с осени 1916 г. по различным каналам искала возможности заключить перемирие с Россией. Керенский позднее путано напишет, что он не имел своей воли, он был управляем из-за рубежа. Берберова, автор знаменитого исследования о масонах, говорила: «Они дали масонскую клятву, которая по уставу превышает все остальные клятвы, даже клятву Родине, они дали клятву никогда не бросать Францию, и потому Керенский не заключил мира». Единственной политической силой в России, которая требовала мира, были большевики…

…Контакты русской военной разведки с «группой Сталина» начались ещё раньше. Вспомним один факт: 1 июля контрразведка Петроградского военного округа по делу «немецких денег» выписала ордера на арест 28 виднейших большевиков, начиная от Ленина. Однако ни Сталина и никого из его «группы» в списке не было. «Кто-то» вывел Сталина, Дзержинского и других из-под удара. После «июльских дней» Сталин не ушёл в подполье, а явился общим миротворцем. Как представитель ВЦИК он вёл переговоры с правительством, с генералами, с восставшими и добился, чтобы каратели не торопились и чтобы восставшие сдались. Кровопролития, которого жаждали «военные эсеры», удалось избежать.

Предполагаю, генерал Потапов и Сталин и явились реальными руководителями Октябрьского переворота (после Октября генерал Потапов стал начальником разведки Штаба Красной Армии)…

…Наступление Корнилова на Петроград погубили два генерала — главнокомандующий Северным фронтом генерал-аншеф В. Н. Клембовский и его начальник штаба генерал-майор М. Д. Бонч-Бруевич. Они растащили сотню эшелонов армии генерала Крымова от Пскова по восьми железным дорогам и бросили эти эшелоны без паровозов в глухих лесах без продовольствия и фуража (позднее Клембовский и Бонч-Бруевич, как и генералы Маниковский и Верховский, служили в высоких чинах в Красной Армии)…

…20 октября Верховский в ультимативном докладе Временному правительству потребовал немедленного заключения перемирия с Германией и Австро-Венгрией и демобилизации вконец разложенной армии. 24 октября Ленин узнал, что Верховский уволен в отставку. Ленин зря тревожился, военным министром стал заместитель Верховского генерал-аншеф А. А. Маниковский, который тоже был в заговоре (в 1918 г. Маниковский стал начальником Академии Красной Армии, его ученики в войне против Гитлера воевали уже генералами и маршалами. Когда Маниковский умер, в 1922 г. Академию РККА возглавил Верховский). В заговоре был и главнокомандующий армиями Северного фронта генерал-аншеф В. А. Черемисов…

…В начале сентября 1917 г. группа генералов — Самойло (будущий кавалер двух орденов Ленина и четырех орденов Красного Знамени), Петин, другие (все — из разведки Генштаба) — составила секретный план действий во благо России: немедленный мир с Германией и Австро-Венгрией, демобилизация вконец разложившейся армии (6 миллионов солдат на фронте, 4 миллиона солдат в тылу, 2 миллиона дезертиров), выставление против германских и австрийских войск «завесы» — 10 дивизий по 3 тысячи штыков, наполовину офицерского состава, — под прикрытием этой завесы не позднее ноября 1917 г. начать формирование новой, Социалистической, армии. Генералы-заговорщики понимали, что власть генералов в России вызовет народную ненависть. Нужно было найти достойное учреждение, которому можно было бы вручить власть. Таким учреждением мог стать II Всероссийский съезд Советов. И в сентябре через аппарат партии большевиков началась агитация за спешный созыв съезда Советов…

…Когда Ленин 24 октября писал второпях свою записку, в Петрограде специальные группы тихо овладевали почтамтом, телеграфом, телефонной станцией, вокзалами. Все эти учреждения продолжали исправно работать, просто на почте и телеграфе вводилась негласная цензура — какие письма и телеграммы дозволительно отправлять, а какие нежелательны. На телефонной станции вводилось прослушивание всех телефонных разговоров и разъединение разговоров ненужных. На вокзалах специальные люди садились рядом с диспетчером и советовали ему, какие поезда и эшелоны желательно пропускать, а какие лучше притормозить. Всё это осуществляли не «красногвардейцы», а обученные своему делу офицеры…

…За шумной ширмой «красной гвардии», Дзержинский и его люди с мая по октябрь 1917-го года на глухих пустошах и в лесах Петербургского уезда обучали и тренировали собственные отряды боевиков — по всей программе профессиональных диверсантов. Эти боевики Дзержинского, совместно с диверсантами разведки Генерального Штаба, малыми группами тихо овладевали Петроградом 24 и 25 октября (эти люди позднее составили ядро секретных спецгрупп ВЧК)…

…В советской литературе утверждалось, будто Балтийским флотом в многодневном и громадном Моонзундском сражении командовал «большевистский комитет». Это глупость и ложь. Командовали операцией штаб Балтийского флота и командующий флотом контр-адмирал А. А. Развозов.

Ведь, выход даже одного корабля в море готовят и обеспечивают десятки служб и боевых береговых частей — никакому ревкому это не под силу…

…25 октября 1917 г. в Морской канал Петрограда и в акваторию Невы были переведены из Ревеля, Гельсингфорса (по секретным проходам в минных полях) и Кронштадта — 1 броненосец, 2 эскадренных миноносца, 3 минных заградителя и другие суда. Вместе с «Авророй», которая уже стояла в Неве, артиллерийская сила этой эскадры была весьма грозной. Временное правительство Ленина высоко оценило заслуги моряков в деле Октябрьского переворота. В ноябре 1917 г. контр-адмирал Развозов был произведён в вице-адмиралы, капитан 1-го ранга Иванов был произведён в контр-адмиралы (впоследствии он будет инспектором Морских войск ВЧК)…

…Почему 23 февраля — «день рождения Красной Армии»? Это был позорный день, когда немцы без боя заняли Нарву и Псков. Дело в том, что 22 февраля из Могилева в Петроград приехала большая группа генералов во главе с начальником штаба Ставки Верховного главнокомандования генералом М. Д. Бонч-Бруевичем. Вечером они встретились с Лениным и Сталиным. Трудный разговор продлился до утра, речь шла о спасении России. Требования генералов: немедленное заключение мира, на любых условиях, национализация всей оборонной промышленности — горнорудной, металлургической и прочая (с этим требованием группа генералов во главе с начальником Главного артиллерийского управления генералом А. А. Маниковским обращалась к царю ещё в 1916 г.), новая армия строится на основе всеобщей воинской обязанности, запретить все солдатские комитеты и советы, никакого обсуждения приказов, железная дисциплина, за воинские преступления — расстрел. Ленин принял все требования.

23 февраля 1918 г. Ленин имел самую тяжелую битву. Его ЦК категорически выступил против мира и против «царской» армии. Ленин ультимативно заявил, что уходит из ЦК. Поздней ночью предложения Ленина были приняты: 7 голосов «за», 4 «против», 4 воздержались. Рождение новой армии получило первичное оформление. 3 марта был подписан мир (на условиях втрое худших, чем это могло быть в декабре 1917 г.). 4 марта в Республике Советов был учреждён Высший Военный совет, его возглавил генерал Бонч-Бруевич[212]…».

(PS от автора: Как говорится — без комментариев! Кто-то из великих говорил: «Если даже это вымысел, то хорошо придуманный». По моему же мнению — правды мы не узнаем никогда, а эта версия ничем не хуже другой — что Октябрьский переворот совершили банды гопоты, под руководством кучки профессиональных революционеров и на деньги германского Генштаба, а Красную Армию создал журналист Троцкий методами децимации.

Как было написано в инструкциях Боярской Думы московским послам на переговорах: «С ляхами о вере не спорить!»).

— …Что, с Вами, Ваше Императорское Величество?! Вам плохо?

Первое, что я увидел, это крайне встревоженное лицо генерала Свечина, стоявшего рядом и склонившегося надо мной.

— Не извольте беспокоиться, дорогой Александр Андреевич, — ответил я, возвращаясь к текущей реальности, — мне хорошо… Мне ОЧЕНЬ(!!!) хорошо.

Ну, ещё бы! Мечтал о «соломинке» — за которую можно было зацепиться, а вместо неё, мне на помощь приплывает большой, огромный…

ЛЕДОКОЛ РЕВОЛЮЦИИ!!!

Правда, надо ещё умудриться вскарабкаться по его отвесному стальному борту и ухватиться за штурвал. Но, это — уже детали!

Итак, кратко проанализируем доставшиеся мне — случайно прочитанное и, вдруг внезапно отчётливо вспомнившиеся «послезнание»: в 1917 году, «академики» смогли взять кратковременный реванш над «милютинцами» — перейдя на сторону большевиков и фактически, передав им власть «на блюдечке с голубой каёмочкой».

Большая группа генштабистов во главе со 2-м генерал-квартирмейстером (военная контрразведка) ГУ ГШ Генерального Штаба генерал-лейтенантом Потаповым вышла на контакт с большевиками и предложила свою помощь в свержении Временного Правительства. К Потапову присоединились и другие генштабисты — список достаточно велик и его оглашение не входит в задачи этого повествования…То, что многие генштабисты-«академики» внесли огромный вклад в строительство РККА и победы в Гражданской войне «красных» — является несомненным фактом, хотя и старательно затушёвывается как советскими, так и послесоветскими официальными историками — с вполне понятными целями.

Одним из условий перехода генштабистов под флаги Советской власти было создание в Советской Республике полноценного Генерального Штаба — который бы пользовался полноценным влиянием в политике и экономике.

…Не по делу, конечно, но невольно вспоминается и, продолжение этой истории с «академиками»:

Большевики обещали создать полноценный Генеральный Штаб — по образцу немецкого — однако: «обещать — не значит жениться»! С самого момента образования «ВЧК», эта контора бдительно следила за военспецами-«академиками» и, всеми способами не допускала усиления их влияния в «пролетарском» государстве.

С окончанием же Гражданской войны, вспыхнула новая кровопролитная «война» в высших военных круга — на этот раз между «краскомами» и «военспецами», закончившаяся полной победой первых после дела «Весна»[213].

Суть тут в чём? Для окончивших всякие «курсы» полководцев «от сохи» — с боевым опытом поимки атамана Зелёного, требовались «рабочие места» — с возможностью дальнейшей карьеры. А их занимает всякая «белопогонная» сволочь! Пусть и, бывшая. И, полетели в ОГПУ «похоронки»…

Короче, в начале тридцатых — после всех «процессов», кроме примазавшихся — вроде Тухачевского, в Красной Армии в основном, остались служить только бывшие офицеры Императорской армии, имеющие дефицитные ВУСы — военные топографы, медики, военные инженеры, артиллеристы, военные железнодорожники и так далее…

Ну, а «великая чистка» конца тридцатых, это уже по большей части разборка меж своими! Меж «краскомами», не поделившие генеральские шаровары с лампасами — в которую случайно встряли, случайно уцелевшие «военспецы».

Поэтому то, «в реале», «нормальный» Генеральный Штаб был создан в СССР только к концу Великой Отечественной… Её — величайшую в истории России войну, выиграли красные командиры — которые только-только учились в начале и середине 30-х годов и, на момент 22 июня были в званиях майоров да полковников. А от «краскомов» 20-ых годов, репрессированных в 37–38 годах, толку всё равно не было бы! Во многом, именно на этих уцелевших усердных дураках, к началу ВОВ надевших штаны с лампасами, лежит вина в поражениях 41–42 года.

Ну, это всё так — к слову! К делу это не относится…

Выпив «на посошок» со Свечиным ещё по стакану чая, я проводил его до дверей кабинета и уже попрощавшись было, вдруг вспомнил:

— Александр Андреевич! Случайно не подскажите, что за тип этот — генерал Борисов из Штаба?

Тот, пожал плечами:

— Ничего сказать про него не могу, Государь! Не соприкасался близко ни по службе, ни по дружбе — и, не намерен этого делать впредь. Хотя… Вроде, слышал — дела какие-то у этого генерала с вашим Комендантом Свиты.

— С генералом Воейковым?

— Да, с ним…

Интересно, интересно… Очень интересно!

Какие могут быть «дела» у Коменданта Свиты ЕИВ с одним из предполагаемых лидеров младотурок? Ладно, чуть позже выясню.

Вернувшись к столу, тут же поручил через Секретариат вызвать ко мне генерала Бонч-Бруевича.

На завтра две новости: хорошая и… Ну, это как посмотреть!

«Великое Посольство», согласно полученной мной срочной телеграмме — наконец-то «отчалило» на поезде от родных берегов по направлению к столице Финляндии — городу Гельсигфорс…

УУУФФФ… УРА!!!

Как будто средней величины планета, с души свалилась…

К обеду, Мордвинов привёз с почтамта письмо с пометкой «Юстасу, до востребования».

«Возможно знакомый Вам Бубнов, так описывает Борисова: «По своей идеологии он больше радикально настроенный политик, чем военный. В своей молодости сей генерал примыкал к революционным кругам и, едва не попался в руки жандармов, чем иногда хвалится меж своими. С тех времён, он сохранил в душе нерасположение — если не сказать больше, к российским властям и Престолу…».

Очень жаль, но никого «Бубнова» я и, знать не знаю — кроме известного кораблестроителя, конечно.

«…Генерал Борисов, человек очень властолюбивый и имеет — хотя и скрытое для посторонних глаз, но сильное влияние на людей над ним стоящих. Хотя, он в последнее время в довольно колких отношениях с генералом Алексеевым — который не даёт ему возможности простирать далеко свое влияние на ход здешних дел».

А, вот и «вождь» наших доморощенных младотурков объявился! Вот бы на кого не подумал, так это на него.

Так, так, так…

Ну чё с этой инфой делать будем? Побежим с этим «теневым» лидером договариваться о перемирии до конца войны?

Три раза «хахаха»!!!

Поразмыслив хорошенько ещё, звоню Коменданту Свиты Воейкову и вызываю его к себе в кабинет. Явившегося генерала усаживаю в кресло напротив себя и, заглядывая через глаза в самую душу, говорю:

— Ну что, Владимир Николаевич? Поговорим о делах наших скорбных…?!