Верховный Главнокомандующий [с иллюстрациями]

Глава 14. Карамультук для императорской охоты на либерала

В начале сентября произошло ещё одно событие — мне принесли на подпись уже заключенный контракт на покупку у японцев 150 тысяч винтовок «Арисака» и 84 миллионов патронов к ним, на сумму порядка свыше десяти миллионов золотом[127].

Десять лямов золотом… Это, сколько надо пароходов, чтоб вывезти в Японию?! Стало очень жарко и, пришлось слегка расслабить галстук и расстегнуть воротничок.

На подписании присутствовали специально приехавшие военные чиновники из Петрограда, во главе с помощником военного министра Поливанова — генералом Беляевым, тоже будущим главой Военного ведомства… Последним, в имперский период истории России.

На церемонии подписания, присутствовал и японский представитель при Ставке — вечно чему-то улыбающийся, генерал Обата.

Мне уже донесли, что он всерьёз изучает русский язык и, даже успел прочесть в подлиннике роман Куприна «Штабс-капитан Рыбников»… Про японского шпиона в русской армии!

Может, это с той поры — он всё время улыбается?

Я сидел в своём купе-кабинете за письменным столом с ручкой в руке, раз за разом перечитывал контракт и, самый страшный на этом белом свете зверь — моя собственная «жаба», вылезла откуда-то из самых тёмных закутков моей чёрной души и, принялась меня яростно душить.

Если мне не изменяет «послезнание» — с четырнадцатого по семнадцатый год, Россия произвела на своих оружейных заводах три или четыре миллиона винтовок и, чуть меньше или больше этого, закупила за границей. То есть, импортным был всего лишь каждый второй ствол[128].

«Так, неужели, — думаю, — мне не удастся увеличить производительность наших заводов хотя бы вдвое[129]?! Тем более, если у Максимова срастётся с пулемётом — стрелков с винтовками потребуется в несколько раз меньше…»

Я вспомнил одно фото времён Первой Мировой Войны — торчащий из русских окопов частокол винтовок с примкнутыми штыками. Недостаток автоматического оружия пытались решить за счёт плотности огня винтовок. Если, каждому взводу придать пару ручных пулемётов — то этот «частокол» будет возможно значительно проредить, лишь бы у Максимова всё получилось!

А, если нет?

А если, нет… То — ПИСЕЦ!!!

В принципе — годом раньше «писец», годом позже… Какая разница?! А десять лямов золотом, лучше не самураям подарить — а вложить в дело! Например, купить у Форда автосборочный — покамест, завод. Не мне, так большевикам пригодится и, в конечном итоге — стране…

Ещё, я вспомнил из послезнания как, воспользовавшись безвыходным положением России, самураи выёживались со своими «Арисаками» — поначалу подсовывая самые первые уже устаревшие модели, или сильно изношенные — ещё во времена нашей с ними войны, винтовки… Как они выкручивали русским дипломатам руки — требуя уступок в Китае. Как усилившись в Маньчжурии за счёт этих уступок, японцы совершили интервенцию на российском Дальнем Востоке в наше смутное послереволюционное время… И если бы не народное восстание в Корее 1919 года, с невероятной жестокостью подавленное японской армией, то к то его знает — чей бы был Дальний Восток, во второй половине двадцатого и в начале двадцать первого века!

Наконец вспомнил, что Россия — своими заказами, значительно усилила и развила японскую военную промышленность, закупая не только винтовки — но и артиллерийские орудия и, даже кроме всего прочего — обыкновенные лопаты.

А, ВОТ НАТЕ ВАМ — ВЫКУСИТЕ!!!

Я, медленно порвал контракт на мелкие клочки и бросил его в корзину.

Пытавшимся было разинуть варежку оторопевшим чинушам, я громко рявкнул:

— ПОШЛИ ВОН!!!

Не менее опешившему японцу, мгновенно переставшему улыбаться и, оскалившемуся — как укушенная питоном в жоппу престарелая шимпанзе, я вежливо — с коварной улыбкой жестокого восточного деспота, молвил:

— Ну а Вам, Обата-Сан, я предлагаю оставить хозяина скучать в одиночестве… Будьте уж, так любезны!

В тот же день, с помощью Мордвинова и Мосолова мной был составлен и с курьером отправлен грозный приказ Военному министру генералу Поливанову: впредь закупать за границей винтовки и пулемёты только под русский патрон.

Впрочем, про переориентацию в военных закупках на Америку, я уже рассказывал, да?

В четверг, только успел генерал Спиридович вернуться из Питера с некими обнадёживающими новостями насчёт создания сверхсекретной спецслужбы, вновь упражнялся в стрельбе на несколько переоборудованном за время его отсутствия полигоне. Народу в этот раз было поменьше: кроме самого Начальника Конвоя Свиты Мисустова, да Начальника Особого Отряда Охраны Спиридовича, всего лишь несколько офицеров из Свиты — среди них Мордвинов, спихнувший свои обязанности на двух секретарей, да комендант Воейков — которому, было явно нечем заняться.

С некоторых пор, «Императорский полигон» получил популярность у офицеров Штаба, многие из которых стали его постоянными посетителями. Я приказал не препятствовать — есть возможность познакомиться с новыми людьми, присмотреться к ним и, выбрать для себя полезного человека в «команду».

Стрелял я тоже, в этот раз гораздо скромнее — никаких тебе пулемётов и артиллерийских орудий! Карабин да короткостволы, среди коих я предпочитал револьверы системы Нагана — ибо самозарядные пистолеты того времени, были ещё не вполне надёжны.

Из карабина, стреляли на расстояние — начиная от ста шагов до восьмисот и, надо сказать — меня весьма впечатлили собственные успехи! Должно быть, мудрая природа — лишив какого-то индивидуума чего-то одного, щедро вознаграждает чем-нибудь не менее важным: мой Реципиент, как царь был — полное дерьмо, как человек — так себе…

Зато — классный снайпер!

Вот только сам трёхлинейный кавалерийский карабин образца 1907 года, если честно — ещё в прошлый раз не впечатлил! Мало того, что кучность, как у детской рогатки — по сравнению с винтовкой, так ещё и довольно сильная — беспокоящая отдача и, яркая вспышка не успевшего сгореть пороха, у дула… Здесь, явно напрашивается «промежуточный» патрон — да где ж, его взять — при нашей то нищете!

Вот помню, «там» довелось мне как-то, немного пострелять из карабина Симонова — вот это, да! Остаётся, только помечтать про такой…

Вслух выразил своё неудовольствие и, тут же в ответ получил разъяснения от есаула:

— Вы правы, Государь: сей «карамультук» — полнейшее похабное непотребство! Наши казаки, при первой же возможности избавляются от этих карабинов и вооружаются трофейными — германскими или австрийскими… Даже, турецкими!

— Согласен, — подтвердил один из офицеров, — этот карабин, больше подходит для полиции, расчётов орудий и пулемётов, солдат обозных команд… Которым, не часто доводится стрелять — тем более залпом и, на дальние расстояния.

Изображаю кисляк на самодержавном лике:

— Понятно: короткий ствол — посредственная кучность…

Тут, подкатывает один из «штабных» — неизвестный, невиданный мной ранее офицер, в звании полковника:

— Ну, не скажите, Ваше Величество — из моего карабина, белке в глаз можно на восемьсот шагов попасть!

Кругом подтверждающие возгласы: мол, у карабинов Лютцау великолепная кучностью боя — приличествующая, даже великокняжеским охотам по крупному зверю.

— Попробуйте сам, Государь!

Заряжает и, протягивает мне свой карабин — из которого, только что стрелял.

…«Лютцау»? Нет, не слышал про такого оружейника. Смотрю, на вид — тот же «Мосин», образца седьмого года.

Взял в руки и пригляделся повнимательнее: тот карабин, да не совсем тот!

Первое, что бросилось — он стал несколько короче, легче, имел более тонкую ложу с более коротким цевьем и, в завершении цевья без «наконечника» — с отверстием под шомпол и, разумеется — без самого шомпола. Под ремень, тоже переделано для удобства: не две узкие «щели» в цевье и прикладе, а обыкновенные антабки в виде скобки с винтом. Ложевые кольца тоже — явно не «родные»…

Рукоятка затвора сделана длиннее и изогнута вниз — по примеру других карабинов, «западного» образца. Не вижу «грибка» предохранителя на тыльной стороне затвора… Вопросительный взгляд на хозяина и, тут же последовал ответ:

— Предохранителя, как такового нет, Ваше Величество: спуск с «предупредителем» — как у старой «Берданы» или швейцарской винтовки Шмидта-Рубина.

— Понятно, или как у револьвера «Наган»…, — задумчиво проговорил я, продолжая меж тем осмотр этого «ништяка», — даст ист, не есть — «зер гут»[130]!

— Ну, это — кому как, Ваше Величество…

Мушка защищена боковыми стальными пластинами, что явно является очень полезным нововведением — теперь, её не собьёшь случайным ударом! Прицел, вроде тот же, но всего лишь с тремя «ступеньками» на дистанцию в 200, 400 и 600 шагов… Ствольная накладка же — «плоская» сверху, выглядящая продолжением прицельной планки.

Ещё, вот что очень понравилось: впереди паза для обоймы — по примеру германского «Маузера», была сделана неглубокая выемка в ствольной коробке — для удобства заряжания из обоймы.

Карабин некого, неизвестного мне Лютцау, даже внешне — мне очень сильно восхитил, исключая отсутствия шомпола, предохранителя и… Штыка! Штык бы ему как у карабина Мосина образца 1944 года — ваще, красавец был бы!

— Разрешите, господин полковник, я немного постреляю? — с невесть откуда взявшимися просящими интонациями, спросил я.

— Конечно, конечно, ваше Императорское… Почту за честь!

— Спасибо!

«Немного», оказалось обойм на двадцать — до того, мне этот карабин понравился! Хотя, конечно — излишне сильная отдача и яркая вспышка у дула, никуда не делись. Но, лёгкость спуска, баланс оружия и кучность — были просто непередаваемы!

В азарте и каком-то боевом кураже, я воскликнул:

— Господа! Немедленно едем в Питер — сезон императорской охоты на либерастов из Госдумы начался! Не все же мне, ни в чём не провинившихся, безобидных зверюшек стрелять[131]!

На мгновенье, все как онемели… Полковник, с видимым удовольствием первым подержал меня:

— В этом случае, Вам не карабин — а пулемёт потребуется, Ваше Величество!

Вокруг засмеялись и, как из мешка Деда Мороза на Рождество, посыпались всевозможные предложения на эту тему:

— Пулемёт — австрийский пулемёт «Шварцлозе», у Государя уже имеется!

— Одного пулемёта будет мало — вода в кожухе закипит!

— «Стрелять»?! Слишком много чести, для этого быдла из Госдумы. Вешать, господа! Только вешать эту демократическую сволочь!

Однако, что-то я развоевался…

— Это была шутка, господа! — посерьёзнел я, — сейчас, увы, не времена короля Генриха там какого-то — в Варфоломеевскую ночь, со своей аркебузой охотившийся на пробегающих мимо парижан из окна своего Версаля.

Вокруг, разочарованно вздохнули…

Пострелял ещё на средних и дальних дистанциях, истратив как бы не две сотни патронов в общей сложности и набив хорошенький синяк на плече.

— Господин полковник…, — обратился я офицеру.

— Полковник, Красинский, Ваше Императорское Величество, — вытянувшись «во фрунт», гаркнул тот, — после излечения от ранения, нахожусь при Главном Штабе в ожидании вакансии!

Молодой ещё полковник — и, сорока лет на вид не дашь… На груди — несколько боевых наград, в том числе «Белый крест» — офицерский «Георгий». Кто такой? Ни фига, про такого не знаю и, ничего не помню из «послезнания».

Непроизвольно-заискивающе смотрю ему в глаза:

— Что просите за карабин? Всё отдам, кроме короны, автомобиля со свастикой и… Императрицы Александры Фёдоровны. Хотя, если очень сильно попросите… Кстати, Вы женаты, господин полковник?

Вокруг, как стадо жеребцов заржало!

— Рад служить Вашему Величеству…, — начал было полковник Никифоров, да вдруг смущённо замолчал.

Видать и, сам не знает — что он хочет!

— «Служить»? Службы, значит, хотите? — «прочитал» его тайные мысли я, — наши желания совпадают, господин полковник: вечером, после обеда зайдите ко мне в кабинет — назначу Вам «службу». Хорошо её сослужите — получите звание генерала и, возможно — высший орден Империи. Плохо сослужите — всего лишь одно из моих охотничьих ружей за свой карабин, что тоже — кое-чего стоит[132].

После карабина перешли к револьверам. Вдоволь настрелявшись из нагана «по-человечески», принялся опять чудить — вспомнились голливудские боевики и я, шмалял с разворота, на быстроту выхватывания из кобуры, с двух рук — «по-македонски» и, даже — в прыжке…

Ну, что сказать? Да, по-разному.

Кое-что очень хорошо получалось, кое-что — не очень… Короче, ещё тренироваться и тренироваться мне надо!

Вдоволь настрелявшись и, получив ни с чем несравнимое удовольствие от собственных успехов, весело обратился к донельзя удивлённому моими выкрутасами (как и все присутствующие, впрочем) Коменданту Воейкову:

— Вы, у нас вроде — спортсмен, пан генерал? Или, врёт народная молва?

«Спортсменом» в эти весёлые времена, называют не крепкого парня — в майке и трусах по стадиону бегающему, а любого из «власть имущих» — кто хоть как-то, хоть немного двигался, хоть чем-то активным занимался — а не просто брюхо на диване отращивал.

Несколько уклончиво-скромно отвечает, хитрюга:

— Имею некоторые основания, таковым называться, Ваше Величество…

Видимо боится, что я его сейчас вокруг это леса бегать заставлю!

— В таком случае, господин генерал, создали бы для нас новый вид спорта — «Практическую стрельбу». Поверьте, это бы Вас больше прославило и обогатило, чем ваш завод минеральной воды «Куваки» в имении!

В моей «компашке» изрядно злорадно хихикнули.

— …«Практическая стрельба»[133]? — живо заинтересовался комендант, проигнорировав ехидные смешки, — не соизволите ли, объяснить, Ваше Величество, что это за вид спорта такой?

Тут же, вокруг меня образовался «кружок» заинтересованных слушателей.

— С превеликим удовольствием «соизволю», господин генерал!

Собравшись с мыслями:

— Видите ли, господа, условия стрельбы в тире и на поле боя, очень сильно разняться меж собой и, очень часто, отличный «полигонный» стрелок пасует в реальной боевой переделке…

Я, вкратце (что сам знал) рассказал суть этого вида стрелкового спорта столпившимся вокруг офицером и, те нашли его очень полезным для себя и для подготовки войск. Тут же, опять же — на песке, мною был начерчен план стрельбища, виды мишеней и, очень сильно озабоченный свалившимся на него новым головняком от Самодержца — но, ещё сильней заинтересовавшийся новым делом, мой Начальник Конвоя есаул Мисустов, железно пообещал — через неделю изготовить все, что сумеет и успеет руками своих подчинённых.

Тем же вечером, после совместного обеда с ним и со Свитой, принял полковника Красинского, у которого выпросил тот замечательный карабин системы Лютцау.

Первым делом, само собой разумеется — дела в сторону, попросил полковника рассказать о себе, сам задал множество вопросов — показывая немалую мою заинтересованность и даже сопереживания на его счёт. Нехитрый, древний как само человечество — но действенный психологический приём, никогда ещё не бывавший лишним!

Ну и заодно, составил психологический портрет.

Итак, вкратце: полковник Красинский Павел Валентинович был из когда-то знатной, но впоследствии обедневшей, разорившейся и сошедшей с придворного «Олимпа» дворянской фамилии. Биография его «нежных лет» напоминает такую же у знаменитого генерала «Яши» — Слащёва, то бишь: сперва семь в реальном училище[134] в провинции, затем — двухгодичное «незнаменитое» военное училище, откуда он вышел пехотным подпоручиком по 2-му разряду[135] и, значит — претендовать на зачисление в Императорскую Гвардию не мог.

Я так искренне стал ему сопереживать, войдя в роль, что воскликнул:

— Вот же, как не подфартило то, Вам с Гвардией… Иначе, возможно, мы б с Вами уж давно были знакомы!

Полковник Красинский, меня с лёгкой иронической усмешкой «успокоил»:

— Не извольте печалиться, Государь! Казённого жалования мне не хватало бы, чтобы вести жизнь — приличествующую столичному гвардейскому офицеру, а поместья с имением, или ещё каких-либо источников дохода, у меня не было… Как впрочем и, сейчас. Так что, увы!

По этой же причине — из-за хронического безденежья, полковник не был ещё ни разу женат: сначала необходимого для разрешения на брак «реверса»[136] не хватало, затем — самих претенденток в невесты в дальних гарнизонах да в ещё более дальних походах, ну и наконец — само желание жениться, отвалилось как ящеркин хвост.

— Не хочется портить жизнь юным особам, Ваше Величество, — пояснил он, заметив моё недоумение, — а вдовушками, без венчания в церкви я изрядно люб!

Полковник, залихватски подкрутил усы.

— А как же «плодитесь и размножайтесь», господин полковник? — вопрошаю, насупив брови якобы в праведном гневе, — а как же — новые подданные для Государя Императора, наконец?!

— Не извольте беспокоиться — бегают уж вовсю «новые подданные», Ваше Величество! Но, вот тетяшиться с ними для меня сверх сил: мне и нижних чинов за глаза хватает…

Эге! «Слуга царю, отец солдатам», значит. Бывают такие, слышал — а, как же!

Одна «ниточка» в непростой человеческой судьбе, тянется за другой — свиваясь в верёвочку: не состоящим в Гвардии офицерам, практически перекрыт путь в высшее военно-учебное заведение Империи: Николаевскую академию Генерального Штаба. А не имея аксельбанта «фазана» или «момента» — как прозвали её выпускников жгуче завидовавшие им простые армейские офицеры, на успешную карьеру можно было не рассчитывать…

Хотя, бывало всякое! Чего только не бывало, какие только чудеса не встречались в Российской Империи.

Короче, ни кола ни двора.

Но, повоевал полковник Красинский изрядно и, всё в «царице полей». Начал воевать он в составе русского экспедиционного корпуса в Китае — где вместе с представителями других «цивилизованных» европейских государств, гасил восставших «боксёров»[137].

Затем уже русско-японская война, где «цивилизованные» европейские государства, руками точно таких же косоглазых — как и китайцы самураев, гасили уже варварскую, заросшую отстойной бородой до самых бровей, Россию — возомнившую о себе Бог весть, что.

После Японской войны, излечившись от полученного в самом её конце осколочного ранения, он очень долго бы без «вакансии» и, совершенно случайно попал в ГАУ — «Главное Артиллерийское Управление», мотаясь по российским казённым военным заводам, со всевозможными поручениями.

Чудом проскочив «барьер» штабс-капитана и получив следующий — капитанский чин, Красинский Павел Валентинович, накануне германской, всё же «вырвался» в войска и, в должности начальника[138] батальона, участвовал в знаменитом вторжении 2-ой армии Самсонова в Восточную Пруссию и её «забегу» к Кёнисбергу.

Капитан Красинский, был одним из немногих командиров, кто не сдался как баран, по приказу генералов типа Клюева — а не только сам выбрался лесами и болотами из «котла», но и вывел с собой остатки своего батальона.

Дальше, карьера моего гостя понеслась было галопом: в восстановленной 2-ой армии, под командованием генерала Шейдмана, он — уже был начальником полка в чине подполковника, отличился в боях за Прутков во время Варшавско-Ивангородской операции осенью 1914 года. Зимой, он уже полковник и, ведёт в бой стрелковую бригаду в Галиции…

Однако, тяжёлое ранение в грудь в неудачных майских боях за Львов — за что был получен «Белый Крестик» и, всё!

После излечения в госпитале, полковника Красинского признали «ограниченно годным» и до полной реабилитации поставили руководить военной приёмкой на знаменитый «Императорский Тульский Оружейный Завод» (ИТОЗ).

Я здесь кое-что задумал и, мне требуется решительный исполнитель мною задуманного. Конечно, можно просто приказать и, полковник, выполняя свой долг офицера будет исполнять волю Государя… Однако, лучше всего, когда исполнитель действует по велению, так сказать своего сердца! Когда он сам твёрдо убеждён в том, что он будет принуждать делать других. А без банальнейшего и жесточайшего принуждения, я чувствую, дело не обойдётся.

Закончив про личное, задаю наводящие вопросы:

— С какого расстояния, Павел Валентинович, вашим стрелкам приходилось открывать огонь по неприятелю?

— С совершенно разных, Ваше Величество! В японскую и в самом начале этой, отдавал приказ стрелять залпами с двух тысяч шагов — было дело… Но, в последнее время немцы да австрийцы «колоннами» в наступление не ходят — отучили мы их это делать, а из тыла стало приходить такое пополнение — что и, с в трое меньшего расстояния в колонну не смогут попасть! Совершенно необученные нижние чины, слава Богу — хоть строевым шагом их ходить кое-как научили, да чучело каким-нибудь дрыном колоть… Бывают и такие, что вообще винтовку до фронта в глаза не видели! Да на фронте то: если одна на троих приходится — значит, часть считается неплохо вооружённой и её начальнику все чОрно завидуют.

Что тут удивительного? В действующей армии винтовок и патронов не хватает — что уж тут говорить про запасные полки, где готовится пополнение?!

Спрашиваю:

— Так, всё же: с какой дистанции, наши стрелки и вражеские, открывают огонь из винтовок? Я имею в виду — эффективный огонь, а не «тревожащий».

— Ооо! Про «тревожащий» огонь, мы уж давно забыли, Ваше Величество. И-за недостатка патронов…

Полковник, наморщил лоб:

— Как-то, государь, немцы проделали весьма «забавный трюк»: подпустили нас шагов на тридцать к своим окопам и, как вдарили! С тех пор и, я приказал своим унтерам установить на винтовках нижних чинов прицел на самую нижнюю планку и, стрелять только тогда — когда у атакующих австрийцев, цвет лица хорошо различить можно будет. Дальше — напрасная трата патронов, Ваше Величество! Лучше уж, их для пулемётов приберечь…

Так… Один момент выяснили, теперь ещё один вопрос:

— Часто ли, как об этом пишут в рапортах генералов да, на страницах газет, пехоте приходится драться врукопашную? Штыками?

— «В штыки»? Да! Сперва частенько бывало — любили хорошенько подраться, — полковник ностальгически вздохнул, — а теперь немец от рукопашной уклоняется, да и солдат наш — уже не тот, как я уже говорил. Кончилась старая кадровая армия, Государь! И у нас и у немцев, это уже какая-то милиция, а не регулярная армия. Если и, доходит дело до ближнего боя, такой «солдат» часто про «штыки» забывает и, рукопашная, превращается в какую-то деревенскую потасовку пьяных мужиков на свадьбе. Когда дерутся всем — что под руку подвернётся…

Он рассказал мне пару забавных эпизодов и, мы весело вместе поржали.

— Где чаще происходит такой «замес» — на открытой местности? Или, ещё где — в лесу, например…?

— Если «на открытой местности», то крайне редко — выкосят пулемётами. Да! В лесу, в кустарнике, между городскими или сельскими строениями… В последнее время, я пристрастился атаковать или в сумерках, или уж совершенно ночью. Солдаты повязывают отличительный знак — белую повязку на левую руку, чтоб не поколоть своих и, вперёд!

— Удобна ли наша пехотная винтовка для такого рукопашного боя? — интересуюсь.

Тут, полковник надолго завис, соображая. Наконец:

— Не могу точно ответить, опять же — всё от условий зависит. Но, в траншеях — да! С винтовкой не повернёшься и, наши солдаты (те, кто поопытней), бывает — бросают свою винтовку добежав до австрийских окопов и дальше орудуют пехотной лопаткой и, если имеется — ножом или трофейным штык-ножом.

Делаю следующий дальний «заброс»:

— В июле этого года, в Ставку приезжал из Франции майор Ланглуа… С его слов, часть французской пехоты вооружают револьверами, ручными бомбами и кинжалами — для зачистки траншей. Как Вы считаете, господин полковник, не следует ли и нам последовать этому примеру?

У Красинского слегка округлились глаза:

— Не совсем удачная идея, Государь!

— Почему?

— После нашей успешной атаки, последует их контратака — это аксиома военного искусства! Отражать которую, придётся — начиная со средних дистанций. А часть наших стрелков, в отражении контратаки участвоватьне будет, до той поры — когда противник не ввалится обратно в захваченные у него окопы… А это — смертельно опасно!

Киваю согласно головой и вопрошаю:

— Хорошо! Какие тогда у Вас предложения, господин полковник?

И тут, у меня конкретно «клюнуло»!

Полковник Красинский, во время разговора посматривая на висевший прям перед ним бывший свой карабин Лютцау — уже тщательно вычищенный и смазанный одним из казаков Конвоя Свиты ЕИВ, задумчиво произнёс:

— Вот такой бы всем нашим стрелкам, да только со штыком…

Результат, даже превзошёл все ожидания: исполнитель, сам дошёл своим умом до той задачи — которую он должен выполнять по моему замыслу! Я мысленно вознёс хвалебную осанну тем силам — что «вселили» меня в Николая Второго: не предоставив мне никаких «роялей» — кроме кое-какого «всезнания», конечно, они не забывают направлять мне нужных людей… Хотя, скорее всего, мой Реципиент и не искал таких — отчего, на этом Свете долго не зажился.

— …Хотя, был у меня один стрелок из «запаса», а стрелял как Бог! — продолжал размышлять вслух мой гость, — из охотников он, из сибирских: сызмальства к стрельбе приучен. Выбрав себе «драгунку» и, пристреляв её, он с версты мог ростовую цель достать. Посмотришь, бывало в бинокль и: «Сороковиков! Пулемёт под деревом, справа, шагов восемьсот»… «Вижу, Ваше Благородие!». Щёлк, щёлк — и, пулемёта нет.

Мастак! Побольше б, вот таких «сибиряков».

— И, много таких?

— Немного, да попадаются, Государь! Причём, бывают и природные способности — встречал таких: вроде и, в глаза до службы винтовку не видел — а возьмёт в руки, немного поупражняется и, даже бывает — лучше иного довоенного офицера в стрельбе.

— Значит, кроме массового карабина, — резюмирую я, — требуется ещё и…

На языке вертелось: «снайперская винтовка», я решил ввести в обиход другой термин:

— …«Штуцер» для особо метких стрелков. Как Вы считаете, Павел Валентинович, одного такого штуцера на отделение будет достаточно?

— Вполне, Ваше Величество! Чаще, такие «самородки» — навряд ли встречаются.

Я это всё к чему?

Ствол огнестрельного оружия — самая главная, самая важная — но и самая трудо- и ресурсно-затратная его часть. Перевооружение основной массы пехоты карабинами, даст экономию на каждом стволе в двадцать с лишним сантиметров. Значит, меньше труда квалифицированных мастеров, меньше машино-часов оборудования, меньше расхода дефицитного инструмента.

Это, уже увеличение производства основного оружия пехоты! Согласен — ненамного, но как говорится — «лиха беда начало». Экономим на более простом прицеле — нам не надо на три тысячи шагов шмалять, экономим на менее тщательной отделке — нам не надо наши карабины долго хранить…

Больше чем уверен: и ещё на чём экономить найдётся, если хорошенько поискать!

Здесь же, быстренько мы с полковником наметили план «мероприятий», начертив от руки некий «гибрид» охотничьего карабина Лютцау и советского карабин Мосина образца 1944 года, со складывающимся игольчатым штыком.

— Шомпол укрепить в винтовке не на резьбе, а на защелке, — подсказывал мне Красинский, — по примеру японского карабина.

— Сща, нарисую…

Прицел у карабина, самой простейшей конструкции — по типу того, что был… «Будет» точнее, у «ППШ-41» — с двумя положениями: «постоянный» и на максимальную дальность в восемьсот шагов.

Штуцер для «целевой» стрельбы было решено заточить из драгунской трёхлинейки, первым делом убрав у неё штык и предусмотрев возможность крепления оптического прицела — уже достаточно известного и распространённого в то время. Кстати, из-за этого долбанного «штыка», пришлось выдержать целый бой: полковник утверждал, что без него упадёт кучность…

Однако, я приводил в пример тот же бывший его карабин:

— Ну и, где у него штык? И куда, на фиг — в какую задницу, «упала» кучность?!

— Всё дело в длине ствола, Государь! Примкнутый штык, уменьшает его естественные колебания в момент выстрела…

— Ах, оставьте: зарубежные винтовки пристреливают без штыка и, никто на кучность пока не жалуется. Лучше уж, приделать к штуцеру небольшие, убирающиеся в цевьё сошки — чтоб стрелять на дальние дистанции без этих самых, ваших «колебаний»!

По моей мысли, отчасти с которой согласился и мой собеседник, все пехотинцы вооружённые индивидуальным оружием, с этих пор разделяются на две категории: стрелки и бойцы.

«Стрелки», вооружённые штуцерами находятся несколько сзади боевых порядков, рядом с командирами отделений. «Бойцы» с заместителем командира отделения во главе, с карабинами и ручными гранатами, сближаются с неприятелем под прикрытием стрелков, атакуют захватывают и зачищают от неприятеля траншеи.

Спрашиваю:

— Зачем, стрелкам — во второй линии, штык? С кем им там драться?

Однако, инертность мышления — великая сила!

В конце концов, наш спор решился так:

— Расскажите мне про этого талантливого оружейного конструктора, Павел Валентинович…

— Вы про Лютцау? Увы, Ваше Величество, но единственное что я про него знаю — это заведующий оружием одного из пехотных полков… Хороший мастер и оружейный техник — на заказ переделывал боевое оружие в охотничье. Всё!

— Найдите его и, пусть он даст нам с вами квалифицированное заключение по поводу «естественных» колебаний ствола… Вот, тогда и решим окончательно — со штыком или без оного, производить штуцер!

Чуть не забыл:

— Да, кстати, Павел Валентинович… Если разыщите этого Лютцау, предложите от моего имени, стать моим придворным оружейником.

Есть у меня ещё, кой-какие ОЧЕНЬ ДАЛЬНИЕ(!!!) задумки. Мы ж, не последний раз воюем, да?!

Заодно, настоял на необходимости снабдить каждого нашего пехотинца персональным ножом. За образец взял советский «НА-40» — армейский нож образца 1940 года, чей рисунок с проставленными приблизительными размерами, я изобразил как смог.

— Растащат по домам, Ваше Величество, — усомнился в затее мой собеседник, — потому то у нашей винтовки штык не клиновый, а гранённый[139]!

— Значит, армейских ножей надо выпускать столько — чтоб и, растащить «по домам» было что и, ещё осталось — чем супостата в траншеях резать!

Тычу пальцем в рисунок:

— Что тут сложного? Углеродистая сталь, дерево да кожа. Мало у нас в стране дерева, скота, да кустарей-ремесленников, что ли?! А металл добудем… Разобрав корабли Балтийского флота на лом! Знаете, сколько можно траншейных ножей из одного линкора «Севастополь» напилить?!

Мой подход к делу, полковнику весьма пришёлся по вкусу.

Ещё бы замутить многофункциональный складной солдатский нож — при примеру швейцарского, но это как-нибудь потом.

Чтоб избежать неизбежного возникновения между нами неконструктивного срача, не поделился с полковником ещё одной задумкой. Я решил, пока Америка не вступила в войну, пока никто не раскусил ценность этого оружия в условиях позиционной войны, скупить в этой стране как можно больше «траншейных веников» — помповых гладкоствольных ружей «Winchester M1897» — можно, даже б/у.

С этой оружейной фирмой у нас сложились хорошие отношения — с самого начала войны, покупаем у них «винчестеры» под русский патрон, так что думаю — особых проблем не будет.

При дальнейшем разговоре, когда я принялся «пытать» полковника, насчёт его службы при ГАУ и «командировок» на оружейные заводы, неожиданно нашёлся ещё один неиспользованный резерв увеличения производства карабинов, штуцеров и пулемётов «Максим».

…Всю «ту» жизнь считал, что стволы для револьверов «Наган» делали из бракованных винтовочных стволов. Якобы, из-за этого, даже калибр у русских винтовок и револьверов был один — три линии, или 7, 62 миллиметра. Полковник Красинский Павел Валентинович, в пух и прах развеял это моё заблуждение:

— Кто Вам сказал сию глупость, Ваше Величество? Бракованные винтовочные стволы, если их по длине невозможно использовать для карабинов — идут в переплавку… А для револьверов «Наган», из Ижевска в Тулу приходят специальные ствольные болванки. Хотя, да! Этим летом был случай — когда из-за недопоставки последних, на стволы револьверов было пущено 6 тысяч болванок (то есть заготовок, а не бракованных стволов!) для винтовочных стволов: из каждого при этом получалось шесть револьверных.

— «Шесть тысяч»?! — покачал головой я, — это же почти половина дивизии без винтовок оказалось!

— На фронте, Ваше Величество, редко какую дивизию встретишь численностью более пяти тысяч… Ну, а что было делать? План по револьверам тоже существует и его приходится выполнять.

Я, задумался ненадолго, затем спросил:

— А брака много получается? В частности — бракованных винтовочных стволов?

— Прилично, Государь! Оборудование работает круглосуточно, сильно изнашивается, квалификация рабочих падает…

— А остального — затворов, ствольных коробок?

— Конечно! Военная приёмка очень строга: малейшая видимая царапина на поверхности и деталь идёт на переплавку. Кроме того, существует проверка на взаимозаменяемость: берут большую партию винтовок, разбирают их, перемешивают детали и потом собирают. Если хоть одна винтовка оказалась несобранной — бракуется вся партия.

— Кроме того, ещё производится так называемая «пороховая проба»: в пять тысяч стволов засыпается усиленный заряд пороха со специальным стержнем вместо пули и одновременно производится выстрел. Если, хоть один ствол «порвёт», все пять тысяч — в плавильную печь[140]!

ОФУЕТЬ!!!

Офуеть, как нерационально…

Даже с деревом для винтовочных лож проблемы: на них должен идти только хорошо высушенный бук или орех, с выдержкой в помещении не менее года. Заранее не позаботились запастись и, где его теперь взять, этот «орех сушёный»?

Однако, нет на этом Свете таких препятствий, которые не преодолевали бы русские цари — наделённые неведомыми силами сознанием попаданца, обладающего к тому же «послезнанием»!

— Пожалуй, есть у меня одна идейка… Даже — две!

НЕТ — ТРИ!!!

Первая идея заключатся в том, чтобы из бракованных винтовочных стволов делать обрезы… Немного конечно, поспорили — но в конце концов, полковник со мной согласился:

— Для артиллерийской прислуги, отчасти пулемётных расчётов, обозников, связистов, кашеваров и прочего тылового люда — в самый раз будет. Чем-то их всё равно их вооружать надо — чтоб себя на службе чувствовали, а стрелять им приходится — разве что с перепуга.

Покумекали сообща и придумали специальный складной приклад к этой хреновине и, специальную «сбрую» — чтоб, было удобней носить.

Заодно, нам и все российские кулаки «спасибо» хором скажут — избавившись от необходимости мурыжиться-корячиться, пиля деревенскими приспособами винтовочные стволы из твёрдой и прочной специальной стали!

Вторая идея, заключается в том, чтобы смягчить требования военной приёмки:

— Фиг с ними, с этими «царапинами»! Если на стрельбу и перезарядку сильно не влияет — допустить к сборке. И на взаимозаменяемость деталей надо прикрыть глаза: главное — ВАЛ!!! И, эту «пороховую пробу» — к чертям в задницу: хватит и испытания усиленным патроном уже готовой винтовки. И, «орех» туда же: мало ли берёзок вокруг Тулы да Ижевска растёт?! А уже готовое — сухое дерево под ложи, можно купить или конфисковать у населения… Если надо разобрать какие-то деревянные строения — для добычи сухого дерева, значит — так тому и быть!

Третья идея, обсуждая которую мы с Красинским сильно поцапались, заключалась в том, что бы снять с производства револьвер системы «Нагана», а все освободившиеся ресурсы бросить на увеличение производства длинноствольного оружия.

Тут, полковник возмутился и возразил:

— Личное оружие тоже нужно — офицерам и техническим специалистам! Тем более, Вы сами говорили: возрастает роль личного оружия в боях в траншеях на передовой позиции…

— Карабин, более необходим, чем револьвер, — доказывал я, — в крайнем случае, строевых офицеров можно вооружить ими. Технических специалистов и всякого рода обслугу, мы вооружим обрезами. А тыловым офицерам, наганы вовсе ни к чему — разве что стреляться, коль проворуются.

— Отчасти согласен с Вами, Государь! В случае боя, любой опытный прапорщик берёт в руку винтовку — чтоб меньше отличаться от нижних чинов и не притягивать на себя лишний огонь… А вне боя? Офицеру нужно личное оружие — чтоб чувствовать себя именно офицером! Чтоб, восстановить дисциплину, порядок и заставить нижних чинов подчиниться — коль это потребуется. В общем, офицер всегда должен быть вооружён: даже, извиняюсь — в сортире! А ходить повсюду и всегда с карабином, он не может.

Разумные доводы! Пришлось согласиться и искать какой-то выход из положения:

— Хорошо! «Наган», всё равно снимаем с производства — а все недостающие короткостволы будем закупать в Америке. Скоро, не позднее середины октября, туда поедет миссия генерала Гермониуса и, я непременно накажу ему обратить внимание на личное оружие… Не извольте беспокоиться, Павел Валентинович — своих офицеров, я без пистолетов не оставлю!

Мыслю я как?

Первое время, можно будет скупать пистолеты и револьверы с рук: в Штатах свободное хождение оружия и, у населения полным-полно — на этих самых «руках», всевозможных стреляющих железяк. При нашей то нищете, нам пойдёт и какое-нибудь поношенное или устаревшее!

Затем же, надо изо всех сил постараться пораньше заключить контракт с фирмой «Кольт» на поставку пистолетов системы Джона Мозеса Браунинга «Colt M1911» — а возможно и, на покупку лицензии и на постройку в России завода по их производству.

«В реале», кажись в 1916 году, заключили контракт на поставку очень большой партии этих пистолетов — но до Революции, российская армия успела получить лишь небольшую часть. Я же хочу, напрячься по этому поводу на год раньше и, уверен — дело должно выгореть!

Кстати у той же фирмы — у американской фирмы Кольта, закупались станковые пулемёты М1895/1914 «Кольт», ставшие вторым по распространению в русской армии. Эту историю, я почти не знаю, но уверен: и здесь есть тоже, где приложить руки.

Дрянной девайс, конечно — в отличии от «Кольта»-пистолета, этот «Кольт»-пулемёт… Сразу же после войны, его быстренько выкинули на «свалку» и навсегда забыли про него. Но, что делать — когда других нет?!

К моему крайнему удивлению и непередаваемой словами радости, нашёлся резерв и для увеличения выпуска пулемётов «Максим».

Рассказывая о своих злоключениях в «командировках» этим летом, несколько хвастаясь осведомлённостью, полковник Красинский обмолвился:

— «ИТОЗ» поставляет «Максимы» по цене 1370 рублей, за один пулемет вместе с двумя запасными стволами…

— Что Вы сказали? «С ДВУМЯ ЗАПАСНЫМИ СТВОЛАМИ»?!

Не, я знаю: у пулемётов некоторых систем — имеющих воздушное охлаждение, ствол меняют при перегревании — когда он начинает, что говориться — «плеваться». Но, для чего они «Максиму» — с его водяным охлаждением? Тем более, заменить у него в полевых условиях ствол — с его сальниками да прокладками, это задача нетривиальной сложности.

Полковника моя реакция удивила:

— Да, Ваше Величество: в комплекте, к каждому пулемёту «Максим» полагается два запасных ствола[141]… Что не так?

— На кой ляд, меня остро интересует, пулемёту (идущему в бой!), два запасных ствола?!

— Ну, при интенсивной стрельбе, он быстро изнашивается…

Красинский, никак не мог понять в чём здесь фишка! Опять же — инертность человеческого мышления: установили ещё довоенные теоретики, эксперты да специалисты, что должно быть два запасных ствола к «Максиму» — значит, так и должно быть.

— Ну как часто приходилось менять «изношенный» ствол вашим пулемётчикам, полковник?

Довольно продолжительное время пытаясь вспомнить — я терпеливо ждал не мешая, Красинский в конце концов был вынужден признать:

— Ни разу про такое не слышал, Государь! Хотя, сам бывало приказывал снимать целые стволы с разбитых пулемётов, чтоб из нескольких собрать хотя бы один…

Сдаётся мне, эти «запасные стволы», неполные расчёты в боевых условиях просто выкидывали — чтоб не таскать лишнюю тяжесть.

— Навряд ли, хоть один пулемёт на этой войне, доживёт до того — когда у него износится ствол. Ведь, это — первоочередная цель для противника! Значит, такую порочную практику надо прекратить и все произведённые стволы — все до единого, пускать в дело. Для ремонта же пулемётов, использовать стволы с разбитых — до такой степени, что их восстановить нельзя.

— Согласен, Ваше Величество, — кивнул головой мой собеседник, — некоторые истины — непреложные в мирное время, на войне становятся бессмысленными — а то и попросту вредными…

Тоже, изрядно поспорили, но всё же решили вместо станка Соколова с «колёсиками» для пулемёта «Максим», принять на вооружение какой-нибудь «треножник». Или от британского «Виккерса» или австрийского «Шварцлозе» — здесь ещё хорошенько подумать надо, какой предпочтительнее.

Ещё, я решил как можно быстрее строить ещё один оружейный — «пулемётный» завод в Коврове, специально под ручник. «В реале», мучительно долго «морща булки» и перебирая в карманах галифе «фаберже», его решили строить аж через год — в сентябре 1916 года, под датский «Мадсен»[142].

Я же — опережаю события на целый год!

Что там будет производиться — «Льюис», «Шош», тот же «Мадсен», или мой Максимов чем обрадует — пока не ясно… Но к весне, заводские корпуса должны уже стоять!

Ещё, увеличению производства мешает то, что заводы постоянно отвлекают на ремонт поступающего с фронта оружия и, переделку трофейных винтовок и пулемётов под русский патрон.

Мало того: с января этого года, Тульский оружейный завод занят переделкой охотничьих ружей переломного типа и устаревших револьверов системы «Смит-Вессон», в осветительные пистолеты.

— Что? Этим больше заняться негде?! — возмущаюсь я, — надо выкупить завод швейных машинок «Зингер» в Подольске и, послать мастеров с него в Тулу для обучения и приобретения нужного инструмента и оснастки.

Кроме того, мешает крайняя заорганизованность и громоздкость самих предприятий: Тульский завод, кроме оружия отвлекается на изготовление станков, оборудования и инструмента для всей российской оружейной (и не только оружейной) промышленности. Имеющий развитую металлургию Ижевский оружейный завод, снабжает своими полуфабрикатами себя и двух два других — Тульский и Сестрорецкий.

Значит, что?

Надо провести немедля реорганизацию — которая произошла «в реале», если мне не изменяет память, лишь уже при Советах — в тридцатые годы:

— Да, такие сверхкрупные предприятия — с столь сильно различающимися функциями, излишне громоздки и требуют разукрупнения. Значить, Ижевский завод разделим на два — оружейный и металлургический, а Тульский на три — оружейный, точного станкостроения и инструментальный.

Наконец, «вишенкой» на верхушке праздничного торта, от полковника Красинского Павла Валентиновича прозвучало:

— …В результате нехватки бездымных порохов, на Петроградском патронном заводе, уже снаряжают боеприпасы для «Нагана» бурым порохом, а на Тульском патронном — винтовочные с уменьшенным зарядом[143], для обучения стрельбе пулемётчиков.

— СТОП!!!

Так, так, так… «Бурый» порох пропустим мимо ушей, а вот:

— И, на много туляки уменьшили заряд?

Полковник, заметно покраснел и замялся:

— Точно не знаю, Государь — кажется на треть.

— И, что? Пулемёты нормально стреляют на таком «учебном» патроне?

— Не могу знать, чисто случайно услышал — сам лично не вникал… Наряд ли, отдачи для работы автоматики не хватит.

Всё ясно!

Где-то услышал «звон», но не понял — про что он и, увлекшись, ляпнул про него своему Императору.

Но, я тут же вспомнил, что читал про такой «псевдо-промежуточный» патрон на одном из сайтов альтернативной истории — до которой я сам был, уж дюже охотником.

Хорошенько поразмыслив, походив взад-вперёд по своему купе-кабинету, я изрёк:

— Тогда, вот что: мощность обычного винтовочного патрона для карабина и ручного пулемёта (ружья-пулемёта — как чаще называют) — явно избыточна и, мы его оставим для станковых пулемётов и целевых штуцеров.

— Для карабинов же и ручных пулемётов, на основе старого русского трёхлинейного патрона, разработаем новый — с уменьшенной навеской пороха…

Заодно, в связи с уменьшенным дульным давлением и, полусвободный затвор у проектируемого Максимовым ручного пулемёта, значительно полегчает! Даже, возможно его вообще — удастся сделать свободным.

КАК У «ППШ»!!!

После некоторой непродолжительной дискуссии, Красинский одобрил саму идею — но проинформировал, что не всё так просто:

— Отдача карабина значительно уменьшится и, это очень хорошо! Однако, крупность пороховых зёрен трёхлинейного патрона была рассчитана на длинный винтовочный ствол, Ваше Величество. В более коротком же стволе, порох не полностью сгорает и вылетает наружу с яркой вспышкой — демаскирующем стрелка…Так что, это явление не будет устранено. И, пулю придётся рассчитать по новой — чтоб у патрона была приемлемая баллистика.

— Ничего! Все эти проблемы не есть неустранимые или непреодолимые и, думаю — за три месяца Вы справитесь, Павел Валентинович.

И. тут мой ночной гость, аж подпрыгнул на месте и встав, вскричал:

— Извините, Ваше Императорское Величество… Кто? …Я?!

— Сядьте на место, господин полковник! И не перебивайте старших по званию: Вы всего лишь в грудь раненый — а не «на всю голову» контуженный…

Когда он уселся я, донельзя рассудительным голосом, смотря прямо через глаза в его душу:

— Понимаю: Вы стремитесь опять «вырваться» в Действующую армию… Почему то, все более-менее приличные люди ломятся на фронт, а потом удивляются: отчего в тылу, так много подонков? Запомните, господин полковник: наш самый важный, самый главный и всё определяющий фронт — в тылу!

— Победим здесь, — я показал в окно в сторону Могилева, — победим воров, изменников, равнодушных чинуш, либероидных демократов — спешащих дорваться до власти и ею всласть упиться, ни за что не отвечая…

— Когда победим нашу вековую отсталость, наконец! Тогда, победим и на фронте…

Пауза и, затем:

— ЕЖЕЛИ НЕТ, ТОГДА — ДА СЖАЛИТСЯ НАД НАМИ САМО НЕБО!!

Думаю, до него дошло.

Без всякого сомнения, полковник Красинский — хоть и не заканчивал Николаевскую академию Генерального штаба или ещё какое высшее учебное заведение (то есть ни в коем случае не был ни экспертом, ни специалистом), зато он явно обладает природным умом, имеет богатейший практический опыт, очень хорошо разбирается в стрелковке и, даже в неё — со всем своим «юношеским» пылом, влюблён! Несомненно, на лицо также врождённая коммуникабельность и приличные организационные способности. То, что он не будет новичком на оружейных заводах — знает тамошние порядки и, возможно обладает некоторыми полезными знакомствами — мне тоже на руку.

Поэтому, походив некоторое время по своему купе-кабинету, я остановившись напротив него и спиной к окну, торжественно заявил:

— Господин полковник, поздравляю! Вам, присваивается следующий чин — «генерал-майор».

После крепкого мужского рукопожатия и слов благодарности в ответ, следующая «плюшка»:

— Вы, господин генерал-майор, назначаетесь моим личным инспектором…

«Инспектор… Что-то, как-то не звучит».

— Вы назначаетесь моим Имперским комиссаром по стрелковому вооружению. Вашей основной задачей будет, сделать так — чтобы наши с вами сегодняшние задумки и последующие мои решения, были воплощены в жизнь — причём точно и в оговоренный срок. Для этого, Вам — как Имперскому комиссару, предоставляются самые широкие полномочия — вплоть до «права на убийство»…

Вижу, удивлённо расширенные глаза и даже — раскрытый как при «ловле вороны», рот.

— Да, да! Вы сможете любого, в любом чине и должности — мешающего Вам в исполнении моих приказов, просто-напросто пристрелить и, ничего Вам за это не будет — я об этом позабочусь.

— Право, как-то… Право, я даже не знаю…

— Вам доводилось убивать людей на войне?

— Конечно, Ваше Величество!

— Считайте, что Вы на внутренней войне — я же рассказывал.

Вновь испечённый генерал-майор, вдруг как-то подобрался, хищно раздув ноздри:

— Я всё понял, Ваше Императорское Величество! Я Вас не подведу!

Но это ещё не всё:

— Кроме этого, за Вами должность Имперского комиссара по разработке новой тактики пехоты. Первым делом, требуется разработать «Боевой устав» на уровне «отделение-взвод-рота» — адаптированный к фронтовым реалиям и изменению состояния вооружения Русской армии. Справитесь?

— Рад служить Вашему Императорскому Величеству! Не извольте беспокоиться, Государь — справлюсь!

Разговаривали ещё долго, выпив пару пузатых самоваров чаю и слова пару корзин всевозможный вкусностей:

— Проедьтесь по всем оружейным заводам и их смежникам и, разузнаете своим свежим — «не замыленным» взглядом, как там обстоят дела. Объясните каждому ответственном лицу — что от них требуется. Разузнаете досконально — что мешает увеличению производства стрелкового оружия и, какие надо принять меры, к увеличению его выпуска — хотя бы вдвое, к весне.

Подумал, подумал — пожалуй, давно назрело:

— …Где-то в конце ноября, начале декабря хочу провести Всероссийское совещание оружейников — конструкторов и производственников — на ту же тему. Думаю, в Туле в самый раз будет… Организуйте мне это мероприятие, господин Имперский комиссар!

Всё ж лучше, чем самому по оружейным заводам ездить и, в каждый там угол заглядывать.

— Справитесь?

— Без всякого сомнения, Ваше…!

— Я не сомневаюсь в Вас, Павел Валентинович! Зайдите сперва в Генеральный Секретариат к Мордвинову, затем в Имперскую Канцелярию к Мосолову. Получите все сопроводительные бумаги, командировочные и…

Пожав на прощанье руку:

— В ДОБРЫЙ ПУТЬ!!!

Если кратко изложить смысл полученных первым Имперским комиссаров документов, то получится как в записке кардинала Ришелье для Миледи у Дюма:

«Всё, что совершил податель сего письма, сделано для блага Франции и, по моему приказу».