Верховный Главнокомандующий [с иллюстрациями]

Глава заключительная. Человек в кожаной маске

Довольно внушительный зал бывшего кафешантана — бывшего при гостинице «Бристоль», где сейчас устроено офицерское собрание, не смог вместить всех. Поэтому перед съехавшимися высшими гражданскими и военными чинами Империи, перед послами стран-союзниц и нейтралов, перед журналистами, фоторепортерами и прочей подобной публикой — находящимися на площади перед Штабом, выступали по очереди с балкона Управления Генерал-квартирмейстера штаба Верховного Главнокомандующего.

Здесь же, находились уцелевшие представители Госдумы и общественных организаций… Мирные, такие «представители»» — так называемое «болото». Двигающиеся по принципу «куда ветер подует» и всегда колеблющиеся в соответствии с «генеральным курсом».

С этими сработаемся!

Первым, разумеется выступил Главнокомандующий Западным Театром Военных Действий (ЗапТВД) генерал-адъютант Алексеев. Сухо и кратко, не вдаваясь в подробности он рассказал, что случилось в Могилёве три дня назад: во время рабочей встречи Императора и Верховного Главнокомандующего с ответственными министрами, с руководителями общественных организаций, с главами фракций Государственной Думы — по поводу улучшения взаимодействия в деле снабжения Действующей армии оружием, боеприпасами и прочим снаряжением, произошёл мощный взрыв. Кроме этого, на совещании было несколько генералов и офицеров Русской императорской армии…

Погибли все, кроме Императора (здесь Алексеев истово перекрестился на купола главного могилевского Храма), которого спасло то — что взрывное устройство злоумышленники расположили за толстой дубовой ножкой «Круглого стола», уведшей взрывную волну в сторону.

Остальным не так повезло: в результате взрыва и последующего пожара, их тела обгорели до такой степени — что отпевать их придётся списком, а хоронить в общей могиле.

Здесь, Алексеев печально покачал забинтованным «кумполом» и, слегка повернувшись, ещё раз перекрестился на купола Иосифского собора.

Ещё одной ошибкой (конечно, не фатальной для них — но тем, не менее!) заговорщиков, было то, что они решили освободить с гарнизонной гауптвахты томящихся там в ожидании пенькового «галстука» генералов. Рознь и личная неприязнь, посеянные моим соглядатаем Штирлицем между Алексеевым и Рузским были столь велики, что Начальник Штаба устроил эдакий «мини-путч внутри путча» — за что и, схлопотал чем-то там в лоб.

Впрочем, всё было под контролем с самого начала: генерал-майор Свечин был мной предупреждён и явившиеся по его сигналу георгиевские кавалеры полковника Слащёва, выждав время — когда «фраер», в смысле — Рузской вволю «натанцуется», быстро и решительно восстановили «статус-кво».

Самодержавие в 1915 году, повторяю, ещё не перезрело до такой степени — чтоб упасть подобно плоду в руки кучки безответственных авантюристов.

Особенного сопротивления не было!

Жертв и потерпевших — кроме самого Алексеева, тоже. Основных «фигурантов», вроде Рузского или Пустовойтенко — закрыли обратно на кичу, прочих — отправили в Действующую армию. Офицерских штрафбатов — как при Сталине я, создать ещё не удосужился…

Ничего, время у меня ещё есть!

Да, моих верных сторонников при Штабе было удручающе мало… Но, столь уж ярых противников ещё меньше!

Основная же масса, как и в случае с думцами — плывущее по течению… Хм, гкхм… «Болото»! Бухтят, конечно, про меня всякое — когда я «гайки» закрутил, но дело тем не менее делают вполне добросовестно.

Так и сам Алексеев: конечно, по-хорошему его надо убрать куда подальше… А кого вместо него? Я нахожусь в положении Ленина, который говорил… Точнее, возможно будет говорить: «Готовых коммунистических людей у нас с вами нет! Приходится строить новое общество с теми отбросами, что имеются».

Худо-бедно, но дело Ильича «в реале» жило и развивалось (и не слабо, кстати, временами!) семьдесят лет — значит, сам принцип верен. Ну, а плачевный итог… Так, ничего вечного не бывает!

Тем более, у Михаила Алексеева и положительные качества имеются — его, просто поразительная по-воловьи огромная работоспособность, в первую очередь. Да к нему толкового имперского комиссара приставить — и цены ему на этой должности не будет!

Штирлиц мой, получив втайне такую должность и генеральский оклад, у него уже — если не правая рука уже, то левая — это точно. Присмотрит, если что…

Затем перед собравшимися выступил — генерал-майор уже, Орлов Владимир Григорьевич — Председатель и одновременно следователь «Комиссии по особо важным делам» при Ставке Верховного Главнокомандующего.

Он тоже, буквально в двух словах рассказал, что по предварительным данным, в покушении участвовало три агента германской разведывательной службы — «Отдела III B», переодетыми русскими офицерами. Об этом, неопровержимо свидетельствуют улики найденные на их конспиративной квартире.

(Знали буквально три человека — кроме меня: сам Орлов, Спиридович и Мисустов — успевшие вернуться к «разбору полётов», что эти «улики» мне достались в числе «царской доли» от уссурийских казаков — вдоволь погулявшим по германским тылам).

— Опять же предположительно, — закончил свою речь «Важняк», — двое лазутчиков погибли — неверно рассчитав время взрыва, а одному удалось скрыться и сейчас, ведутся следственно-розыскные мероприятия по его задержанию по плану «Перехват».

Всё это время я в упор, смотрел на британского посла сэра Джорджа Уильяма Бьюкенена и, тот старательно отводил глаза и промокал носовым платком выступающий несмотря на прохладную погоду, пот на лице.

После Орлова, слово взял я:

— Граждане Российской Империи! Господа и товарищи! Генералы, офицеры и солдаты нашей армии и, моряки российского военного флота! Братья и сестры!

К вам обращаюсь я, соотечественники и друзья мои!

Германский Генштаб, планируя эту войну надеялся на лёгкую прогулочку до самого Владивостока!

У них было рассчитано всё — вплоть до количества подмёток для сапог, которые германский солдат износит — пока дойдёт до Тихого океана и там их омоет.

НЕ ВЫШЛО!!!

Они рассчитали всё — но они не учли силу нашего с вами сопротивления!

Встретив героическое сопротивление Русской Императорской Армии, потеряв свои лучшие дивизии — разбитые и нашедшие себе могилу на полях сражений, германский Генеральный Штаб послал в наш тыл подлых убийц — чтоб одним махом, победить в этой небывало трудной для них войне.

Вероломный враг — отчаявшийся победить нас в открытом сражении, нанёс подлый коварный удар в спину.

НО, ОНИ ОПЯТЬ ПРОСЧИТАЛИСЬ!!!

Да — погибли самые лучшие из сынов нашего Отечества! Да, мы понесли тяжёлые, невосполнимые потери!

Но, Бог спас русского Царя, а вместо одного павшего — встанут сотни лучших сынов и дочерей Отечества и, в ответ на это неслыханное преступление, народ России ещё теснее сплотится под знаменем борьбы с германскими захватчиками!

В ответ на это подлое злодеяние я, Николай Второй, Верховный Главнокомандующий, Император Российский, Царь всея Руси и прочая, заявляю:

Чтоб не случилось — мы никогда не сдадимся и, ни за что не признаем себя побеждёнными! Мы пойдем до конца, мы будем сражаться с растущей уверенностью в наших душах и растущей силой в наших руках — на земле, на воде, в воздухе и под землёй — если понадобится! Мы будем защищать нашу Россию до конца, какова бы ни была цена — чего бы, это нам не стоило!

И даже, если так случится — во что я ни на мгновение не верю, что наша с вами страна будет порабощена и, народ русский будет умирать с голода и зверств захватчиков:

МЫ, НИКОГДА НЕ СДАДИМСЯ!!!

Даже, тогда наша Империя будет продолжать сражение в партизанских отрядах! Мы будем драться с оккупантами на побережьях, мы будем драться в портах, мы будем биться в горах, мы будем драться в лесах, полях, на улицах и в каждом доме! До тех пор — пока, ни одной ноги захватчика, даже самого его духа, не останется на Русской земле!

НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ — ВРАГ БУДЕТ РАЗБИТ, ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ!!!

Крики и аплодисменты были такими громкими, что у меня опять закружилась перевязанная голова, я побледнел и пошатнулся…

Лейб-медик Фёдоров, вовремя заметил это и безапелляционно, не слушая никаких возражений, силой увёл меня с балкона — иначе я б наверное в обморок хлопнулся, как красна девица.

Ещё один, вот… С которым, приходится строить «новое общество».

Ну, что поделаешь: как медик, он вполне себе на высоте! Да и, совместный наш проект по «антибиотику», уже реализуется. А что болтает слишком много, так уже поговорил с ним! Пообещав первые опыты проделать над ним — а не над бедными жидами-шпионами, что он тайком выпрашивал у генерала Брусилова — вместо дорогих эфиопских обезьян.

Далее, на вопросы журналистов и прочих, отвечал мой пресс-секретарь подполковник Навоев. Присутствующие узнали множество второ- и третьестепенных по важности подробностей, на большинство же, был стандартный ответ: «Сведения не подлежат огласке по причине приводящихся следственных мероприятий» или просто — «без комментариев».

Затем, пока не очухались — новая сенсация: был оглашён и по всем информационным агентствам и средствам массовой информации разослан мой «Манифест об отречении с отсрочкой».

Следом — указы о демократических реформах, о введении на всей территории Империи режима чрезвычайного положении, об милитаризации промышленности, об особой подсудности во время действия режима чрезвычайного положения, об персональной ответственности за невыполнение указов Верховного Главнокомандующего…

Указ об отмене «сухого» закона, наконец!

На панихиде по усопшим и молебне по здравствующим я тоже — сославшись на плохое самочувствие, отсутствовал… Тем более, что об отделении Церкви от государства уже объявили.

На следующее утро, когда меня брил и поправлял модный уже и в Европе «Имперский полубокс», мой парикмахер, спросил у него:

— Что в народе говорят, Алексей Николаевич?

— Народ, Ваше Императорское Величество, ликует: говорят — раз водку продавать разрешили, значит — война скоро кончится!

Подивился такой «народной примете» и с лёгким вздохом подумал: «Эх… Оправдать бы…».

Британский посол Джордж Бьюкенен, прибыл в расположение Ставки Верховного Главнокомандования — в Могилев то бишь, самым первым: такое ощущение — что он уже «на чемоданах сидел» и, проявляя неприличествующую настойчивость — ещё до этого официального мероприятия, добивался в Генеральном Секретариате личной встречи со мной. Я, наотрез отказывался — даже не считая нужным объяснить причины.

Пора объяснить этим джентльменам, что здесь не экваториальная Африка!

Однако, как только князь Кудашев был назначен Министром иностранных дел — вместо безвременно покинувшего нас Сазонова и, заодно моим «товарищем» — как Председателя Совета министров, я первым делом попросил его встретиться именно с британским посланником:

— Николай Александрович! Вы владеет дипломатическим языком?

— Думаю — да, Ваше Величество.

— Тогда, как можно дипломатичнее, объясните этому кондому — сэру Бьюкенену, что у меня имеется некая «бомба» — могучая взорвать его хитродолбанную Антанту, к такой-то — их покойной королеве Виктории, матери! Пускай передаст всем своим сэрам, пэрам и прочим мэрам: чтоб сидели на попе ровно и, боялись лишний раз слово корявое в мою сторону ляпнуть! Пусть не мешают мне, хотя бы до конца этой — развязанной ими же чёртовой войны и, тогда я возможно не буду мешать им!

Задумался было, но тотчас — не задавая лишних, да и не нужных вопросов:

— Будет исполнено, Ваше Императорское Величество!

— Только очень дипломатично передайте, князь! Вежливо, но достаточно внятно — как кастетом в лайковой перчатке по наглой британской морде.

Наконец, навестил ту самую — «некую бомбу», одного моего хорошего знакомого по одной жестячной заварушке… Ээээ… По эпичной сортирной битве, хахаха! Одноухого джентльмен-капитана, то есть.

Вытащив из горящего особняка губернатора Пильца, от которого к вечеру остались лишь одни развалины с дымящимися головёшками и, завернув в какую-то первой попавшуюся дерюжку — того на извозчике отвезли на нашу конспиративную квартиру, где я до этого встречался с Комиссаровым.

Лечил «потерпевшего» фельдшер из проходившей мимо воинской части — который задержавшись на пару дней и, получив бакшиш за усердие, отправился её догонять. Для прислуживания же, буквально только что, нашли среди беженцев глухонемую еврейскую бездетную пару. До этого мои телохранители ему пайку приносили, да из-под него парашу выносили — канализации в Могилеве не было.

— Спит? — спрашиваю у Спиридовича, который при Джентльмен-капитане, буквально дневал и ночевал — поняв какой ценный экземпляр попал в наши руки.

— День и ночь дрыхнет, Ваше Величество, — кивнул головой тот, — должно быть — нервы…

Ну, ещё бы!

— Назвался?

— Нет…

— Встречи с британским посланником требовал?

Спиридович, развёл руками:

— Тоже нет…

— А о чём тогда говорит?

— Да, ни о чём…

Зимин добавил, хотя его не просили:

— Ругается только шибко, как киевский ломовой извозчик! Хорошо, хоть не буянит уже — смирился…

Присаживаюсь у изголовья кровати… Ну и, видон!

Железной маски, видать не нашлось и, на голову узника — для затруднения опознания, надели кожаный мешок с несколькими функциональными отверстиями — одно из которых, служило для медобработки того места, где у остальных людей находится левое ухо. Сильно разило то ли — дёгтем, то ли — креозотом… Чем-то непонятным, короче.

На мой недоумённый вопрос — почему не перебинтовано, Зимин ответил:

— Фельшар сказал, что на воздухе оно быстрей подсохнет и заживёт…

— Ну, фельдшеру видней — он на крестьянских клячах, видать, насобачился.

Наклонившись, осмотрел телесные повреждения внимательно сам: кое-какие понятия по медицине имею — все плакаты на стенах в нашей поликлинике, завсегда внимательно перечитывал и брошюрки на столах перлистывал…

Ну, ничего: откушено достаточно аккуратно, рана вроде — «чистая», без гноя. Заражения нет — я регулярно зубы чищу, а после каждого приёма пищи тщательно споласкиваю рот. Стоматология то, здесь та ещё: даже «власть придержавшим» — лучше с ней, как можно реже связываться!

Брезгливо поморщившись — от обитателя узилища уже довольно густо фонило немытым телом, толкаю того в плечо:

— Сова, вставай — медведь пришёл!

Открывает глаза, привстал и в ужасе лёжа весь пообобрался, подтянув колени к самому подбородку.

— Вижу узнали, да? Ну, тогда представляться не буду… А, извините, как мне Вас звать-величать?

Молчит… Вижу — колотит его всего от ужаса, но молчит. Узнаю англичан: уже и зубы выскочили, а всё равно на ринге держатся стойко!

Ладно… Я не тороплюсь, в принципе. Первым делом приказываю снять с джентльмена его «кожаную маску» — мне надо видеть его лицо и, избавить от наручников. Со скованными руками доверительного разговора не получится.

Затем:

— Господа! Оставьте нас наедине: видите — джентльмен вас стесняется…

— Хорошо Ваше величество, — не стал перечить Спиридович и, несколько угрожающе добавил, — но если что, мы будем здесь недалеко — за дверью.

— Не хотите называть своё имя, сэр? Хорошо! Попробую отгадать сам…

Буквально «вчера» прочёл книгу про то, как «англичанка гадит» — о кознях британской разведки в России во время Великой войны, в частности — об убийстве Распутина. Коё-что: кое-какие имена, обстоятельства, даты и события — в памяти посему отложились.

Рассуждаю вслух:

— Сидней Рейли? Нет, не похож: тот — более брюнетистый, ибо родом из Одессы и по отцу еврейчик — Розенблюм. А на вашем холёном лице, сэр, написана именно англосакская порода…

Того донельзя шустрого хлопчика, ещё предстоит обязательно поймать!

Перечисляю последовательно, уже без комментариев:

— Кадберт Торнхилл, Джон Скейл, Стивен Эллей, Освальд Райнер…

На последнем имени безухий джентльмен вздрогнул.

Освальд Райнер, кстати — предполагаемый организатор и участник убийства (если не сам убийца) Распутина, которое должно было произойти в будущем… Предельно опасный тип: агент, так сказать — с «правом на убийство»!

Подумал немного…

— Это Райнер был с Вами — одним из тех двух мнимых депутатов Думы? Кто второй?

Молчит… Ладно, мне про покойников не так интересно.

— Так, Вы тогда у нас получается — Сэмюэль Хор?

Поднимает на меня изумлённые очи, но нет — не он! Просто, одноухий поражён моей осведомлённостью. Вдруг, хлопаю себя по коленке:

— Неужели, сам директор «SIS» Мэнсфилд Камминг, к нам пожаловал?! Как там в Вестминстере — в здании № 85 по набережной Принца Альберта, сэр?

Принимаю позу роденовского «Мыслителя»:

— …Да, нет: слишком жирно будет для такой ничтожной личности — как русский Император. Здесь и, простого хозяина каучуковой плантации с Ямайки хватит… Верно, сэр Роберт Локкарт?

Вот теперь в точку!

На самом деле, я его уже давно узнал — ещё в губернаторском особняке, лишь только увидев… Ибо, Генеральный консул Великобритании в Москве и заодно — глава соответствующей резидентуры, обладал одной характерной особенностью внешности — из-за которой, его ни с кем не перепутаешь.

Кто первый догадается — тому конфетку… Правильно: у сэра Локкарта были большие, оттопыренные уши. Почему «были»? Одно же осталось?!

ХАХАХА!!!

Тот, даже как-то вздохнул с облегчением:

— Ваше Императорское Величество, как-то вдруг неожиданно стали очень проницательным.

Да, ладно…

Если бы я даже его не узнал по ушам — то мог бы легко догадаться по реакции английского посла: из-за простых агентов так не суетятся. Или же из телеграмм (столичные газеты ещё до Могилева не дошли) — в Москве «днём с огнём» ищут пропавшего британского дипломата, вышедшего погулять одним чудным вечерком и как в воду канувшего.

— А куда мне было деваться, сэр Роберт? С вами, с джентльменами, если не станешь очень проницательным — станешь очень надолго мёртвым. А я, знаете ли, достопочтимый сэр — не люблю быть мёртвым!

Пробовал уже как-то — жутко не понравилось…

Некоторое время играем с ним в гляделки… Интересно, Гучков доложил ему — кто я, в самом деле? Что-то никак не пойму, а спросить — несколько неудобно.

Тот, типа — даже возмущается:

— Я не знаю, что произошло, Ваше Императорское Величество! У меня и моих товарищей и, в мыслях не было причинить Вам какой-либо вред… Предполагалось, после отречения предоставить Вам на выбор право проживания в России в качестве частного лица или предоставления вашей семье убежища в Британии, под поручительство вашего кузена. Для этого, Вы должны были присоединиться к Великому посольству в Швеции…

Вроде, чешет достаточно правдиво — судя по интонации и некоторым другим вторичным признаком. Что говорит в пользу того, что Гучков всё-таки «стуканул» — слив информацию о моей «иновремённости». Тогда действительно, жизни моей ничто не угрожало: удайся этот заговор, меня бы вытащили в Британию и там со мной хорошо «поработали» бы — вытаскивая информацию о грядущем.

Делаем «зарубку» на память: теперь, когда заговор не удался — меня просто-напросто будут убивать.

ЯД, ПУЛЯ, БОМБА!!!

Любые средства хороши, если они идут на пользу «Владычице морей»!

Ледяным морозцем обдало с ног до головы от страха, но я быстро взял себя в руки: кто предупреждён — тот вооружён. Я приму дополнительные меры безопасности и, пусть ещё раз только попробуют!

Скептически хмыкаю:

— «Убежище в Британии»? Спасибо, конечно — но лучше уж вы к нам…

— Должен извиниться перед Вашим Величеством: «приглашение» было составлено несколько топорно, но…

Вот, наглец!

— «Топорно»?! Вот здесь я с Вами соглашусь, сэр: моё мнение о «Secret Intelligence Service» — сказать по правде, было более высоким. Разбаловались вы без бабушки Виктории, при моём кузене Георге! Как встречусь, обязательно ему попеняю…

И, коли представиться такая возможность — ногами ему «попеняю»!

— Увы, но вина на Вас: Вы не дали времени нам подготовится, Сир!

Ага, счас!

— Вот, вот… Привыкли, что с вами в поддавки играют — вот и, расслабились! Так и, «пролюбите» свою Британскую Империю и будете на побегушках у своей бывшей колонии…

Вижу в глазах его смешение чувств: какое-то горделивое неприятие моих слов, но в тоже время — крайнее любопытство и настороженность.

Вдруг, меня как обычно осеняет…

ПОСТОЙ-КА!!!

А, ведь если он знает — кто я такой и верит о моём «послезнании» (если пока не верит, то его нетрудно будет убедить), то его можно использовать не только в качестве «информационной бомбы» для шантажа британского союзника — как я в начале предполагал.

Политическая разведка — вот чего мне ещё, для полноты счастья не хватает! Причём, направленная даже не против стареющей и дряхлеющей Британии — её роль в мире после завершения Первой мировой войны, будет неуклонно снижаться… А против нового — молодого, сильного, умного и агрессивного империалистического хищника.

Против Соединённых Штатов!

Роберт Локкарт, мне её поможет создать из чувства патриотизма — для того чтоб Великая Британская Империя, словами самих же сыновей Альбиона: «Единственная Империя — над которой никогда не заходит Солнце», не стала грязной подстилкой для заокеанских ковбоев — привыкших удовлетворять свою великодержавную похоть, даже не снимая вонючих сапог.

Система сдержек и противовесов: вот что будет править миром альтернативного грядущего — которое я создам!

«Эк, тебя вшторивает, — сам себя одёргиваю, — скромнее быть надо, Ваше Тщеславие!».

Ладно, там посмотрим…

Долго молчим, глядя друг на друга…

Знаю, знаю — о чём он хочет меня спросить, да не позволяет пресловутая «джентльменская» гордость! Ну, что ж — мне не в падлу будет и, самому начать:

— Вы хотите узнать про свою дальнейшую судьбу, сэр Локкарт?

— Хотя бы про своё нынешнее «статус-кво», Ваше Величество. Учтите, я не буду сотрудничать с вашей контрразведкой…

Лёгкий, вежливый смешок с моей стороны — джентльмен, он «птица» гордый!

— Конечно, не будете — я и, без Вас достаточно много знаю! Сам могу Вам кое-что рассказать… О той роли, например, какую играет племянница министра иностранных дел Эдуарда Грей — леди Сибил Грей, возглавляющая англо-русский госпиталь в Петрограде… Ну, того — что со всеми удобствами расположился в особняке князя Юсупова.

Понты, как говорится — дороже денег! На самом деле — только догадываюсь. Но уже мной отдано распоряжение — взять сию богадельню под плотный «колпак».

Вижу — впечатлило.

— Вашу судьбу я могу легко предсказать лишь в одном случае… Разрешите, я Вас называть буду просто — «сэр Роберт»?

— Конечно, Ваше…

— В таком случае, можете меня тоже называть более демократично — «Николай Александрович»… Хорошо?

— Хорошо, Николай Александрович. Так, что там за «случай» такой…?

— Как дипломат, Вы должны лучше меня понимать, сэр Роберт: вернуть Вам ваше прежнее «статус-кво», уже невозможно без грандиозного международного скандала — с возможным разрывом дипломатических отношений между Россией и Британией…

Встав и прошедши туда-сюда — давая время подумать, наклоняюсь к самому его ещё целому уху (в ужасе от меня отшатывается — что, интересно, подумал?) и, громко шепчу:

— А, ОНО НАМ ОБОИМ НАДО?!

Получив, неуверенный кивок: мол, действительно — ни к чему нам это, продолжаю:

— Да, к тому же, такое событие несовместимо с вашим дальнейшим пребыванием на этом Белом свете: Вас тут же «уберут» свои же. Это закон спецслужб — не оставлять в живых нежелательных свидетелей, мало того — конкретно облажавшихся исполнителей грязных дел. Согласны со мной?

Всё это он уже давно понял, поэтому и притих — не «буянит», словами Зимина. Но, молчит как партизан! Видно, решил тянуть паузу — ожидая, чтоб я побольше выложил своих «козырей», раскрыл свои виды на него.

Вполне его понимаю!

— Из Москвы-реки и из подземелий Неглинки уже, вылавливают неопознанные труппы и, что-то мне подсказывает — в одном из них опознают Вас, сэр Роберт, павшего жертвой банальнейшего ограбления неизвестных злоумышленников… Хотя, кто-то возможно признается в «мокрухе» и возьмёт этот грех на себя — для облегчения своей участи, когда городовые в околотке будут его по почкам сапожищами бить.

Сэр Локкарт, кряхтя садится на кровати (видать, как и я — не вполне здоров ещё) и, разбухтелся на высокое начальство в Лондоне, на весь русский народ, да на свою горькую судьбину:

— Да… Мне был приказ срочно решить эту проблему — времени подыскивать, кто будет «каштаны из огня таскать», не было — пришлось всё самому… Легко им там приказывать! Сам бы приехал и… Как ваша династия правит уже триста лет, не понимаю?! С вашими подданными невозможно иметь дело — ничего сами сделать не могут! Чертовски был прав Бисмарк: «Против русских бесполезно придумывать какие-то хитрые планы — ибо, своей непредсказуемой глупостью…». Да, конечно — я уже фактически мёртв…

Бедняга! Ему, наверное, даже не прислали инструкций из Лондона — которыми он смог бы прикрыть свою задницу.

— «Хитрые планы…», — передразниваю, — это у меня был хитрый план — классная многоходовочка! А Вы со своей непредсказуемой глупостью, сэр Роберт, влезли в неё и чуть всё не испортили.

Ну, естественно — он со мной не согласился, как так и некоторое время спорил, приводя какие-то левые доказательства.

Наконец, сэр Локкарт успокаивается и, с идеально прямой спиной смотрит мне в глаза:

— Я понимаю: не будь у Вас, каких-то соображений на этот счёт — мы бы с Вами сейчас не разговаривали… Наоборот — меня бы раки уже доедали, в какой-нибудь местной речке. Я прав, Николай Александрович?

— Приятно иметь дело с умным человеком — понимающим тебя, буквально с полуслова! — типа, «обрадовался» я, — однако, соображение насчёт Вас, сэр Роберт, у меня всего одно: предоставить Вам «статус-кво» моего личного гостя. Втихушку, конечно — чтоб никто не догадался…

Если бы у меня прямо сейчас рога на лбу выросли, или наоборот — у него откушенное мной ухо отросло заново, я думаю — он удивился бы меньше!

— «Гостя…»?! — аж, рот разинул и так замер.

— Да, гостя! Неофициально, конечно. Официально, Вы уже три дня как умерли и Вас вскоре торжественно похоронят… Послать от вашего имени венок пороскошнее?

Рот ещё не закрылся, но глаза уже заморгали — значит, согласен. Тогда продолжаю:

— Вы же, Роберт, пока поживёте в вагоне моего Императорского поезда, рядом со мной — в купе-салоне Императрицы Александры Фёдоровны. Конечно, учитывая то небольшое недоразумение — что между нами недавно произошло и, помня про «правила» — которые меняются по воле «переобувающегося в воздухе» джентльмена, полного доверия между нами пока не будет и безграничной свободы, я Вам тоже — предоставить не смогу… Ну, а там посмотрим! Возможно получите новое имя, документы российско-подданного и уедите куда-нибудь на Урал — преподавать что-нибудь в гимназии небольшого городишки, женитесь там на целомудренной провинциальной барышне и наплодите вместе с ней кучу маленьких агентиков-локкартиков.

Рот закрылся, но пока молча соображает.

— Перспектива, конечно далеко не блестящая, но согласитесь — гораздо более заманчивая, чем быть просто кормом для жирных, белых личинок мух…

Того, просто передёргивает от брезгливости и, наконец:

— Я согласен на такой «статус-кво», Николай Александрович и даю слово джентльмена, доставлять Вам как можно меньше неприятностей…

По крайней мере честно: значит, «неприятности» всё же возможны… Ну, хоть на этом спасибо!

— Вот и договорились! — протягиваю и пожимаю руку, — потерпите до темноты: Вас приведут в божий вид и после этого отвезут в ваши новые «апартаменты»…

Отдаю распоряжения генералу Спиридовичу: он теперь у нас официально числится Председателем «Чрезвычайного Комитета Государственной Безопасности» — ЧКГБ, его эта история с заговором и Локкартом непосредственно касается.

Затем, прибыв в расположении Свиты ЕИВ, долго беседовал с войсковым старшиной Мисустовым — об мерах предосторожности при наличии рядом с особой Императора, такого неофициального «гостя».

Тем же вечером был военно-полевой суд: первый процесс по «новым» правилам — по вступившему в действие «Закону о особой подсудности в период действия чрезвычайного положения» и, наутро — на территории гарнизонной гауптвахты, уже вешали генералов Рузского, Янушкевича, Данилова, Пустовойтенко, Григорьева и контр-адмирал Загорянского-Киселя…

Зрелище не особенно то впечатлило и, я разочаровано обратился к присутствующей публике:

— Господа, это — варварство! Триста лет уже Дому Романовых — а мы как вешали, так и вешаем…

Кстати, первым Романовы повесили 5-ти летнего ребёнка — сына Марины Влади и трёх-четырёх самозванцев. Читал, что ребёнок из-за лёгкого веса долго не мог затянуть петлю и палач, «пожалев», одел на него свою шубу…

Ббббррр…

Правильно вас всё же перестреляли!

— …Может, по примеру цивилизованных французов — заменим повешение более прогрессивным гильотированием? Или же, вот я слышал — в Соединённых Штатах преступников казнят на электрическом стуле…

Народ, был в шоке!

Лишь Мисустов скептически заметил:

— Так то в Штатах! А где ж у нас такую прорву электричества взять?!

Что верно, то верно — многовековая российская отсталость! Придётся сперва план «ГОЭЛРО» выполнить…

Кстати, уже дал распоряжение и в Питере к моему приезду, соберётся съезд учёных, инженеров и электриков — чтоб обсудить и составить план по электрификации России. Не только это, кстати! Перетянуть на свою сторону научно-техническую элиту — ещё до завершения Великой войны, для меня очень важно.

Впрочем, генерала Данилова, в последний момент вынули из уже затянувшейся петли — палачу осталось только люк под ногами специальным рычагом открыть и, представили пред мои светлы царские очи:

— Вводится новый вид наказания, господин приговорённый: «смертная казнь с отсрочкой исполнения». Решил вот, на Вас первом опробовать — если не возражаете, конечно… Или, Вы предпочитаете вернуться на тот дощатый помост?

— Никак нет, Ваше Императорское Величество…, — прохрипел тот, потирая ладонью горло, — я согласен — опробуйте на мне…

— Вы хорошо подумали? — как можно строже спрашиваю.

Генерал от инфантерии Данилов Юрий Никифорович, в бытие Великого князя Николая Николаевича Верховным главнокомандующим, был при его Штабе генерал-квартирмейстером. К повешению он был приговорён за то, что своей панической и следовательно — необдуманной эвакуацией из Польши этим летом, в хлам угробил транспортную инфраструктуру западной части Империи.

Хрипит:

— Ваше… Не смерти страшусь… Позор…

Да, позор!

По закону, близкие родственники приговорённых на три поколения вперёд лишаются права занимать какие-либо государственные должности или служить в Вооружённых сил. У этого например — два сына-офицера, ещё довольно молодых… Оба они будут взашей выгнаны из армии, без всяких «мундиров и пенсий». Единственное, что может спасти их честь — добровольное вступление в штрафной офицерский батальон и героическая гибель за Отчизну. Ну, а если всего лишь ранение — полное восстановление в правах…

Жёстко? Жестоко? Конечно!

А как ещё победить российскую расхлябанность, безответственность и коррупцию?!

— Господин генерал! В Архангельске чёрт знает что творится с грузами от союзников… Если до весны разгребёте этот логистический затык — по окончанию войны уйдёте на почётную пенсию по-человечески.

Пристально смотрю в загоревшиеся надеждой генеральские очи:

— Ну, а если нет — не обессудьте! Вне всякой очереди…

Показываю жестом на помост с «глаголю», потом:

— Задание ясно?

— Так точно!

— Тогда пришивайте себе погон на левое плечо и… Исполнять!

— Есть!

Опять же по закону, «приговорённые с отсрочкой исполнения», должны носить один погон — до окончания выполнения «особого» задания, после которого приговор отменяется.

Я, вовсе не кровожаден!

Те повешенные — всего лишь знак о серьёзности моих намерений. Если бы я знал, как заявить о их серьёзности как-то иначе, я бы это сделал.