Вестник и Крымская война

Глава 11 Черный пятьдесят второй. Часть четвертая

Вокруг новой базы коалиция поставила палатки, начала строить редуты и рыть траншеи, чтобы защититься от возможной атаки гарнизона города. Все превратилось в рутину. Пока наблюдающие следили за передвижением русских, остальные копали и таскали мешки с сырой землей. Через месяц осень должна была закончится, и им нужно было закрепиться до наступления холодов. Погода и болезни стали настоящей карающей дланью коалиции.

Для больных холерой пришлось организовывать большой карантин. Запасы пресной воды восполняются с трудом из местных колодцев. Вадим уже начал строительство глубоких скважин до водоносных слоев полуострова, но такие пока бурили только в крупных городах вроде Севастополя, Симферополя или Керчи. В основном же врачам приходилось проверять местные колодцы и обеззараживать их при случае. Воронцов не хотел эпидемий и тратил огромные деньги, на помощь местным.

25 октября 1852 года.

Князь Меньшиков перегруппировать войска в Симферополе и решил выбить коалицию из Балаклавы, уничтожить бухту, выбив все силы врага с полуострова.

Собрав в кулак пятый пехотный князь ударил по передовым редутам. Там держали оборону турецкие подразделения, но русская пехота прошла так стремительно, что пришлось вытирать ноги о дырявые турецкие мундиры, а то в крови запачкались, скользко.

Разбив два турецких батальона Меньшиков направил кавалерию прямо в место сочленения подразделений. Прорвав собранные на скорую руку линии французов кавалеристы наткнулись на британскую морскую пехоту. Тонкая красная линия проступала через густой дым оружейных залпов, словно заманивала кавалеристов, манила, просила взять непрерывным напором. Но дружные залпы, раз за разом сменяющихся солдат, создали непроходимую стену огня. Кони вставали на дыбы и сбрасывали всадников, пораженные из мощных нарезных ружей. Девяносто третья британская дивизия стала последним препятствием между кавалеристами и бухтой.

Заметив подход приближение отрядов коалиции в подкрепление к британцам, русские отступили с захваченных редутов, но захватили с собой орудия.

Лорд Раглан так взбесился дерзостью Меньшикова, что приказал подразделениям вернуть орудия. Но командиры на местах не поняли приказа. Британская легкая кавалерия пошла в атаку на позиции Нахимова, который прикрывал атаку князя.

Британские офицеры поняли, куда и как глубоко они попали, когда передовые линии их встретили пулеметным огнем. Пять пулеметов заменило собой британскую линию, положив всю кавалерию еще до того, как они вошли в зону пехоты.

Пусть бой и не закончился разрушением Балаклавы и кораблей, которые ее заняли, но Николай приказал усилить натиск, вдохновившись успехами. Князь же был рад выполнить приказ и пятого ноября повел атаку на границе города Инкерман. В качестве цели выбрали участок за который отвечали британцы, разведка посчитала его слабейшим.

Пока шла возня с постоянными атаками, коалиция не могла начать полноценный штурм Севастополя, чем активно пользовался Нахимов. Первым делом он восстановил железнодорожное сообщение и стал накачивать город запасами снарядов и свежими силами. Войска окопались вокруг города, а бухту плотно перекрыли бетонными баржами, которые сцепили цепями, таким образом получив своеобразный мост между двумя тяжелыми батареями.

Для атаки на границах Интермана Меньшиков собрал сорок тысяч человек, оставив еще десять охранять железную дорогу. Только для атаки он выбрал на редкость херовый день. Густой туман помешал войскам быстро прорваться к вражеским позициям и организовать отвлекающие удары по линиям французов и турков.

В итоге, боковой удар смел наступающие батальоны. Французы зали в бок двадцати тысячам русских солдат и с криком “примкнуть штыки!”, ринулись в атаку.

Нахимов через бинокль наблюдал, как из густого тумана местами проглядывали сражающиеся. Офицеры обеих сторон не могли разобрать, где их войска и резервы. Ровные порядки превращались в банды грузущихся зверей, накинувшихся друг на друга как одичалые собаки. Видел картину и Меньшиков, в конечном итоге, приказавший отступить.

Теперь, коалиция могла сосредоточить все силы на осаде Севастополя.

Испания и Сардиния вступили в войну. Маленькое Итальянское королевство надеялось заслужить расположение Наполеона, теперь уже Третьего, и выделила пятнадцать тысяч человек пехотой. Испания же направила торговые корабли для поддержки снабжения союзных войск в Средиземное и Черное моря.

Позиция, по тому, как брать Севастополь, разделилась между союзниками. Британцы предлагали заходить с севера и штурмовать эскадрой береговые позиции, тогда как французы хотели окружить город сетью траншей. Решение за них в какой-то степени сделали Русские, перекрыв вход в порт сетью бетонных кораблей. Остальной же флот разгружали на берег.

Нахимов с удивлением наблюдал, как спокойно экспедиционные силы оставляют повелителей ветров, разгружая чудовищно большие трюмы в большие защищенные склады.

— Уважаемые, а не могли бы вы показать, что вы так хорошо оберегаете? — спросил адмирал у офицеров Захарченко, но те сослались на приказ генерала, что до его возвращения не трогать этот неприкосновенный запас. Количество тайн выросло, когда все морские команды повелителей ветров в срочном порядке отправились в Мариуполь на поезде, пока противник снова не прервал их коммуникации.

Без перманентной угрозы с моря, французы разгрузили часть своей корабельной артиллерии на берег вместе с моряками и морской пехотой, надеясь тем самым компенсировать нехватку осадных орудий.

Сначала коалиция хотела сразу же отправить все вооруженные корабли, на бомбардировку Севастополя, но британские фрегаты во время разведки наткнулись на тридцатую и тридцать пятую башенные батареи. Металлические колпаки торчали посреди бетонной пробки и вели огонь по любым проходящим судам из тяжелых дульнозарядных орудий. Командование коалиции благодарило всех богов, что русские не додумались туда поставить свои нарезные казнозарядные орудия, хотя бы в калибре семидесяти шести миллиметров. А так, приходилось держать в четырех-пяти километрах от батарей.

И как раз, чтобы справиться с мощнейшей береговой защитой, из Франции пришли бронированные осадные баржи. Они не могли двигаться самостоятельно из-за чудовищного веса. Высотой в пару палуб они несли железные листы поверх деревянной брони, что в теории делало их неуязвимыми для артиллерии русских.

Осаду начали с моря и земли тридцатого Ноября.

Британские корабли выстроились линией и брали на себя северные укрепления, в то время как турецкие и французские корабли занимались южными.

Инициативу перехватили русские, открыв утром огонь по плохо защищенным складам снарядов для осадной артиллерии на юге. Перенесенные с пароходов семидесяти шести миллиметровки в шесть стволов принялись выжигать артиллерийские позиции, плавно переходя к их складам с порохом.

Эти новости вовремя не достигли флота коалиции, и русские успели оттащить парусные корабли буксирами, уводя их от угрозы бомбардировки.

Накануне вечером британцы разведали канал, по которому днем подвели линейные паровые корабли ближе к укреплениям и открыли огонь. Началась перестрелка, где ядра отскакивали от бетонных стен Константиновской батареи, а мелкокалиберные фугасы медленно слизывали навесное оборудование. Нахимов выстроил защиту вокруг оборонительных батарей и семидесяти шести миллиметровых орудий, но даже мощи их фугасов не хватало, чтобы разрушить прочные плавучие батареи французов.

Тогда, под изумленными взглядами присутствующих Генерал Ежов, заместитель Нахимова, а в обычное время заместитель Захарченко, приказал перейти на бронебойные снаряды.

И тогда ситуация чуть сдвинулась. Одна из французских батарей вошла в перестрелку с тридцатой башенной батареей, а из-за густого орудийного дыма не заметила, как подплыла слишком близко. Если по началу французы с предвкушением всаживали ядро за ядром в черную кованную бочку на заклепках, как они называли башни, то вдруг, кто-то совершенно наглый нехорошо так постучал им по броне в ответ. Да с такой силой постучал, что внутри стали отслаиваться доски. Деревянный силовой набор просто перестал выдерживать и треснул. Когда же пара пароходов приблизилась, чтобы оттащить батарею из-под плотного огня, под которым она начала банально рассыпаться, новые бронебойные снаряды просто насквозь пробили их суденышки, выведя паровые машины из строя.

Несколько пароходов-фрегатов получили такие повреждения, что легли в дрейф, выпуская в небо столбы разогретого пара. Моряки внутри, банально варились заживо, не успевая покинуть корабли.

Сильнее всего доставалось бетонным баржам, закрывающим залив. Они выдерживали десятки попаданий железными ядрами, покрываясь трещинами. На них отламывались крюки, которые держали цепи, но преграда не падала. Супербетон не желал сдаваться какому-то там залповому огню.

Французы решили пустить в бой Наполеона. Первый в мире линейный корабль построенный сразу с паровыми машинами. Он шел во главе линии из линейных кораблей англичан и собирался пробить тонкую бетонную перемычку.

— Вот сволочь жирная, и шкура какая толстая, — позволил себе комментарий Ежов, стоя рядом с адмиралом.

— Что мы можем? Может у вас есть еще что-то в рукаве, о чем я, командующий обороной не знаю? — с ехидством спросил Нахимов, впрочем в глубине души надеясь на положительный ответ. Им сейчас любая помощь могла пригодиться.

— Есть, а чего нету? — ответил Ежов и скомандовал подать сигнал сороковой башенной батареи.

— А что это за батарея? — не понял Нахимов, но Ежов только показал на Сапун-гору, где сигнальщику из штаба ответили парой красных вспышек.

А потом, под яркие маты всего, что имело глаза, на горе упали строительные леса. Пару белых колпаков ста пятидесяти двух миллиметровых орудий повернулись в сторону бухты Севастополя.

Расстояние до ключевых позиций вокруг батареи измерили зарание. Все что отавалось артилеристам, так это сверится по табличке и навести орудия.

Сначала выстрелило только одно орудие, чтобы свериться. Фонтан воды вместе со взрывом поднялся прямо по курсу французского Наполеона, но слишком большой и тяжелый корабль не мог свернуть. Три выстрела слились в гул и накрыли корабль. Каждый взрыв словно огромная пощёчина французскому флоту сбивал спесь и огромные куски брони с линкора. Не дойдя до своеобразного понтонного моста, корабль накренился на пораженный борт и пошел кругами. На радость русских артиллеристов, он полыхал не переставая. Сороковая батарея успела сделать еще по паре залпов, прежде чем дым от горящего Наполеона заполонил бухту.

Со стороны эскадры, тоже ничего не видели. Стояло так много порохового дыма, что стрелять стало невозможно. Вся бомбардировка свелась в основном к красивому представлению, которое на деле оказалось не так эффективно. Русским ближним батареям не хватало мощности орудий, чтобы гарантированно уничтожать вражеские корабли, коалиция же не смогла пробить крепкую защиту береговых укреплений.

Эскадра уходила сильно побитой. Они потеряли десять кораблей, две плавучие батарей, множество кораблей пришлось отправить в Средиземноморье на ремонт. Оставив несколько линейных пароходов у Севастополя, чтобы не выпустить в случае чего уцелевшую эскадру русских. Сороковая батарея же развернулась в сторону Балаклавы, где точным огнем накрыла транспортные суда в бухте.

Нужно было срочно что-то делать. Лорд Раглан обратился к одному из французских наблюдателей:

— Мисье Феникс, настал ваш черед, принять участие в этой битве. Русские показали свой козырь, теперь нам нужно ответить.

— Потерпите до ночи, мы же не хотим, чтобы они все видели, — ответил Феникс, на что получил сдавленное согласие.

Когда же наступила ночь, и сороковая батарея замолчала, француз взлетел в звездное небо. Ему нравился свежий морозный воздух, нравилось свысока смотреть как копошатся эти забавные человечки. Но у него были обязательства. Случайно-ли, но так вышло, что весь мир объединился против Российской империи. Он же, как защитник преследовал только одну цель, и все нутро, ему словно подсказывало принять деятельное участие в этой войне.

Феникс, завис прямо над сороковой батареей. Людишки думали, что толстый слой стали и бетона упасет их от его мощи, но они ошибались. В руках у француза появилась пара огненных шаров, и он словно упал, пикируя прямо на одну из башен.

Выпущенный им шар вертикально вошел в башню, проделав аккуратную дырку, а дальше… Феникс еле увернулся, он подлетевшей в воздух многотонной крышки. Столб огня от взрыва боекомплекта чуть не сжег его, уничтожив мундир и опалив кожу. Вторую башню он уже не рискнул уничтожать столь зрелищно, просто запустив снаряд ей в бок. Так красиво не получилось. Сквозь проделанную дыру он заметил яркое пламя и услышал краткий восклик, сгоревший артиллеристов. Из орудий же пошел густой черный дым. Удовлетворившись успехом, он под крики караула русских вернулся в расположение штаба.

***

Благодаря развитию телеграфа, новости расползались по всему миру с поразительной скоростью. Если в обед Николай читал о бомбардировке союзниками Севастополя, и ответе русских тяжелых батарей, то ночью уже пришли новости об уничтожении этих самых батарей неизвестным способом.

— Василий, принеси чего-нибудь, — попросил Николай, продолжив чтение отчетов, раз все равно разбудили.

А новости только ухудшались. В войну вступило США, объявив мобилизацию, для того, чтобы выбить русских с Западного побережья Северной Америки. Им на помощь обещали прийти испанцы, пославшие остатки военного фота. От разведки пришли новости, что французы, англичане и примкнувшие к ним голландцы послали две новых эскадры. Одну через Северное море, другую же на юг Азии, чтобы выбраться в Тихий океан.

— Вот, Николай Павлович, — Василий осторожно прошел к рабочему столу и поставил поднос с любимым ликёром Николая подарком князя Захарии, — я открою окно, а то у вас душно?

— Да, открывай. Я пока пройдусь погуляю, — ответил Николай и с удовольствием отпил из бокала.

Ликер, словно мед разливался по языку и таял, пропадая перед самым горлом. Только через несколько мгновений в груди появлялся жар.

— Только оденьтесь потеплее, похолодало нынче, — бросил Василий вслед, уходящему императору.

Николай накинул на плечи генеральский мундир и вышел из Зимнего дворца. Здесь он проводил почти все время, принимая отчеты и раздавая приказы, здесь принимал собрания министров и генералов, ему провели не только телеграф, но и телефонную линию.

Сколько Николай не смотрел на Петербург, столько же не мог узнать его. По каменным мостовых ходили трамваи на электричестве. Несмотря на войну город жил, люди устраивали балы и званые вечера. Во всю гремела новая опера, которую привез какой-то знаменитый постановщик из Мариуполя. Александра Федоровна только недавно просила Николая сводить ее посмотреть.

Дети совсем выросли и Александр просился отправить его на один из фронтов.

Пока же Николай ходил, то вышел на площадку с видом на залив. Балтика. Пусть ее и сковало льдом, но новейшие ледоколы дымили трубами даже ночью, расчищая фарватер и высвобождая корабли. Эскадра коалиции ушла на зиму из Балтики, у них то ледоколов не было. Только на нервы Дании в проливах оставили линейные корабли, чтобы сторожить выход.

Несколько дней назад, к Николаю приходил какой-то смышленый чиновник и предложил построить малые винтовые катера, чтобы как французы на шлюпках докучать вражескому флоту. А низкая осадка и большая скорость, должны были помочь этому малому флоту оперировать у Финляндии.

Николай тогда взял с чиновника обязательство построить эти корабли до таяния льдов и из личных средств дал двести тысяч, ведь денег в казне не было.

К вопросу подключился Пьер Морель из корпорации и обещал всячески помочь, как с паровыми машинами, так и со строительными мощностями.

Николай поезжился от поступившего мороза и пошел внутрь Зимнего, чтобы лечь спать. Только следующим утром он уже не смог сам подняться. Императора охватила страшная лихорадка.