Глава 15 Великая буря

Белое море. Северные берега Российской империи.

Для блокирования Архангельска, перехвата торговых судов и атаки на прибрежные города англо-французская эскадра решила сделать остров Сосновец передовой базой.

Там сделали склад угля и провизии, и уже пятого апреля захватили шхуну, которая возила муку в Норвегию. У торговца удалось узнать, что недавно берег покинула мощная эскадра боевых кораблей под командованием адмирала Горынина. Дружно посмеялись. Ведь только обычный торговец и мог назвать ледоколы мощными военными судами. Еще несколько лет назад мир с интересом наблюдал за новой игрушкой русских, но проект оказался слишком ранним. Частые поломки, неопытный экипаж.

Да, потом Горынин сделал несколько походов по арктике, привез фоторгафии, какие-то образцы для исследований. Россия даже продала с десяток ледокольных буксиров и пару ледоколов северным странам. Но все это не выглядело серьезным. Да, торговый путь из Китая в Европу через север России выглядел очень интересно, но пока ледоколы сами ходили с трудом, не то, чтобы водить за собой еще какие-то суда.

И несколько лет назад появились сообщения от разведки, что ледоколы строят на новой верфи, прямо рядом с Архангельском. Командование коалиции решило, что укол окажется болезненным и послало эскадру из десяти кораблей.

К возможной верфи заходили прямо с севера, не опасаясь сопротивления, "могучая" эскадра ушла же. И вот спустя час хода появился остров у берега. Зеленый и дикий. Только белый купол торчит посреди елочек. А за островом возвышается маяк. Его с пароходов сразу заметили.

Эскадра хотела остановится у этого острова, чтобы измерить глубину в устье местной реки — Северной Двины, но что-то пошло не по плану. Купол на острове стал поворачиваться. Уже как несколько лет, фарватер очистили для прохода судов с низкой осадкой. Архангельск и Северодвинск стали доступны для десанта с моря. И тогда, Изислав Васнецов задумался об обороне. Надется на малые канонерки или не дай бог, Соловецкий монастырь, князь не захотел и попросил у Вадима помощи. Ну помощь и пришла по новой железной дороге. Новейшие орудийные башни под ста пятидесяти двух миллиметровые орудия, дальномеры и паровые машины для управления башнями.

Одну поставили на острове перед Северодвинском, вторую на противоположном берегу от Архангельска. Всю эту прелесть дополнили закрытыми артиллерийскими позициями. С ближайших маяков только и оставалось, что делать корректировки по наступающим.

Эскадру специально подпустили поближе. Семь километров, или меньше половины дальности Софий, но еще не в зоне работы орудий нападающих.

Для командующего адмирала Эразмуса Омманея это стал последний поход. Тяжелый фугасный снаряд за раз смел рубку головного фрегата. "Миранда" потеряла управление и морякам пришлось останавливать машины вручную. Второй же залп орудийной башни и дружный огонь артиллеристов с закрытых позиций уничтожил еще один корабль, три вынудил сдаться, опустив флаги, остальные же решили уйти.

Трофейные команды, присланные из Архангельска забрали пароходы, приняв капитуляцию английских моряков.

***

Князь стоял в цеху рядом с парогенератором для турбины и слушал отчет главного инженера, когда почувствовал чужой взгляд на себе. Через узкую щель окна под потолком цеха на Воронцова смотрел щегол с тонкими усиками. Его как раз осветила луна, и Михаил Семенович хорошо разглядел чужака. Слишком самоуверенный. Феникс улыбался и даже помахал ему рукой, прежде чем на улице прозвучал выстрел.

Тут князь бросился к выходу, насколько позволял возраст, его пытались остановить инженеры и работники станции. Все слышали про серию странных атак, они просто не могли потерять генерал-губернатора. Император бы никого не пощадил.

Прозвучал второй выстрел. Такой же звонкий, и эхом расходящийся по территории электростанции.

Князь дрогнул. Это не входило в план. Дальше началась суета. Под ружье поднялся ближайший гарнизон. В городе подняли тревогу, и конечно начали искать генерал-губернатора, который и отправился на случайную проверку.

Когда же Воронцов наконец вырвался на улицу, то увидел, как Вадима пытаются взять под стражу солдаты, которые охраняли электростанцию, и это несмотря на то, что фактически Вадим и владел станцией. Не говоря и о том, что он оставался на службе, Николай его никуда не отпускал с должности.

— Вадим? — спросил Михаил Сесенович, — да разойдитесь вы.

— Удрать попытался, — Вадим кивнул в сторону того, что осталось от Феникса. Тело лежало под стеной цеха номер пять. Метров в десяти над землей на стене осталось пулевое отверстие и красный след крови.

Воронцов не поверил бы, если бы сам не видел, что перед вторым выстрелом этот чудак упал с крыши, да и оторванная рука подтверждала увиденное.

— Черт. Скотина! Сука! Сволочь! Пес безродный! — Воронцов не мог сдержать ругательств, осматривая тело, — легко ушел ублюдок!

— Уж извольте, — Вадим с досадой погладил дуло противотанкового ружья, — лучше так, чем он бы улетел.

На улице показался и Егерь. Он подошел к Фениксу, проверил простреленную голову, осмотрел стену, землю и подошел к Вадиму.

— Чистый выстрел Вадим Борисович.

— Да тут стрелять-то, — Вадим махнул рукой.

Егерь же осторожно подошел к карете. На деревянном подоконнике, который Вадим использовал как упор, осталась трещина и глубокий след от ружья. Четырнадцать с половиной миллиметров показались горцу даже излишними.

— Давайте по домам, нечего здесь сидеть, — сказал Вадим и пошел за телом.

Князь же пока отпустил солдат и поздравил всех с удачным участием в операции по поимке вражеского агента, который устраивал диверсии на объектах в городе. Нужно же было как-то отбрехаться. Завтра ещё напишет императору, мол устранил опасного диверсанта.

— Вадим, скажи потом, где он прятался, обыск сделаем. Может чего интересного найдем. Императору потом покажем, — предложил князь, Вадим же кивнул и они отправились в поместье.

Уже в гостевом доме, когда Егерь остался наедине с Беркутовым, то он спросил:

— Вадим Борисович, вы сказали, что будете стрелять сами не потому, что боялись, как бы мы не убили его, а именно, что мы его не убьем?

— С чего вдруг такие мысли?

— Ваш первый выстрел, — пояснил Егерь, — вы целились в шею, чтобы с одного раза перебить ее. Но помешала поднятая рука, и пуля ушла в сторону. Тогда вы прождали, пока он не придет в себя и не попытается убежать. Вы оба раза стреляли из кареты, а не попытались схватить его.

— Интересно, — Вадим посмотрел Егерю прямо в глаза, — я убил эту тварь. Точка.

— Вы обещали другое…

— Егерь, не забывайся, — напомнил Вадим.

— Я служу вам много лет, никогда ничего не просил, но в этот раз… В этот раз… — горец покраснел от переполняющих его чувств злобы и обиды. На Вадима, на Феникса и прежде всего на самого себя, — я хочу уйти.

— Я не стану тебя останавливать, — кивнул Вадим, — спасибо тебе за службу. И… девочки будут скучать.

— Они взрослые, они поймут, — у Егеря дрогнулась щека. Он поклонился и вышел.

Больше его Вадим никогда не видел.

Вадим же пошел в гостиную. Там стояли уцелевшие вещи, которые удалось вытащить из-под обломков. При желании, он мог бы за день купить все, что потерял. Но что вещи стоят без воспоминаний?

Он достал сигару, налил себе коньяку и закурил. Софья бы не одобрила нарушенное Вадимом обещание больше не курить, но все, что от нее осталось так это пара вечерних платьев, да украшения.

От Пети осталось еще меньше.

Вадим сидел в кресле всю ночь, просто смотря в стену, пока сигара не осыпалась пеплом у него в руке и не обожгла палец.

Вадиму следовало ускориться, и нанести настоящему врагу смертельный удар.

Утром он встал, переоделся и пошел к светлейшему князю с прошением о переводе на флот.

***

Для осады Севастополя коалиция использовала Балаклавскую бухту, извилистую и глубокую, окруженную скалами, которые защищали лагерь от ветров с моря. Но бухта не вмещала всех кораблей. Прошлогодняя бойня уничтожила пять кораблей и семь еще оказались поврежденный огнем башенной батареи номер сорок.

Поэтому для снабжения группировки в новом году, когда сошел лед, суда толпились как селедки в бочке, мешая друг-другу и швартуйся как бог на душу положит.

Суровая зима оказалась чуть ли не самым сильным ударом для коалиции. Войска на полуострове страдали от постоянной нехватки воды, еды и теплых вещей, весной к этому добавились паводки и болезни.

С поставкой припасов не помогал подключившиеся испанский и сардиниевские флота.

Все и так были выжаты словно губки, как четырнадцатого марта начался сильнейший шторм.

Сперва поднялся ветер, который стал нарастать с каждым часом. Качка на море и у внешнего фарватера бухты усилилась так, что владельцы английских и французских кораблей стали роптать, чтобы их пустили в Балаклаву.

Экипажи транспортов с ценными осадными орудиями, порохом, лекарствами и провиантом так необходимым для предстоящей кампании не встретили понимания со стороны главного смотрителя за транспортом в Балаклаве капитана Кристи. Он отказался дать разрешения судам со взрывчаткой зайти в и так переполненную гавань.

Ночью накануне к ветру добавился противный холодный дождь, который затопил все вырытые окопы и просто мешал приготовить пищу в лагере. К восходу начался шторм, переросший в ураган. Страшный ураган с ветром, молниями и ливнем ударил по полуострову. Те немногие, кто рисковал высунуться в непогоду видели, что всю бухту словно накрыло одеялом из пены, а корабли страшно раскачивались. К пяти часам дня корабли подбрасывало и сталкивало друг с другом волнами.

Но самые страшные крушения происходили за пределами бухты Балаклавы.

У Балаклавских скал среди кораблей, стоящих на якоре, и некоторые из капитанов — капитан Сайер, мистер Рошфор и Фрейн — направили свои корабли на скалы, чтобы попытаться любыми средствами спасти жизни. Следующей вестью стало то, что «Prince»,«Resolute»,«Rip Van Winkle», «Wanderer»,«Progress» и иностранный барк погибли, и с них не спаслось и дюжины человек.

Корабли стоявшие на внешнем рейде срывало с якорей и несло на скалы. Первой жертвой разбушевавшейся стихии стал американский транспорт «Progress», за ним ураганный ветер сорвал с якорей и понес к берегу британский парусник «Resolute».

Третьим разбилось американское парусное судно «Wanderer», а за ним погиб «Kenilworth», который, потеряв свои мачты, столкнулся с пароходом «Avon». Это единственный пароход, которому в этот день с большим трудом удалось прорваться через узкий проход в Балаклавскую гавань и спастись. Тем временем неугомонный ветер продолжал срывать с якорей и нести на скалы все новые и новые жертвы…

Палатки в лагере срывали порывы ветра. Офицеры и солдаты полуодетыми бегали и собирали разбросанные вещи, пока кони и остальной скот разбегался в стороны. Многие крыши с депо Главной Квартиры (штаба коалиции) были снесены, и дома устояли только благодаря тому, что все это были полуподвальные помещения, противостоявшие бешенству урагана без особых повреждений. Госпитальные же палатки были сорваны, и страдания несчастных раненых и больных увеличивались тем, что они промокли насквозь.

Генерал-адъютант князь Меншиков, в донесении императору, исчисляя убытки, нанесенные неприятельскому флоту этою бурею, говорит, что наиболее пострадали французские корабли… У Евпатории и в других местах выброшено на берег более двадцати пяти судов, в том числе два военных фрегата. С высот, господствующих над Балаклавой, замечено было также 2 неприятельских фрегата, стоявших на рейде с изломанными мачтами.

Но самою тяжкою для союзников была гибель огромного винтового парохода «Принц», в 2700 тонн, перевозившего в Балаклаву 46й английский полк, запасы для Скутарийского госпиталя, множество ядер и бомб, а главное – всю зимнюю одежду, припасенную для союзной армии: 40 000 шинелей, шерстяные фуфайки, носки, перчатки. За исключением 46-го полка, который кое-как успели высадить у Балаклавы, все погибло, и от многочисленного экипажа Принц уцелело едва только шесть человек. Пароход Принц стоил четыре миллиона франков, а грузу на нем было на сумму двенадцать миллионов франков.

Стихия как бы специально выбирала стоянки союзного флота. Но на северо-западе Черного моря и в Одессе было тихо. Основной удар стихии пришелся именно на восточное побережье Крыма от Балаклавы и Севастополя до Евпатории. Кроме погибших судов еще большее их число было выведено из строя и оказалось непригодным для дальнейших боевых действий.

Всего за одну ночь коалиция потеряла пятьдесят три корабля, около тридцати из которых были гражданскими. Военные потери пресса потом описала коротким, но очень грустным сообщением: "под Евпаторией потерпели крушение два линейных корабля (французский сто-пушечный «Генрих IV» и турецкий девяносто-пушечный «Пеики-Мессерет»".

1 марта 1853 года. Лагерь Коалиции.

В штабе коалиции в Крыму стояла мрачная атмосфера. Можно сказать, что она была бы упаднической, если бы не несколько донесений. Вопервых австрийцам удалось отбить атаку генерала Захарченко, пусть и завалив целый перевал, при этом отрезав на долгие годы сообщение на юге империи с Валахией. В бою Австрийцы применили новейшие нарезные орудия, их по прежнему заряжали с дула и использовали черный порох, но новая форма снаряда значительно увеличила дальность огня.

Второй же новостью стало внезапное извержение на Гавайских островах. Наместнику над Дальним Востоком генерал-гуернатору Живому пришлось отвести эскадры от западного берега Северной Америки, чтобы срочно начать эвакуацию с архипелага. Это открывало прямой путь до берегов Калифорнии американо-испанской эскадре.

— Через Босфор прошла эскадра адмирала Тэтчита, — объявил командующий силами коалиции на Южном фронте лорд Раглан, — через три дня они будут в Балаклаве, привезут новейшую артиллерию и свежий десант. Я решил, что мы должны немедленно нарушить снабжение русских на полуострове. Ситуация и без того критическая. Поэтому, я лично возглавлю поход. Мы обязаны не только захватить Керчь с ее запасами продовольствия, но и прервать любые сообщения в Азовском море. Там, за проливом, — лорд показал на восток, — у русских тоже есть флот, но он еще меньше и слабее чем черноморский. Они могут измотать на нас на суше или ответить с берега, но на море у них нет шансов.

После потери Феникса и побега Пересмешника из Мариуполя качество разведки упало и отслеживать направление грузов стало труднее. Командование больше не могло предсказать где русские собирают силы на свой следующий удар или откуда идет больше всего раненых. Подступиться же к генерал-губернатору стало еще труднее.

С другой же стороны, разведка донесла, что за оборону и снабжение Керчи сейчас командовал Меншиков, а светлейший князь за прошедший год не отличился хорошим умением к бою от обороны. Численность же войск в обороне, выделенных для защиты территории от Феодосии до Керчи, не превышала девяти тысяч человек, что было явно недостаточно. Эти войска организационно состояли из керченского и феодосийского отрядов и резерва, находившегося у Аргина, и подчинялись командующему войсками в Восточном Крыму. Основные силы керченского отряда размещались в Еникале, Керчи, на Павловской позиции и в Камыш-Буруне, всего три тысячи человек. Так что, коалиция начала собирать десант. Шестнадцать тысяч человек, новейшая нарезная артиллерия и французские митральезы приготовили для осады города.

И вот, двенадцатого мая из Чёрного моря в Керченский пролив вошёл союзный флот из пятидесяти семи вымпелов, в том числе девять линейных кораблей. А между мысом Камыш-Бурун и селом коалиция начала высадку десанта.

Загрузка...