Вестник и Крымская война

Глава 22 Военное искусство

1 июня 1853 года. Петербург.

В Зимнем дворце дрожали стены от раскатов негодования и ярости. Князь Михаил Дмитриевич Горчаков, полковник Александр Сергеевич Гурьба, князь Воронцов и другие начальники и генералы тихо слушали отповедь императора:

— Мы не будем терпеть такое свинство! — Николай до хруста сжал кожаные перчатки, — такое не позволю никому! Никому!

— Ваше императорское величество, срочное донесение, — словно белая тень в дверях показался адъютант.

— Давай, — Николай поманил его и принял послание, а потом зачитал, чтобы слышали все, — сегодня, полчаса назад как из Москвы пришел гонец. В белокаменную по железной дороге перебрасывается два корпуса экспедиционных войск с бронепоездами!

— Но таких приказов им никто не отдавал, — с места встал военный министр Чернышев, — измена?!

— Пока не ясно, — Николай упёрся об спинку стула.

На лицах уже не молодых людей читалась тревога. Из-за угрозы десанта в Петербурге расквартировали сто двадцать тысяч человек или же три полновесных корпуса, но никто не знал, как они покажут себя в противостоянии с экспедиционными силами. Один только Александр Сергеевич сидел спокойно, словно у него в жилах была не кровь а ртуть.

— Я лишь знаю, что в город их привел генерал Захарченко, — Николай бросил записку на стол.

— Человек Вадима, — заметил Чернышев и получил взгляд полный ненависти от Николая.

— У них будет новая артиллерия, — князь Воронцов лично следил за обеспечением новых подразделений и знал лучше всех чем укомплектованы "взбунтовавшиеся".

— Мы можем снять с кораблей…

— Нет, — Николай прервал Чернышева, — пока нет мирного соглашения с Коалицией, они могут вернуться на Балтику и застать нас с опущенными штанами.

— Беркутов это уже сделал, — пожал плечами военный министр.

— Двух корпусов, даже по новому оснащению, едва ли хватит, чтобы осадить столицу, — вмешался Воронцов, — в Новороссии обучалось еще восемьдесят тысяч. Известно где они сейчас?

— Нет, — ответил Николай и подошел к окну, оставив советников за столом.

Императору не нравилось как все начало разворачиваться. Последнее что он хотел, так это гражданскую войну в конце уже выигранной войны. Особенно, когда против него выступила коалиция европейских стран с одной стороны, а с другой излишне амбициозный торгаш оружием. Ненависть застилала Николаю глаза, заставляла низложить образ оппонента до чего-то низкого, но никак не равного себе.

Воронцов это видел. Уж слишком много лет он знал Николая. Но он знал и Вадима. Это холодное расчётливое существо, которое он больше не хотел называть человеком. Вообще Беркутов стал чуть ли не воплощением мечты Николая — машина работающая как по часам, безотказная, верная идеалам, неостановимая. Только вышло одно Но. Эта машина работала сейчас против императора, а не за него.

— Могут ли оставшиеся корпуса просто не быть готовыми к походу? — все решил узнать Чернышев, хотя, он как и многие в этом кабинете отлично знал график поставок обмундирования. Пока старые части бились на границах, выигрывая время и перемалывая основные части коалиции, в Новороссии вырастили резерв совсем нового образца.

— Исключено, — ответил Воронцов, — он что-то задумал. Мы должны подождать.

— Мы не можем… Ждать, — Николай повысил голос, — будем думать, что делать с самим Беркутовым. Он похоже никуда не спешит из столицы.

Николай посмотрел на полковника, и тот кивнул, подтверждая, что Вадим еще в столице.

***

Вадим сидел в гостиной собственной квартиры и читал телеграммы. В прохожей дежурило пара оперативников и один у входа в подъезд. И все. Напротив Вадима с книгой в руках сидела Анна и старательно изображала интерес к последнему сборнику стихов какого-то модного петербургского автора.

— Что? — спросил Вадим, отложив телеграмму.

Анна картинно отложила книгу, тяжело вздохнула и спросила:

— Если я тебя чем-нибудь ткну, то кровь пойдет?

— Конечно, — на автомате ответил Вадим и осторожно огляделся в поисках острых вещей, — только давай не будем проверять?

— А что? В одном романе, еще в Пруссии, я читала, что вампиры серебра боятся…

— Ага, а еще осиновый кол в грудь, — усмехнулся Вадим, — ведь обычные люди не умирают от кола в груди.

— Тебе все шуточки? Да Николай тебя в Сибирь отправит! И не как наместника, а как Декабриста!

— А ты пойдешь за мной? — спросил Вадим, раз уж речь зашла о любимом приговоре императора.

Анна не ответила сразу, изображая задумчивость.

— А ты бы хотел, чтобы я там мерзла? Голодала?

— Анна, милая, ну как я бы дал тебе замерзнуть? — не успел Вадим закончить похабную шутку, как получил острым носиком туфли в колено.

— Ты невыносим! Как ты можешь сидеть и ничего не делать, пока в городе чуть ли не буря свирепствует?

— Я занят самым важным, — Вадим усиленно тер пострадавшее колено, — я навожу мосты с людьми. Единственный, кто должен паниковать, и что-то делать, так это Николай.

— Это еще почему? — не поняла Анна.

— У него нет денег. У Российской империи нет денег, — Вадим расслабился и откинулся на спинку дивана, раскинув руки.

— А у тебя есть? — Анна нахмурилась, — вернее я знаю, что есть, но речь же идет про всю Российскую империю.

— Анна, ты слишком долго была за границей, — Вадим наслаждался моментом.

— Смотря на тебя, я сразу вспоминаю почему уехала.

— Анна, ты сидишь в одной комнате с самым богатым человеком в мире, — Вадим улыбнулся и слегка кивнул.

— А где же ты его спрятал? А то я только самого "скромного" вижу, — у Ани так и плясали чертики в глазах, — а вообще, теперь я вспомнила почему вернулась.

— Не старайся казаться меркантильней, чем ты есть. Тебе не идет, — Вадим пожал плечами.

— У тебя где-то есть особенная линейка, которой ты измеряешь на сколько люди меркантильны? — съязвила Анна.

Анна сидела расслабленно, уютно устроившись в кресле. Вадим знал ее рост, вес, генеалогическое дерево, размер обуви, размер груди, все отпечатки пальцев, запах, отпечаток челюсти, краткую психологическую справку, расширенную психологическую справку, в реальном времени отслеживал, на что Анна смотрит, на чем задерживает взгляд, отслеживал сердцебиение и расширение зрачков.

— Ну, можно сказать и так, — Вадим поднял телеграмму, — вот кто точно поместился в разметку "линейки", так это твой отец.

— Это от него, — Анна взяла у Вадим телеграмму.

"Внуки у меня. Слышал о событиях в столице. Нужно закрепить соглашение."

— О чем он? О каком соглашении?

Вадим не сразу ответил, подбирая слова.

— Понимаешь. Он, как твой отец и глава семьи, беспокоится. Ты понимаешь, что я сейчас далеко не в любимцах у Николая, и никто не знает, куда все пойдет…

— Никто, кроме тебя? — перебила Анна.

— Верно, — оскалился Вадим, — и Владимиру Андреевичу нужна страховка.

— И сколько денег он запросил?

— Нисколько. Дворяне закрепляют договоры не деньгами, — объяснил Вадим и отвернулся, давая Анне переварить новость.

***

Зимний дворец.

Чуть ниже кабинета Николая в зале для приемов Александр Николаевич развлекал послов коалиции. Он тянул время пока к императору стягивались ручейки информации. Послы понимали что происходит, но не собирались упускать возможность познакомиться с приёмником Николая.

Император пришел через три часа, когда свежие анекдоты закончились, а обсуждать кино никто не хотел, как бы Александр Николаевич не злорадствовал. Хотя посол из англии попросил копию "Керчи".

— Спасибо, что подождали, — в зал зашел Николай, опустив формальности.

Сразу за Николаем шел полковник Гурьба, продолжая изображать переводчика.

— Никаких проблем, ваше величество, — разлюбезничался англичанин, но с хитрецой.

Сели за длинный стол из английского дуба. Большие окна давали много света. А свежие цветы разбивали ароматом скучный запах бумаг и чернил.

— Как идет отгрузка? — Николай сразу начал с дела.

— Флот только дошёл до Англии, ваше величество, потребуется время…

— Время? За это "время" азовская эскадра пойдет дальше в Средиземноморье, — Николай решил блефовать, — в Севастополе уже собирается экспедиционный корпус, для будущих операций.

Связь с Царьградом лояльные военные пока не смогли установить.

— Простите, но есть новости о странных передвижениях, некоторых ваших частей, — осторожно заявил французский посол.

— Есть, — Николай сложил руки перед лицом, чтобы прикрыть недовольную гримасу, — думаю, что вам известно и кто запудрил бунтовщикам голову.

— Беркутов, — понимающе кивнул англичанин, — мы очень внимательно следим за разворачивающимися событиями.

— Лучше бы первый платеж быстрее довезли, — еще раз напомнил император, — вы не понимаете да? Вадим не собирается с вами договариваться. Я же знаю, что вам ничего не предлагали, а значит вас он оставил на закуску. Азовская эскадра только и ждет отмашки.

Англичанин и австриец, не сговариваясь посмотрели на француза.

— А есть возможность как-то остановить этого барона? Ведь есть не только азовская эскадра, — француз подготовил ответную шпильку, — тихоокеанская эскадра уже вышла к Индии.

Романовы впервые в жизни увидели, что кому-то удалось обыграть английскую разведку. На англичанина стало жалко смотреть. Тихоокеанская эскадра щёлкала все силы Ост Индской компании как орешки. Вся Азиатская компания грозила стать провалом не хуже Крымского разгрома. Хорошо, что моряки только обстреливали порты, не выходя на берег. Но любые подкрепления Индии стали недоступны. А после на пути русских шла Африка, где хватало портов всех из Коалиции.

— Может мы как-нибудь сможем помочь с нашей общей проблемой? — решился англичанин, — мир нужен всем.

— Не знаю, — признался Николай, — в том числе благодаря фильмам, все в империи знают кто готовил новые крейсера, бронепоезда, кто вел корабли в Керчи. У Беркутова слишком хорошая репутация. Я боюсь посылать жандармов, вдруг в столице начнется бунт?

Николай кривил душой. Он боялся не бунта мещан, а смуты в войсках и удара в спину со стороны коалиции.

— Я обязательно передам вашу просьбу ускорить платежи ее величеству королеве Виктории, — англичанин постучал пальцами по столу, раздумывая, — с другой же стороны, — он переглянулся с партнерами по коалиции, — мы могли бы пустить слух… Маленький для начала.

Николай пододвинулся, показывая, что заинтересован.

— А что если Петербуржцы узнают о довоенных договорённостях Беркутова и кого-нибудь из английских и французских бизнесменах, которые решили нагреть руки на войне? Эти дельцы обнаглели выше меры, ваше высочество тоже так считает?

Николай понимающе кивнул:

— Интересная идея, но слухов будет мало. Вот если бы вы задействовали несколько газет.

— Ваша цензура непроницаема, — француз изобразил смущение.

— Ну да. Для всех будет лучше, если вы найдете способ.

Встреча закончилась через несколько часов. Послы ушли, остались только Романовы и полковник.

— Ну, что думаешь? — спросил Николай у Гурьбы.

— Мы что-то упускаем, это раз. Только удара по репутации Вадима не хватит. Горе по погибшей семье вызывает много сочувствия. Но здесь есть вариантик, — замялся Гурьба.

— Говори, — разрешил Николай.

— Вадим приехал в Петербург не один, а со старой подругой, по слухам, у них есть внебрачный сын.

В зале наступила тишина, которую никто не решался прервать.

— Не прошло и пол года, как он ее привез, — заметил Николай, — эти слухи должны стать громче, но без статей в газетах.

Николай заметил как Александр нахмурился и всем видом показывал, что думает об этой "блестящей идее", но вслух ничего не сказал.

— А что мы упускаем? — поинтересовался император, показывая, что предыдущий вопрос решён.

— Почему войска собираются в Москве? На что надеется Вадим? Что в казне закончатся деньги? — вслух рассуждал полковник.

— Тогда его надежды имеют основания, — признался Николай.

— Ждать платежей от коалиции — губительно, — вмешался Александр, — нужно действовать. Мы же знаем, где Вадим держит деньги…

Снова возникла пауза.

— Смело, — то ли похвалил, то ли испугался Николай, — мы можем выделить один корпус без вреда для обороны столицы?

— Думаю, что этот вопрос нужно обсуждать с Чернышевым, — ответил Гурьба, — но помимо войск есть дружина, полицейские и жандармы. Справимся. До Архангельска не далеко.

— На севере еще не везде есть железная дорога, — поспешил напомнить Александр.

— По старинке дойдут, не проблема. От Москвы дальше, —отмахнулся Николай, — Александр Сергеевич, возьмите оба вопроса в разработку. Нужно по тихому начать подготовку.

— Слушаюсь, — встал и отдал честь полковник, — разрешите идти?

— Идите, — отпустил его Николай и проводил взглядом, оставшись с сыном наедине.

Николай пытался разглядеть в Александре себя, но не получалось. Другой человек, взрослый, самостоятельный.

— Говори.

— Это ошибка. Нельзя трогать Вадима за семью. Коалиция уже почувствовала на собственной шкуре и кошельках, что бывает с такими обидчиками. Никто из командования в Крыму не выжил. Вообще. Нахимову не у кого было принимать капитуляцию.

— Посмотрим, — решил Николай.

***

Новости о первых шагах оппонентов до Вадима дошли из газет. Французский "Le Mond" и английский "Times", решили подвести итог двухлетнему повествованию и найти крайних в печальных результатах. Крайними выбрали оружейников, которые недостаточно быстро поставляли новое оружие, недостаточно быстро строили новые броненосцы, недостаточно быстро разрабатывали новую артиллерию, хотя пример всегда был перед глазами. Дальше авторы статей аккуратно подводили к успеху Вадима на международном рынке и лицензиях, которые перед войной корпорация планировала продавать за границу. Отдельно выделились австрийские газеты, которые чуть ли не прямым текстом заявили о сговоре своих оружейников с корпорацией. Как итог задавался вопрос: а что с договорённостей поимела корпорация, и не стала ли кровь сотен тысяч солдат достойной платой для Вадима.

Вадим, как и вся верхушка корпорации быстро поняли, что это только начало компании.

— Ты о чем задумался? — спросила Анна, застав Вадима за свежей газетой.

— На сколько хватит Николая. Он решил доказать всем и себе в первую очередь, что сможет победить меня не начиная кровавую баню. Представь себе это как хрупкое равновесие.

— Ты же сидишь в квартире. Только протяни руку и хлоп, — Ана показал как бы прихлопнула комара.

— Ну закроет он меня в крепости, но моя сила же не в, — Вадим не смог подобрать слов и показал на шелковый халат, — а в людях. Сколько пройдет времени, прежде чем мои люди собирутся и пойдут на приступ крепости?

— Там будут солдаты. С пушками, — заметила Анна.

— Конечно будут. А город утонет в крови. Заводы встанут, поезда встанут, дороги перекроют "добрые люди". И будет Николай потом собирать все по осколкам. Нет, ему нужно утопить меня. Сделать так, чтобы мои сторонникам было противно даже сидеть рядом. А пока же всем выгодно быть на моей стороне.

Вадим понял, что переборщил, когда Анна изобразила, что засыпает.

— Вот не надо. Будет весело, — пообщал Вадим.

И уже на следующий день несколько независимых газет на заводах по всей империи опубликовали информационную бомбу. Вадим решил не оправдываться в газетах, а просто перебить шум, громким взрывом.

На первых страницах красовался черновик договора между Николаем и группой государственных деятелей. Где помимо конституции, парламента и освобождения от крепостничества, Вадим подделал пару новых пунктов:

У помещиков не отнимали крестьян через десять лет, а выкупали сразу за часть ценных бумаг дочерних компаний Корпорации. Ажиотаж там царил такой, что даже война не могла заглушить выкрики на Петербургской бирже.

Второй же пункт гласил, что все крестьяне выкупаются сразу с землёй и без какого либо периода.

Вадим хотел добавить пункт про обязательную медицину, но посчитал, что это уже будет перебором. Достаточно, что дворяне, верная опора императора увидели бы упущенную прибыль. Это с одной стороны, с другой же, крестьянам еще раз напомнили, что они еще десять лет не принадлежат себе, а помещику, и там еще оценку нужно провести и так далее и так далее.

А что император терял часть полномочий и сильно ограничивался во власти, волновало только самого императора и его разросшуюся семью.

В качестве слухов Вадим пустил новость о том, СКОЛЬКО уходит денег из казны на содержание Романовых.

***

Заметив подготовку расквартированных частей линейной пехоты в Петербурге к походу, Вадим приказал действовать быстро.

У Северодвинска было охранение, как у важного перевалочного пункта и крупнейшего порта на Севере страны. Город из бетона и кирпича принимал грузы с Дальнего Востока по Северному пути.

Кому же как не генералу Захарченко выпала роль обороны города на побережье. Михаил провел один корпус из Москвы в Северодвинск задействовав все свободные поезда.

Второй корпус остался оборонять Белокаменную. Уже в пятидесятом голу от Москвы как паутина тянулись железнодорожные линии, соединяя империю стальными нитями. Радиальные маршруты позволяли гонять грузы, пассажиров и армию от самого юга армянских княжеств до портов Петербурга, Мурманска, Северодвинска и Архангельска.

Захарченко в компании князя Есислава Павловича Васнецова следил за разгрузкой корпуса. Старик опирался на трость. Он снова начал ходить после того, как доктор Гааза прооперировал ему спину.

— Печально все это, — заявил князь.

— А что поделать? — пожал плечами Михаил.

— Будете бить? — спросил Есислав.

— Посмотрим.

Несколько часов, как пришли новости о приближении к Северодвинску лояльных Николаю частей. Их вел Чернышев, собираясь с наскока взять Северодвинск и его укрепления, где по данным разведки хранилось серебро и золото, которое Вадим подготовил для сделки.

Только вместо распахнутых дверей и мэра с золотым ключом военного министра ждал укрепленный район с прикрытием из бронепоезда с суши и башенной артиллерии с берега.

А вот, что происходило дальше, навсегда вошло в армейские анекдоты. Из числа черных, но смешных.

Лоялисты просто не готовились к долгой асаде и не имели новых орудий. Поэтому стоило только Чернышеву подойти к городу, как начались гляделки. Министр просто не собирался убивать солдат о превосходящую оборону, но и долго стоять не мог.

После недели гляделок, Чернышев организовал отступление. Захарченко оценил манёвр и выделил передовой отряд для преследования.

Но стоило только Чернышеву остановиться и развернуться для боя, как преследователи отступали к городу. А там снова начинались гляделки. Министр несколько раз выделял отряды для уничтожения железной дороги между Северодвинском и Москвой, но стоило только показаться бронепоездам, как все разбегались. Не было у министра ничего сравнимого по мощности и дальности. С другой же стороны Захарченко чуть ли не на стены лез, как ему не терпелось выйти из города и разгромить министра. Пусть и своего.

Но Вадима полностью устраивал статус Кво, когда Николай мог гонять лояльные войска только по северной части европейской части империи. И далеко не уйдешь, коалиция рядом, и сложа руки не посидишь.

Чтобы не наводить панику в империи, догонялки Захарченко и Чернышева назвали учениями. Ведь никто же не стрелял? Не стрелял? Если кто и умер, то только от смеху.

Вот только военным было не до смеха. Захарченко очень жеско ограничивал приказ. Ведь ему кровь из носу, но нужно защитить очень богатые склады Северодвинска. Как все думали. А Чернышева же ограничивали возможности. Он из первых рук знал, что Захарченко делал с врагами империи в оборонительных сражениях и на чем их вертел.

Так учения кончились тем, что Чернышев с корпусом вернулся в Петербург, а Захарченко остался в Северодвинске.

Противостояние перешло в другую плоскость. Бумаго-марательную.

"Уважаемый, или не очень, Вадим Борисович, я тебя всеми чертями заклинаю, разреши начать преследование условного врага. Они же уходят. Пешком!"

Генерал Захарченко.

"Дорогой Михаил,

Я совершенно не понимаю, что тебя не устраивает? Стоит врагу только увидеть твою защиту, твои начищенные стволы орудий, растянутую по изгибам местности колючую проволоку, тщательно скрытые траншеи, как он уже бежит! Что это, если не повод для гордости? Еще немного и вы, мой дорогой друг, войдёте в историю как неприступный Захарченко!"

Последнее предложение запретили цитировать на офицерских собраниях, а то на громкий хохот стали жаловаться соседи, по кварталу.