Ветрогон

Глава 17

Ощущение Прорыва в этот раз было намного сильнее, чем тогда, когда я наткнулся на зебродила (в смысле, Пастехвата… Но мне все равно мое название больше нравится). Теперь я уже знал, что это такое, и мог неплохо проанализировать информацию со своих органов чувств. Раз Прорыв больше, стало быть, и Тварь больше. А я и с Пастехватом еле управился.

А стоит ли так топить в ту сторону? Может быть, развернуться да полететь обратно? Я уже с монстрами насражался на два года вперед минимум, а то и на три (по монстру раз в полтора года, насколько я понял, минимальный порог, который допускало Проклятье). Принудительно меня тянуть в ту сторону не будет…

Однако я не повернул. И только частично из-за «слабоумия и отваги», во многом мною двигала эйфория, настигающая от близости источника чистой магии. Когда каждая клеточка тела буквально поет, словно купаясь в золотом свете, в голове не остается места думать о печальных последствиях.

Однако Прорыв захлопнулся до того, как я добрался до места: я ощутил исчезновение источника магии резко, почти как боль. Значит, Тварь выбралась к нам, и Кромка восстановилась. Тут же нахлынула злость на эту гадину, которая лишила меня заслуженного буста. Ну-ка, посмотрим, кто это там такой красивый приполз на обед… Надеюсь, она не учешет сразу в другую сторону — не хотелось бы за ней гоняться!

Мои опасения оказались беспочвенными, тварь я нашел без проблем. Саму ее видно не было, но я легко различил вспышки, пометившие место битвы: алые проблески направленных файерболлов и оранжево-золотые дуги пламени, серебристые всполохи водных и ледяных атак, а также мощный синий электрический разряд — кто-то молнией залупил. Тварь явно пыталась остановить целая группа, в состав которой входили дети-волшебники разных стихийных направлений.

Обогнув очередной горный склон, я оказался над небольшой почти круглой долиной. Летом она, возможно, была вполне живописной, сейчас же ее ровным белым слоем укрывал снег… Укрывал бы, если бы на нем уже не появились пятна сажи и пропаханные борозды, как будто бой длился не пять минут (по самой щедрой оценке!), а несколько часов.

Тут Тварь явилась мне во всей своей красе.

Черноцвет, блин! Понятно, почему Проклятье собрало против него отряд: беглым взглядом я насчитал в воздухе чуть ли не десяток детей-волшебников. Может, и меньше, конечно: трудно определить, когда они снуют вокруг Твари туда-сюда, теребя его одновременно с разных сторон!

Вообще-то тварь не слишком большая: метров двадцать-пять тридцать в диаметре в спокойном состоянии. Но если все щупальца по периметру растянуть на максимум, может и пятьдесят получиться. Когда он просто летит по небу, снизу при взгляде вверх напоминает цветок — потому так и назвали. Тот еще цветочек, конечно: за раз может зохавать целую корову вместе с пастухом. При этом на землю не опускается. Крылья, закрепленные в центре «цветка», на макушке, сделаны по тому же принципу, что у зебродила, то есть похожи на стрекозиные — позволяют этому чуду зависать на месте и двигаться очень быстро. Так что он просто летит над жертвой, выстреливает щупальцами вниз, хватает, что ему понравилось, и пихает в пасть, которая у него расположена как раз снизу, на брюхе. По аналогии с Пастехватом я бы окрестил его скорее Пастепихом или, может быть, Ублюдочной Медузой, но меня, как водится, не спросили.

Да, забыл сказать, что щупальца у Черноцвета покрыты ядовитой слизью, которая оставляет такие мощные ожоги, что против них даже регенерация детей-волшебников не всегда справляется (ну, если верить некоторым форумам; что она одежду детей-волшебников портит безвозвратно — это точно, есть свидетельства). И при этом у самого Черноцвета регенерация такая мощная, что если ему отрубить это щупальце, оно тут же отрастет обратно. Может и два на том же месте появиться, как повезет.

Черноцвет даже сам «отстреливает» свои щупальца — если, например, нечаянно ухватил слишком тяжелый груз или если кто-то опасный за его конечности держится.

Короче, сражаться с ним не сахар. Фактически есть только две тактики: либо измотать постоянным отрубанием конечностей, чтобы у него кончился регенеративный ресурс, либо ухреначить искрометной ракетой. Я, сами понимаете, предпочел бы второй вариант. Но для того, чтобы Черноцвета заметила служба раннего упреждения, нужно было, чтобы он поднялся повыше. А эта Тварь как специально держалась поближе к земле… Ну как поближе, настолько, чтобы не подниматься над горными пиками. Вряд ли у нее хватало интеллекта сообразить, что это опасно, скорее, просто не свезло.

Блин, да что ж я такой-то дебил! У меня коммуникатор же в кармане! И на этот раз никто не лезет под руку с воплями: «Нет! Победа или бесчестье!»

Я тут же выхватил из кармана маленькое устройство, торопливо сделал фотку окружения — оно и это может, причем глазок камеры маленький, как маковое зернышко, не сразу заметишь — и нажал кнопку отправки. И сразу же добавил еще голосовое сообщение:

— Черноцвет примерно в ста пятидесяти километрах на восток от Челюстей, круглая долина в виду высокого пика с кривой вершиной. Группа детей-волшебников ведет бой.

Точнее координат я сообразить не мог, названий здешних вершин не знал. Будем надеяться, дежурные службы знают. Или смогут сориентироваться по фотке. Или пеленг на мое устройство возьмут. В общем, что сработает хоть что-нибудь!

Очевидно, мысль задействовать ПВО пришла в голову не только мне: на моих глазах одна девочка-волшебница — водяная, судя по тому, что она метала ледяные стрелки и копья — раздразнила этого летающего осьминога и свечкой взмыла вверх, явно надеясь, что тварь полетит за ней. Не тут-то было! Черноцвет просто метнул следом щупальце, которое вытянулось чуть ли не вдвое — явно за границу пятьдесят метров, которая считалась непреодолимой для этих существ. А на конце щупальца, как сообщило мне острое зрение ребенка-волшебника, еще и стрекательная нить появилась — тоже мне, актиния недоделанная!

Вот про это я то ли не читал, то ли не запомнил. Или это какой-то более опасный подвид Черноцвета.

Для девчонки увеличенный радиус поражения Твари тоже оказался сюрпризом. Она взвизгнула, когда по ней полоснуло стрекало — слышно было далеко. По ее зеленовато-голубому, цвета морской волны, платью протянулась длинная красная полоса. Бли-ин, вот это ожог!

Обычный ребенок свалился бы с болевым шоком, если не сразу с остановкой сердца, но юная волшебница умудрилась уйти еще выше, в облака. Что с ней было дальше, я не видел, но, надо надеяться, не помрет, раз сразу не упала.

Может быть, Тварь все-таки погонится за ней?

Но если хищник и разозлился — или впал в азарт, другие нападающие не дали ему шанса. Остальные дети-волшебники саранчой налетели на него с разных сторон… К моему сожалению, недостаточно согласованно, и били несинхронно, поэтому Черноцвет лихим виражом умудрился увернуться от совместной атаки — только одно щупальце отлетело в сторону, прожженное файерболлом. Но для Черноцвета, как я уже говорил, это не критично. Зато другим щупальцем Тварь ухватила одного из мальчиков-волшебников поперек туловища и сунула его под пузо, в рот. Он сразу исчез там с головой.

Впрочем, этот последний момент я додумал, поскольку к тому времени наблюдал тварь сверху. Не для того чтобы выманить ее на себя, как та раненая девочка. А потому что сверху, где крепятся крылья, у нее самое уязвимое место. Правда, и защищает свою макушку Черноцвет щупальцами очень ревностно, в чем сражающиеся дети-волшебники уже успели убедиться.

Однако в эту игру можно играть вдвоем.

Скорость на максимум — раз.

Транспортное заклятье вокруг собственного тела — два. Не контейнер, а то, что для большегрузов. Это плюс к скорости, к тому же, если вдобавок закрутиться по оси, тугие воздушные струи должны до определенной степени защитить меня если не от щупалец, то от тонких стрекательных нитей уж точно.

Небо и горы тотчас каруселью закружились вокруг, но улучшенный вестибулярный аппарат справился (хотя как раз его я не тренировал: в голову до сих пор не приходило). Мне удалось удержать в поле зрение Черноцвета уродливой темной точкой, а больше ничего и не надо.

Воздушные контейнеры вдоль лезвия Ветро… Всадника Ветра — три. И поскольку один «слот» под небоевое заклятье у меня уже задействован, таких контейнеров получилось создать только четыре штуки. Зато — мелкие, не зря я тренировался столько дней!

Словно бур, пронзающий небеса… В смысле, наоборот, спускающийся с небес… Я рухнул на Черноцвета.

Моим планом было врубиться в него достаточно глубоко, при удаче — повредить хотя бы одно крыло из четырех, затем отлететь в сторону как можно быстрее, по зигзагообразной траектории, чтобы ему сложнее было схватить меня. Ошибкой той девочки было, как я решил, то, что она пыталась удрать по прямой, а если вилять, то шанс был.

Однако зигзага не получилось. Темно-бордовая кровь твари фонтаном хлынула мне в лицо, ошметки плоти и щупалец полетели в стороны. По инерции я пролетел вниз чуть ли не до земли — отсутствие сопротивления очень удивило, плюс я продолжал еще вращаться — и еле затормозил над самым сугробом.

Метнулся в сторону, но хватки щупальца или ожога от стрекала не почувствовал. Зато услышал громкие вопли. Что, Черноцвет похватал остальных?

Нет, это были вопли «Ура!» на пять или шесть голосов.

Удивленный, я покрутил головой во все стороны, разыскивая угрозу.

Черноцвета нигде не было видно, зато снег вокруг меня был усеян черно-алыми кусками разной степени измельченности. Неподалеку дергалось черное гладкое щупальце, рефлекторно зацепившееся за скалу. Остальные дети-волшебники налетывали надо мной петли и восьмерки, завывая и улюлюкая во все горло.

Я что, справился с Черноцветом в одно рыло и с первого же удара?

Ни хрена себе комбо получилось! Вот тебе и транспортные контейнеры! На камнях, когда я их испытывал, эффект казался далеко не таким сильным! Или мне наконец-то удалось сделать их достаточно маленькими?

А может, просто повезло? Зацепил сразу какой-нибудь жизненно-важный орган, Тварь возьми и взорвись.

Ладно, сначала нужно доложить…

Я достал коммуникатор и произнес:

— Бой окончен, Черноцвет уничтожен.

Больше ничего добавить не успел: меня окружили другие из сражающейся группы — били по плечам, тискали, ерошили волосы и дергали за лодыжки.

— Молодец!

— Человечище!

— Герой!

— Как ты его! А! С одного удара!

— Откуда ты взялся? Я тебя раньше не видел никогда!

— Это Ветрогон из Ладьи, мне про него рассказывали! Кудрявый такой, синеглазый, с копьем!

— Не Ветрогон, — я был вынужден поправить, язык прямо-таки вылез вперед меня. — Всадник Ветра. Мой предмет-компаньон сменил имя. И это не копье, а глефа.

— Подходяще! — рассмеялся кто-то. — Ни хрена себе ты Черноцвета размахрил!

— Извините, что слишком поздно явился, — слова застревали у меня в горле. — Он одного из вас сожрал.

— Не факт! — сказал тот мальчишка, который смеялся. Приятный такой, темноглазый, в расшитой красными блестками футболке и белых брюках. Похоже на сценический прикид певца из мальчуковой группы. — Это Мечехвост, он так-то парень робкий, все время норовит из битвы свинтить. Вполне мог успеть в Убежище телепортироваться.

— А это разве можно по желанию сделать? — удивился я.

— Не всегда, — объяснила незнакомая девочка, та, которая сказала, что обо мне слышала и перепутала глефу с копьем. — Но если очень хочется, то можно! У Мечехвоста обычно получается. И раз ты на подмогу пришел, его Проклятье вполне могло из зоны битвы и отпустить…

— В общем, я бы не торопился хоронить, пока в Убежище не вернемся, — подвел черту третий участник драки, мальчик, почему-то одетый в национальный горский костюм. При этом внешне он ничем не напоминал золотокожих симасцев. — Может, он нас там ждет и чай с пирожками трескает.

— Точно, пирожки! — это еще один парень. — Полетели, а? Девчонки старались, делали, а нас с обеда сдернули!

— Полетели! — загалдели все, как будто и не выдержали только что бой с опаснейшей Тварью. — Всадник, давай с нами! Наше Убежище тут недалеко.

— Нет-нет, ребята, я и так припозднился, — пришлось отказываться. Не лежала душа отправляться с ними на пироги. — Я и так далеко до дома, вернусь ночью уже.

— Так заночуй у нас!

— Не могу, у меня дела.

Кое-как отбоярившись от их гостеприимства, я смотрел вслед этой пестрой компании. Ребята летели неторопливо, рядом, болтая на ходу. Никто из них даже не пытался обсудить битву, свои ошибки или, наоборот, тактические находки. Никто не предлагал план тренировок. Да что там, никто даже о возможно погибшем Мечехвосте или о раненой девочке ни словом не обмолвился!

Они словно тотчас вычеркнули эпизод с Черноцветом из жизни. Ну было и было.

Да, раненая девочка! Где она? Я, конечно, видел ее только издали, но среди тех, кто подлетел ко мне, не было никого в зелено-голубом платье… Может быть, все-таки лежит где-нибудь в окрестных скалах, истекает кровью?

Стоило мне задуматься об этом, как я услышал всхлипы. Тихие, печальные и безнадежные, аж сердце разрывалось. Точнее, разрывалось бы, будь я повпечатлительнее.

Но не скулеж. Кто-то плакал от отчаяния и тоски, а не от боли.

Короткие поиски привели меня в расщелину между скалами. Туда почти не намело снега, и на голом валуне сидела, подтянув колени к лицу, давешняя пострадавшая — я узнал ее по одежде. Правда, оказалось, что это вовсе не платье — я неправильно разглядел. На девочке была плиссированная юбка и короткий, до талии, жакетик, из-под которого на спине выглядывала кипенно-белая блузка. Такой фасон обычно используют для школьной формы. Впечатление дополняли белые гольфики до колена и кожаные «оксфорды», ну или как здесь этот вид туфель называется.

Правда, сейчас ее школьная форма, обычно явно аккуратная, выглядела не лучшим образом. Край юбки измахрился, вдоль бока протянулся длинный обугленный разрез, переходящий и на жакетик с блузой. Если там под одеждой рана…

— Что с тобой? — спросил я, чувствуя себя крайне неловко.

Девочка вскинула бледное личико с красноватыми от плача глазами. Симпатичная — впрочем, как я уже говорил, несимпатичных девочек вообще почти не бывает. До Агриппины, правда, не дотягивает: нос длинноват, а лицо слишком вытянутое, лисье. Впрочем, некоторым такое как раз нравится.

— Тебе-то что? — спросила она, шмыгая носом.

— Да, в общем, ничего, — пожал я плечами. — Если ты не ранена и помощь не нужна, я, пожалуй, пойду. А если у тебя ожог остался…

— Не ранена, — буркнула она. — На коже ожог зажил. Но не на оде-е-ежде…— и разревелась заново.

Ага, значит, в одном моя инфа подтверждается: стрекательные нити Черноцвета действительно пересиливают чары сохранности, которое Проклятье налагает на одежду детей-волшебников!

Кстати, если подумать…

Окинув себя взглядом, я увидел ожидаемое: мой прекрасный стильный плащ, оказывается, был опоясан тонкими полосами мелких дырок, будто по мне стреляли дробью. Значит, Тварь все-таки достала меня стрекалами, но по касательной! Блин, жаль, мне этот плащ нравился… Да и просить задаром новый в каком-то магазине по-прежнему не хотелось.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил я девочку. — Сможешь добраться до Убежища?

Это вызвало новый поток слез.

— Какая ра-азница!

Тут бы мне и уйти: я категорически не нанимался всяким малолеткам сопли вытирать. Вместо этого я почему-то сел рядом на камень.

— Тогда почему ты плачешь?

Она сердито посмотрела на меня, открыла рот будто бы для отповеди… А потом разрыдалась еще сильнее и уткнулась лбом мне в плечо.

— Потому что… — всхлип, — потому что… — всхлип, — я больше… — всхлип, — не увижу ма-а-аму! И па-апу!

Так.

— Ты… Только недавно стала девочкой-волшебницей? — осторожно спросил я.

— Уже два-а го-ода!

— И до тебя только сейчас дошло⁈ — мой осторожный тон тут же пропал сам собой, я произнес это чуть ли не возмущенно. Бывают же инфантильные дурочки!

— Не-ет! Я с мамой виделась! И с папой! Я приходила домой каждое воскресенье! И типа на каникулы дважды в год! И они ничего не подозрева-а-а-ли…

Теперь меня с этого камня было бы не стащить даже карьерным самосвалом.

— Ни хрена себе! Как это у тебя получилось⁈

Девочка кое-как справилась с всхлипами и села, вытирая слезы и сопли ребрами ладоней.

— Ладно, — сказала она в нос и хмуро. — Расскажу. Никому не признавалась, но теперь-то что уж… — она сглотнула. — Меня зовут Марина. Ну, Песня Моря, — она достала из кармана юбки и показала мне большую плоскую розоватую раковину, свернутую в спираль, как у наутилуса.

— Вот… Мой папа — физик-ядерщик, работает на атомной станции. Мама — воспитатель в детском саду, тоже при станции. Я до пятого класса там училась в специальной школе для детей сотрудников, знаешь такие?

— Не только знаю, я и сам в такой учился.

— Ну вот! А потом папа очень хотел, чтобы я не просто в любую там школу пошла, а в элитную математическую Академию имени рыцаря Варды, знаешь такую?

На сей раз я помотала головой.

— Это рыцарь такой был знаменитый на заре Ордена, культ Творца считает его святым покровителем авиации, неважно… В общем, в этой Академии все очень круто, занятия с понедельника по субботу, с утра до вечера, и все ученики там живут — полный пансион. Зато они всегда всякие международные олимпиады выигрывают и все такое… Экзамены были сложные, пипец просто! Я думала, завалю. Но я прошла! — Марина сказала это с гордостью. — И тогда папа нас с мамой отправил летом на море! Мне в награду, а мама чтобы здоровье поправила, у нее сердце больное… И почки. И вот я там нашла эту раковину… Предмет-компаньон. Но я не собиралась им пользоваться! И не стала бы! А потом… Уже в сентябре, занятия в школе начались, и там так получилось… — она шмыгнула носом. — В общем, там мальчишки подначивали друг друга… И один забрался на крышу. Ему надо было пройти по коньку, пропеть школьный гимн и назад вернуться. А он оступился и вниз с крыши полетел. Я даже подумать не успела, хопа, раковина уже у меня в руке и из нее волна воды выливается, чтобы Мишку… Ну, мальчика того… Подхватить. И все. И я стала думать — как быть? Маме же нельзя говорить, ей еще сорока нет, а у нее инфаркт был! И папа… У него с нервами не в порядке, ему чуть что, как психиатр успокоительные выписывает, и даже с АЭС грозились на кабинетную работу перевести, а папа этого не переживет! Для него работа — это все! В общем, я сразу же полетела в кабинет к директору и сказала — придумывайте, что хотите, но не говорите никому, что я инициировалась! И если родители позвонят, я в медпункте, или на практических занятиях, или еще где! Ну, директор, конечно, согласился, он сам в авиации служил, понимает такие вещи… А я стала думать — ладно, так я время выиграла, максимум, неделю, ну две, если я навру, что у нас какие-то воскресные дела в классе и я хочу и в выходной в школе переночевать… А дальше? Короче, в первый выходной правда позвонила с автомата и наврала. А во второе воскресенье… Пошла домой! — она всхлипнула. — Там мама уже совсем беспокоиться начала, каждый день в школу названивала… Ну я и подумала, что лучше уж меня у нее на глазах телепортирует, чем она изведется вся… Но меня не телепортировало! Я с ними нормально поговорила, про школу придумывала всякое… И переночевала — не телепортировало! А утром в Убежище полетела… Ну так и пошло. Каждое воскресенье я у них.

Потрясающий рассказ, конечно же. Если я правильно понимаю в механике Проклятья, девочка сумела преодолеть гиас благодаря тому, что воспринимает своих родителей как подзащитных. «У папы нервы», «у мамы больное сердце», вот это все. А психологи еще говорят, что если ребенок с детства берет ответственность за родителей, это ничем, кроме психологической травмы, окончиться не может! Вот, этой семье помогло.

— Хорошо, а теперь-то что изменилось? — не понял я.

— Форма! — трагически воскликнула она. — Как я покажусь им в этой форме⁈ Ты не видишь, что ли⁈

— Не вижу, — кивнул я.

— Тут дыра!!! И не зашить!!!

— Я имею в виду, что я не вижу проблемы, — фыркнул я. — Ты же мастерица врать, ну и соври, что форма порвалась. Приди в спортивном костюме.

— Да, а мама на следующий день побежит в ателье новую заказывать!

— Так скажи, что сама закажешь. Ну или сходи с мамой в ателье, в чем проблема-то?

— Я уже думала! Во-первых, мама осознает, что за два года ни разу не пришлось новую форму заказывать, и удивится! Во-вторых, портниха знакомая, она заметит, что я за два года не выросла! Мама-то с папой не замечают, мы вообще все мелкие в семье, я уже с маму ростом. Но у меня ни грудь не растет, ничего! А ведь почти четырнадцать должно быть!

— Значит, твоему обману все равно скоро пришел бы конец, — как можно мягче сказал я.

— Но не завтра же! — девочка вытерла слезы. — Не на этой неделе!

«Перед смертью не надышишься», — хотел сказать я. Но подумал — и не сказал.

— Как насчет просто прийти в другой одежде и сказать, что форму оставила в школе?

— Не выйдет, — она помотала головой. — Там очень строгие правила, ученики всегда должны быть в форме, даже в выходные! Только на каникулах можно без формы. И мама с папой знают.

— Тогда — закажи сама новую форму! Прямо сегодня. Сейчас пятница. Героической девочке-волшебнице, небось, в темпе сошьют к воскресенью!

— Думала! — сердито воскликнула девочка. — Ты меня прямо тупой считаешь, да? Уже вечер пятницы! Пока долечу, все уже закроется! Ну, допустим, я найду, где живет портниха или хозяйка какого-нибудь ателье, хотя я не представляю, как… В Сети-то личные данные не раскопаешь! Вытащу ее из постели. Допустим, она согласится. Но ты видишь, какая дорогая ткань? И расцветка редкая! Там, где мы с мамой раньше шились, они под заказ такую клетку аж из столицы выписывали, она неделю шла!

— Все равно ты рано сдаешься, — возразил я. — Я бы на твоем месте в магазинах готового платья посмотрел. И в других ателье. И на Сетевых рынках. Вдруг где-то есть ткань? Вдруг где-то есть похожая форма качеством похуже? Если твои родители два года не замечают, что ты не меняешься, может, и разницу в форме не заметят. А еще можно к одной из твоих бывших одноклассниц в гости нагрянуть. У них-то запасная форма есть, а? Неужели откажутся тебя выручить?

— Ну… Не откажутся, но могут родителям разболтать… — нерешительно произнесла Марина.

— Если за два года не разболтали…

— Они инициации-то не видели!

— Они видели волну воды из твоей раковины, а потом ты спешно ушла из школы. Думаю, тут многие обо всем догадались.

Марина пораженно уставилась на меня, как будто такое простое соображение не приходило ей в голову.

Вот ведь!..

Не удивлюсь, кстати, если ее родители обо всем прекрасно знают, и они просто взаимно морочат друг другу голову. О’Генри любил подобные сюжеты.

Наверное, она плачет даже не столько из-за того, что форму якобы сложно заменить, а оттого, что ситуация заставила ее осознать, насколько белыми нитками шита вся легенда. Из какого она города, из Каликии? Он, конечно, покрупнее, чем наш Атомоград-58, но тоже не миллионник. Вряд ли по нему не расползлись слухи, что студентка самой престижной Академии стала девочкой-волшебницей!

Впрочем, дурак буду, если открою ей на это глаза. Дурак и подонок. Вдруг как только она перестанет усиленно скрывать от себя сей факт, ее свиданиям с родителями придет конец?

— Ладно, — сказал я, принимая решение. — Полетели со мной. Я знаю одного хорошего портного, у которого пунктик на покупку редких и красивых тканей. И куча скидочных карт в разных специальных магазинах. Может быть, и похожая шерстяная шотландка есть или знает, где быстро достать.

— Шотлан… что? — удивленно спросила Марина.

— В смысле, шерсть такая, в сине-зеленую клетку. Давай-давай, хватит тут рассиживаться и жалеть себя!

Мой отец мудак, конечно, и по доброй воле я никогда бы не стал выходить с ним на контакт еще раз. Не то чтобы я не верю во вторые шансы, просто у Пантелеймона Ураганова шансов было множество — целая батарея шансов, пока я жил в его доме. Он ими не воспользовался.

Но, при всем том, портной он реально отменный. Даже не ленивый, просто неудачливый. И в маркетинг не умеет, потому и сидит без заказов. Если он поможет этой девочке дольше поддерживать иллюзию, что она живет в семье, я как-нибудь смирюсь с собственными тяжелыми эмоциями.