Ветрогон

Глава 3

— Убирайся! Ты мне не сын! — в голосе отца звучала не просто ярость, а натуральный праведный гнев. Будто я на его глазах ел пирожки с котятами и щенятами, да еще и нахваливал. Или, скорее, его любимыми рабочими ножницами колючую проволоку нарезал.

Моя собственная ярость, вроде бы выплеснутая в драке с собакой и заслоненная нервными размышлениями о глефе и детях-волшебниках, тут же подняла голову. Какое, блин, он имеет право так на меня злиться⁈ После всего, что я от него терпел все эти месяцы! После того, как он злостно пренебрегает всеми своими обязанностями, а перед мамой изображает любящего папашу!

— Позволено ли узнать, с чем вызвана такая перемена в наших с тобой юридических отношениях? — поинтересовался я максимально холодным тоном, на какой был способен.

— С тем, что ты — бесполезный дерьмовый мудак! Это последняя, мать твою, капля! Ты мне на хрен в сыновьях не нужен! Катись на все четыре сторон ы! Портишь все, за что берешься! — распалялся отец все сильнее и сильнее.

«Если он меня ударит, я его убью, — подумал я. При этом субъективно я сам ощущал себя довольно спокойным. — Как бешеную псину».

Но отец не собирался бить. Он совсем не боец: это в него я тощий и узкоплечий. Но, в отличие от меня, он ни физкультурой, ни легкой атлетикой никогда себя не утруждал, и вообще не поднимал ничего, тяжелее портновского лекала… Ну, может быть, сумки из магазинов — в тех случаях, когда все-таки идет туда сам, а не меня отправляет!

Однако при этом он махал зажатым в руке телефоном так, словно прибить меня им собрался, что все туже и туже взвинчивало внутри меня невидимую пружину.

На меня напали. Проявили агрессию. А что делало это трусливое ссыкло, неспособное на удар, и делало неумело, явно не собираясь переходить от слов к делу — подсознанию было плевать. Почти. Остатки контроля сохранялись: сразу с ноги я его бить не стал, продолжил разговаривать.

— Если ты о том, что я не принес колбасу из магазина…

— Ах ты еще и колбасу не принес! Совсем ничего сделать не можешь, бесполезный придурок, только тянешь меня назад!!! Теперь я точно, мля, никогда в жизни не найду выход на детей-волшебников!

— Так, стоп, — его последние слова меня озадачили настолько, что даже тугая пружина чуть ослабла. — При чем тут я? Если твой кореш обещал тебя свести с кем-то из детей-волшебников, а потом кинул, то я-то сюда каким боком?

Дело в том, что мой отец — Пантелеймон Ураганов, и должен сказать, что имя «Пантелеймон» (точнее, Пантюха) полностью отражает его внутреннюю суть — владеет собственным ателье. Ну как, ателье… Там реально просто стол для закройки, зеркало и портновский манекен. Наемных служащих у него нет, да и «на работу» папаша ходит не каждый день, так что арендованная студия чаще стоит пустой. У него идея фикс, что вот он сошьет какой-то супер-наряд для кого-то из девочек-волшебниц (можно и для мальчика, но к мальчикам отец относится прохладнее), после чего на него повалится лавина заказов на аналогичные костюмы — и не только для детей, но и для взрослых, потому что по детям-волшебникам много кто фанатеет. А может, и подиумы в мировых столицах ему грезились, кто его знает?

Проблема в том, что дети-волшебники как контрагенты очень ненадежны: часов они не наблюдают, телефонов и адресов не имеют, появляются и исчезают, когда их левая пятка захочет. Те же Девочки-Лошадки, достаточно организованные, чтобы почтить своим присутствием общественное мероприятие в назначенный срок, — редкое исключение. Так что даже у нас, на Орденских землях, где Твари появляются часто и, казалось бы, дети-волшебники должны кишмя кишить, пересечься с ними непросто.

— Варежку закрой и не вякай, чего не знаешь! Иммануил меня не кидал! — отец чуть не взвизгнул. — В кафе его шурина регулярно заходит мальчик-волшебник, просто не повезло пока его встретить! А вот ты! Ты разом просрал все мои шансы!

— Да что я такого сделал-то⁈

Вместо ответа отец сунул мне под нос телефон экраном вперед. Я машинально отшатнулся, из последних остатков самообладания сдерживая замах… И только тут сообразил, что отец все-таки не угрожал мне мобильником, а с самого начала пытался что-то мне показать на его экране. Ну, если «пытаться показать» применимо к этому словесному поносу и беспорядочным подергиваниям.

И что же там?…

Прищурившись, я разглядел знакомый стопнутый кадр: шикарный вид с дрона на горную долину, всю в золотых красках ранней осени, с серебряной ниткой реки, извилисто рассекавшей ее надвое. Очень знакомый ракурс, очень знакомый пейзаж. Похоже, то самое видео, к которому я совсем недавно записал комментарий… Ну то есть реакцию, как это называлось в моем первом мире. Здесь говорят «видеокоммент», а принцип тот же: ты смотришь ролик, снимаешь себя в это время, потом накладываешь маленьким квадратиком в угол оригинального видоса. Некоторые любят таким образом время убивать. Я лично нет, но тут ажиотаж вокруг темы детей-волшебников достал до печенок: захотелось высказать накипевшее. Говорю же, трудно контролировать себя, когда ты в детском теле!

Только я вообще-то не дурак, об анонимности подумал: свое лицо в кадр не пустил, оставил только голос. А вместо стандартного квадратика «комментирующего» в углу прилепил мемную картинку. Ну и выложил я это все на малоизвестном форуме для задротов, где сидят-то три калеки. Никак не думал, что отец это увидит!

— Мне! Иммануил! Сейчас! В чат кинул! Говорит, посмотри, как твой развлекается!!!

Вот не думал, что этот пройдоха зайдет на специализированный форум «ТВАРный мир: тактика и стратегия борьбы с Междумирьем», да еще и голос мой узнает. Или ему тоже кто-то из знакомых подсказал? Очень может быть, что привычка к огромному и бездонному Интернету сыграла со мной злую шутку: здешняя Сеть куда мельче, а из жителей наших «Челюстей» (так в обиходе называют город, по названию оперативного района «Челюсти Волка», прикрываемого военной базой с таким же названием) много кто интересуется и Тварями, и военкой, и детьми-волшебниками (хотя последнее, по-моему, зря). При этом все всех знают, так что задним числом не так уж удивительно, что моей анонимности надолго не хватило.

— Как ты вообще посмел!.. Цинизма столько набрал!.. Как у тебя язык повернулся!.. — отцу не хватало воздуха, он недоговаривал фразы. — Порочить девочек-лошадок!

Если бы не ярость, я бы заржал — тоже как лошадка. Он хоть сам себя-то слышал?

Но, конечно, чувство юмора у папаши испарилось вместе с адекватностью. Он был зверино серьезен.

Ну да, ролик ведь (изначальный, а не мой видеоответ), завирусился и приобрел в Сети культовый статус. А адепты культа всегда неадекватно реагируют, когда кто-то поручит их «святыню».

Почему же тот ролик о бое пятерых неудачниц с не самой мощной Тварью стал настолько известным? Тому есть несколько причин.

Во-первых, дети-волшебники не так уж часто попадают на видео. У Ордена есть отдельная служба, которая старается заснять и проанализировать как можно больше битв детей-волшебников с чудовищами. Есть такие и у других государств. Но этими архивами с широкой публикой они редко делятся. А «гражданской» съемочной группой подстеречь специально почти невозможно. В смысле, чтобы и материал заснять, и не стать обедом. Если, конечно, не договорится с кем-то из волшебных детишек. Вот только вопрос: чем закончится подобная авантюра?

В школе рассказывали историю, как один ребенок-волшебник умудрился договориться с журналистами, чтобы те дежурили на низком старте. И исчез. Дело получило огласку, и следователи расценили произошедшее как убийство несовершеннолетнего группой лиц. Эксперты посчитали, что Проклятье покарало ребенка за стремление покрасоваться за счет риска чужими жизнями. Древняя пакость такого своим носителям не прощает. Угадайте, что стало с журналистами? С учетом, что в Ордене разрешена и практикуется смертная казнь.

Во-вторых, снимать битву зрелищно трудно, а в воздухе — опасно. До появления дронов это вообще было невозможно. А Твари всегда именно летающие — в Междумирье твердой земли, как считается, вовсе нет.

С роликом, который я прокомментировал, получилось удачно. Группа молодых ребят решила снять творческий сюжет, чтобы заявить о себе. Или, может, фильм-малометражку, не помню. Факт, что у них были необходимые навыки, чтобы «сделать красиво», и — главное! — они смогли как-то достать военный дрон-разведчик Ордена! Машинку с хорошими стабилизаторами, отличной камерой, которая дает ровную недрожащую картинку при любых воздушных кульбитах. Еще и до кучи оснащённую прекрасными микрофонами, которые позволили записать разговоры «Девочек-лошадок», несмотря на шум ветра. Ну и другие хорошие камеры тоже имелись. И все это оборудование оказалось на пути следования Твари в нужный момент.

Второй пункт везения состоял в том, что Крылатый Червяк не настолько проголодался, чтобы саггриться на саму съемочную группу — а в ней было человек пять. Для хищников Междумирья, которые реагируют на количество живых существ, это уже вполне в зоне риска. Во всяком случае, учебные ролики рекомендуют в случае, если вы оказались в зоне видимости Твари, разбегаться по одному.

Плюс у молодежи хватило хладнокровия — или отбитости! — чтобы продолжать съемку, невзирая на угрозу быть съеденными гигантской пиявкой. А потом еще быстро и качественно все смонтировать, наложив со вкусом подобранную музыку.

Что ж, их ставка оправдалась: ролик принес юным дарованиям миллионные просмотры и огромную известность. Вроде бы они уже с какими-то медийными агентствами контракты заключили.

Меня же с общественной реакции попросту корежило. Ну епрст, ведь бездарно слитый бой — а им восхищаются! Понимаю, что речь идет об общественном табу: критиковать детей-волшебников здесь не принято. Официально — потому что они ведь Жертвуют Собой на Общее Благо. А по правде — из-за того, о чем я папашке сказал. В Ордене законы детей реально защищают.

Но тут-то ситуация другая! Критика боевой тактики — это не констатация причинения прямого или косвенного вреда обычным людям! А у меня такое ощущение, что их ошибки не просто замалчиваются — их реально не замечают! Причем не замечают достаточно умные люди, пусть и не военные (у меня тоже боевого опыта, кроме как в компьютерных играх, нет). Ведь этот «танцевальный ансамбль» так налажал, что и слепой дебил поймет. Да, они мелкие — так тем более нужно их обучать, помочь им начать сражаться эффективнее!

— Да как ты вообще смел их критиковать⁈ — эхом отозвался отец моим мыслям.

— Если я вижу лажу, я говорю, — холодно сказал я. — Напомню, что они одного червяка вообще упустили — его наша ПВО сняла.

— Да ты!.. Да это предназначение Ордена — помогать детям-волшебника! Мы! Им! Должны! Помогать! А не насмехаться над ними! Ты вообще — моральный урод! Такой отбитый, испорченный бандит, как ты, вообще ребенка-волшебника не поймет! Ими становятся только чистые души!

Ага, да, «чистые сердцем и сильные волей», это общеизвестная формула. Про высокий интеллект, как я уже говорил, в ней ничего нет. Но отцу я этого не сказал. Просто ждал, стараясь не дать пружине внутри себя развернуться.

— Короче, я решил, — отец сделал вид, что успокоился: точнее, просто устал орать и перевел дух. — Ты испорченный вкрай, мешаешь, ничего по дому не помогаешь, не учишься, я ничего с этим сделать не могу! — полное вранье: я и готовлю, и посуду мою. А вот в кабинете отца убирать отказался, да. Пусть сам свои банки из-под пива выносит. — Отправляешься в школу-интернат, с сегодняшнего дня! Будешь там с детьми преступников и психическими тусоваться, раз слов не понимаешь! Собирайся!

Отец зашагал к моему шкафу, рванул на себя дверцы и начал с сопением выкидывать оттуда вещи.

…Он, конечно, просто угрожал. Для красного словца. Любой, оформлявший ребенка хоть в детский сад, хоть в школу, хоть еще куда, отлично знает, что это нельзя сделать одним днем. Младенца или малыша подкинуть в детский дом — да, его обязаны взять, и то родителей искать будут. Органы опеки тоже могут сразу увезти, но только «в случае явно выраженной угрозы жизни и здоровью». А если кто приведет здорового парня на порог школы-интерната, не оформив отказ от родительских прав, подростка вернут с полицией, еще и дело могут открыть.

Кроме того, этот самый пресловутый «отказ от родительских прав» делается непросто и небыстро. К тому же отец не мог бы провернуть ничего без мамы, а она бы такого не допустила. Пришла бы со смены и устроила ему… Очень может быть, что из дома в осеннюю ночь пошел бы именно папаша, причем прыгая на одной ножке, потому что вторая была бы сломана. Афина Ураганова (тоже имени вполне соответствует!), в отличие от мужа, женщина совсем не тщедушная.

Но в тот момент я об этом не думал.

Нет, вру, думал немного: мелькнуло на краю сознания соображение, что, «похоже, Пантюха реально решил изгадить мне жизнь. Даже если сейчас в приюте не запрет, все равно спокойствия мне в этом доме не видать». Но я совру, если скажу, что это было решающим соображением.

Просто пружина внутри наконец развернулась — я почти услышал этот звук.

Ярость ушла, отдалилась. Потому что она теперь была не во мне, она вырвалась наружу и пела вокруг меня белым кипением воздуха.

Поглядев на кучу вытащенной отцом одежды, я вытащил оттуда новенькое осеннее пальто — все-таки в парке сегодня было прохладно. И белый шарф к нему. Пальто сшил отец, летом, по маминой просьбе — и эти его долбанные примерки и подгонки немало послужили обострению отношений между нами! Но получилось действительно стильно: с лацканами, с огромным капюшоном… Немного напоминает старинную орденскую военную форму. А на ногах у меня все еще были ботинки, не домашние тапочки: задумался и прошел в комнату, не разувшись. Это хорошо, меньше телодвижений.

Накинув пальто и шарф на шею, я поднял руку. Глефа послушно скакнула туда из своего угла, блеснув лезвием. Мир мой покачнулся, наполняясь новым, доселе неведомым. Откуда-то — от глефы, конечно, откуда же еще! — я теперь знал, что зовут мой предмет-компаньон «Ветрогон», что он может наносить удары чудовищной силы, подобно циркулярной пиле невероятной мощности — а еще обладает рядом других способностей и возможностей, в том числе и кое-какими дальнобойными атаками. Кроме того, я без тени сомнений понимал, как и для чего «использовать» алебарду… И я не зря взял это слово в кавычки — с тем же успехом можно было сказать, что это она пользовалась мною! Предмет-компаньон стал частью меня: то ли третья рука, то ли сердечный имплант, без которого жизнь не в жизнь.

А еще я понял: под родительской крышей мне нельзя оставаться более ни минуты.

Тут же, почти без моего сознательного повеления, порыв ветра пронесся по комнате, распахивая окна. Стукнула оконная рама, зазвенело, отзываясь, мамино трюмо в прихожей. Отец обернулся от шкафа на звук, держа в руке комок моих носков — и выронил их. Глаза у него сделались как два донца кумулятивных снарядов большого калибра.

Ну да, глефа ведь теперь стала видимой.

— Ты жалел, что никто из детей-волшебников не носит твои модели, — сказал я ровным тоном. — Надеюсь, теперь ты доволен. А я ухожу, как ты и хотел.

Не сводя с него глаз, я запрыгнул на низкий подоконник спиной вперед. Затем порыв ветра схватил меня — и унес.