Ветрогон

Глава 2

Как же тяжело вести себя адекватно, когда тебе одиннадцать! Вроде бы и помнишь, как оно происходило жизнь назад, но не помогает ничуть. Ибо, с одной стороны, против физиологии не попрешь. Детский гормональный фон — это как «американские горки» с заходом в стратосферу! А с другой стороны, в прошлой жизни мне не приходилось выносить тридцапятилетнего инфантила в качестве папаши. Именно из-за этого… непризнанного гения!.. мне приходилось сейчас торопиться и мерзнуть.

В магазин папашка отправил меня силком, из чистого самодурства: приспичило ему поесть бутербродов с колбасой, и все, хоть трава не расти. Я вызвался пожарить нам обоим яичницу или сварить пельмени из морозилки — нет, ни в какую. Иди-ка ты, сынок-бездельник, в ближайшую бакалею, все равно уроки не учишь, а какой-то фигней за компом страдаешь. Сказать, чем он сам страдает! К сожалению, язык за зубами я не удержал и слишком прозрачно намекнул. Теперь вот вместо курьера ишачу.

Конечно, никакая колбаса родителю не сдалась. Просто он на мне раздражение сорвал. Явился ко мне сначала с газетой под мышкой, глаза сверкают, и начал рассказывать, как здорово некий Вихреснег спас окраины Атомограда-22 от селевого потока: наморозил из тела селя ледяную стену, которая отвела адскую смесь земли, воды и камней в водохранилище.

На наше общее несчастье я уже успел прочесть про этот случай на форуме для атомщиков и их родственников, где у меня по понятным причинам был аккаунт.

— Отвел селевой поток от селезащитных сооружений, скинув со всей глиной и прочей грязью прямо в городские водозаборные сооружения. Три дня прошло, а там до сих водоканаловцы и МЧС в авральном режиме работают, чтобы у АЭС и города вода без перебоя поступала!

— Ты себя умнее журналистов и редакции вообразил, что ли? — с апломбом потряс испорченной туалетной бумагой, пардон, печатным новостным изданием папашка. Это его любимое: тыкать «сам-то ты кто, что критиковать?» — Что, опять в сети вычитал, скажешь? Каждому идиоту веришь, а умным людям…

— Умные люди никогда не напишут в публичной прессе про вину ребенка-волшебника, — с ухмылкой перебил я его. — А то еще случайно прочтет, поймет, какой он… не злодей даже, а дегенерат. И Проклятье его тут же утилизирует, потому что дети-волшебники должны быть хоро-ошими! Все ж знают, как это работает, кроме лохов наивных.

Вот что мне стоило держать язык за зубами, а? Ясно же, что такой ответ его только спровоцирует на какую-нибудь фигню. Но отец за последние месяцы успел меня нереально достать. До пятого класса я жил в школе-интернате при атомной станции, учился там же, а на выходных с мамой папаша совсем по-другому себя ведет. Но с шестого класса пришлось перейти учиться в город и ночевать частенько в квартире вдвоем с отцом — мама-то на смене. Вот тут этот придурок и раскрылся в полную мощь. А еще только конец сентября.

— Дегенерат⁈ — распалился отец в ответ на мою реплику. — Ах ты молокосос! Он наш защитник!

— Орден наш защитник, — отрезал я. — Особенно его боевая авиация и ракетные войска. А дети-волшебники — реликт темных веков, год за годом отбирающий у родителей детей.

— Та-ак! — завелся отец, которому нечем было отбить последний аргумент. — Мало я тебя в детстве порол! Пятый класс с двумя тройками окончил, а туда же — меня жизни учить!

Ох любит он эти тройки мне поминать. Одна по литературе, другая по «художественной культуре» — так у нас называется всякое ИЗО и музыка, сбитые воедино. Рисовал я как курица лапой, пел еще хуже, зато мне понравилась лепка. Тоже косо выходило — зато с душой. Особенно удалась скульптурка училки лит-ры: что-то вроде древнего идола плодородия, с узнаваемыми чертами. Не стоило мне, конечно, её подписывать. А потом фотографировать и одноклассникам рассылать. И приятелям из параллельных классов. Однако надо отдать должное: изошник и литературичка легко могли мне двойки влепить и создать проблем на каникулах. Но пожалели.

Короче, слово за слово, кончилось тем, что папаша погнал в магазин. Я же, распаленный спором, выскочил из дома без куртки: днем, когда я возвращался из школы, было жарко. И тут же пожалел. Сентябрьский день превратился в синеватый прохладный вечер, и, выйдя из магазины со свежим хлебом, молоком и батоном колбасы, я почти что клацал зубами. Вот и решил срезать через парк: так короче. Да и безлюдно там вечером, а мне ни с кем здороваться не хотелось. И так знакомая продавщица — а у нас тут все знакомые — достала: «Привет, Кирюша, как дела?» Терпеть не могу такую назойливость, но здесь так принято. Атомоград-58 — небольшой город, и очень сплоченный. Опасная зона, Орденские земли. Долетевший до искровых башен хищник Междумирья — обычное дело. Как и учебные тревоги. Пару раз на моей памяти и не учебные были…

Наверное, похожая атмосфера была в закрытых «режимных» городах СССР. Откуда я знаю про СССР, когда в этом мире совсем другая история: дети-волшебники летают, Искровые башни стоят, монстры из порталов выскакивают? Так я попаданец. Но это особого значения не имеет. Не был я главой конструкторского бюро или спецназовцем, нет и каких-нибудь других эксклюзивных навыков. Биографию тоже не назвать интересной. Я не призванный герой и вряд ли что-то смогу изменить в своем новом мире. Так что здесь, с тех пор, как начал обретать память о прошлой жизни, я просто продолжил жить как жил. Так и стукнуло мне одиннадцать лет.

И двенадцать бы стукнуло, если бы не этот злосчастный поход за хлебом с колбасой!

В общем, по живописному осеннему парку с его извилистыми дорожками и разноцветными шарами фонарей я шагал, не глядя на окружающую меня красоту. Все мое внимание уходило, чтобы давить рвущиеся из глубин души протуберанцы: накопившееся раздражение требовало выхода, и желательно максимально взрывного. Зрело предчувствие крупных неприятностей, возможно даже таких, которых я сам и устрою. Скажем, если папаша дойдет до рукоприкладства — а тенденция движется в этом направлении — терпеть я точно не буду.

В таком хреновом настроении, с натянутыми, как страховочные тросы на вертикальном спуске, нервами, я был готов к любым неприятностям, даже жаждал их, чтобы спустить наконец пар. И совершенно не удивился, когда из кустов на меня выбежала бесхозная собака — здоровая как сволочь и примерно так же воспитанная. Молодой кобель орденской породы, кудлатый, весь в мелком осеннем мусоре: сухих листьях и веточках. Видно, что когда-то был домашним, но успел сбежать и с тех пор порядочно запаршиветь. Не успели, значит, пока отловить муниципальные службы.

Блохастая гадина сразу же нацелилась на авоську с колбасой и хлебом, я еле успел отдернуть сумку и отступить на шаг.

Да, блин, меня послали в магазин с авоськой. Менталитет потомственных орденцев не располагает к броскому потреблению и изготовлению недолговечной ерунды. Поэтому в магазине на кассе не предлагают дешевые пакеты с логотипом магазина — только все те же авоськи. Или сумку тканевую купить можно, но её в карман не засунуть. Выбор очевиден, в общем. Однако, оказывается, минус у авоськи тоже есть. Она на один собачий зуб.

— А ну, пошел, пошел! — я попытался оттолкнуть вонючую морду. — Фу! Фу!!!

Чихать пес на меня хотел. В том числе и потому, что мышечной массы в нем было в полтора раза больше, чем во мне. Ну вот такой я сейчас худой, соплей перешибешь. И физкультуру не филоню, и даже в кружок легкой атлетики записался — а толку? Как сказал мне тренер, «не беги вперед паровоза. Голос сломается и плечи сразу вширь пойдут». А пока приходится жить мелким дрищом. Вот чего точно в прошлой жизни со мной не случалось: там я всегда был высоким, крупным и сильным. Чего, разумеется, не ценил.

Сейчас бы очень пригодилось.

— Да отстань же ты!

Пес уже сумел спихнуть меня с бетонной дорожки и уверенно теснил к деревьям. Бежать я даже не пробовал: в момент догонит, собьет и вырвет сумку.

— Ах ты тварь!

Я оступился на корнях и ударился спиной о ствол дерева. Авоська полетела прямо псу в морду. «Так его, между глаз!» — мелькнула мысль, но увы: кобель ловко увернулся и хватанул мою ношу зубами. Мимолетно, но несколько ячеек сетки лопнули, и кусок колбасы, батон, треугольный ломоть сыра и картонный пакет молока полетели на землю. Чего мой противник и добивался.

Зубы сжались сами собой, до боли в челюстях. Разумная мысль — отобрать хотя бы хлеб с молоком и дать деру, пока эта скотина потрошит остальное — мелькнула и пропала. Черная вода злости, которую я так долго утихомиривал, захлестнула меня. И я сделал то, что делать ни в коем случае не стоило: что есть сил приложил счастливо чавкающую псину тяжелым ботинком по ребрам.

Вообще-то я люблю животных. Не до фанатизма, граничащего с идиотизмом, — но не испытываю отвращения от мысли погладить кошку или почесать собаку соседа, если тот разрешит. Но тут… Воистину: гнев плохой советчик. По буквам: худ-ший!

Хотя бы потому, что этот ботинок казался тяжелым только на моей ноге. В ударе же он бронебойных качеств совсем не показал. Смотри выше: не дорос я пока до реально тяжелых ботинок.

Сначала пес с низким рычанием повернулся ко мне, демонстративно скаля клыки. Бессознательно, на одних рефлексах я вжался в ствол дерева, защищая спину. А потом пес изобразил атаку. Изобразил — потому что челюсти щелкнули вхолостую. Ему ничего не стоило сжать зубы на моем предплечье. Это я понял уже постфактум, а тогда просто пытался слепо отодвинуться от страшного оскала и нащупать что-то, хоть отдаленно похожее на оружие. Ветку, палку, что угодно. И когда мои пальцы сомкнулись на полированной деревяшке — без малейшей искры рассудка ударил. В голову, где уязвимые глаза и нос! Умри, тварь!!!

Палка легла в руку идеально, показавшись легкой — да почти невесомой! — и странно тяжелой одновременно, словно двигалась через воздух с ощутимым сопротивлением. Взметнулся порыв ветра, побелевшего, точно от вскипевших турбулентностью потоков, серповидной волной отбросив собаку прочь, на дорожку и протащив еще немного. Короткое гавканье оборвалось хрустом.

Я опустил палку, очумело глядя на неподвижную псину и кровавый след на асфальте.

Это я, что ли? Неужто схватил лопату и умудрился ее лезвием череп расколоть? Риали?

Обычному подростку наверняка стало бы плохо от вида убитого животного. Тут как на Земле в моей первой жизни: средний горожанин за все отпущенные ему года часто никого крупнее таракана не убивает. Но я переехал в деревню после пятидесяти, разочаровавшись в карьере, — а там как-то втянулся в подсобное животноводство. Работа сезонная, не все ж свободное время на компе играть? Кроликов вот держал и курей. В морозилку или сразу в кастрюлю тоже сам отправлял.

Так что убийство собаки не выбило меня из колеи. Особой радости тоже не вызвало. Только охреневание, я бы сказал. И облегчение.

Я перевел взгляд на оказавшуюся такой неожиданно эффективной палку. И охренел повторно.

Это была совсем не палка и даже не забытая дворниками лопата. В моей руке, опасно поблескивая фигурным острием, ожидала атаки опасная даже не вид глефа — род средневековой алебарды. Оружие грозное и нарядное одновременно: черное древко, золотая узорная полоса вдоль острия. Хоть врагов кромсай, хоть просто любуйся. В ММОшках всегда пытался себе подобное достать, а тут — вживую!

Чуть ли не вдвое длиннее моего роста, глефа лежала у меня в ладони легко и доверчиво, словно ее сделали специально для меня из особых, облегченных материалов. Из особо заколдованных материалов.

И я, конечно, почти сразу понял, что это значило. Без тени сомнений, как будто всегда знал. Понятия не имею, как в других странах, а в Ордене про такие штуки в школах рассказывают.

Мне достался предмет-компаньон. Точнее, меня нашел предмет-компаньон. Теперь в течение года мне от него не спрятаться, не скрыться: хоть в море его топи, хоть в жерло вулкана бросай — вернется ко мне, как заговоренный (хотя почему «как»?). Но если за год я его ни разу сознательно не использую по назначению, он исчезнет сам, будто его и не было. И больше не появится.

— Ну ты, глупая палка, — сказал я вслух, неприязненно косясь на ни в чем не повинную глефу. — Даже не надейся. Чтобы я из-за тебя похерил шанс на нормальную жизнь? Не дождешься!

Похоже, год мне предстоит непростой.

Пока я шел домой из парка, никто на глефу в моих руках не обращал ни малейшего внимания. Соседка как поливала свои поздние астры в палисаднике, так и продолжила поливать, только поздоровалась дежурно. Малышня, что возилась в песочнице около дома, даже взглядами не удостоила, занятая своими ведеркам. Их мамаши кивнули в ответ на мое «здрасте!» со знакомым отсутствующим видом и вернулись к разговору — обсуждали особенности работы первого охладительного контура при высоких нагрузках реактора.

(Я ведь говорил уже, что наш Атомоград-58 построен вокруг атомной станции? Соответственно, почти все жители либо на ней работают, либо обслуживают тех, кто работает, либо производят еду на высокотехнологичных фермах, либо служат на военной базе. На улицах почти сплошь интеллигентные лица — страшное зрелище! В нашем жилом комплексе это особенно чувствуется: тут вообще живут почти сплошь только физики-ядерщики с семьями. Как наша семья Урагановых, например.)

Всеобщий игнор ничуть меня не удивлял. Я знал — и теоретически, со школьных занятий, из заметок о детях-волшебниках в Сети; и новым магическим знанием, передавшимся мне от глефы — что предмет-компаньон не виден никому, кроме его хозяина. По крайней мере, пока хозяин не решил его использовать и вступить в права владения (или дать этому предмету права на себя). Я ничего подобного делать не желал. Хватит с меня.

Наша семья жила в просторной четырехкомнатной квартире на втором этаже симпатичного многоквартирного дома, словно составленного из разноцветных кубиков. Дверь подъезда запиралась на замок с ключом-таблеткой, а в самом подъезде двери никто не запирал, хоть замки у всех имелись, — милые патриархальные нравы. Ну и камеры в коридорах, как без них. Бездушные устройства, в отличии от людей, «видели» предмет у меня в руках… простую палку, типа ручки от швабры. Маскировка у неактивного магического оружия была на высоте.

Поэтому я вошел в прихожую родительской квартиры без лишнего шума, в тишине сгрузил продукты на кухонный стол — и сразу услышал, как отец ругается с кем-то у себя за компом. Точнее, кого-то ругает. До меня донеслись возгласы типа «Да кем он себя возомнил!» и «Как он посмел!» И заодно увидел на плите грязную сковороду: похоже, отец поджарил-таки себе яичницу.

Это выбесило меня еще сильнее. Скрипнув зубами, я направился себе в комнату: успокоиться. А то как бы на эмоциях не наделать глупостей, за которые я сам себя не прощу.

Поставив глефу в свободный угол рядом с окном, я плюхнулся на кровать — как был, в уличном. Мрачно уставился на эту палку.

— Не дождешься, — сказал я ей.

Пусть стоит тут, выстаивает год. Использовать ее, становиться мальчиком-волшебником и брать на себя обязательства по защите этого мира от межмировых хищников и другого зла я не хочу.

Да, на заре средневековья, когда архимаги расшатали Грань, границу мира и межмирового Пространства, пытаясь добыть себе как можно больше энергии для волшбы, в прорехи посыпались Твари. Они до сих пор появляются в результате редких пробоев и представляют собой серьезную угрозу. А тогда устроили настоящий апокалипсис! Такой, что архимаги аж одумались, увидев, что натворили.

Но маги до своего исхода поправили Грань, пусть и не полностью заделав все как было. После долгое время хищников сдерживали дети-волшебники, но теперь у Ордена есть истребительная авиация, искрометное оружие и искровые башни. Дети-волшебники в нынешних условиях — анахронизм, существующий только потому, что никто еще не додумался, как отменить рекрутирующее их Проклятье.

Ребенок-волшебник, который решился использовать свой предмет-компаньон и связанные с ним магические силы, перестает взрослеть. И если бы только это: Проклятье продолжает внимательно следить за своими жертвами, не давая делать то, что не положено целым комплексом запретов-гиасов. Например — запрет жить дома с родителями или даже видеться с ними.

То есть для семьи, где случился такой «волшебник», это и само по себе катастрофа. А теперь представьте еще вечную жизнь в виде недоразвившегося недомерка, который не способен ни влюбиться, ни детей завести, ни нормальную профессию получить… Да блин, даже дом построить и копить имущество не в состоянии: для большинства детей-волшебников действует также запрет ночевки-под-крышей! И не спрашивайте, почему: никто не знает.

А все вышеперечисленные пункты, вообще-то, входили в мой план будущей жизни здесь. К старости особенно остро начинаешь понимать, как важно правильно с юности строить свою будущее. И хуже всего пронзительное чувство одиночества и бесполезности! Так что когда переродился здесь, решил: уж теперь я сделаю все по-умному. Найду хорошую девушку, а не как в прошлый раз. Заведу обязательно хотя бы четверых детей! Сам буду их воспитывать наравне с матерью. Построю дом. Посажу сад — который успеет вырасти до того, как я постарею, ага.

И вот такая подстава!

Год я, конечно, постараюсь пережить. Но… Мало ли, выскочит еще одна собака? Или другая неожиданность? Первый раз глефа помогла мне, не налагая никаких обязательств, потому что я не знал и не видел, что она такое. Второй раз не проканает.

Придется быть очень осторожным. Из публикаций я знал, что недостаточно просто оставить предмет-компаньон дома: если владелец в беде, он является на подсознательный призыв откуда угодно. И спасет. Но цена тому спасению — стать вечным стражем. Значит, критических ситуаций допускать нельзя.

Обдумывая это, я краем сознания обратил внимание, что вопли отца вроде бы утихли. Значит, выплеснул негодование кому-то из приятелей, скоро успокоится. Отец у меня — модельер-портной, человек искусства, натура увлекающаяся. При маме еще старается сдерживаться, она всплесков эмоций не любит, особенно после длинной смены на станции. А при мне не считает нужным стесняться. Я стараюсь просто не попадаться ему на глаза, когда он не в духе. По крайней мере, пока мама на смене, как сейчас.

Но когда я обернулся к двери, то неожиданно узрел папшу на пороге своей комнаты. Он тоже тишком подошел, совсем как я недавно. Да в каком виде! Лицо красное от гнева, глаза навыкате, губы поджаты и этакий валик под носом надут, как у быка. До такой степени разъярения он на моей памяти еще ни разу не доходил. В руке отец сжимал смартфон — крепко, аж костяшки побелели. Как только экран еще не треснул.

— Ну, пацан! — рявкнул он. — Выметайся отсюда! Ты мне больше не сын!

…Вот так и избегай неприятных неожиданностей.