Ветрогон

Глава 20

Все-таки я переночевал в Убежище. Слишком длинный выдался день, слишком много движухи, слишком серьезные эмоциональные качели — от утренней скуки и некоторой фрустрации до вечернего ностальгического кайфа, отчаяния, облегчения, триумфа и резкого удара страха (так отреагировало тело, категорически не желающее «исчезать»). Я, конечно, крут, но такие горки какого хочешь Сивку укатают.

Короче, я не стал выпендриваться и изображать из себя одинокого волка, а выбрал свободную лежанку в нише подальше от очага и Стешиного невозмутимого взгляда. Меня, конечно, попытались расспрашивать:

— А какой гиас ты нарушил, Всадник?

Но когда я отказался отвечать, больше не тормошили. Стеша даже сказала:

— Бывают гиасы, про которые не расскажешь. Не дергайте его больше.

У большинства ребят в глазах отразилось непонимание и любопытство — мол, что это такое может быть? — однако никто не стал настаивать. А у Катавасии лицо ничего не выражало: мол, плавали, знаем, еще и не такое видали.

Интересно девки пляшут.

Лежа в своей временной — временной, чтоб вас! я не буду здесь жить! — нише, глядя на отсветы вечно горящих очагов и слушая дыхание (а местами и храп) спящих детей, я размышлял.

Итак, Проклятье запрещает тем из волшебников, что хоть как-то продвинулся в его изучении, рассказывать о себе. То есть таких «продвинутых» может быть сколько угодно, но мы друг про друга никогда не узнаем. Ведь после первого предупреждения я не рискну даже заикнуться на эту тему. Категорически не хочется помирать!

И написать тоже ничего не рискну. Восемьсот лет назад уже давно существовала и прочно вошла в обиход письменность, многие были грамотными. Стопроцентно древние маги предусмотрели и такой запрет. И жестовый язык, и намеки. Средневековье, как пишут, помешано было на ребусах и загадках. Не стоит пытаться обойти этот гиас, вряд ли он наложен настолько примитивно. Пока Проклятье производило впечатление программы с тщательно продуманной архитектурой, да и цена проверки слишком высока. Может быть, Проклятье предупредит второй раз, может быть, нет.

Из присутствующих в Убежище Стеша и Катавасия явно тоже что-то знают — они, походу, тут самые старшие, хотя и скрывают свой возраст. Точнее, не то чтобы скрывают, но стараются не привлекать к нему внимания. Однако раз не подошли и не заговорили, то тоже не хотят рисковать. Кстати, у Проклятия может быть сразу несколько категорий «поступков, которые нельзя называть», так что если у них обоих уже есть по страйку, это могут быть страйки совсем другого рода. Гадать можно до посинения, пока сам не столкнешься, не поймешь.

Если так подумать, может быть, страйк есть и у Марины — и именно по интересующей меня теме! Позавчера мне казалось, что она очень неохотно делилась со мной своими методами, потому что не могла выкинуть из головы тревогу о родителях и школьной форме, но вдруг нет? Вдруг она просто не знала, где пролегает граница?

Но как же просто и изящно сделано! Даже какое-то восхищение берет. Не можешь рассказать — не можешь спросить совета. Не можешь спросить совета — сам будешь развиваться медленнее, каким бы бессмертным и бесстрашным ты ни был! Люди ведь не зря придумали такую штуку, как научные школы и библиотеки. А то и вообще упрешься в потолок, который не пробить в одиночку.

Ладно. Об этом со Службой говорить нельзя, понятно. Но сотрудничать-то с ними по-прежнему можно, Проклятье мне этого не запрещает?..

Я прислушался к себе. Моя интуиция, так блестяще показавшая себя недавно, молчала.

«Надо проверить, — решил я. — Что там происходило с той девочки из истории? Телефоны дважды исчезали у нее из рук? Если коммуникатор исчезнет…»

Коммуникатор должен лежать у меня в кармане, если во всей этой суете я его не выронил. Я решил, что у меня есть легитимный повод связаться со Службой: сообщить о моем участии в тушении пожара и спросить, как там Миша с его кашлем, не схватил ли долгосрочный вред для легких? В рамках этики Проклятья это должен быть хороший, годный поступок, повышающий мою моральную стойкость как Защитника Человечества.

Но, когда я полез в карман плаща, повешенного на крючок возле ниши, то нащупал оплывшую пластмассу. Я вытащил устройство из кармана и досадливо ругнулся. Ну точно: жар оплавил его! Небольшой экран аж выкипел, кнопки стали одним целым с корпусом. Наверное, по карману заехало какой-то головешкой, пока я торчал в горящем коридоре. На ткани уже ни следа, это вам не яд Черноцвета, но вот содержимое карманов Проклятье не защищает.

Хм.

Что ж, вот вам и повод повидаться с мамой. Смена длится четыре дня, потом два или три выходных, там чередование. Завтра она должна еще быть на работе, если у меня даты не спутались. А если спутались… Раз папаша теперь больше времени проводит в мастерской, попробую застать ее дома без него. Доложу о Черноцвете и о пожаре, попрошу новый коммуникатор. Если Проклятье исчезнет меня на полпути, так тому и быть. Нельзя вечно боятся. Без контакта со Службой я слишком много теряю в удельной полезности. Сидеть смирно, как мышь под веником, изобретать оптимальные способы битвы с монстрами (которые все равно никому нельзя рассказать) и до посинения наяривать в компьютерные игры со спутникового телефона я категорически не хочу!

Помня о том, что в прошлый раз меня отправили сразу к проходной административного корпуса, я туда и направился, даже не подумав снизится над КПП. Оттого натурально вздрогнул, случайно опустив взгляд. Тяжелые фигурные решетки ворот, сбитые с направляющих, валялись на дороге и газоне. Причем тяжелая машина, проехав по ним, свернула с дороги и, оставляя за собой перепаханную колею, по прямой рванула прямо к зданию, где располагается зал управления. Проклятье! Все мысли разом вылетели у меня из головы. Все, кроме одной: я же отметил для себя, что АЭС недостаточно хорошо защищена! Хотел даже доклад написать — и не написал!

Рефлекторно набрав высоту, я сумел охватить всю территорию АЭС-58 разом. И увиденное мне категорически не понравилось. Во-первых, тяжелой машиной оказался БТР группы быстрого реагирования орденского спецназа. Он как раз оттаскивал на тросе грузовик абсолютно гражданского вида от входа административного корпуса. Сама же группа сгрудилась у дверей, явно готовясь к штурму. Штурму мирного объекта, где работают инженеры и ученые. Что самое поганое — я такое много раз видел по телевизору, вот почему узнал. Только в другом мире. В этом — подобные сюжеты не попадались. Но все, мать его, случается в первый раз. И почему-то со мной!

Не подумав о том, как среагируют на мое появление штурмовики (а у них наверняка сейчас нервы на максимум натянуты!), я бросился к спецназовцам. Разум продолжал выхватывать детали мозаики: вот расчет БПЛА никак не может запустить мультикоптер — видать, глушилка РЭБ на здании продолжает штатно работать. Один из бойцов заглядывает за угол, и как? С помощью специального тактического зеркальца. Помню: двери проходной открываются в длинный коридор, с одной стороны череда окон, с другой — глухая стена. В самом конце — тяжелые распашные двери в зал управления. Значит, враг засел прямо в коридоре и, скорее всего, захватил зал. А там — мама!!!

В меня едва не выстрелили, удержались, видимо, на рефлексах. Жители орденских земель (и тем более силовики) часто имеют дело с летающими мальчиками и девочками. Так что обошлось.

— Чем могу помочь⁈ — я сразу выделил командира, но тот что-то ожесточенно выяснял по коммуникатору. Так что я обратился к ближайшему мужику, в котором опознал заместителя — скорее, интуитивно, чем осознанно. Какие-то знаки различия спецназовцы носили, но я даже не попытался вникнуть. Время!

— Тут слишком опасно, волшебник, — хладнокровию офицера можно было только позавидовать. — Лучше всего…

— Сношенные Творцом антенны РЭБ! — с нотками истерики перебил своего командира оператор беспилотников. — Вырви их нахрен!

— Отставить! — резко, но аккуратно схватил меня за рукав замком. — На пульт контроля безопасности пойдет сигнал он неисправности, он дублируется в оперзале. Напавшие могут понять и отреагировать.

Тут он резко замолчал, но я все равно понял.

— Заложники, — пальцы до белизны сжались на рукоятке глефы.

— Пацан, только без глупостей, — осторожно отпустил меня офицер. — Там иностранцы, подстрелят влет.

Ну да, пиетет перед защитниками Человечества, что перед детьми-волшебниками, что перед Орденом, падал обратно пропорционально расстоянию до гор.

— Ковров, уведи гражданского, — резко бросил командир, завершая разговор.

— Там — моя мать! — отпихнув руку замкома, воскликнул я. И тут до меня дошло — словно молния в голове сверкнула. — Я умею сканировать пространство за преградами!

Армейский мультикоптер может нести оружие — но все-таки это в первую очередь разведчик. Именно разведки и не хватало для начала штурма.

— Давай! — а вот тут глава штурмовиков не мог не ухватиться за возможность, подтолкнув меня к закрытым дверям. Тут они были обычные, а не с гермозатвором, как те, что вели в оперзал. — Да не к полотну, сбоку!

Всеми силами оттолкнув от себя магию, я считал эхолокацией одновременно коридор и спецназовцев вокруг себя. Двенадцать — это вместе с двумя дроноводами. Одинокая оперативная группа, дежурящая «под ружьем» и успевшая раньше всех. Мне «повезло» прибыть почти в самом начале событий. А может, и без кавычек повезло. Противников было ровно девять, и прятались эти гады за опорными несущими колоннами, формирующими оконные ниши. Сволочи прекрасно контролировали свой сектор обстрела и коридор одновременно. Через капитальную стену, ведущую в зал управления, я не смог разглядеть ничего. Видать, мой способ эхолокации как-то завязан на воздух — и дальние ворота заперты наглухо в прямом смысле.

— По одному у каждого окна и у них ручные гранатометы, — отчитался я. — Целят и сюда, и по окнам. Заложников нет. Двери в зал герметично задраены.

— Надо выносить! Паскудство, «броню» подпалят сразу же, — скривился замком. Это была его первая замеченная эмоция.

— Волшебник нам поможет, — оборвал подчиненного командир. — Парень…

Он чуть замешкался.

— Кир. Кирилл, — подсказал я.

— Сможешь подняться вдоль этой стены и спуститься вдоль той, где окна, не попавшись врагам на глаза? И закинуть гранаты в окна своей магией, выбив стекла? Мы их сейчас на ударный спуск переставим с задержкой в секунду.

Видел в прошлой жизни ролики, как спецназ на тросах вниз головой спускается с крыши прямо к окнам, которые нужно штурмовать. У моей — да, теперь уже моей — команды не хватало снаряжения, да и времени подняться тоже не хватало.

— Смогу пять штук, — коротко сообщил я.

— Твои дальние пять окон. Гранаты сейчас подготовят, — офицер говорил как рубил. — Серна, распорядись. А ты, Кир, как увидишь, как «броня» выкатывает из-за угла — закидывай. Боец с зеркалом увидит, что ты на позиции и просигналит экипажу бэхи. Остальные пойдут через дверь. Кир, Творцом заклинаю: сам не лезь под шальную пулю.

В глазах командира плескалось отчаяние пополам с надеждой. Ну да, откуда бы ему знать, что я, мелкий шкет, не подведу?

— Все понял, — только и оставалось ответить мне, подражая военному.

— Гранаты на взводе. Поосторожнее, Кир, — притащил мне пять тяжелых яиц в рубленых металлических рубашках замком. Видимо, это его прозвали Серной — за что только прилепили такой позывной? Еще б газелью сделали! — Командир, броник бы пацану. И шлем.

Спецназовец на мгновение застыл, пробежав по моей фигуре глазами. Подчиненный умудрился создать дилемму на ровном месте: стандартный комплект защиты мне не подойдет, как ни подгоняй. Слишком я худой. Но и пустить ребенка в бой практически голым — тоже было поперек души командиру.

— Слишком долго подгонять, и мешать все равно будет, — отмел предложение я, окутывая гранаты одну за другой транспортными контейнерами.

Набирая высоту, прячась от врага за углом стены, я чувствовал все нарастающее чувство сюрреализма. Вот так взял — и ввязался в современный бой… и ведь понимаю, что делаю! Говорят, тактические шутеры-компьютерные игры ничему реальному научить не могут, но это немного не так. Не могут без реального опыта боя, а он у меня как раз появился после зебродила и Черноцвета. Бесценное понимание, как сознательно рисковать жизнью. А магия — чем не имба, позволяющая мне почувствовать себя равным игровому персонажу? Например, без всякого обучения спуститься, прижимаясь к вертикальной стене. Не нужен ни трос, ни умение контролировать альпинистскую снарягу. Точно как в «Батлефилде» какой-нибудь: жми «W» для спуска, отпусти для остановки. Вот я и на месте.

Противники не могли меня видеть, а я не мог видеть их. Ощущения от сканирующей магии приносили мне что-то вроде синтетической компьютерной картинки. Как бы это описать? Словно в полигональные формы-модели не залили текстуры? Пожалуй, самое близкое. Но даже так я различал своих и чужих. Наши плотно обвешанные, в брониках и касках, уже построились в ордер для штурма дверей проходной. Боец, что продолжал наблюдение, уже засек меня и, похоже, передал информацию мехводу, потому что БТР начал разгоняться, чтобы внезапно для всех вылететь из-за угла и пулеметом из башенки причесать окна.

У бандитов брони не было, но свои позиции они держали на удивление грамотно. Если бы не я — шансы уцелеть у стрелка и мехвода были бы такие себе. Аналоги земных ручных противотанковых гранатометов-РПГ и широкие несущие колонны между окнами, выступающие из стены, давали возможность очень больно огрызнуться в ответ. Наши бы победили все равно — за счет выучки и хорошей снаряги. Но ценой потерь до половины отряда. А ведь основные деятели засели в операционном зале АЭС и прячутся за заложниками.

Сейчас мне придется убивать людей. В первый раз за обе жизни. Но я вспомнил кадры Бесланской трагедии. «Норд-Ост». Порву уродов, даже голыми руками — порву! Какие еще люди? Нелюди, зверье. Хищники, пусть из этого мира, а не из метакосмоса. Тем более, там моя мама. Сердце кольнуло: за что ей такое невезение? То я в волшебники подался, дятел неуравновешенный, то теперь это.

Все, прочь рефлексии: БТР выезжает из-за угла! Отставив руку, я выпустил с кончика глефы волну воздуха, ударившую по всем окнам коридора разом. Следом без паузы внутрь влетели гранаты, которые я всеми силами прямо в контейнерах ударил о бетонный пол коридора прямо за спинами захватчиков в оконных нишах! Получайте!!!

Мой расчет удался, волна воздуха и стеклянной крошки помешала вскинуть гранатометы на колесную бронемашину — а следом хлестанул свинцовый шквал. И выбившие двери КПП спецназовцы разом закинули в коридор уже свои гранаты. Вместе с моими получилась тотальная зона поражения. Наши ворвались, едва визг рикошетящих осколков стих, четко контролируя каждого боевика короткими очередями. Как и обещал, я отлип от стены и спустился только после того, как штурмовики добрались до гермодверей зала управления.

Один из операторов БПЛА уже копался в контрольной панели управления дверными замками. Судя по сдержанным матеркам, террористы её испортили, закрывшись изнутри.

— Молодец, Кирилл! — судя по всему, командир сказал бы что-то вроде «дальше мы сами» и попытался бы отправить в другое место. Может, даже придумал бы действительно важное задание. Но именно в этот момент взревела сирена тревоги и под потолком зажглись красные лампы. Под действием гидравлических упоров начали раскрываться гермодвери, как и было предписано протоколом эвакуации. Его-то бандиты отключить бы не смогли. Все еще работающая магическая эхолокация тут же проникла в расширяющуюся щель между створками, показав, что внутри.

Группа специалистов из дежурной смены в лабораторных халатах, включая Афину Ураганову. Я узнал её даже по ощущения сканирования, как-то выделил среди всех. Мама жива, хорошо!!! — сидит на полу у дальней стены, за длинными рядами рабочих мест. Их охраняет всего двое боевиков. Дальше начинается плохое и еще хуже.

Плохое — вооруженных захватчиков тут десятка два. Больше, чем считали спецназовцы. И размещены по помещению грамотно, блокируют все основные маршруты. Но это еще бы полбеды. Худшее вот что: один из них — явно человек штатской специальности, если судить по сутулым плечам — подключил к крайнему правому терминалу несколько ноутбуков разом и что-то с них вводит. Зуб даю: именно он и запустил своими действиями протокол эвакуации. Не напрямую, а порулив реактором. И хорошо, если только одним, а не всеми четырьмя!

Сценарий Чернобыля здесь знаком одному мне. Не случалось тут с атомными станциями значимых катастроф. То есть случались, но не настолько мощные. Да и меры принимались тут же, так что удавалось избежать массированного загрязнения и заражения крупных территорий.

Но вокруг Атомограда-58 много пахотных земель! Собственно, Пять-восемь и Два-два стоят на разных концах огромной плодородной долины, распаханной почти что на сто процентов. Не житница страны, но житница региона — как минимум. А если учесть, что граница с сельскохозяйственным Корасом тоже от нас недалеко… Но тут, конечно, зависит от розы ветров.

Короче, не желаете ли пусть не глобальный, но локальный продовольственный кризис?

Скорее всего, в Ордене государственная машина сработает как надо и массового голода не допустит — хотя и тут возможны сюрпризы. На непогрешимость системы никогда уповать не стоят, работают-то везде люди. Но вот соседям точно не позавидуешь: у них в голодные годы еду раздавать исторически не принято. А принято, наоборот, показательно подавлять беспорядки, отправляя неимущих на каторжные работы и развешивая их вдоль дорог.

Это не говоря уже о вреде для беременных и новорожденных. В Атомограде-58 больше тридцати тысяч жителей, порядка пяти-шести тысяч детей, а то и больше: здесь во многих семьях по три-четыре ребенка. Сколько в окрестностях — не знаю. До скольких дотянется радиоактивное облако — тем более.

Все эти длинные, если их пересказывать, а на самом деле короткие и емкие мысли пронеслись у меня в голове, пока двери раскрывались. Красный свет и сирена сбили с толку боевиков, они не сразу заметили, что блокировка электромеханических замков слетела и створки гермозатвор движутся. Я использовал этот шанс по полной. Как только понял, что щель между створками стала достаточной для моей головы, рванул внутрь. Наверное, мне в спину матерились занявшие позиции стрелки. Пусть их. Точно не уверен, но счет может идти на секунды!

Первая воздушная пуля ушла в «программиста», который, всхрапнув кровью, завалился на свои ноутбуки. Еще четыре тоже нашли свои цели. Следующие пять… Нет, тут я частью промазал: террористы спохватились и открыли по мне огонь. К счастью, я бежал быстро.

Может ли эхолокация показать мне траекторию автоматной очереди? Ответ: может, но скорости для того, чтобы скользить между ними, как Нео из «Матрицы», мне не достает. Может, Рина бы и справилась. Одна очередь вспорола рукав, еще я почувствовал тупой удар в бок. Попали? Неважно, регенерация детей-волшебников меня защитит. Боли я не чувствовал, это главное.

Знаете мантру полицейских спецотрядов? «Первым в комнату входит мисс граната!» Вот именно роль такой гранаты я и сыграл. Еще и отвлек на себя внимание, позволив спецназу открыть из-за дверей прицельный огонь. А я как раз добрался до уродов, что охраняют спецов!

По этим стрелять воздушными пулями я не мог, опасаясь задеть заложников, но оказалось, что их броники не держат удар моей «циркулярной пилы». Всадник Ветра не подвел, развалив одного чуть ли не надвое. Другому я, повернувшись, всадил кончик глефы в шею. Собирался было снести голову, но вовремя сообразил, что руки коротки — буквально.

Я уже говорил, что я мелкий шкет?

Мама стояла прямо передо мной, глаза ее были расширены от ужаса, белый халат с эмблемой Ядерного Щита на кармане — забрызган кровью. Не ее кровь, чья-то еще. Кажется, моя. Она как-то заторможенно потянулась ко мне.

— Реактор! Ноутбуки! — крикнул, вернее хотел крикнуть я.

Получилось что-то вроде сипения. Но она меня поняла! Даже что-то ответила — только чертова сирена не дала расслышать.

— Быстро!!! — прервал я её, и она, наконец, послушалась, обогнула меня и бросилась к терминалу. Вместе с другими спецами… Правда, эти не знаю, куда бежали, может, к выходу. А я оперся на Всадника Ветра. Машинально провел рукой по лбу, обнаружив длинную ссадину. Это я когда протискивался в двери, надо полагать. Ух, что-то меня штормит. И дышать тяжело. Посижу-ка я пока на полу… Или полежу… Даже удобно…