Витязь в барсовой шкуре

В путь отправились с зарею. И Асмат берут с собою.

На коне за их спиною — к Нурадиновой стране.

Там еще коня купили. Ценным златом заплатили.

Им вожатый — в Автандиле, знает этот путь вполне.

Вот знакомая равнина. Видны кони Нурадина.

У индуса-властелина мысль такая — он ведь юн.

Говорит он Автандилу: «Ну-ка явим нашу силу.

За кобылою кобылу, будем гнать его табун.

Весь табун перед собою мы погоним. С вестью тою,

Пастухи — к нему, он — к бою, чтобы кровь пролить скорей.

Глянь налево и направо, это мы. Веселым — слава.

Если добрая забава, с ней и гордый веселей».

Хвать они коней отборных. Пастухи огней дозорных

Свет зажгли, и до проворных кличут: «Витязи, зачем

Здесь разбоем заниматься? Есть хозяин. С ним встречаться,

И с его мечом спознаться, не вздохнувши, будешь нем».

Вот взялись они за стрелы. Пастухи бегут, несмелы.

Кличет рой их оробелый: «Убивают, грабят нас».

Зов эа зовом, крик за криком, и в смятении великом

Пред Фридоном, с бледным ликом, возвещают свой рассказ.

Вмиг Фридон вооружился, в строй он бранный нарядился,

На коня, и вскок пустился. На полях войска и крик.

Солнцеликих и морозом не спугнешь. Спешат к угрозам.

Смех скользит по скрытым розам. Под забралом спрятан лик.

Вот на поле на зеленом Тариэль перед Фридоном.

«Да, готов он к оборонам, это вижу», — говорит.

Поднял шлем, а сам хохочет. «Что Фридона сердце хочет?

Битву он гостям пророчит. Ну, хозяин. Добрый вид».

Тут Фридон с коня проворно. Также те. И вмиг, повторно

Обнимались. Не зазорно и лобзание друзей.

Целовались. Радость — в боге. И ему хваленье многи.

И вельможи к ним не строги, в этой радости своей.

Говорит Фридон: «Скорее ждал я вас. И в чем затея

Будет ваша, не робея и не медля, весь я ваш».

С солнцами двумя согласный, мнилось, месяц там прекрасный.

Лик до лика — образ ясный. Радость трех цветочных чаш.

В дом нарядный едут трое. Сели в царственном покое.

Тариэль на золотое сел покрытье, пышный трон.

Автандил садится рядом. Строй доспехов, радость взглядам,

Бранным надобный отрадам, получил от них Фридон.

Отвечали: «Мыдарами скудны здесь, и нет их с нами.

Но богатыми огнями да сияют в должный час».

Но Фридон к земле склонился, в благодарности излился:

«Этот дар мне полюбился. Он вполне достоин вас».

В эту ночь им отдых жданный. Баней тешаться желанной.

Ткань с красою необманной — красоте их молодой.

Им Фридон дает наряды. Их глаза подаркам рады.

Крупный жемчуг тешит взгляды. Яхонт в чаше золотой.

Молвит: «Я не краснобаен. Буду я плохой хозяин.

Но скажу: не чрезвычаен должен быть ваш отдых здесь.

Медлить — скудная затея. Если каджи нас скорее

Будут там, и нам труднее будет сбить с них эту спесь.

Что нам людные дружины? Малый строй с душой единой

Будет выводок орлиный. Триста хватит нам бойцов.

Каджи бить — до рукоятки меч вонзать в горячей схватке,

Ту найдём, чьи очи, сладки, превратят нас в мертвецов.

Был однажды я в Каджэти. Как придем, твердыни эти

Глянут грозно в вышнем свете. Срывы горные кругом.

Невозможен бой открытый. Не с полком, а с верной свитой

Приходи дорогой скрытой. Проникай туда тайком».

Правда мудрой показалась. Награжденная, прощалась

И одна Асмат осталась. Триста смелых — на конях.

Все, боец к бойцу, герои. Уж себя покажут в бое.

Смелый в силе — силен вдвое. Бог им в помощь. С ними страх.

Вот, с победою во взоре, пересекли сине море.

То молчат, то в разговоре, едут к цели день и ночь.

Знал Фридон все нити сети. Скоро области Каджэти.

Уж теперь не едут в свете. Должен мрак ночной помочь.

В этом был совет Фридона. Да не видит оборона.

Мысль его — как звук закона. Днем коням их отдых есть.

Вон и город. Там крутые всходы скал. Сторожевые

В перекличке часовые. Столько, столько их — не счесть.

Десять тысяч там дозорных у ворот проходов горных,

Видят львы. Зубцов узорных свет касается луны.

Так решают, не робея: «Сотня — тысячи слабее.

Но, коль путь возьмут вернее, сонмы тысяч сражены».