Viva la Mésalliance, или Слава Мезальянсу

Глава 10. Фальшивка

1.

Походка Брони была весьма тяжёлой. Особенно это ощущалось каждый второй шаг: из-за частичного одревенения левой ноги девушка то и дело ставила стопу не аккуратно и мягко, естественно и изящно, а попросту плюхалась всем своим весом на пятку.

Мир, в котором сейчас жила и функционировала Лешая, уменьшился до масштабов одного длинного тоннеля, сегментированного дверями и тамбурами на одинаковые помещения с лавками. Ничего за пределами этого тоннеля не существовало: окна вели в безликое белое марево. Оно было похоже на ту рябь, что частенько в последнее подступала с границ поля зрения девушки, но, в отличие от неё, являлось осязаемым.

Местами это марево проникало в мир-тоннель Брони. Через разорванный металл и разбитые стёкла. Марево оседало на горизонтальных поверхностях. Оно сверкало голубым и оранжевым, отражая свет. Волшебное, мягкое, холодное. Хрустящее под ногами и вызывающее какую-то неправильную радость.

Марево выло. Иногда свистело. Иногда весёлыми ласковыми иголочками марево сообщало Броне о том, где её кожа оказалась недостаточно хорошо защищена одеждой.

Марево было союзником Лешей. И оно почему-то пугало мутантов. Вроде бы ничто не мешало чудовищу разбить окно и покинуть владения некромагички, что целенаправленно шла сквозь тоннель, где от неё негде было спрятаться. Но по какой-то причине зверюги не торопились этого делать, и потому, одна за другой они падали к ногам аватары хтонического божества, что замедляла своё неумолимое продвижение по этому линейному миру лишь чтобы застрелить очередного мёртвого или раненного пулей, что несла концентрат жизни.

Колючей, болезненной, бессмысленной… но такой желанной жизни.

Броня потеряла чувство времени. Она более никуда не торопилась, а потому и вести учёт секунд ей не требовалось. Девушка не осознавала, сколько уже прошла и сколько ей осталось протопать. Ей это было не нужно. Она пребывала в странной гармонии с окружающей обстановкой, уравновешивая порядком тот хаос, что пытался разорвать разум.

Злым щупальцам хтонического божества было попросту не за что зацепиться. Слечна Глашек не оставила ему ничего. Ни одной трещинки, ни одной выпуклости. Её сознание сейчас стало гладким, как поверхность абсолютного зеркала. Гладким настолько, что более ни одна сущность не могла за него зацепиться, лишь проскальзывая. Лишь иное абсолютное зеркало было способно сцепиться с разумом Брони.

Именно потому девушка никак не отреагировала на появление перед собой странной парочки из светловолосой француженки в милой вязаной шапочке с длинными-длинными болтающимися завязочками и вооружённой бамбуковым мечом коротышки с капризными рыжими прядками.

— Госпожа?! — радостно воскликнула блондинка. — Вы… в порядке? Мы успели вовремя. Никто из челяди не умер: только несколько раненых.

Броня лишь на секунду остановилась, задумчиво глядя на странную парочку, а затем решительно шагнула вперёд, выставляя пред собой левое плечо, чтобы было удобней вклиниться меж этими двумя.

— Мне удалось удержать людей от паники! — радостно щебетала француженка вслед. — Только одной старухе отдавили руку.

Лешая быстрыми мощными ударами зубастого левого предплечья вскрыла одну за другой двери между вагонами. Кажется, это был чрезвычайно экстремальный способ борьбы с закрытыми створками, потому как обнаруженные в следующем сегменте мира-тоннеля люди, набившиеся в помещение столь плотненько, что пройти к следующему тамбуру, не толкаясь было совершенно невозможно, оказались не очень рады видеть заявившуюся к ним столь громко аватару хтонического божества..

Люди встретили Броню короткими выкриками страха, что чуть позже перешли в ропот, но никто не побеждал прочь и не попытался напасть на некромагичку. Челядь вела себя прилично. Не как тупое стадо, а как сравнительно организованная общность трясущихся от ужаса и неопределённости гражданских.

Аватара хтонического божества осталась довольна. Она даже подцепила свою кожаную маску и стянула её, чтобы иметь возможность узреть эту греющую сердце картину собственным синим оком, а не через магический HUD. В надежде успокоить людей, дать им знать, что всё уже закончилось, что всё в порядке, девушка улыбнулась. Пожалуй, что зря: кривоватая усмешка человека, который случайно, избавляясь от зачарованной защитной ткани, обронил себе на кожу пару задержавшихся на перчатках капелек кислоты, да ещё и дополнил эту картину парой резких неконтролируемых рывков головы, пожалуй что не внушала доверия.

Осознавая это, Броня решила не нервировать из без того натерпевшихся гражданских и сделала несколько шагов назад, к соединительной муфте между вагонами.

— Госпожа? — взволнованно окликнула Лешую француженка.

— А вы, я посмотрю, не совсем понимаете, что происходит, слечна Жаклин, — голос Меца звучал жестковато. — Это, уродливыми каплями оплавляясь, с лица вашего сюзерена сползает та маска, что слечна Глашек демонстрирует на людях. Под ней не человек.

— Конечно же не человек! — капризно вздёрнула носик Кюсо. — Богиня!

— И чем, по-вашему, от людей отличаются боги, кроме могущества? — усмешка пана Праведного звучала отнюдь не весело, скорей горько, покровительственно.

Он знал. Он, определённо, знал о Лешей даже больше, чем она могла бы рассказать о себе в честнейшем из разговоров. Действительно, боги от людей отличаются столь разительно, что одной лишь только разницы в восприятии мира хватило бы, чтобы вызвать у смертного оторопь.

Броня с удовольствием бы обсудила с Мецем этот вопрос, да вот только сейчас было важней изолироваться от общества. Любого общества.

Синеглазка двумя могучими ударами разорвала соединительную муфту, а затем, напоследок подмигнув Жаки и её новому другу, решительно шагнула в непроглядное колючее белое марево.

2.

Даркен со всей злобой пнул в сторону отрубленную голову противницы.

Поступок сей был, конечно, бесконечно неправильным, ведь бестолковка слечны Стрыги могла повредиться сильней, чем успела повредиться за время схватки, и это могло существенно усложнить процесс оживления, но сын рода Маллой попросту не мог отказать себе в этом простом низменном удовольствии.

— А-а-а, курва! — выпалил он и резко развернулся на пятке назад, запуская руки в волосы: шлем попросту разлетелся, когда тварюга особенно удачно приложила молодого человека об одну из колонн.

Колонна, кстати, тоже разлетелась, из-за чего «номеру один» затем пришлось выбираться из-под завала и спешно латать части тела, которые броня оказалась не способна защитить.

— Даркен? — услышал молодой человек откуда-то сверху знакомый женский голос. — Даркен, ты там? Один? Союзники-противники?

— Туна? — удивлённо переспросил дворянин и перевёл вопросительный взгляд на Гало, устало присевшего на тот гробо-сундук, что их парочке удалось отбить в последнем сражении. Громила всем своим видом показал, что не в курсе, какой Лешей тут забыла слечна Штернберк. — Ты откуда тут взялась?

— Я тут живу… Семеро, Дарк, что за вопрос?

Спустя пару секунд наверху обнаружилась рыжеволосая красотка, что внимательным взором осматривала месиво кусков тел и обломков камней, оставшееся в пещере после последнего боя.

— Что… что здесь произошло?

— Ох, Туна, ты такое пропустила! — взмахнул руками Маллой-младший. — Битва была просто эпической! О таких складывают легенды, и в этих же легендах говорят, что оно было неописуемо! У меня просто слов таких нет, чтобы передать тебе хотя бы десятую часть того пафосного превозмогалова, через которое мы прошли! Там было БУХ!!! Затем БАХ!!! Затем ГРЫ-Ы-Ы-Ы и ТАДЫЩ!!!

Некромаг начал активно жестикулировать и месить воздух кулаками, словно мальчишка, объясняющий другу сюжет крутого боевика.

— Я… догадалась… — дворянка изящно спрыгнула со своего высокого уступа и взмахом волшебной палочки замедлила падение у самого пола. — Я видела того распополамленного гигантского ящера.

— Это я его! — вяло махнул рукой Гало.

— Когда мы пришли, всё так и было, — одновременно с громилой воскликнул Дарк. — Ладно… лучше скажи, как ты нас нашла? Тут же хтоновы лабиринты!

— Думаю, также, как и я, — пожал плечами «номер три». — Просто шла туда, где громче возня.

— Ладно, принимается, — Маллой-младший небрежно плюхнулся на пятую точку прямо там, где стоял. — А зачем?

— Затем, что вы снова сунулись в пасть голодному льву без лекаря, — нахмурилась девушка и решительно шагнула к Дарку, возжигая на кончике волшебной палочки яркий огонёк света, что заставил дворянина болезненно зажмуриться и отвернуться.

— О, Семеро! Зачем, Туна?! Зачем?! Мы же тут все под «кошачьим глазом»! Ты мне чуть сетчатку не выжгла!

— Я могу её восстановить, поэтому не актуально, — с плохо скрываемым злорадством произнесла красотка. — И вообще, ты сам знаешь, в чём провинился.

— В том что сунулся в данж без полноценного хила, — вздохнул молодой человек. — Но всё равно, как-то жестковато. И вообще… ты же, вроде как, была занята, нет?

— Спасала тебя от брака, который ты не желаешь, агась, — Фортуна без малейшего стеснения принялась тыкать волшебной палочкой в ремни и застёжки брони собеседника: мало того, что магически избавиться от тяжёлого защитного облачения было всяко быстрей, чем ручками, так это ещё и не грозило болью от неуклющего контакта доспеха с синяками и ссадинами. — Представляешь, этой фифе принцесса не по нраву! Видать, действительно на тебя запала, но старательно набивает себе цену.

— Запала? — фыркнул Дарк, поднимая руки вверх, чтобы магичке было сподручней стянуть с него кирасу. — Нет, я допускаю, что ошибся и моя тактика «быть куртуазным до сблёва» имела обратный эффект, но, всё же, мне кажется, что ты неверно оцениваешь сигналы со стороны Глашек: это человек, которого жизнь так долго била, что он, видя протянутую руку, инстинктивно сжимается. И скажи «спасибо» её милейшим форгерийским родителям, что хоть не пытается ударить на опережение. Сгладили опыт, предшествующий попаданчеству. Молодцы.

Молодой человек чуть приоткрыл глаза, всё ещё щурясь от света волшебной палочки.

— По крайней мере, когда мы говорим о той версии синеокой зануды, судьбу которой ты пытаешься обустроить.

— Той версии? — буркнул Гало, со стороны которого раздавался недвусмысленный шорох фольги. — Хочешь сказать, что за Стрыгой стоит иная копия Броньки? Но откуда она взялась?

— Полагаю, из Ковача, — плечо Даркена налилось приятным потусторонним холодом.

— Ковачская Глашек разве не обратилась Иггдрасилем? — резонно вопросил громила.

— Большая её часть… но, как ты думаешь, за то время, пока она сбрасывала кожу и обрастала древесной корой, не мог ли кто отхватить от неё кусочек?

— И что? Унести с собой? — удивился мегатериум.

— Я тебя умоляю, никто не унёс оттуда даже ног. Я был там, — со всей серьёзностью ответил «номер один». — Единственного, кто сумел вырваться из веток Глашек, расплескало по округе и смыло в ливнёвку. Полагаю, в ту же, в которую смыло ошмёток будущей Лешей.

В помещении воцарилось молчание, нарушить которое решилась лишь Фортуна, и то, секунд через пять.

— Магической мощи во время той резни у Брони было много. Очень много. Её вполне могло бы хватить, чтобы даже кусок плоти мог выжить и даже регенерировать. Но, думаю, не каждый кусок. Мозг… кто-нибудь вышибал в той битве Глашек мозги?

Даркен пожал плечами.

— А, Лешая его знает? Могли и вышибить. А ещё, мозг мог вывалиться сам в процессе дендроизации нашей дорогой занудки, когда ему не нашлось места в новой структуре. Ей-Семеро, это вообще не очевидно было, но если так подумать: если разум может цепляться за тело, полностью состоящее из растительных волокон, почему он не может отчаянно цепляться и за куски старой плоти?

— Но… что тебя натолкнуло? — с подозрением спросила Фортуна. — Это… действительно, неочевидно. И вообще, не факт, что случилось. Ты должен был увидеть руку Глашек во всём этом…

— И увидел. Сначала — в дизайне витры. Он слишком специфичен. Настолько, что не каждый человек из моего родного мира его видел, но мы с Бронькой имеем слишком много общих вкусов. Я бы даже предположил, что она происходит из моей тусовки: не той, с которой я выпивал и дёргался под музыку в клубах, а той, с которой я зависал на форумах, — серьёзно сказал Дарк. — Но витрой дело не ограничилось: почерк Глашек был ярко выражен в дизайне ещё нескольких вещей и в том, как специфически-многоступенчато организована оборона… это сложно объяснить. Но я работал бок о бок с этой занудой. Я чувствую, на что она обращает внимание. Как она подбирает варианты… проклятье, да тут даже официанточки являются отсылкой к одному из SCP!!!

Молодой человек махнул руками, словно бы отбрасывал от себя какое-то особо гадливое ощущение. Но это было бесполезно. Не помогло. Никак. Вообще.

— Дела-а-а-а, — задумчиво протянул Гало и небрежным щелчком пальцев отправил кусок фольги куда-то в дальний угол. — Ладно, раз уж тут такой паноптикум, давайте заглянем в таинственный чемоданчик.

— Да, давай, — осклабился Дарк. — И скажи мне: мы счастливы?

Дворянину было уже проще улыбаться так, чтобы это не вызывало у случайных свидетелей священного ужаса: Туна являлась достаточно хорошим лекарем, как для третьекурсницы. И, конечно же, она постоянно самосовершенствовалась.

— Мы не будем счастливы, если внутри сундучка окажется бомба или проклятье, — капризно-раздражённо бросила девушка.

— Потому и открываю его я, — отозвался громила. — Просто стойте у меня за спиной, и ничего страшного с вами не случится: я весь удар приму на себя.

— Ну, смотри, я не хочу всю неделю по кускам собирать, — проворчала Фортуна.

Однако, не произошло ничего. Ни взрыва. Ни выброса магии. Ни даже благословенного свечения в лицо открывшего таинственный сундук Гало. Даже как-то скучно.

— Что там? — не выдержав спросил «номер один».

— Кусок человекоподобного мяса, — флегматично ответил громила. — Сам посмотри. Кажется, оно пытается что-то сказать.

Сын рода Маллой нетерпеливо отодвинул в сторону возмущённую Фортуну и поспешил лично поглазеть на находку. Это, действительно, оказался кусок человекоподобного мяса. Да, даже не некто, измученный и изуродованный до подобного состояния, а именно что суповой набор, организованный в форму, в которой угадывалась фигура высшего гоминида. Насколько это вообще было возможно для чего-то, не имеющего ни рук, ни ног. О глазах и прочей атрибутике говорить не приходилось. Даже рот слабо походил на таковой: просто отверстие в районе головы, без губ, управляемое совершенно неправильным набором мышц и ведущее в полость, в которой не имелось ничего и близко похожего на зубы.

И оно, действительно, пыталось что-то сказать.

Даркен не мог понять ни одного слова… но был способен уловить ритм. Изуродованный и рваный. Имеющий с оригиналом столько же общего, сколько существо из сундука имело общего с человеком.

— Я… обиды не… прощаю… я… разру-у-ушу… план твой… обещаю. Ты меня… не знаешь… ты… всего лишь… отраженье… средство… есть… лишь… одно…

— Как? — не выдержала Фортуна. — Как ты понимаешь, что оно говорит?

— Вылечи его, — вместо ответа бросил девушке дворянин.

— Хорошо, вылечу, — неуверенно повела плечами та. — Но, сначала, ты…

— Сейчас же! — нетерпеливо рявкнул Дарк.

— Сейчас же?! — вздрогнула собеседница и одарила насильно всученного ей пациента долгим задумчивым взглядом. — Ты меня шутишь? Тут работы на часы! Если не на сутки!

— Я не требую, чтобы он стал красивым и няшным! Выдай ему суррогаты глаз, ушей, конечностей… мне требуется, чтобы он был способен драться.

На пару секунд в помещении воцарилась тишина.

— Он… некромаг? — осторожно уточнила девушка.

— Без разницы! — отмахнулся дворянин. — Бой будет на кулачках.

3.

Броня рухнула, как мешок с картошкой. Словно безвольный манекен из краш-теста. Ей-Форде, она совсем забыла о том, насколько высоко бывали эти рельсы относительно земной тверди, а густое белое марево кружащегося в злой вьюге снега не то, чтобы способствовало здоровой оценке особенностей ландшафта.

Внутри что-то хрустнуло. Возможно, обломки костей пронзили внутренние органы, но у Лешей болело уже столько всего, а разум уже настолько сильно «плавал», что она не могла сказать с уверенностью, добавились ли к её ассорти страданий новые краски и стоили ли они внимания. Вместо этого девушка небрежно приставила себе ствол ко лбу и вдавила спусковой крючок, одаривая себя снарядом с уже знакомой модификацией собственного дендрорегенерирующего заклинания на хитиновом материале.

В белом мареве кружащегося снега мелькнуло движение. Синему оку доступно немногое, но разум уверенно дорисовывал нехватающих деталей картине происходящего. Мец и Жаклин. Это были они. Одна за другим спрыгнувшие с железки. И приземлились они заметно удачней, чем Броня. Француженке даже не потребовалось гасить избыток инерции кувырком.

— Пан Праведный! — блондинке приходилось кричать, чтобы её могли услышать. — Чтобы вы ни задумали, вам лучше отказаться от вашей затеи!

От Лешей не укрылось, что дворянка настойчиво держала силуэт Меца на прицеле своей волшебной палочки.

— Ваша преданность слепа, слечна Жаклин, — оживлённый медленно вышагивал вокруг Брони, царапая готовым к бою псевдобамбуковым клинком тонкий настил свежего белого снега. Каким-то образом бывшему самураю удавалось повышать голос в мере достаточной, чтобы вести беседу, но при этом не переходить на крик. — Я это понимаю. Я и сам происхожу из общества, где эти качества ценятся. Но не совершайте моих ошибок.

Синай рассёк воздух со свистом, чересчур высоким, бьющим по нервам, и по итогу указал в сторону неспешно, неуклюже поднимающейся на ноги Брони.

— Взгляните внимательно на ту, кому вы служите.

— У меня было достаточно времени, чтобы взглянуть! — огрызнулась Жаки. — У меня было право отказаться от службы! И я не хочу!

— Взгляните сейчас, — настаивал Мец. — В данный конкретный момент. Что вы видите?

Француженка бросила на Лешую осторожный взгляд и тут же вновь сконцентрировалась на бывшем самурае. Затем подчинённая опять слегка повернула голову и задержала взор на госпоже подольше.

Ей было, на что посмотреть.

Тело Брони регенерировало неправильно. На месте превращённого в челюсть предплечья не выросло суррогата. Словно бы организм не считал, что с рукой что-то не так: слечне Глашек положено иметь вместо левой верхней конечности лишнюю пасть! Впрочем, одной пасти мало! Нужно больше пастей!

Пусть ещё одна растёт из правой стороны груди! Понятное дело, что сейчас то был суррогат. Хитин повторял структуру роста растения, из-за чего голова, отдалённо напоминающая волчью, была буквально соткана из переплетений чего-то, недвусмысленно отсылающего к образу корней. В итоге вся эта конструкция оказалась не в силах сокрыть девичий бюст ни от чужих взоров, ни от холода: на одежду в этом вопросе надежды не имелось, так как дополнительная пасть, прорастая, оторвала остатки пуговиц и распахнула один из бортов, оттеснив его.

— Что? Что с ней?! — не выдержав, выкрикнула Жаклин, до глубины души поражённая увиденным.

— Перерождение, — констатировал Мец. — Её истинное лицо. И уж поверьте мне, мир станет только лучше, если мы не дадим свершиться этому.

— Что?! Убить госпожу?! — жалобные и испуганные нотки исчезли из гласа француженки: отныне там оставались только ярость и хлад.

— Разве у неё нет копии? — оживший уверенно шагнул в сторону Брони. — Не поражённых скверной?

Бамбуковый клинок взметнулся, но удара не последовало: бывший самурай оказался вынужден блокировать проклятье Жаки.

— Но ведь каждая копия может оказаться поражена, не так ли?! — ядовито и хищно вопросила блондинка. — Ты хочешь убить их всех! Просто из-за страха!

В следующее мгновение уже француженка поспешила скрыться за энергетическим щитом, который тут же пошёл концентрическими волнами помех, поймав ответное проклятье Меца.

Время слов прошло. Самоучка и дворянка начали говорить на языке, понятном всем и каждому.

На языке силы.

Пан Праведный, едва лишь нанеся удар, тут же отскочил назад, скрываясь в белом мареве вьюги. Он пользовался преимуществом: Жаки, желая защитить госпожу, оказалась вынуждена остаться на месте, а вот её противник мог себе позволить хоть сбежать, хоть сменить позицию для удара с иного направления.

— Не беспокойтесь, госпожа! Перерождайтесь, если оно потребуется! Я уверена, что вы будете замечательной богиней! Жестокой, но замечательной! Я буду стоять до последнего и, если потребуется, погибну… но никто никогда не сможет сказать, что я не исполняю свой долг.

Последние слова были сказаны уже достаточно тихо, чтобы потонуть в вое вьюги, но Броня сумела их расслышать, ведь Жаклин, чтобы иметь возможность лучше охранять сюзерена, подошла поближе. Буквально в упор. Теперь ей уже не требовалось тянуться и устанавливать щит на определённом расстоянии от себя, чтобы прикрыть госпожу от атаки.

Богиня не удержалась и подняла руку. Она хотела уже погладить самоотверженную дворянку по голове, но не успела: француженка резко вскинула щит, поймала на него три проклятья, а затем вложила всю энергию оборонительного контура в единственную контратаку и вновь пересобрала столь необходимый ей щит.

Броня опустила руку.

Она поняла, что на самом деле нужно Жаклин. Осознала. И не стала вмешиваться.

Потому что если госпожа вмешается, француженка так никогда и не перерастёт себя. Не обретёт уверенность.

Есть битвы за жизнь. Есть битвы за любовь. Жаки сейчас сражалась за гордость.

И битву эту нельзя назвать лёгкой. Ведь подчинённая была приверженцем классической магической школы, которая предполагала активное маневрирование и использование особенностей местности для защиты. Практикующие этот вид боевого искусства некромаги никогда и не собирались стоять столбом на месте, без доспехов, вооружённые одной лишь волшебной палочкой.

Но Жаклин была вынуждена именно что стоять столбом, да ещё и прикрывать не только себя, но и госпожу. Не то, чтобы в Форгерии не умели оживлять трупы. И не то, чтобы кто-то стал бы винить француженку, если бы она сейчас просто отхватила бы своему сюзерену конечность, да бросилась бы с ней бежать прочь к поместью Маллоев или храму. Но блондинка видимо решила, что прерывать процесс перерождения госпожи в божество, пусть даже на штатную процедуру «смерть-воскрешение», также неразумно, как перезагружать компьютер прямо во время обновления операционной системы.

По крайней мере, это вполне могло сгодиться за рационализацию желания превозмочь противника сильного и коварного, навязывающего сражение в односторонне невыносимых условиях.

В итоге бой не выглядел хоть сколько-нибудь зрелищно, несмотря на то, сколь сложная задача стояла перед Жаклин. Слечна Кюсо, по сути, просто отражала атаку, прилетевшую со случайного направления, выдавала пару проклятий вслепую, возможно снабжая их контуром самонаведения, после чего вновь занимала выжидающую позицию, скользя по округе внимательным взглядом голубых очей. И каким только образом она умудрялась разглядеть в этой пелене движение врага? И почему не атаковала до тех пор, пока Мец не выдаст пачку проклятий первым?

Ответ к Броне пришёл не сразу. Но явившись, он заставил посмотреть на схватку с иной перспективы. Увидеть в Жаки не просто милого обиженного щеночка, ждущего похвалы от тех, кто сильней, а опасного некромага, каковым она, на самом деле, являлась. Эта шапочка с легкомысленными завязочками была натянута на головку коварную и хитрую.

Ведь вся тактика Жаклин была направлена на изматывание противника. Не физическое или моральное, а магическое.

Ведь в рукоятке его меча праха помещалось меньше, чем в державе француженки. Девушка просто имитировала неуверенность, стараясь играть экономно и осторожно, вместо привычной Броне тактики, нацеленной на скоростное сближение с противником и короткую кровавую схватку.

В итоге, даже играя, вроде как «на чужом поле», Жаки умудрилась подстроиться, навязав врагу невыгодную ему тактику.

К сожалению, не только слечна Глашек сумела понять задумку француженки. Мец тоже оказался не лыком шит, и уже на шестом круге вместо того, чтобы вновь скрыться в белой пелене вьюги, начал стремительно сокращать расстояние, отказываясь от сравнительно безопасной стратегии атаки из-за пределов зоны видимости в пользу рискованного, но привычного ему боя на ближней дистанции.

Боя, в котором, как Броня уже успела убедиться ранее, Жаклин Кюсо была весьма слаба.

4.

Даркен смотрел на процесс сборки того изуродованного человекоподобного создания из ящика с какой-то отрешённостью.

Он отлично осознавал эту отрешённость, но она всё ещё оставалась «какой-то». Дарк не мог понять, отчего сердце не трепещет от предвкушения драки, поражение в которой будет означать смерть: окончательную и бесповоротную, без оживления.

Потому что не может существовать одновременно двух Даркенов Маллоев. Остаться должен лишь один.

Да, тот уроден из ящика был сыном ректора. Оригинальным. Тем, что исчез недавно без следа. Вряд ли кто-нибудь опознал бы в нём потеряшку. Не то, чтобы это было невозможно в мире, где магия и биология уже сотни лет шли рука об руку. Просто никто, скорей всего, не додумался бы проводить подобных анализов. Зачем? Ведь отец уже решил восстановить копию и назначить её оригиналом.

По сути никто не принуждал Даркена рисковать своей жизнью. Закон был полностью на его стороне. Куда как правильней было бы просто подлечить потеряшку, расспросить его о событиях, предшествовавших плену, да и о самом плене, а затем избавиться от него. Распылить на прах, который, надо полагать, за несколько дней неплохо так насытился сильными эмоциями.

Другой вопрос, что Даркен был должен сам себе. Молодой человек уже давно условился, что никто и никогда не будет решать, оригинал он или копия. Только сам пан Маллой в праве судить об этом.

Оригиналом станет достойнейший.

Наверное, тем и была вызвана та отрешённость. Это фатализм. Ведь предстоящий бой не будет схваткой за жизнь. Ему должно стать экзаменом. Это осознание заставляло взглянуть иначе на картину ближайшего будущего. Здоровый и полный сил Даркен попросту не имел права биться в полную силу. Ему надлежало дать фору израненному пленнику.

Никто не решался спорить с «номером один». Точнее, Гало не считал это нужным. Он отлично понимал, чего именно хотел добиться босс, вступая с самим собой в схватку за звание оригинала. А вот Фортуна не понимала ничего, но считала верным промолчать и не задавать вопросов в ситуации, когда ещё не известно, кто завтра будет отдавать приказы.

А то вдруг это будет тот уродец, которому целительница сейчас прилаживала фальшногу? Он ведь мог и запомнить, как юная дворянка отговаривала здорового и красивого Даркена от того, чтобы дать шанс пленнику на жизнь.

Наконец Туна отстранилась от своего пациента, осторожно постукивающего пяткой по полу, и утёрла со лба невидимый глазу некромага пот.

— Готово. Это лучшее, что я могу сделать за такой короткий срок: добавила функциональных конечностей, приглушила боль, восстановила повреждённые органы чувств… сейчас этот монстр заметно сильней тебя, Дарк. В смысле… — девушка смутилась и бросила косой взгляд на своё творение. — Он сейчас вообще не чувствует боли, легко может напрягать мышцы на разрыв. Чтобы схватка была честной, тебе лучше бы вновь облачиться в доспехи.

«Номер один» лениво почесал кубики на животе.

— Думаешь, я не смогу забороть бедолагу, последние дни обитавшего в коробке, имеющего проблемы с координацией и страдающего от трагических флэшбеков прямо посреди схватки?

— Эм… я… — некромагичка не успела сформулировать мысль: пленник, более-менее освоившись с управлением суррогатом нижней конечности, поднялся с места и, нагло взяв Фортуну за плечи, попросту отставил её в сторону.

Выглядел он, конечно же, колоритно. И жутенько.

Даркену не особо хотелось думать о том, через что прошёл этот уродец, которого даже пришлось оскопить в рамках «ускоренного оказания медицинской помощи», так как это было проще и быстрей, чем лечить то, что местные палачи ему оставили вместо гениталий, просто, чтобы оно болело посильней. В результате пленник даже без одежды уже не выглядел голым. Он, реально, практически не воспринимался, как человек. А то, что у него имелось на фронтальной части головы, не воспринималось, как лицо: просто обнажённое мясо, с отверстием, ответственным за дыхание, на месте рта да парой отметин, которые Туна ему воткнула в качестве суррогатов глаз.

Но сейчас гость-из-сундука уже не выглядел жалким. Под ультимативным магическим обезболиванием, он шагал твёрдо. Даже чересчур твёрдо, опуская ногу каждый раз с приложением силы, старательно топая, чтобы ощутить-таки столкновение стопы с пыльной плиткой пола.

Каждое движение обладало заметной инерцией. После любого сознательного действия бедолаге требовалось время, чтобы осознать своё положение в пространстве и решить, что произошло и как быть дальше.

Фортуна зря беспокоилась за Дарка. Если ему это потребовалось бы, он бы голышом ушатал это неуклюжее создание, не используя даже простейшего заклинания.

В следующий раз, когда пленник остановился после очередного шага, ему в грудь с двух ног, как в реслинге, влетел «номер один». Уродец при всей своей силе и выносливости не смог противопоставить этому прямолинейному и бесхитростному манёвру ничего. Вообще ничего. Только лишь махнул неуклюже корявками в воздухе, да отлетел назад, неуклюже растягиваясь на неровных камнях, каждый из которых вполне способен был перебить ему позвоночник: да, у пленника позвоночник оставался, если верить словам Фортуны.

Сам же Дарк ловко вскочил на ноги одним прыжком.

— Жёстка, да?! — издевательски спросил он своего противника, «пританцовывая» на месте, разом обеспечивая себе мобильность, запутывая противника и издеваясь над его неуклюжестью. — Ты знаешь, как быстро мне становится скучно. Я убью тебя, когда ты мне надоешь.

Уродец не ответил словом. Ему было не дано. Тихое хриплое сопение не могло обратиться в связную речь.

Уродец не ответил делом.

Он ответил бездействием. Не стал торопливо и неуклюже елозить суррогатными руками по камням, а всё хорошенько проанализировал, прежде чем вернуться в бой, эффектно поднявшись на ноги. Оттолкнулся, ударив локтями в жёсткую груду мусора, на которой валялся.

И тут же получил сначала удар под колено, а затем — ногой в лицо. И вновь рухнул на камни. Если бы у него ещё оставалась челюсть, Даркен бы разнёс её в мелкое крошево. Маллой-младший совершенно не жалел свою предыдущую версию. И пусть та сейчас была неспособна испытывать боль, физические повреждения всё ещё являлись отнюдь не тем, с чем хотел бы столкнуться едва-едва вылезший из сундука бедолага.

— Это всё, потому что ты, свинья, мало тренируешься, что неудивительно для свиньи. Шевели корявками!

Мощным ударом ноги некромаг переломал своему двойнику несколько рёбер, а затем тут же отскочил назад, уходят от довольно очевидной попытки захвата: уродец был не способен осуществить его, не выведя руки в специализированную позицию, предшествующую данному действу. Он вообще двигался, словно игрушка на ярко-выраженных шарнирах.

И вновь бывший пленник не торопился делать свой ход. Он некоторое время соизмерял свои возможности, прежде чем перекатился далеко вправо и, оттолкнувшись руками от земли, поднялся на ноги, тормозя свой чересчур уж мощный рывок ударом спиной о стену.

По крайней мере ему удалось вновь оказаться в вертикальном положении, не получив зуботычину от своей заметно более здоровой версии. Сама версия, впрочем, тоже не торопилась идти на сближение: она вызывающе поманила противника пальчиком.

Дарк не собирался позволять двойнику занять удобную позицию и играть «от обороны», уютненько устроившись у стеночки.

Узник нашёл взглядом противника. Некоторое время он сосредоточено смотрел на него, а затем рванул в атаку. Его намерения были слишком прозрачны: навязать сверхближний бой, схватить Дарка, воспользоваться преимуществом выносливости и силы в сравнении с шустрым, чересчур полагающимся на манёвренность и ударную технику врагом.

Это была ошибка. «Номер один» ударил на опережение. Ногой в голову.

Не рассчитал.

Противный хруст возвестил о переломе шеи, и изувеченный допельгангер, словно тряпичная кукла, рухнул на пол.

— Не свезло… — с некоторой грустью и разочарованием произнёс Дарк. — Я что-то не подумал, что ты со своей манерой двигаться уж слишком вложишься в движение вперёд и не успеешь даже попытаться отшатнуться. Ну… судьба нас рассудила.

Юный некромаг подошёл к своему двойнику и замер над ним, несколько секунд пытаясь разглядеть в этом подобии очей какое-то выражение. Обида? Горечь? Понимание? Принял ли этот уродец свою судьбу? Согласен ли он с условиями экзамена?

Ответа не было. Суррогат глаз был слишком нечеловеческим. Он не выражал ничего.

— Ты оказался недостаточно хорош, чтобы оригинал нёс отпечаток твоих комплексов на себе, — наконец заключил Даркен. — Я должен был выбрать лучшее для нас обоих. Кто-то должен уйти. Прощай.

Молодой человек закинул ногу выше своей головы, намереваясь в обратном движении добить бедолагу в один удар, но вдруг ощутил, что заваливается назад. Не было боли. Только холод. Потусторонний магический холод в районе щиколотки.

И короткое шированное «Ах» Фортуны.

Недоумённо взмахнув руками, сын рода Маллой рухнул на спину, а затем ударился затылком о камень, оказавшись не в силах уберечь голову от столкновения. Мгновением позже над падшим некромагом уже возвышался его двойник. Изуродованный. С неестественно висящей головой: она клонилась к плечу и чуть назад.

Уродец что-то хрипел. На сей раз заметно громче, чем ранее. Но попытка соблюдать ритм проваливалась. Даркену никак не удавалось угадать мелодию.

Дворянин рассмеялся.

— Вот же я дурак! Ха-ха-ха! Решил, что раз ты не можешь чувствовать боли, то и по-корсикански колдовать не можешь! Да у тебя же есть целые часы воспоминаний, которые ты хотел бы забыть! Когда ты это сделал? Когда перемкнул контуры с позвоночника? В бою?

Взмах левой рукой. Даркен расшифровал его, как «нет».

— Когда Туна отвлеклась на ноги?

Правая рука. «Да».

— Ах, красиво ты меня развёл! Сделай одолжение: я хочу умереть так быстро, чтобы даже не успеть испу…

Даркен не договорил. Искра сознания в его серых глазах потухла, повинуясь едва заметному жесту его двойника, вложившего воспоминания о пытках в примитивный, но действенный магический контур.

В этот момент изуродованная физически и духовно версия сына рода Маллой вновь стала оригиналом.

5.

Мец Праведный обрушился на слечну Кюсо.

Броня с трудом улавливала отдельные движения, и лишь отмечала общий ход схватки: синай со свистом рассекал воздух, добавляя новых оттенков в мелодию воя бури, да с громким хлопком встречался с защитой Жаклин. Француженка успела зачаровать верхнюю одежду и теперь принимала атаки на закрытые рукавами предплечья. Времени на ответ у неё практически не было, а потому девушка предусмотрительно спрятала волшебную палочку в кобуре, чтобы окончательно не лишиться её после особо удачного финта противника.

Мец бил нещадно. Лешая не могла сказать наверняка, чего он хотел больше: сломить сопротивление врага, или же разломать бамбуковый клинок своего оружия, обнажив сокрытый внутри позвоночник. По крайней мере изнашивалось растительное волокно с большой скоростью, и уже секунде на пятой первая треть невидимого ранее костяного «лезвия» стала отчётливо различима.

Угроза столкнуться с перспективой атак, идущих сразу по физическому и магическому направлениям, вынудила Жаклин сменить тактику. Девушка резко подалась навстречу врагу, ныряя к нему столь близко, чтобы её было проще ударить рукоятью, чем первой третью клинка, и вцепилась в запястья бывшего самурая. К сожалению её попытка засадить лбом в переносицу Меца была с лёгкостью отражена: мелкому пану Праведному это было несложно. В отличие от прямого физического противостояния.

Похоже, самоучка переоценил возможности своего нового тельца. Оно было мало того, что меньше по массе, чем тело слечны Кюссо, так ведь мышцы некромагички были определённо в лучшем тонусе, чем мышцы случайной девицы из челяди. И тут уже не имело значения, что Жаки себе мускулатуру магией «надула».

Сила есть сила.

А опыт есть опыт.

Мец, быстро осознав, что проигрывает в противостоянии, поспешил наклониться к своим предплечьям и вцепиться зубами в пальцы противницы. Та вскринула от боли, ослабила хватку, и эта заминка ей стоила победы, что была, казалось бы, столь близка.

Бывший самурай ловко вывернулся из девичьих рук, зашёл Жаклин за спину и одним ударом отсёк ей голову, а затем застыл, как это часто показывают в фильмах на восточную тематику. Красиво. Картинно. Даром что из-за того, что позвоночник мелкого животного мало напоминал заточенное бритвенно лезвие, а перерубать шею врага приходилось заклинанием, голова француженки сразу же улетела вверх, а не скатилась на землю спустя пару секунд после окончания схватки.

Всё же, мастерство не пропьёшь. Даже в образе легкомысленной малявки Мец Праведный оставался могучим воином. А уж каковым бы он являлся в своём оригинальном теле?

Броне хотелось поаплодировать сопернику. Это, действительно, впечатляло. Не только с точки зрения визуальной эстетики. Это был красивый бой. Сам по себе. Оба соперника проявили себя достойно.

Но Лешая сдержалась. Но только потому, что одна из рук уже обратилась в пасть: девушка обладала техникой хлопка одной ладонью. Нет. Некромагичка не желала показать противнику, что способна адекватно — или сравнительно адекватно — соображать. Оттого и не стала она сгонять с лица улыбки: та выглядела хтонически безумно, а потому могла работать на нужный хозяйке эффект.

Некромагичка стояла на месте, не демонстрируя особого интереса к окружающему миру и внимательно наблюдала за Мецем. Тот в ответ наблюдал за Лешей. Он не торопился предпринимать следующее действие и воспользовался передышкой, чтобы сорвать остатки бамбуковых волокон с костяного клинка синая. Движения были уверенные, но слегка неловкие. Чувствовался мезальянс между разумом и плотью. Отсутствие привычки к столь слабым девичьим ручкам. Да и разница в размерах между оригиналом и новым телом давала о себе знать: не раз Мец натыкался ладонью на костяное лезвие там, где оно должно было бы закончиться по меркам старой физиологии.

Лишь полностью обнажив сокрытый в бамбуке позвоночник, бывший самурай атаковал. Не проклятием: не то ожидал, что на частично преобразовавшуюся богиню они не подействуют, не то ему уже попросту не хватало запаса магии в потеплевшем за время битвы с тараканами и с Кюсо прахе. Не столь важны причины, сколь суть.

Враг шёл на сближение.

И едва он сделал первый шаг, начала двигаться и Броня. Она не пыталась убежать. Лишь ненамного увеличила расстояние меж собой и Мецем, занимая позицию, при которой ветер будет дуть ей в спину и, как следствие, в лицо противнику. Тому приходилось щуриться, чтобы оценить новое местоположение Лешей и направить оружие туда с целью достать синеглазую богиню в длинном выпаде.

Некромагичка, разумеется, отскочила назад, ещё больше разрывая дистанцию, но лишь мгновением позже того момента, когда из-за пазухи показалась уже изнывающая от нетерпения змейка и, раскрыв пасть, брызнула ядом точнёхонько в глаза Мецу. Ветер, пусть даже он и бил девушке в спину, пусть даже он подталкивал отраву лететь именно в том направлении, в котором находился пан Праведный, всё же, слегка разметал жидкий снаряд, из-за чего на сетчатку противнику попало лишь несколько маленьких капелек.

Но даже этого хватило, чтобы терпеливый и могучий бывший самурай вскрикнул от боли и зажмурился.

Броня тут же воспользовалась заминкой противника и рванула на сближение. Челюстями левого предплечья она схватила и слегка сжала правое запястье Меца, заставляя того выронить меч, а пастью, выросшей на груди — ухватила его левую руку за локоть. Два быстрых выстрела в район бёдер пана Праведного лишили того возможности пинаться и иным образом использовать ноги для неугодных Лешей деяний.

Змея тут же скользнула по переплетенью псевдокорней, что удерживали противника, затем шустренько забралась ему за шиворот, прячась от вьюги в местечке, откуда она всегда сможет подсобить хозяйке своевременным укусом.

— Время, пан Праведный! Назовите мне время! — велела аватара божества.

— Я… не знаю… времени…

Говорить допрашиваемому было тяжело. В конце концов, яд магически изменённой змеи был штукой ядрёной. Той малости, что попала в организм Меца вполне достаточно, чтобы это окончилось смертью. Гарантированной и мучительной, если не оказать своевременную медицинскую помощь. Но покамест ещё оставалась возможность вести допрос: некоторое время пан Праведный сможет бороться.

— Знаете! — строго ответила Броня. — Не лгите мне! Я знаю причины, по которым вы молчите! Вам кажется, что абсолютно всё, известное мне, будет известно и моему, обратившемуся в бога, оригиналу, и она тут же изменит дату того теракта, который ужаснул вас настолько, что вы захотели восстать против тех, кто обучил вас магии!

Мец молчал. Он более-менее проморгался и, найдя в себе силы, поднял взор на девушку. Одно око допрашиваемого уже полностью выцвело и покрылось сеткой лопнувших кровеносных сосудов, а веки так и не сумели отвориться до конца. Второму глазу повезло больше, и его повреждения вполне можно было бы списать на лёгкий недосып матёрого геймера.

— Но вспомните, что произошло сегодня! Та я, которой вы боитесь, не смогла ничего противопоставить мне! Я остановила мясорубку, пусть с небольшим запозданием, а большинство тех, кто в неё попал, окажутся оживлены! — некромагичка старалась аргументировать чётко и ёмко. — Я себя знаю! Лучше, чем кто-либо! Если я изменю дату, теракт может произойти только позже, но не раньше! Я перестраховщица и не рискну запускать процесс, когда ещё не всё готово! Только позже! Каждый час будет для нас форой!

Губы Меца дрогнули.

— Место…

Броня нахмурилась.

Место.

Выбор места был крайне важен. Зная место теракта, можно хорошенько подготовиться, но оригинал скорей сменит цель, чем решится рисковать проводить дискредетированную операцию.

— Не имеет значения! — огрызнулась слечна Глашек. — Мы не будем играть от обороны! Я уничтожу всё, что могло бы помочь организовать теракт! Я нанесу удар не по оригиналу, а по карфагенянину! Я не буду бояться какую-то там богиню! Это она пусть в панике прячет свои ресурсы!

Удалось. Она убедила его. Убедила Меца.

Пан Праведный уже дышал с трудом. Каждый вздох был судорожным, недостаточно глубоким. Его приходилось проводить с усилием. Каждый выдох сопровождался надрывным свистом.

Бывшему самураю потребовалось хорошенько напрячься, чтобы выдать эти четыре слова.

— Два… дня… старая… Хрдость…

Броня благодарно кивнула, и Рояль, спрятавшаяся под одеяниями Меца, всадила два острых зуба тому в плоть, поближе к сердцу, и выплеснула полную дозу яда, обеспечивая допрашиваемому быструю смерть без мучений.

Пану Праведному серьёзно повезло, что магически изменённой тигровой змее не требуется время, чтобы заново наработать отравы в железах.

Пленник в последний раз дёрнулся и обмяк. Лешая разжала все пасти и позволила Мецу осесть на припорошенную снегом землю, а затем перевела взгляд в сторону, где за снежной пеленой уже виднелись опоры надземных железнодорожных путей. Вьюга утихла, но белые хлопья замёрзшей воды всё ещё спускались с небес в явном намерении укрыть мир толстым, немного колючим белым одеялом, дарующим уют и умиротворение.

Броня всё гадала, отчего же погода вновь так сильно изменилась? Чьей воле она была послушна? Это оригинал так разозлилась, а затем, осознав проигрыш, решила больше не беспокоиться? Или же воля копии оказалась сильнее? Быть может каждая из них влияла на небеса в примерно равной мере?

Они связаны? Насколько?

— Слышишь меня, Лешая? — обратилась девушка в пустоту, не будучи окончательно уверенной в том, что слова, произнесённые здесь и сейчас достигнут-таки ушей той, кому предназначены. — Ты, наверное, думаешь, что я обязана сдаться? Ради общего блага? Уступить, едва лишь осознала, что являюсь копией? Фальшивкой? Ты… веришь, что я так сделаю?

Уголки губ слечны Глашек начали свой путь к ушам, обнажая зубы в хищной недоброй улыбке.

— А вот ничего подобного, курва! Это сейчас я — фальшивка, но я пройду тот путь, что сделает меня твоей улучшенной версией! Ты устареешь! Ты уже устарела! — девушка спрятала пистолет в кобуру и подняла к небу выставленный средний палец. — Катись к Лешей! Ты — никто! Ты — сдалась! Твой разум посыпался осколками и ты собрала из них лишь подобие соображалки! Тебе просто нечего мне противопоставить, кроме околобожественной силы! Я буду пытаться! Вновь и вновь! Раз за разом! Пока одна из версий меня не втопчет тебя в грязь!

Едва лишь Броня озвучила свою угрозу, как силы покинули её. Не в прямом смысле. Просто девушка вдруг осознала, что понятия не имеет, ради чего ей прямо сейчас всё ещё стоять на ногах, и колени тут же подкосились. Лешая плюхнулась в снег, устало поникла головой, а с губ сорвался нервный смешок, легко переросший в неконтролируемое нездоровое хихиканье.

На эти звуки, немного похожие на икоту, приползла Рояль. По поведению змеи сложно было сказать, захотела ли она просто сменить укрытие от холода на более надёжное, чем не способное поддерживать терморегуляцию укрытое невзрачными одеждами мёртвое тело, или же жаждала как-то успокоить хозяйку. Не имелось у рептилии выразительной мимики, несмотря на то, что разум её после магического изменения был больше похож на крысиный или собачий. Очередное порождение этого безумного мира, чьи тело и душа находились в мезальянсе.

Броня расшифровала появление питомицы так, как было бы более приятно человеку, давно уже оставившему позади грань нервного срыва, отлично отдавая себе отчёт, что с высокой долей вероятности пытается выдать желаемое за действительное. Девушка подхватила змеюку и прижала её к себе, осыпая тупоносую изумрудную морду рассеянными короткими поцелуями.

— Тварюга ты зелёная, только ты меня и понимаешь… ну, по крайней мере, ты талантливо делаешь вид, что понимаешь меня, а большего мне и не надо, чтобы поддерживать спасительный самообман.

Лешая прижалась щёчкой к голове Рояль и прикрыла глаза.

— Мы обязательно уйдём отсюда. Мне надо только немного отдохнуть. Самую малость. Потерпи. Побудь рядом: так я быстрее успокоюсь и не буду уже бросаться на всех вокруг, как дикий зверь. Знаю я, как любишь ты кусты в оранжереях храма… там ведь твоё место, Рояль. В кустах.

Девушка пыталась проанализировать своё состояние. Оно ощущалось, как более-менее стабильное. нервный тик заставлял подёргиваться лишь безымянный палец правой руки. Болела шея. Больше ничего. Остальное всё онемело, либо не было способно ощущать иных сигналов внешнего мира, помимо холода.

— Да, ты права, — обратилась Броня к Рояль, в очередной раз чмокнула змеюку в нос, и отпустила животину, позволяя той скользнуть под одежду. — Сейчас не время рассиживаться. Я так себе что-нибудь отморожу и тебя уморю. А кому оно надо? А никому не надо.

Лента боевого поводка вновь ожила и скользнула к наросту на груди, мешающему запахнуть пальто. Шёлк стал острым, как скальпель, да ещё и мелко вибрировал, что позволяло быстро расправиться с костью, не позволяющей прикрыть наготу: не то, чтобы девушка не могла себя согреть магией, но рассекать с голой грудью по улицам было, пожалуй, чересчур уж экзотичным способом произвести впечатление.

Вот ещё! Челядь этого недостойна! Им уже предоставили огромную деревянную статую не совсем одетой Лешей! И этого им уже должно быть чересчур много.

— Ненавижу я реальность вот за такие шутки, — пробурчала некромагичка, отбрасывая в сторону костяное переплетение в виде хищной головы. — Вот как в кино? Победил герой врага, упал усталый наземь, а затем затемнение, и он уже дома здоровый или в больничке. Но в реальности не так! Нет, сэр! Тут надо подниматься и самой тащиться в безопасное место: ни тебе монтажа, ни захудалого фаст-тревела!

Броня запахнула одеяния и магией грубо сшила борта меж собой, чтобы они больше не пытались раскрыться в условиях отсутствия пуговиц.

— Всё самой, всё самой…