Viva la Mésalliance, или Слава Мезальянсу

Глава 19. Перебранка Дарка

1.

Чуда не случилось.

Реальность — штука донельзя разочаровывающая порой. Не становятся в ней бездарные принцы хорошими правителями. Эгоистичная шляхта не пойдёт на контакт там, где есть возможность воздержаться от вмешательства и навариться постфактум. А «дружелюбные соседи», которые привыкли опасаться кинжала под рёбра, не забудут в один миг старые обиды ради общего блага.

Понятное дело, что всё не безнадёжно. Буча здесь поднялась знатная, и она обязательно дойдёт до короля. Он уж пинками и угрозами на богемийском матерном организует всю эту шелупонь. Высший ректорат потарандычит за закрытыми дверями, да соберётся в единый кулак.

Поражение на данном конкретном совещании не является, как таковое, концом света. Лишь потерей времени.

Драгоценного времени, которого Ганнибал Богемии давать не собирался.

Однако для присутствующих то был не аргумент. Не желал народ даже минимально рисковать благами во имя высшей цели. Типичная «недооценка бездействия». Словно бы попытаться и проиграть — хуже, чем вовсе не пытаться. Будто бы реальность смилостивится и не отнимет у тебя то, что ты считаешь своим по праву, лишь оттого, что увидела твоё промедление.

Будто бы потерять что-то можно лишь когда ты предпринимаешь активные действия.

Это не осторожность, это откровенные трусость и малодушие.

Впрочем, кто такой Дарк, чтобы их винить? Разве он сам не медлил, услышав ультиматум Фортуны? Разве не откладывал он решение на «потом», точно бы надеялся, что мироздание просто возьмёт и забудет о проблемах, что решило высыпать на голову попаданца, всего несколько месяцев назад называвшего себя героем?

Три часа. Три часа уже сын рода Маллой сидел здесь и наблюдал за тем, как каждый из представителей шляхты старательно тянет одеяло на себя и сыплет обвинениями в адрес соседей, а принц подчёркнуто очаровательно улыбается всему этому сброду, словно бы считает, что его работа заключается именно в этом: в попытках понравиться как можно большему количеству дворян.

На это было почти больно смотреть. Почти. Настоящей боли не удавалось испытать именно потому, что сам Даркен давно уже смирился со сценарием, по которому будут разворачиваться события в ближайшие часы. Лишь иногда едва заметно морщил левый уголок губ, когда ловил чересчур большую дозу кринжоты, и не стыдиться того, что принадлежишь к одному биологическому виду со всеми собравшимися, становилось совсем уж невмоготу.

Однако рядышком сидела Гиацинт. Она взирала на всё происходящее разом и с грустью, и с ужасом. Иногда девушка пряталась от мира в мобильник, где описывала детали собрания папе, маме или «сестрёнке Броне». Все трое различными словами, но в один голос, заверяли малышку, что подобное «ожидаемо». Отец упоминал, что уже связался с Даркеном и всё согласовал. Родительница пыталась успокоить бедняжку. Глашек же отделалась традиционной сухой отповедью в стиле «этого я и боялась, а раз боялась — значит основательно подготовилась».

И ведь всё сказанное ими было правдой. Ректор на самом деле списывался с сыном. Увещевания матушки также не являлись сладким обманом. Да и змеюка Бронька репутацию перестраховщицы имела не за красивые глаза.

Однако извечный аргумент «поражение в битве не синонимично поражению в войне» оказался не способен избавить Гиацинт от страхов и тревог. И именно блестящие от влаги уголки глаз сестрёнки нанесли сокрушительный удар по сердцу молодого человека.

Он не выдержал и поднялся на ноги.

— Панове, этот абсурд меня доканал! — во весь голос, не стесняясь перебить последнего оратора — старпёра возрастом века в полтора, сохраняющего свежесть лишь благодаря некромагическим процедурам, — произнёс Даркен. — Если вы не возражаете, я покину арену цирка. Если вы возражаете, впрочем, ничего и не изменится, потому как ничего не стоит решение тех, кто ничего решить и не способен!

На лице дворянина, чьей самозабвенной речи помешал наглый мальчишка, отразились разом презрение и злость.

— Какие громкие слова для того, кто в последний раз высказывался по теме лишь в самом начале собрания, но так ничего путного произнести не смог, и всё оставшееся время провёл, сжавшись в комочек под трибуной.

— Ну да, конечно! — развёл руками сын рода Маллой. — Уж лучше, как вы, пан Могес, каждый раз брать слово лишь для того, чтобы напомнить окружающим о том, сколь велики ваши заслуги… были… полвека тому назад! Уверен, за пятьдесят лет заслуги сии заметно подросли, и продолжают расти с каждым новым упоминанием!

Оппонент недовольно цыкнул зубом. Наверное, он даже хотел что-то ответить, но внимание Даркена привлекло задорное хихиканье пани Хлупы, очевидно оценившей шутейку в адрес политического соперника, и юный дворянин тотчас же сменил цель насмешки.

— А-ха-ха-ха! — без капельки веселья в голосе передразнил её молодой человек, стараясь, чтобы это звучало максимально отвратительно и мерзко. — Как же смешно! Я недавече подавал прошение о праве на ввод сил для предовращения теракта, а получил в ответ пожелание убираться к Лешей! А ведь теракт был! И последствия его оказались столь малыми именно благодаря мне!

Пан Маллой с силой ударил себя по груди, будто бы намеревался сломать бронепластины.

— Никто даже не требовал вытащить палец из носа и приехать на помощь! Нужно было всего-то, что не мешать!

— Даркен! — окликнул распалившегося юного некромага принц.

Тот в ответ лишь развёл руками.

— А что «Даркен»? А что сразу «Даркен»? Хотите сказать, что я не прав, пан Лотарингский? Хотите сказать, что мои претензии не обоснованы? Что я зря бахвалюсь, напоминая о свершениях, совершённых даже не в этом году, а, буквально, вчера?! Может, мне стоит напомнить до достижениях моего рода полувековой давности? Так и их есть у меня! Вам же знакомо имя Руфуса Маллоя, человека, сделавшего Богемию родиной форгерийских информационных технологий?

Старшего сына короля отповедь будущего ректора УСиМ не огорошила. В отличие от некоторых он владел собой достаточно хорошо, чтобы скрыть истинное отношение к выступлению сероглазого некромага за маской доброжелательности.

— Послушай, я понимаю, что ты раздражён, и в этом нет ничего необычного или предосудительного. Но разве не очевидно, что своим поведением ты ничуть не приближаешь положительное разрешение текущей ситуации? — вкрадчиво увещевал принц. — Я потратил довольно много времени на то, чтобы направить разговоры в хоть сколько-нибудь конструктивное русло…

Даркен поднял бровь и склонил голову на бок. Молодой человек ощущал, как его руки коснулась сестрица. Гиа явно надеялась хоть немного, но остудить пыл старшего брата.

— У вас ничего не вышло, пан Лотарингский, — ответил сын рода Маллой, заметно поубавив пламени в голосе. — Ничего. Я ухожу. Займусь делом. Попытаюсь выиграть короне хоть немного времени. А вы продолжайте улыбаться в лицо тем, кто вас же самого сожрёт, едва лишь пальчиком поманит фигура более решительная и рисковая.

Он развернулся и решительно зашагал прочь. Сквозь весь зал. Сквозь все ряды. Долгой дорогой, на протяжении которой каждый взгляд был прикован к фигуре молодого некромага, ведущего за руку сестричку-первокурсницу.

Глупо было бы полагать, что никто не подумает воспользоваться ситуацией и тявкнуть на покидающего арену цирка льва. А потому последний и не стеснялся бить на упреждение. Едва лишь спустя жалких пять секунд молчания с места поднялась короткостриженная суровая дамочка, как в её сторону тотчас оказался направлен указующий перст.

— А тебе твой муж изменяет с другим мужиком. Можешь спросить его о том, что произошло в Будапеште. Не благодари!

Судя по реакции женщины, ошарашенно обернувшейся в сторону мигом побледневшего супруга, она оказалась единственной, кому этот секрет Полишинеля не был известен. Так или иначе ей резко стало не до попыток уязвить юного некромага, да и демонстративная расправа посеяла в умах иных претендентов на роль обличителя пороков рода Маллоев зерно сомнения относительно безопасности данной затеи.

Более никто не решался разговаривать с озлобленным выскочкой из семьи ректора, покуда тот не добрался до дверей, где его уже ждали те члены ковена, что откликнулись-таки на отправленный ранее в месседжеры и соцсети призыв главы. Таким вот нехитрым образом, не произнося ни слова, они демонстрировали готовность к новой боевой операции.

— Даркен!

Голос принца заставил «номера один» остановиться и обернуться через плечо.

Пана Лотарингского было даже как-то жалко. Его поза показывала, что ещё пару секунд назад наследник престола стоял, прикрыв лицо ладонью. Похоже, что и самого Вацлава угнетал происходящий на собрании абсурд, но он, в отличие от пана Маллоя, не находил в себе решимости вот так демонстративно огрызаться на высший свет Праги.

Надо полагать, пробудь принц пару дней в гостях у озлобленной слечны Сковронской, его взгляды на мир сильно изменились бы.

— Ты ведь не будешь делать ничего глупого? — с надеждой в голосе вопросил Вацлав Лотарингский.

Ответ наследника рода Маллой прозвучал спустя несколько ударов сердца.

— Я буду делать, Ваше Высочество. А уж глупыми или мудрыми мои поступки назовут постфактум.

— А ты сам, Даркен? — поинтересовался принц. — Ты сам, как их назовёшь? Эти деяния?

— Пожалуй что… отчаянными.

2.

Волосы Илеги так приятно скользили под пальцами.

Бедняжка совсем «укаталась» в стремлении поспеть везде за госпожой и снять с неё как можно больше обязанностей. И вот, стоило лишь дать верной помощнице точку опоры, да зарыться перстами в причёску, как камеристочка попросту «потухла». Лишь её ушко изредка дёргалось, когда Броня надолго замолкала, выслушивая речи собеседника на том конце провода, а затем вновь открывала рот, чтобы внести свою лепту в ход разговора.

Лешая вот уже полтора часа, как прибыла в поместье рода Маллой после той изматывающей встречи с послом. Тогда на неё тотчас же налетел маленький русоволосый ураганчик и поспешил сменить одеяния госпожи. Броня, конечно, имела возможность отказаться от облачения в пышное алое платье со множеством оборочек, но заглянув в васильковые глаза lesis решила дозволить той нарядить возлюбленную по своему вкусу.

Илега в последнее время очень нерегулярно спала. И даже этой ночью миловидная остроносая попаданка пребывала в объятиях Гатеи-ключницы всяко меньше, чем госпожа. Легла позже. Проснулась раньше.

Малышке стоило воздать за её старания. Иначе остатки того, что люди зовут совестью, рискуют загрызть аватару хтонического божества. А для существа подобного калибра это была бы крайне нелепая смерть.

Когда камеристка наконец уснула, Броня некоторое время не решалась шуметь и даже с родными Даркена переписывалась исключительно текстом. Но затем пан ректор нарушил режим молчания и позвонил, а Илега и не подумала сменять режим просмотра грёз на режим бодрствования. Тогда и пало эмбарго на озвучивание мыслей голосом.

Примерно в тот период девушка узнала о трудностях, с которыми столкнулся жених. Жестокая реальность огорошила его неприятным открытием: люди далеко не всегда оказываются договороспособны. А уж в условиях ограниченного времени договороспособность падает в разы. Кроме того, юный пан Маллой не учёл, что в связи с последними событиями из Праги активно посваливала та часть шляхты, которая чаще других демонстрировала умение принимать ответственные решения, а в городе остались преимущественно «замы». И далеко не всегда эти замы способны на что-то, кроме как на попытки поддержать статус кво.

Мир менялся. Он менялся неуловимо каждый день, но впервые за две жизни Броня стояла прямо у порога новой эпохи. Конечно, она всегда была человеком не самым глупым и умела раньше других ощутить запах подкрадывающегося нового порядка. Но нынче дела обстояли совершенно иначе. Нынче девушка стала одной из тех, кому предстоит изменить эту реальность.

И это не будоражило кровь.

Это успокаивало.

Умиротворённая улыбка сама собой тронула губы Брони. Сейчас было даже забавно вспоминать о переживаниях прошлого. О том, как она опасалась ответственности перед своей семьёй. И перед семьёй Маллоев. О том, как она всерьёз размышляла, не стоит ли принять заманчивое предложение принцессы. А всё оттого, что слечна Глашек привыкла смотреть на мир с определённой позиции. Всего-то и требовалось, что в очередной раз сломать себя. Разбить на осколки и собрать заново, выбросив лишнее.

Кто-то в подобных ситуациях ждёт озарения. Броня же разбирала обстоятельства по кусочкам, отрешившись чувств. Лишь холодная голова и циничный взор. Эмоции — шелуха. Когда природа наделяла ими человеческое существо, в жизни последнего были лишь племя, да каменный топор. С тех пор кое-что в быте людей изменилось. Обновился общественный базис, это повлияло на развитие взаимоотношений, на социум.

Чувства — это инструментарий полезный, но откровенно устаревший. рассчитанный на жизнь в совершенно иных условиях. А оттого, они лишь искажают восприятие реальности. И имеется лишь один способ решить данную проблему: рефлексия. Рационализация эмоций. Тонкая настройка мироощущения.

Если отбросить всё лишнее, что останется?

Вот взять принцессу Лотарингскую. Она… просто появилась слишком поздно. У Брони банально не имеется времени на прощупывание почвы во взаимоотношениях со Слунце. Лешая не может себе позволить даже месяца свиданий, тогда как на изучение рода Маллой ушло аж целых два. Стоимость провала слишком высока. Шансы на успех — невелики. В то же время выигрыш от брака с августейшей особой, если сравнивать его с выигрышем от брака с будущим ректором УСиМ, на самом деле, не столь высок.

В то же время семья Даркена… позиции Брони в ней были довольно стабильными. При той же стоимости провала, его вероятность ниже. По крайней мере, если судить по данным, которым Лешая могла доверять. Кроме того, не стоило забывать, что род Маллоев положил на юную слечну Глашек глаз ещё когда у той не имелось своего культа. Когда ценность её жизни была много ниже. И если они уже тогда решили пригреть у себя на груди безродную некромагичку, то сейчас, когда та начала вызывать интерес людей королевской крови благодаря своему статусу аватары хтонического божества, было бы неразумно с их стороны отказываться от подобного союза.

То, что два месяца назад выглядело, как мезальянс челяди и высокого дворянина, ныне ощущалось совершенно иначе. Это всё ещё был мезальянс, но иного толка.

Девушка перевела взгляд на окно, в которое тихо, но настойчиво стучался дождь.

Броня любила дождь. Он умиротворял. Он очищал. Он смывал всю грязь этого мира и загонял её в ливневую канализацию.

Он подчинялся воле Лешей.

Слечна Глашек была богиней. С этим не имелось смысла спорить: небеса не дадут солгать. Оставалось лишь смириться с новыми вводными и решить, что с ними делать. Какой богиней предстояло стать синеокой зануде?

Ответ на этот вопрос девушка нашла быстро: какой резон обладать властью, если ей не пользоваться в своё удовольствие? С большой силой приходит большая ответственность? Перед кем? Перед незнакомцами, которым не было никакого дела до Брони? Перед неблагодарным быдлом?

Нет! Нет, нет и ещё раз нет!

Лешая — это воплощение хаоса. А в Форгерии хаос — синоним зла.

И Лешая будет эгоистичной злой курвой! Она сохранит верность роду Маллоев потому, что именно таково желание богини. Это сама Броня хочет удачи и успеха людям, что были к ней добры в те времена, когда девушка считалась безродной челядью. Внешние моральные установки тут ни причём. Просто слечне Глашек нравится видеть блеск в глазах юной Гиацинт и улыбку жены ректора. И лёгкие, едва заметные кивки главы сего семейства также вызывали радость синеглазой зануды.

Девушка будет строить справедливый мир из тех кирпичиков, что окажутся у неё под рукой не потому, что она такая добрая. Просто ей всегда хотелось жить в подобном обществе. Это… такое хобби. Кто-то рисует. Кто-то тратит деньги на модели поездов. А вот Лешая любит играть в компьютерные игры, постигать секреты мироздания и строить справедливый мир. Благо всякой челяди здесь — лишь побочный эффект. Лишь показатель успеха эгоистичной богини на пути к выбранной ей цели.

Просто так ей хочется. Просто потому, что это будет бесить Семерых!

Недобрая усмешка украсила лик Брони. Тёмная злая мстительность той, кого местные незримые властители желали сломать, но не сумели. Разумеется, они и не прикладывали к тому целенправленных усилий. По большей части им не было никакого дела до мелкой зверушки, что выбегала из норки за ресурсиками. Но, заметив её, они с удовольствием бросались сапогами.

Нынешняя Форгерия — результат трудов Семерых. Местный пантеон старательно строил сословное общество с чётким делением на агнцев и козлищ по праву рождения. Сломать столь мерзкие устои для Лешей было делом чести. Ведь она считала, что абсолютно все рождаются козлищами, и лишь усердный труд и старательное пествование высоких моральных качеств способны обратить человека в подобие агнца.

Да. Именно так. Плевать было молодой богине на нужды народных масс. Лишь её желания имели значение. А миру нужно просто смириться с этим.

Как же хорошо, что исполнение планов рода Маллой никак не противоречило желаниям девушки. Разумеется, пан ректор просто рассчитывал сохранить или преумножить свою власть в условиях изменчивого мира. Но что от этого теряет Броня? В конце концов, невозможно построить справедливое общество, не имея на то ресурсов. Это требовательное к деньгам хобби. Так что, придётся помочь будущему свёкру. Никуда от этого не деться.

Иными словами, слечна Глашек приняла свой статус будущей пани Маллой. И когда это случилось, целый пласт причин для волнения просто «отвалился» за неактуальностью. И пришёл покой.

Не трепетало сердце в ожидании чего-то страшного. Не видела Лешая и причин торопиться больше, чем уже торопятся её будущие родичи. А оттого будущее не пугало девушку, позволяя выброшенной на камни медузкой раствориться в настоящем да в полной мере насладиться шелковистостью волос любимой камеристочки и теплом её щёчки, что лежала на бедре госпожи.

Броня попросту перестала замечать часы. Лишь едва слышимый шелест хорошо смазанных петель и последовавший за ним стук каблучков, не приглушаемый более дверной створкой, вывел синеглазку из состояния меж сном и явью.

Лешая спешно, но плавно и осторожно, повернулась навстречу гостье и приложила палец к губам.

Юная Гиацинт истолковала жест названной сестрицы правильно и тотчас же замерла на месте, да воззвала к слечне Глашек шёпотом.

— Даркен совершенно «никакой» после неудачи на собрании. Ему словно бы хребет переломали.

Броня улыбнулась.

— Неудивительно. Даже когда кажется, что вселенная попросту не способна разочаровать тебя больше, та постоянно находит новые возможности.

Юная дворянка сделала два осторожных шажка к креслу, на котором восседала синеокая богиня.

— Ты ведь сможешь его встряхнуть, правда? Я уже даже пела для него, но этого хватило не надолго. Всего на одну выходку. А затем…

Лешая вновь приложила палец к губам.

— Всё в порядке. Мне потребуется гитара. И чтобы кто-то подменил меня на посту подушечки для одной сонной особы.

Гиа бросила короткий взгляд в сторону своей камеристки. Та послушно поклонилась, а затем поспешно ушуршала прочь, на поиски нужного музыкального инструмента.

— Думаю, мои бёдра для Илеги сгодятся, — улыбнулась слечна Маллой. — Но ты должна пообещать, что эта жертва не будет напрасной.

Броня тихо фыркнула.

— Твоя матушка уверена, что из меня выйдет отличная жена для будущего ректора УСиМ. Думаю, она достаточно хорошо разбирается в этом вопросе, а потому не вижу причин считать, что я не справлюсь с рутинной задачей по воодушевлению супруга.

Лешая осторожно надавила подушечкой большого пальца левой руки на клык и чуть сжала челюсти. Лёгкой боли хватило, чтобы создать на кончиках перстов правой магический контур, призванный притупить чувства Илеги и помочь провести замену «подушечки» с минимальным риском разбудить усталую камеристочку.

Гиацинт хихикнула.

— Кака-а-ая ты стала степенная, право слово. Думала, будешь ворчать: в последнее время Дарк вёл себя с тобой, как та ещё сволочь. Да и прочих бед на твоих плечах немало.

Броня беспечно пожала плечами и аккуратно приподняла русоволосую головку служаночки, чтобы освободить насиженное место для названной сестрицы.

— У меня есть поддержка. Много поддержки. Поддержка родных. Поддержка тех, кто станет мне роднёй в ближайшее время. И поддержка подданных. Этой поддержки хватило бы, чтобы я могла летать, не ощущая собственного веса. Как и тяжести моих бед достаточно, чтобы вбить меня по макушку в земную твердь. Но эти две силы находятся в идеальном балансе: потому-то я и хожу по земле.

Гиа прищурилась.

— Где-то я это уже слышала.

Юная дворянка осторожно скользнула на место Брони, дождалась, когда ей на бёдра уложат голову простолюдинки, а затем осторожно указала Лешей на небольшое, но противное пятнышко, что притаилось на подоле её платья.

— Кажется, твоей камеристочке снится что-то особо вкусное.

Слечна Глашек рассеянно опустила взгляд, чтобы проследить, куда же тычет перст голубоглазой сестрички, а затем небрежно потёрла ткань одеяния указательным пальцем, кончик которого хладило помогающее в борьбе с подобной оказией заклинание.

— Мне не впервой. Илега постоянно пускает слюни на мои ножки. Просто доселе она это делала исключительно в переносном смысле. Но будь осторожна: твои бёдра она тоже находила весьма сочными.

Гиа смущённо хихикнула. Но спустя уже пару секунд улыбка первокурсницы слегка померкла. Взор стал задумчивым. Она сама не замечала, как начала рассеянно перебирать волосы сонной простолюдинки.

— Как думаешь… Броня… мир когда-нибудь станет прежним?

Лешая осторожно коснулась золотистых кудрей юной дворянки, придавая при этом своему лицу максимально умиротворённое и уверенное выражение.

— Никогда. И это прекрасно, моя дорогая. Да, в ближайшее время нас ждут реки крови и великое множество смертей. Но это пройдёт. Всё пройдёт, и это тоже. Хаос не может длиться вечно. Люди будут стремиться найти островки стабильности, а затем преумножить порядок. Потому что стабильность и порядок — это контроль. А контроль — это безопасность. А вот старые точки опоры окажутся уничтожены.

Гиа смотрела на сестру взором, разом полным надежды и беспокойства.

— Но ты ведь… ты ведь знаешь, где искать эти островки стабильности.

— Знаю. И твой брат знает. И твой отец. Я думаю оттого он и решил пойти на данный мезальянс изначально, что знал: время шляхты уходит. Мне даже сложно представить, сколько всего он заготовил, чтобы переждать шторм. И будь уверена, что когда буря уляжется, род Маллой будет много ближе к источникам силы нового мира, чем кто-либо иной.

Синеглазка подмигнула.

— Мы — жулики. Ведь мы — попаданцы.

Гиацинт неспешно смежила веки.

— Я — тоже.

— Да. Но у тебя есть лишь опыт прошлой жизни. А у нас троих — ещё и опыт мира, пережившего те кризисы, которые Форгерии лишь предстоят. Будь спокойна, сестричка. Положись на нас.

3.

Дождь.

Даркен не любил дождь. А уж относительно холодной воды, падающей с небес в те времена, когда оттуда полагается ожидать снега, у молодого человека имелось особенное предубеждение.

Но дождь шёл. Будто бы сама природа оплакивала тех, кому в ближайшие дни предстоит уйти. Уйти быстро и медленно. Безболезненно и мучительно. Кто-то умрёт насильственной смертью, а кому-то придётся остаться наедине с голодом и болезнями из-за невозможности полноценно позаботиться о себе.

Проклятье!

Даркен с размаха впечатал костяшки в деревяшку, удерживающую оконные стёкла в вертикальном положении, да так и замер, опираясь на саднящий после громкого столкновения кулак.

Сидящий рядышком Букль даже не дёрнулся. Лишь отворил один глаз, да посмотрел на хозяина задумчиво-выжидающе.

Сам некромаг, впрочем, не обратил на совёнка никакого внимания. Мысли молодого человека занимали совершенно иные проблемы. Великое множество этих проблем.

Будто бы грядущей войны было мало.

Дождь. Дождь не должен идти зимой. Его время — осень. Когда небеса оплакивают прощание с летом. Однако трёх месяцев не хватило природе, чтобы излить все слёзы: она тогда ещё не знала о том, какие беды ожидают Богемию.

Что по сравнению с ними страдания каких-то отдельных людей?

Что по сравнению с ними чувства парня, который всего-то, что хотел — жениться на той, кто ему по сердцу? Но, к сожалению, семья Каппек не могла предложить ничего из того, что род Маллой не получил бы от неё, просто на основании вассально-сюзерениальных отношений. Зато подобные козыри были у Штернберков. И у синеокой богини хаоса.

Да, пожалуй, что так. Даркен не особо верил в ту аферу, которую задумал отец, избрав в супруги наследнику рода девочку из челяди. Сколь ни была бы та талантлива, она всё ещё оставалась представительницей низкого сословия, происходящей из бедной семьи. А уж о том, что Броня якобы способна исполнить роль ключа к хорошим отношениям с ЕССР, и говорить смешно. Настолько это было писано вилами по воде.

Но вот статус божества — иное дело. Не то, чтобы Маллой-младший верил в подобную мистику. Он продолжал придерживаться теории, объясняющей могущество Брони той кучей душ, что налипла на неё во время ковачского инцидента. Однако истина не важна. Важно то, как её воспринимают люди. Важна вера челяди. Важна успешность храма Лешей. Важно внимание Слунце к фигуре синеокой занудки.

И вот уже в этом качестве девочка могла открыть путь к союзническим отношениям с краснопёрыми. Ведь одно дело: корешиться с представителем дворянства, очевидно пытающимся услужить господам из компартии, а другое — с той, кто имеет в обществе репутацию божества. Это ведь открывает доступ к такому великому количеству комбинаций, включая карт-бланш на затыкание рта черни…

Так что, выбор Даркена был очевиден. Сколь не хотелось этого избежать, придётся просто смириться с тем, что иной роли, кроме роли любовницы, для Ёлко молодой человек попросту не способен предоставить. Хорошо хоть Броня относится к этому делу лояльно: ей даже в кайф, что у нелюбимого мужа будет кто-то для постельных утех, благодаря чему не придётся лишний раз закрывать глаза и думать о Богемии.

Фортуна права: всё это время Дарк заботился лишь о себе, раз не позволял Ёлко уйти. Глупый мальчишка слишком много на себя взял. Дальше-то что? Разве мог он рассчитывать, что слечна Каппек так и останется незамужней и продолжит встречаться с будущим ректором без возможности хоть как-то разыграть те карты, которые мог ей дать удачный брак? Разумеется, это глупо. А знать, что женщина, которую ты считаешь своей, из твоих объятий вечерком упорхнёт в объятия законного супруга?

Даже думать об этом не хотелось. Одной лишь мысли хватало, чтобы тело само собой подобралось, готовое тотчас же растоптать паршивца, посмевшего покуситься на святое!

Не лучше ли просто отпустить милого цундеристого ёжика? Ведь если ты не претендуешь, то тебе и не так больно, верно?

А Бронька… а что Бронька? Стерпится-слюбится.

О! А вот и синеокая. Как говорится: вспомни Лешую…

Молодой человек обернулся в сторону открывшейся двери и увидел там будущую супругу в багряно-красном платье да с гитарой в руках.

— Знаешь, у меня сейчас нет настроения бренчать для тебя, — честно признался Дарк. — Попроси слуг. У нас есть хорошие музыканты.

В голосе некромага не было раздражения или злобы. Лишь усталость. «Номер один» просто констатировал факт. В другое время он, пожалуй, с удовольствием взял бы в руки музыкальный инструмент, да предался бы ностальгии. Желательно, где-нибудь на кухонке. С бутербродиками да коктейлем из водки и местного аналога кока-колы.

Но не сегодня.

Однако у Лешей были иные планы.

— Если бы твои желания имели значение, Даркен, я бы не стала твоей невестой. Будет не так, как ты того хочешь, а так, как нужно роду. И если благу рода потребуется, чтобы ты бренчал для меня — ты будешь бренчать, — высокомерно ответила девушка, приземляясь на диванчик. — Мы оба с тобой можем сколь угодно игнорировать приказы, но лишь до тех пор, пока в начале не прозвучит «семейство Маллой говорит». Так вот, семейство Маллой говорит: стой у окна и смотри, как плачет дождь.

И молодой человек перевёл взгляд на окно. Но не потому, что Броня так приказала, а оттого что он и сам последние минуты находил невероятно затягивающим зрелище того, как холодные капли воды оседали на стекле, собирались вместе, да неслись шустрыми ручейками вниз, к подоконнику.

Насколько бодрой и уверенной стала слечна Глашек. Такое случалось лишь когда она точно знала, что собирается делать. Когда эта перестраховщица на все сто сорок шесть процентов уверялась, что выбранный сценарий лучший из возможных.

И вот теперь лучшим сценарием из возможных было заставить сына рода Маллой смотреть, как плачет дождь? Забавно.

Даркен ощутил лёгкий приступ любопытства.

А затем уха молодого человека коснулся звук дрожащей струны.

Одна, затем другая. Ноты рождались под удерживаемым девичьими пальцами медиатором, а затем бежали прочь, по пути сплетаясь в донельзя знакомую, родную для сердца мелодию. Меланхоличный неторопливый ритм идеально резонировал с картинкой пред глазами юного некромага.

Музыка без труда нашла уже затёршиеся воспоминания и объединила их, оживила. Слова, стряхнувшие с себя слой многолетней пыли, бодро стучали по стенкам черепа, смешливыми голосами требуя их выпустить на свободу.

И Даркен подчинился.

Слеза — осенних дней примета

Росой холодной потекла,

И журавли уносят лето,

И журавли уносят лето,

Раскинув серые крыла.

Молодой человек и не думал заморачиваться с переводом речи старого мира на один из форгерийских языков. Зачем? Каждый из присутствующих в этой комнате знал тот самый, попаданческий русский. И более того. Каждый из них знал слова «Осенней мелодии», шедевра Таюшина и Рузавиной.

И если у кого и могли возникнуть сомнения относительно последнего утверждения, так они разом рассеялись, едва лишь устами Брони, решившей присоединиться к Даркену, оказались озвучены первые строчки припева.

Звенит высокая тоска,

Не объяснимая словами,

Я не один, пока я с вами,

Деревья, птицы, облака,

Деревья, птицы, облака.

Конечно, песня эта и раньше нравилась Даркену, однако никогда прежде она не резонировала так сильно с его настроением. Даже если молодому человеку и было грустно, он и не думал включать «подобное старьё». Да и грусть, надо признать, тогда имела совершенно иной толк.

Ведь Броня и не думала унять печаль будущего супруга. Лишь обратить её из тёмной в светлую.

Кружатся листья, как записки,

С какой-то грустью неземной,

Кто не терял друзей и близких,

Кто не терял друзей и близких,

Пусть посмеётся надо мной.

Последнюю строку юный некромаг пропел уже без изначального лирично-тоскливого настроения. Он оттолкнулся от окна, развернулся, раскинул руки и почти что прокричал, словно бы бросал вызов всему форгерийскому сообществу.

Насколько же это не совпадало с это с тем, какие чувства испытывала вторая попаданка. Девушка пела закрыв глаза. Оградившись опущенными веками от мира. Чуткое ухо Даркена улавливало в её голосе боль. Но не свежую. Старую. Почти что забытую.

Плевать было Броньке на то, что о ней думают форгерийцы. Для неё существовала лишь она сама. И её близкие.

И вот, куплет спустя, девушка отворила очи. И её взгляд встретился со взглядом некромага. Бездонный синий океан. Спокойная бездна. И серое зимнее небо.

Две противоположности, у которых не было никакой нужды притягиваться. Ни одна из них не нуждалась, на самом деле, в том, что собой представляла иная сторона.

Странное какое дело.

Слова. Каждый из них ведь сейчас произносил заученный текст. Порой некромаги запинались и застывали в нерешительности, но где один забывал строчку песни, тут же приходил на помощь другой.

И казалось, что попаданцы уже не просто пели, а беседовали. Используя одни лишь только интонации и оттенки взглядов. Словно бы обещали друг другу, что стоит кому-то отступиться, он может быть уверен, что рядом окажется надёжное плечо.

И чем ближе к финальным строкам, тем тише звучали голос. Куда-то девался весь вызов Даркена. Стала неразличима боль Брони.

Некромаги говорили уже об ином. О том, что для них на самом деле важно. О том, о чём стеснялись или даже стыдились сказать вслух, опасаясь за создаваемый годами образ.

И часто плачем мы невольно,

Когда дожди стучат в окно,

Не потому, что сердцу больно,

А потому, что есть оно.

Вот и всё?

Всё обсудили?

Исчерпаны ли будут все поводы открыть рот, едва лишь затихнут последние слова припева?

Пожалуй… нет.

Молодой человек улыбнулся.

— Ну вот. А врала, что не умеешь играть на гитаре.

Ответ последовал холодный, практически протокольный, уверенный.

— Не врала.

Даркен изогнул бровь. Серые очи вцепились в музыкальный инструмент, который медленно перекочевал из рук Лешей на пол рядом с креслом.

— А это тогда что было?

— Гитара.

— Точно гитара? Не гусли-самогусли? — усмехнулся молодой человек.

— Точно гитара. Безо всяких «само», — спокойно, без капли смущения, ответила Броня и встретила взор будущего супруга твёрдым взглядом бездонных синих глаз.

Юный некромаг секунд пять пытался сформулировать мысль. Его довольно сильно сбивала с толку эта неколебимая уверенность Глашек. В конце концов, ранее за занудкой не наблюдалось приступов откровенной самозабвенной идиотии. Маллой-младший даже начал помалу сомневаться в собственной адекватности.

— Тебе не кажется, что это… немного… м-м-м… взаимоисключающие параграфы.

— Нет, — коротко и твёрдо ответила девушка.

— Нет? — Даркен обернулся через плечо, изыскивая моральной поддержки у Букля.

По какой-то причине совёнок оказался отнюдь не на стороне хозяина. По крайней мере взгляд птицы не выражал и толики сочувствия. В нём был скорей сдержанный интерес, праздное любопытство, которое можно увидеть в глазах того, кто между делом лениво ткнул пальцем на рекомендованное видео, не ожидая от него какой-то феерии.

«Номер один» недовольно нахмурился.

— Предатель, — обвиняюще высказал он питомцу, а затем вновь обернулся к Глашек. — Как нет?

— Никак нет.

Броне уже не удавалось удерживать маску серьёзности. Уголки губ девушки слегка подрагивали, глубокие синие озёра глаз лукаво поблёскивали, выдавая спрятанную меж слов каверзу. Определённо, не гениальную, но, по меньше мере, пришедшуюся ко времени и к месту, чтобы подарить слечне Глашек толику веселья.

Даркен поднял руки в капитулирующем жесте.

— Сдаюсь. Давай. Карты на стол. Рассказывай, как это работает.

Теперь Лешая уже не сдерживалась. Широкая добродушная самодовольная улыбка озарила девичий лик.

— Я научилась.

— Так быстро? — скептически поднял бровь Даркен и вновь обернулся в сторону питомца.

Тот нахохлился. Словно бы пожимая плечами и говоря «очевидно же».

Глашек же просто фыркнула.

— Ей-Форде, Дарк, чему ты удивляешься? Тому, что я отнеслась серьёзно к должностным обязанностям твоей супруги? Я отлично понимала, что если свадьба состоится, нужно будет искать точки соприкосновения, а твоя любовь к песенкам из старого мира, особенно тем, у которых не имеется должного форгерийского воплощения, не то, чтобы тайна, — девушка развела руками. — Или ты удивляешься тому, что за два месяца тренировок признанная отличница и гранитогрызка смогла научиться бренчать некоторое количество песенок?

Будущая пани Маллой поднялась с кресла и лениво потянулась.

— Ладно, ты заряд бодрости получил?

Даркен усмехнулся.

— Понимаю, к чему ты клонишь. Думаешь, твоё участие в штурме не обломает наши планы?

Броня небрежно пожала плечами.

— Если я правильно поняла вектор текущих усилий Перловки, даже если она получит информацию о штурме убежищ Ганибала, то не палки в колёса станет вставлять, а окажет содействие.

Молодой человек кивнул. Дважды подряд.

— Бенэ. Тогда пошли выбирать культурную отсылку.

4.

Оружейная Даркена серьёзно отличалась от аналогичной комнаты в храме Лешей.

Вместо тесного функционого помещения, где располагались доспехи и несколько рядов с взаимозаменяемой однотипной магической атрибутикой, пред девушкой предстала малая зала, идеально подходящее под определение «влажный сон задрота».

Практически весь арсенал был так или иначе стилизован под известное оружие из игр и фильмов, причём, как старой Земли, так и Форгерии. Здесь было всё, от иконического, знакомого каждому фанату JRPG ганблейда, до тяжеловесных бандур для изничтожения врагов человечества в самой глубокой клоаке варпа.

Да что уж говорить? Те же, доспехи с символикой N7, которые Броня полагала если не единственным комплектом, то одним из немногих, имевшихся на балансе у Даркена, оказались просто «его любимыми». При желании сын рода Маллой мог закосить под героя примерно двух десятков известных вселенных. Хотя, тут «номер один», всё же, сдал позиции, потому как у защитного обмундирования стилизация была умеренная. Хоть отсылки и узнавались без труда, до оружия, откровенно уходящего в отрыв, им — как до Луны пешком.

— Ухтышка-а-а… — восторженный вздох сам собой сорвался с губ Брони.

— Нраицца? — горделиво подбоченился молодой дворянин. — Первый экземпляр я собрал в восемь лет. В магии я тогда не сёк, однако с механикой проблем не имелось. Потому сначала состряпал асассинский режик. Под правую руку, ясное дело. Зато полностью функциональный: из кости, чтобы колдунствовать можно было.

Даркен махнул в сторону стойки, где расположилась целая коллекция скрытых клинков, от оружия Альтаира, до вычурного стреломёта Арно Дориана.

Девушка осторожно взяла некромагическое переосмысление основного инструмента избавления мира от «тоталитарного гнёта тамплиеров». Самую простую из её вариаций. Ту, что принадлежала ибн Ла-Ахаду.

— Не под детскую ручку сделано, — хмыкнула Броня. — Самое время поговорить о парадоксе корабля Тесея: держу ли я сейчас первое, что явил миру твой шизотехнический гений, или же оно оказалось безвозвратно утеряно после замены всех отдельно взятых частей оружия.

Дарк поморщился.

— Не-е-е… это не тот клинок, который я сделал первым.

Лешая изогнула бровь.

— Вот как? Значит ли это, что когда я перестала быть той девушкой, которую ты вербовал два месяца назад, раз потеряла сегодня мизинец, из которого меня восстанавливали после Ковачского инцидента?

Молодой человек покачал головой.

— Нет. Ты именно она. Ты, а не Перловка.

Броня подняла повыше оружие Альтаира и помахала им.

— Несостыковочка выходит.

Даркен улыбнулся.

— Нет никакой несостыковочки. Просто я первым создал клинок Радухагейду. Он мне всегда больше нравился.

— Оу… — девушка уязвлённо сложила губки бантиком. — Ясно… а… «больше нравился». Ты про режик или про персонажа?

— Про обоих, — добродушно ответил дворянин. — Эцио, конечно, классный герой. Но к третьей игре подряд уже начал подбешивать. Его просто стало слишком много.

— Понимаю, — некромагичка осторожно вернула оружие на место. — Значит… я — большая Броня Глашек, чем Перловка? Почему ты считаешь именно так?

Молодой человек рассеянно пожал плечами и спешно перевёл взгляд на стойку с оружием из RWBY.

— Не знаю. Я не задумывался над этим серьёзно. Просто мне так хочется. Из вас двоих ты меньше бесишь. И это единственное мерило, до которого мне есть дело. Давай лучше тут не заниматься философией и вопросами экзистенциализма, а решим, какую отсылку лучше выбрать? Я так-то хотел взять имитацию меча Неро, но отсылка к DMC была буквально в предыдущей битве.

Лешая сделала вид, будто бы не заметила этой неуклюжей попытки сменить тему и послушно проследила за направлением взора будущего супруга.

— Не вижу проблемы. Хочешь взять меч Неро? Так возьми. Правда, на мой взгляд он не оптимален для сражения в здании. Мы ведь хотим устроить штурм отеля, верно?

Даркен отмахнулся.

— Вообще не проблема! Я модифицировал тот нелепый выступ меча ближе к рукоятке, превратив его в своеобразное рикассо. В тесных пространствах буду шмалять, как из дробовика мощными заклинаниями, а как вражина в упор подойдёт, так могу махаться в технике полумеча. Даже держава не потребуется: в движке имеется собственный запас праха и…

Синеокая зануда подняла руку, прерывая поток словоизвержения собеседника.

— Тише. Остановись, иначе мы тут на две недели завязнем. Вижу, что ты осознаёшь боевые задачи, и разум покамест тебя не покинул. А раз так, не вижу более причин не вооружаться данным шедевром шизотеха.

— Я вижу! — возмутился молодой человек. — Говорю же! Отсылка к DMC в этом томе уже имеется! Пилоцикл! На нём рассекал Данте в пятой части!

— Он был красный?

Вопрос Брони поставил некромага в тупик.

— Если честно… не уверен, — Даркен закатил глаза к потолку. — По-моему, всё-таки, пилоцикл Данте блестел серебром. Но это не точно.

Лешая небрежно пожала плечами.

— А твой был красным. Под конец боя его весь залило кровью. Так что, можно считать отсылкой к Дюне.

«Номер один» удивлённо поднял бровь.

— К Дюне? Красный пилоцикл? Э-э-э… слишком тонко. Я не понял.

— Император: битва за Дюну же! — взмахнула руками Броня. — Я что, одна в неё играла? У Харконенов по Арракису там рассекали циркулярные пилы!

Даркен рассмеялся.

— Вот, в чём дело? А я-то думал, ты про книги говоришь. Припоминаю-припоминаю. Вот, честно, даже не подумал в подобном ключе. Засчитано! Ты меня просто выручила!

«Номер один» бодро хлопнул в ладоши и обернулся в сторону слуг.

— Подготовьте мне доспехи сына Спарды и меч Неро! Я хочу устрашать и внушать! И пусть Даркоцикл будет готов к эксплуатации…

Некромаг осёкся, заметив странный взгляд спутницы.

— Что? — не понял молодой человек. — Что сейчас не так?

— Доспехи сына Спарды? Сына? Не внука?

Маллой-младший сделал жалостливо бровки домиком.

— Зануда, не занудствуй. Ну не сын Спарды, а сын рода Спарды. Это уже лирика.

— А мотоцикл? Когда это Неро рассекал на мотоцикле? Вот Данте это делал и в играх, и в аниме. А Неро ограничивался фургночиком Нико…

Дарк схватился за голову и закричал, шутливо изображая панику и ужас.

— Хва-а-а-атит! Хватит! Зануда, не занудствуй! Прошу, пощади мои бедные железные нервы! И вообще, ты же умная! Придумай, что-нибудь. Ты же буквально только что навыки дышлокрута демонстрировала!

Однако Броня и не думала жалеть бедолагу. Напротив.

— Не канонично! Не канонично! Не канонично! — что было мощи кричала девушка, вытянув вдоль тела ручки со сжатыми кулачками и зажмурив глаза.

В голосе её слышалось откровенное веселье. Оно даже и не пыталось спрятаться, хотя бы ради приличия.

Атмосфера в оружейной была бесконечно далека от хоть какого-нибудь подобия серьёзности. Слечна Глашек наигранно гневалась, а её будущий супруг не менее наигранно упал на колени и стенал на все лады.

— Обожди хотя бы до свадьбы, бездушное ты создание! Тогда ты будешь иметь полное право выносить мне мозг на законных основаниях!

— Я — ответственная девушка, Даркен! Я не могу подходить к работе спустя рукава! Мне необходимо тренироваться! Терпи казак беду, атаманом станешь!

— Да я же уже атаман! — взвыл молодой человек. — У меня есть земли! Есть ковен с верными людьми! Куда же дальше-то?!

— Нет предела! Нет предела совершенству! — вскинула кулак к потолку Броня. — Брось, Даркен! Мы с тобой горы свернём!

— Шею мы себе свернём, это точно!

То была шутливая перебранка. Бессмысленное страдание ерундой, которого, порой, так не хватает.

Островок покоя перед грядущей бурей.

Бурей, о которой хотелось хоть на время забыть.

Каждому из присутствующих в этой комнате.