Властитель свободы

Глава 11

По понедельникам проходило ежедневное совещание в тюремном отделе психического здоровья. Везде, где бы Джин ни работала, такие совещания проводились в обязательном порядке. К сожалению, на этом месте работы на них присутствовал Говард Сайдел c обличающими тирадами в адрес заключенных.

А сегодня будет еще хуже.

Придя последней, Джин уселась на стул в конце длинного стола. Она откинулась на спинку и слушала отчеты психологов о проделанной работе.

Несколько минут назад она побеседовала с Сойером, нуждаясь в его… ну да, в его разрешении. В некотором роде, в том, чтобы он ее простил. Потому что она не могла оставаться его психологом после того, как вступила в интимные отношения с его братом. Она могла бы оправдать себя, если бы все сводилось только к БДСМ-сценам, но… нет, даже в таком случае это никуда бы не годилось.

К ее удивлению, Сойер был понимающим и даже готовым к обсуждению своих предпочтений по части психологов. Они обсудили всех сотрудников, и она была чертовски рада увидеть, как впервые он выбрал сам.

Больше ее беспокоило, что он сказал: «Я выйду из терапии, если мне назначат Сайдела». Это заявление укрепило Джин в ее решении. Завтра она задокументирует свое беспокойство на тему того, что ее подопечные рассказывали ей о Сайделе. И добавит к ним то, свидетелем чему была сама. А затем она и их руководитель это обсудят.

Тишина за столом вернула ее к реальности, и она поняла, что все на нее смотрят.

— Джин, — сказал начальник, очевидно, окликнув ее повторно. — Тебе есть что обсудить?

— Да, — она встала. — Я встречаюсь с братом одного из своих подопечных, что означает, что я должна передать его кому-то еще. Его зовут Сойер Вэр и…

— Я работал с ним раньше, — Сайдел сложил руки на животе, — я возьму его обратно.

— Так не пойдет, — спокойно сказала она.

Когда Пенелопа подняла руку, Джин ее проигнорировала. У этой женщины в голове черт те что творится. Слава богу, в департаменте ментального здоровья всего два червивых яблока. Все остальные профессиональны и высококомпетентны.

Джин повернулась к Джейкобу Вилеру. Около 50 лет, темная седина, бывший военный, худощавый и подтянутый, с черным чувством юмора. Он шел первым номером в ее списке. К сожалению, у него всегда было слишком много работы.

— Джейкоб, Сойер вернулся из Афганистана с ПТСР. Он не получил необходимой помощи — и напортачил. Он начал меняться к лучшему, и я не хочу, чтобы этот прогресс прекратился. Я уверена, лучше тебя ему никто не поможет.

Сайдел побагровел.

— Слушай, ты не можешь…

Копируя Аттикусовскую устрашающую манеру говорить, Джин выпятила подбородок и, уперевшись руками в стол, качнулась вперед:

— Да. Я могу.

— Ты поговорила с Вэром, Джин? — Джейкоб потер губы, чтобы скрыть улыбку, и говорил, не обращая внимания на Сайдела, словно его тут не было.

— Говорила. Он согласен на смену психолога. И на твою кандидатуру, если ты согласишься.

— Ты все предусмотрела, — Джейкоб застучал пальцами по экрану планшета, проверил дисплей и поднял голову. Под его решительным взглядом ей захотелось съежиться. Это так важно, чтобы сломать мой график?

— Да, — она вздернула подбородок, — да, это так важно. Он хороший человек.

Джейкоб долго пристально на нее смотрел, а затем одобрительная улыбка смягчила черты его лица.

— Вы отлично поборолись, консультант. Я найду для него время.

Джин вернулась на место с ощущением невероятного счастья. Успеха. У Сойера будет человек, который по-настоящему его понимает. Который говорит с ним на одном языке.

И она может с чистой совестью встречаться с Аттикусом.

****

В середине недели Аттикус заскочил в тюрьму.

Издалека он увидел брата в бетонном дворе с баскетбольной площадкой. Он смотрел на него с минуту и на сердце полегчало. Сойер не проявлял никакой активности весь год, что просидел в тюрьме… до тех пор, пока психолог с юга не взяла дело в свои мягкие ручки.

Хотя он чувствовал себя чертовски виноватым за то, что украл Джин у брата. Он хотел бы, чтобы она осталась психотерапевтом Сойера, но она уверяла его, что новый социальный работник подойдет для этого еще больше. Господи, он надеется, что это так.

Сойер обошел соперника, забил мяч — и рассмеялся.

Чуть позже, после некоторых проволочек и просьб об одолжении, Аттикус зашел в приемную.

Сойер прислонился к стене, скрестив руки на груди.

— Сегодня не день посещений, бро.

Блять, когда Сойер последний раз выглядел… цельным? Ни разу со времен второй командировки на войну.

Аттикус протянул руку и притянул брата к себе, обняв изо всех сил. Он прочистил горло и вернулся к делу.

— Я хотел поговорить.

— Звучит серьезно, — прокомментировал Сойер, встав так, чтобы видеть входную дверь.

— В городе выросла преступность — грабеж, разбой. Это как-то связано с тюрьмой, не знаешь?

— Хм, — Сойер задумался. — Может быть, но, если и так, мои парни не в курсе, — заключенные, как правило, делились по цвету кожи и принадлежности к группировкам, так что независимые заключенные могли сильно огрести. И хотя «морской котик» мог за себя постоять, хорошо, что он нашел нескольких приятелей.

— Я бы хотел, чтобы ты отсюда вышел, — а ему еще год сидеть. Каждый раз, приходя сюда, Аттикус напрягался. Его инстинкты требовали защитить братика от опасности. А он не мог.

Лицо Сойера потемнело.

— Я облажался, — он кинул на Аттикуса полный боли взгляд. — Может, у меня голова не варит нормально после возвращения, но… мне все еще не кажется, что я заслуживаю жить на свободе.

— Может, ты смог бы…

— Бро, люблю тебя, чувак, но хватит меня воспитывать.

— Что?

Когда Сойер выпрямился, Аттикус с изумлением обнаружил, что братишка на дюйм его выше. Накачал мышцы. Совсем взрослый.

Боже.

Сойер улыбнулся.

— Ну, наконец-то дошло.

— Наверное, это чувствуют родители, — с сожалением сказал Аттикус. Когда их отчим попал в тюрьму, Аттикус стал главой семьи. А поскольку их больная и переутомленная мать не могла этим заниматься, он, по сути, вырастил Сойера и Гектора.

Но Сойер больше не ребенок. Совсем не ребенок.

— Ты так давно уехал, что я забыл, что ты вырос. Блять, тебе тридцать три?

— А значит, ты старикашка, да? — Сойер улыбнулся, затем пристально посмотрел на Аттикуса. — Отпусти вожжи, Атт. Это моя жизнь, и мне ее жить.

Черт. Для дома очень соблазнительно все контролировать, заботясь обо всех уязвимых и слабых. Отпустить само собой не выходило. Но были времена, когда Дому — или старшему брату — нужно было отступить.

Его охватила гордость. Брат ушел на дно и теперь пробивался обратно со всей решимостью и отвагой, которые он проявлял на протяжении всей своей отмеченной наградами военной службы.

— Принято.

— Чертовски верно, ты это принял, бро.

В дверях появился Салдана. Время встречи истекло.

Аттикус поднял руку в жесте благодарности.

— Я буду держать ухо востро, если тут начнутся проблемы, — сказал Сойер. — И эй, поздравляю тебя с прекрасной новой леди.

Аттикус благодарно кивнул, бросил:

— Будь осторожен, — и пошел к двери.

На выходе он помедлил и пошел дальше. Нет времени заскочить и посмотреть, как дела у Джин. И он дежурит вечером, так что не сможет сходить с ней сегодня куда-нибудь.

Он фыркнул. Ей бы все равно не понравилось, что он пришел. Хотя они отлично воспользовались «привилегиями» в пятницу, она старалась держать его на расстоянии вытянутой руки. Он отстал от нее на выходных, чтобы дать ей иллюзию контроля, но уговорил поесть завтра вместе, разыграв карту «я так голоден». У этой женщины призвание кормить людей.

Ему это нравилось. Нравилось, что для нее важно делать других счастливыми. Нравилось в ней все. Может, она хочет сохранять дистанцию, но он, блин, не хочет. Чем дальше, тем больше он думал о том, что нашел женщину, которую хотел связывать, которую хотел обнимать. С которой хотел жить.