Власть книжного червя. Том 2

Том 2 Глава 103 Семейный совет в храме

Пока главный жрец произносил приветствия стоя рядом со мной, я рассматривала маленький магический инструмент в своей руке. Волшебный инструмент предотвращает подслушивание, позволяя только назначенным людям слышать голос говорящего. На сегодняшнем собрании он будет использоваться для того, чтобы мой голос мог услышать только главный священник.

Короче говоря, главный священник хочет, чтобы я молчала и не говорила ничего лишнего.

Когда я пожаловалась, что хочу поддержать Люца, мне сказали: “я должен подробно изучить намерения и мотивы связанных сторон. Если посторонний вмешается, это только приведет к путанице. Особенно если учесть, что ты союзник Люца и потому предвзята. Твои комментарии будут только мешать.”

Его упрек был так прямолинеен, что я чуть было не ответила “ А что случилось с вашей обычной Окольной манерой говорить?”

Условием моего присутствия на сегодняшней встрече было то, что я буду держать волшебный инструмент, поэтому все, что я могу сделать, это сидеть неподвижно, как кукла. К моему раздражению, Бенно и Марк согласились с мнением главного священника.

Стулья расставлены вокруг квадратного стола в центре комнаты. Главный священник и я занимаем места подальше от двери. Люц сидит напротив нас, Бенно и Марк-справа, а родители Люца-слева.

После приветствий и простых представлений главный священник прямо излагает дело Люца. Поскольку главный священник прямо спросил об этом Люца, были выявлены и другие инциденты в его доме, о которых даже я не знала.

“… Это жалобы Люца. Все ли верно, Люц?”

“Да.”

Люц кивает главному священнику, когда тот отвечает, и наблюдает за реакцией родителей.

Я молча болею за Люца изо всех сил.

Крепко сжимая слегка дрожащие кулаки, Люц говорит:

“Как бы я ни старался, я не могу добиться их одобрения. Мои желания полностью отвергаются папой… " (Люц)

“Не будь таким наивным!”

Отец Люца, дядя Дидо, рычит на Люца, крепко сжимая его колени.

Резкий вопль заставил меня подпрыгнуть на стуле. Обычно он дает указания рабочим и поэтому, вероятно, привык говорить таким громким голосом. Пораженная, я замираю от его глубокого громкого голоса, который, кажется, разносится не только по комнате главного жреца, но и по всему дворянской части храма.

Страшно! Я действительно испугалась! Это вредно для моего сердца!

Однако, похоже, не только у меня замерло сердце. Лица всех присутствующих застыли, и все они одновременно смотрят на дядю Дидо.

Я часто испытывала на себе гнев Бенно, но он удивительно отличается по громкости и интенсивности от гнева дяди Дидо, который всегда повышает свой голос на работе.

— Много работал? Не можете получить наше одобрение? Не говори таких наивных вещей.”

Внезапно он наклоняется вперед с мрачным выражением лица и поворачивается к Люцу. Он бросает на Люца свирепый, бескомпромиссный взгляд. Хотя в его словах нет злости, его глубокий, грубый голос внушает ужас даже тогда, когда его слышишь со стороны.

Люц, бледный от того, что на него кричат на глазах у всех, отчаянно стискивает зубы, и вид у него такой, словно он вот-вот разрыдается. Я тоже стискиваю зубы, не в силах даже позвать его. Главный жрец встает со своего места рядом со мной.

Резко контрастируя с гортанным, громким голосом дяди Дидо, он спокойно спрашивает твердым, низким голосом,

— Дидо, ты сказала ему, чтобы он не был наивным, но что ты хочешь этим сказать? Объяснись.”

— Ну и что же? Я говорю ему, чтобы он не был наивным? Разве это не очевидно из того, что он говорит?”

Дядя Дидо складывает руки на груди и непонимающе наклоняет голову. Он явно многократно анализирует этот комментарий в своей голове.

“Ты сказал” Не будь наивным " Люцу, который в отчаянии заявляет, что не может добиться признания, хотя и делает все возможное, но я не могу понять, как он ведет себя наивно. Может быть, это потому, что здравый смысл нижнего города и ремесленников далёк друг от друга? Объясните мне это так, чтобы я мог понять.”

“А, так ты не понимаешь? Объясни, объясни, как это раздражает.”

Он не может просто прекратить дискуссию, спросив “ " почему ты не понимаешь?” так же, как если бы это был просто Люц, а не аристократ. Он, вероятно, делает свою работу с таким же коротким, грубым поведением. Дядя Дидо хмурится и замолкает, подыскивая нужные слова.

“Это работа, которую он взял, сражаясь с нами. Очевидно, ему приходится много работать. Время года даже не изменилось со времени его крещения, разве есть что-то, что можно признать? Тот, кто как дурак прыгнул на работу, не имея ни одного сторонника, был моим глупым сыном. Даже если он будет стараться до тех пор, пока не начнет кашлять кровью, он даже не знает, сможет ли продолжать эту работу и в зрелом возрасте…теперь ты понимаешь?

“Да, кажется, я понимаю. С вашей точки зрения, действия Люца действительно могут показаться наивными. Люц, а ты это понял?”

Услышав, что сказал дядя Дидо, Люц проглатывает свои слова, стискивает зубы с оскорбленным выражением лица и опускает глаза. С другой стороны, дядя Дидо, похоже, испытывает облегчение от того, что главный священник понимает его позицию.

Хотя первоначально это была встреча, чтобы использовать социальный статус главного жреца как дворянина, когда я внимательно слушаю детали, я понимаю, что у дяди Дидо есть некоторые хорошие аргументы. Просто я этого не знала, потому что слушала только то, что говорил Люц.

— Люц, у тебя нет возражений? Могу ли я понимать это так, что ты признаешь правильным мнение Дидо?”

По мягкому настоянию главного жреца Люц медленно поднимает голову и смотрит на своих родителей.

“Я не говорю, что хочу, чтобы они признали мои достижения. Это было бы… это было бы прекрасно, если бы они хотя бы одобрили мое предложение стать учеником торговца, нет!?”

“… Но ведь я же говорил тебе, чтобы ты все сделал по-своему, не так ли?”

Словно не понимая, дядя Дидо прищуривается, и морщины на его лбу становятся еще глубже. Но, грубо почесав голову, он быстро поднимает подбородок и смотрит на Люца. Упрямство исчезло из его взгляда.

“ по-своему… а? Это значит…?”

Люц в замешательстве склоняет голову набок, и тетя Карла со вздохом объясняет:

“Это значит, что твой отец принял это по-своему.”

— Что… мама!? Если ты знала, то почему не сказала мне??”

“Я тоже впервые слышу эти слова. Я никак не могла знать об этом раньше.”

Тетя Карла качает головой и пожимает плечами. По-видимому, отсутствие общения между ребенком и родителем, а также между братьями и сестрами также поражает, как и супружескую пару. “Откуда же мне знать, если ты мне не говоришь… — Люц удрученно опускает голову, как будто потерял все силы, и я соглашаюсь с его мнением.

Теперь, когда я думаю об этом, Люц находясь дома часто держал свои мысли при себе, похоже, это часто происходит в семьях.

“Дидо, значит ли это, что ты принимаешь Люца в качестве ученика торговца?”

В ответ на вопрос главного священника дядя Дидо кивает с раздраженным выражением лица, как бы говоря главному священнику, чтобы тот не спрашивал его ни о чем.

“Это не значит, что я люблю торговцев, и я не понимаю, почему он хочет быть одним из них, но если он все еще хочет этого, несмотря на то, что мы говорим, это нормально, пока он идет на это с мужеством. Он может быть учеником или кем-то еще. Но, укрывшись в сиротском приюте, чтобы сбежать, я ни за что не признаю этого.”

С неодобрительной решительностью дядя Дидо снова выпрямляется и скрещивает руки на груди. Я рефлекторно кричу «дядя, это не так! Это все из-за меня! Это не из-за того, что у Люца не хватает смелости продолжать этот образ жизни или что-то в этом роде!»- но это не вызывает реакции ни у кого из присутствующих.

Когда я оглядываюсь на главного жреца, который должен быть единственным человеком, способным меня слышать, я вижу волшебный инструмент, бесполезно болтающийся на его запястье. Похоже, он с самого начала не собирался прислушиваться к моему голосу. Как это жестоко!

— Укрыться в сиротском приюте, это быа идей Майн…”

Люц, который начал было протестовать так же, как и я, быстро обрывает себя и захлопывает рот. Поджав губы, он вдруг вызывающе поднимает голову и свирепо смотрит на дядю.

“Если это так, то почему ты не даешь мне разрешения выехать за город на работу??”

Непосредственная причина, по которой Люц покинул свой дом на этот раз, заключалась в том, что он не мог получить разрешение на выезд за пределы города. Для Люца, который стал подмастерьем торговца с целью покинуть город, принять это было тяжелее всего, но даже это было сокращено с кратким опровержением.

“Ты бы понял, если бы хоть на секунду задумался об этом, не так ли?!”

Дядя Дидо кричит, но Люц убегает из дома, потому что он явно ничего не понимает. Главный жрец успокаивает их “сейчас, сейчас " и снова прерывает разговор.

— Объясни нам причину, раз уж мы ничего не понимаем.”

“… Опять!?”

Дядя издает усталый стон. Хмурясь и бормоча себе под нос, что он плохо разбирается в таких вещах, он объясняет:,

— Люц, стать подмастерьем торговца и покинуть город-это две совершенно разные вещи, не так ли? За пределами города очень опасно. Там есть злобные животные, а также воры. Ты же не берешь туда ребенка.”

“Он прав! Это слишком опасно!”

Их слова застают меня врасплох. Поскольку я никогда не покидала город, кроме как отправляясь в соседний лес, я никогда не испытывала это сама, но, похоже, за пределами города полно опасностей.

В этом месте вполне естественно, что только дети выходят через ворота и идут собирать припасы в лес. Учитывая, что они уехали бы таким же образом из города, я не думала, что снаружи будет опасное место, которое заставляет нормальных родителей возражать.

Кроме того, по крайней мере, согласно рассказам Люца, в этом городе есть трубадуры и Коробейники (торговец-разносчик с коробом в котором он разносит свой мелкий галантерейно-мануфактурный товар по деревням), и путешественники свободно приходят и уходят на постоялые дворы, расположенные в направлении восточных ворот. Поэтому, хотя можно было бы сказать, что это трудно путешествовать, я думал, что это просто потому, что путешествовать неудобно, так как путешественники используют лошадей и экипажи или ходят пешком.

Кроме того, поскольку Бенно, самый близкий ко мне взрослый человек, сказал, что он открыл мастерскую в другом городе и является тем самым примером того, как кто-то выходит за пределы города и возвращается обратно, у меня не сложилось впечатления, что это очень опасно.

— Наверное, я до сих пор не понимаю, что здесь происходит со здравым смыслом.

Хотя прошло уже почти два года, есть так много вещей, которые я не знаю. Увидев, что я вздыхаю рядом с ним, главный жрец слегка хмурится и наклоняет голову набок.

“Я же не говорю, что это совершенно безопасно, но до мастерской Бенно можно добраться за полдня на карете, выехав из восточных ворот. Это было бы совсем по-другому, если бы он путешествовал бы пешком, но нет никакой необходимости беспокоиться, если путешествие будет с экипажем, не так ли?”

«В этом нет необходимости», — немедленно возражает дядя Дидо.

Лицо Люца вспыхивает от гнева, он свирепо смотрит на дядю и кричит:

“Я же сказал, что это для работы, не так ли??!?”

— Успокойся, Люц. Дидо, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что это не нужно?”

Главный священник удерживает Люца рукой и предлагает дяде Дидо объясниться. Даже дядя ожидал этого вопроса от главного священника. Он поворачивается и смотрит на Бенно и Марка.

“Потому что этот человек сказал, что хочет взять с собой Люца, потому что он построил мастерскую за городом.”

“Ну и что с того?”

“А теперь слушай сюда, ты хочешь сказать, что это необходимо для ученика в любой области? Более того, у кого есть только трехлетний контракт с Далуа?”

Если выразить это в японских терминах, то ученик Далуа подобен ученику по контракту, который работает в течение трех лет. Они в основном заключают контракты на выполнение простых задач, в то время как они изучают основы. Даже если они позже нанимаются в новый магазин или мастерскую после его постройки, они никогда не участвуют в фактическом строительстве или контракте филиальных магазинов. Поскольку я знал, что Люц мечтал уехать за город, я подумал, что это было бы здорово, если бы его мечта сбылась. Однако, если вы считаете это нормальным, это не работа Далуа. Это дело рук Даплы и наследников. Это не та работа, которую должен делать Люц.

Убеждение дяди Дидо в том, что нет никакой необходимости совершать опасное путешествие за пределы города ради ненужной работы, имеет смысл.

Главный священник и я вместе переводим взгляд на Бенно, который слегка вздыхает и смотрит на дядю Дидо.

” Именно поэтому я и попросил разрешения поговорить с вами на днях. После тщательного изучения способностей Люца и будущего магазина я хотел бы обучить его как своего наследника. Привлечение его к созданию мастерской за пределами города является частью этого процесса. Именно поэтому я и хочу его усыновить”

“Хм, об этом не может быть и речи.”

Дядя Дидо решительно отметает просьбу Бенно. Он оглядывается на главного жреца и бормочет: "мне тоже нужно объяснять причину этого?”

Главный священник отвечает “ "Конечно", и Бенно, которому отказали, кивает, глядя на дядю Дидо.

“Если есть какая-то причина, я хотел бы узнать ее во что бы то ни стало. Я говорю это со всем должным уважением, но вы, который, вероятно, никогда раньше не торговал, не сможете стать сторонником Люца. Согласие должно стать соглашением, которое должно обернуться преимуществом не только для магазина, но и для Люца.”

Услышав, как Бенно ломает ситуацию, дядя Дидо на мгновение слегка опускает глаза, а затем твердо смотрит ему в глаза.

“У тебя ведь нет детей, правда?”

“… Поэтому я и выбрал Люца своим наследником?”

“Разве тот факт, что у меня нет детей, является причиной для отказа? Бенно с сомнением хмурится. С самого начала Бенно намеревался усыновить наследника, поскольку у него нет детей.

Однако дядя Дидо отвечает «Это не то, что я имею в виду», прежде чем медленно выдохнуть.

“Как ты и сказал, Я не могу стать покровителем Люца, и я рад, что ты ценишь его способности.”

Блуждая взглядом в поисках нужных слов, дядя Дидо то и дело поглядывал то на Бенно, то на Люца.

— Вы, вероятно, великий лавочник и способный торговец. Кроме того, вы явно добры и великодушны, поскольку терпите все эти неприятности от Люца. Но ты не станешь его родителем.”

Это не значит, что он проклял Бенно или дал ему несправедливую оценку. И все же он по-прежнему говорит, что это никуда не годится. Я не понимаю, что именно «но ты не станешь его родителем.» средства.

«Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что Бенно не станет его родителем? Объясни это. Ты хочешь сказать, что о нем ходят какие-то сомнительные слухи?»

Дядя Дидо застонал от вопроса главного жреца. “Было бы легче, если бы о нем ходили плохие слухи” — вздыхает он и смотрит прямо на Бенно.

“Как бы ни была велика ваша репутация на работе, вы не сможете стать родителем, потому что самая веская причина усыновить его-это увеличить прибыль магазина. Быть родителем-это не значит получать прибыль. Или я ошибаюсь?”

Его глаза слегка расширяются, явно застигнутые врасплох, и Бенно горько улыбается.

— Я все понимаю. Все именно так, как ты говоришь. Конечно, для меня прибыль магазина имеет самый высокий приоритет.”

Он хотел усыновить Люца, потому что так будет лучше для Бенно и для магазина. Конечно, он, скорее всего, принимал во внимание характер и способности Люца, но так как он будет наследником ради того, чтобы он стал наследником магазина, прибыль будет самым главным приоритетом.

Это оправданный подход для торговца, но это означает, что Бенно не может сказать ни слова в свою защиту, когда его обвиняют в том, что он не имеет отношения к родителям.

“Теперь я понимаю, почему вы отказались от усыновления. Но я действительно высоко ценю будущие перспективы Люца. Смогу ли я получить ваше согласие, если это будет не усыновление, а контракт с Даплой?”

Если Далуа являются совместителями и контрактными работниками, то к Дапла относятся как к неопытным кандидатам в менеджеры, которым доверят управление магазином. Ценные бумаги, зарплата и детали работы также полностью изменятся.

“А это не слишком быстро?”

“Что ты имеешь в виду, когда называешь это быстрым?”

На это замечание главного жреца дядя Дидо пожимает плечами, даже не пытаясь скрыть своего раздражения.

“Вы обычно решаете, предлагать ли вам контракт с Dapla или нет, после того как наблюдали за работой подрядчика Dalua в течение нескольких лет. Время года даже не изменилось со времени его крещения и начала его ученичества. ”

Услышав возражение дяди Дидо, Бенно удивленно вскидывает брови.

— Сезон еще не изменился со времени его крещения, но Люц работает на меня уже около года, правда?”

“Неужели это так?”

“Действительно. Вы, вероятно, знаете, что каждый добавленный ученик становится бременем для магазина, не так ли? Поначалу я не собирался брать к себе Люца, к которому не имею ни малейшего отношения, ни какого-либо долга благодарности. На испытательный срок я дал ему задание, которое было бы невозможно выполнить сразу. Однако Люц добился результатов, которые превзошли все мои ожидания.”

“Ху…”

Дядя Дидо слушает Бенно так, словно слышит об этом впервые.

Если мне не изменяет память, дядя сказал, что для него вполне нормально стать в то время мастером бумаги. Интересно, может быть, он не спрашивал, почему мы выпускаем бумагу? Или Люц ему ничего не сказал?

— Люц не был воспитан в купеческой семье, и все же он прилагает большие усилия, чтобы скрыть свои недостатки, а также обладает силой духа. Я хочу, чтобы он был рядом, чтобы он мог наблюдать, прежде чем вывести его наружу. Это должно произойти как можно быстрее, если я хочу серьезно обучить его. В конце концов, Люцу не хватает основ, хотя я и ценю его усилия.”

“Хорошо.”

Сказав это, дядя Дидо оглядывается и видит, что главный священник собирается встать, и добавляет сам:

“… Как бы я ни хотел ему помочь, моя поддержка для торговца бесполезна. Если вы думаете, что он в конечном итоге будет управлять магазином в какой-то момент, этот контракт, вероятно, поможет ему. ”

“Тогда давайте отправимся в торговую гильдию и сразу же покончим с формальностями.”

— Добавляет Маркс с улыбкой, заставляя дядю Дидо поморщиться, хотя вид у него был очень неохотный.

«Это и есть причина, почему купцы…»

«… Папа.»

Это слово мягко слетает с губ Люца.

Хорошо понимая смысл отрезанных слов своего отца, Люц, вероятно, переполнен эмоциями после того, как испытал всю силу любви, направленной на него. Его слезы блестят, падая из нефритовых глаз, которые так похожи на глаза дяди Дидо. Тетя Карла тоже тихо всхлипывает, но дядя Дидо, оказавшийся между ними, неловко отводит глаза и чешет затылок. Поскольку он был не из тех, кто охотно обсуждает подобные вещи, он казался смущенным и взволнованным.

— Люц! Извинись!

Дядя Дидо вдруг кричит, его лицо краснеет, хотя трудно сказать, от волнения это или оттого, что он сильно загорел.

— …Дидо, он просто так не поймет.”

— Со вздохом указывает главный жрец. Дядя на мгновение растерянно смотрит на меня, прежде чем быстро закричать

«Ты втянул в это дело столько людей из-за своего безрассудного поведения и эгоистичного непонимания. Извинись от всего сердца!»

Слова дяди Дидо пронзают мое сердце. Тот, кто втянул в это дело так много людей, — это не Люц, а скорее я.

«Я…мне очень жаль!»

Мой голос все еще ни до кого не доходит, но я прошу прощения вместе с Люцем. Родители Люца смотрят на него, но главный священник, Бенно и Марк смотрят в мою сторону.

— Эй, мы возвращаемся, глупый сын!

Как только Люц подбегает, кулак дяди Дидо с глухим стуком опускается ему на голову. Даже когда он вытирает слезы и говорит: “Ой” после удара, Люц выглядит счастливым, стоя рядом со своим отцом.

— Видимо, и моих слов тоже не хватало. — МММ, Вы мне очень помогли.

После того как дядя Дидо сказал это главному священнику с неловким выражением лица, он повернулся и вышел из комнаты. Тетя Карла берет Люца за руку и уходит вместе с ним.

*********

Мастер, мы тоже должны пойти в торговую гильдию.

«— Главный жрец, я искренне благодарен Вам за сегодняшний день. Мы смогли найти удовлетворительное решение благодаря вашей своевременной помощи.»

После неоправданно долгой речи, Бенно, попрощался и поспешил удалится. Он, вероятно, гонится за Люцем и его родителями, чтобы заключить контракт Дапла в торговой гильдии.

Как только Бенно и Марк покидают комнату, в ней остаются только главный священник и я. Священники в серых одеждах начинают приходить и уходить, чтобы убрать стулья и все такое.

"Убедись, что ты всегда получаешь полную информацию со всех точек зрения. Услышанное только одной стороны исказит твое понимание.”

“Да.”

Видя, что я киваю и беззвучно отвечаю, главный жрец хватает волшебный инструмент, все еще висящий у него на запястье.

“Хорошо, что эта семья не распадается на части, верно?”

— А?”

Когда я моргаю на него, услышав это неожиданное замечание, главный жрец уточняет: «Ты сама это сказала, не так ли?» Все еще выглядя довольно стоически (Стойко), он хмурится, как будто слегка недоволен.

— То, что Люц помирился со своей семьей и вернулся домой, было для тебя самым лучшим выходом, верно?”

Из-за слов главного священника я вспоминаю радостное, заплаканное лицо Люца. Этот образ Люца, плачущего слезами радости, когда он идет домой с дядей и тетей после всех недоразумений, которые он пережил все это время, заставляет мои глаза тоже гореть от слез.

“Да, это замечательно… действительно замечательно…”

Это не значит, что между родителями и детьми не было никакой привязанности, но из-за отсутствия общения все шло как снежный ком. Это здорово, что Люц смог вернуться к своей семье.

— Перестань плакать. — Разве это не похоже на то, что я заставил тебя плакать?”

Он бросает взгляд на жрецов в серых одеждах, которые молча наблюдают за происходящим в ожидании, и на его лице появляется горькое выражение.

“Это слезы счастья, так что все в порядке.”

— Боже мой, так оно и есть…”

Увидев, что я пытаюсь вытереть слезы рукавом своей синей рясы, главный священник с очень неловким выражением лица протягивает мне носовой платок.

По имени, вышитому на носовом платке, я узнал, что главного священника зовут Фердинанд.