Влипла! или Смотри, не влюбись (СИ)

Глава 17. Мирон

— Чтоб тебя! — резко отшвырнул от себя листы с бюджетом. Цифры смешались в кашу, которая уже вызывала изжогу. Но еще большее жжение в груди вызывало то обстоятельство, что прямо сейчас одну из моих официанток внаглую клеит какой-то хрен с бугра, который только-только выплыл из чана с дерьмовыми татухами и завязал на башке мусорный мешок.

Уральцеву! Он клеит Уральцеву! Будто в моем кафе других официанток нет.

Конечно нет!

Есть только Уральцева, которая болтает со всем, что подает хоть какие-то признаки жизни, а этот хрен подает ей весьма недвусмысленные признаки определенных к ней желаний.

Нахрена я вообще выходил из своего кабинета? Кофе мог бы получить и не выходя.

Идиота кусок!

И где, кстати, мой кофе? Сколько еще не нужно ждать свой кофе?

Вышел из-за стола, нервно швырнул карандаш на кипу папок и закатал рукава. Рванул ручку двери и вышел из кабинета, тут же наткнувшись взглядом на Уральцеву, которая приняла розу от чухана в рваных тряпках.

Какого?!…

— Уральцева! — фамилия ее вырвалась из меня раньше, чем я успел подумать. — В мой кабинет. Сейчас же!

Сразу вернулся за свой стол, настойчиво игнорируя тот факт, что Уральцева двигалась в мой кабинет спиной вперед, продолжая о чем-то договариваться с чухоном в косухе. Розу в руке девушка тут же запрятала за спину, едва вошла ко мне и прикрыла за собой дверь.

Молча начал перекладывать бумаги, чтобы успокоиться. Какого хрена я так злюсь? Похоже, я становлюсь зависимым от кофе, раз несколько минут промедления после его заказа способны вывести меня из себя настолько сильно. Пора переходить на чай. На воду. Без газа.

— Вы что-то хотели мне сказать, Мирон Александрович? — напомнила Уральцева о своем присутствии в моем кабинете.

Поднял на нее взгляд и заметил на чуть пухлых губах легкую мечтательную улыбочку, которую она тут же спрятала за прикусыванием.

— Где мой кофе? — выплюнул я недовольно и снова сосредоточился на бумагах.

— Сейчас принесу, — будничным тоном ответила Уральцева и двинулась к выходу, прокрутив между пальцами помятую розу, которую чухан, похоже, достал прямо из своей задницы.

Именно оттуда он ее и достал, судя по тому, как Уральцева дернула носом, когда ее понюхала. У нее даже стебелек короткий — чухан слишком бережно относится к своей заднице.

— Стой, — остановил я девушку, которая тут же ко мне повернулась и непонимающе нахмурила брови. — Просто принеси мне кофе и постарайся эти пару минут ни с кем не флиртовать. Не забывай, что ты моя невеста.

— Фиктивная, Мирон Александрович. И только для вашей мамы.

— И всё-таки, будь бдительна. Не хотелось бы, чтобы слухи о том, что моя невеста флиртует с типами в рваных одеждах дошли до моей мамы.

— С каких это пор моя фиктивная личная жизнь должна ограничивать на мою настоящую? — в зеленых глазах вспыхнуло недоброе пламя, когда девушка подошла к моему столу и оперлась о него ладонями, нависнув надо мной. — Мы так с вами не договаривались, Мирон Александрович. Помимо работы у меня есть еще и личная жизнь, и парень тоже может быть. Настоящий.

Парень! Ага, как же!

— Твоя личная жизнь может бросить тень на нашу фиктивную помолвку. И, кстати об этом, — вспомнил я, продолжая вчитываться в бумаги, в которых всё равно нихрена сейчас не соображал. — Сегодня перед тем, как увезу тебя к Тиму, мы заедем за кольцом для тебя. Чтобы было видно, что предложение о женитьбе было настоящим. У моей матери уже возникли сомнения.

— Я могу надеть любую бижутерию. Махну рукой перед вашей мамой, и она успокоится. Ради трех-четырех часов не стоит тратиться. Тем более на кольцо, стоимость которого будет выше моей зарплаты.

— Это не твоя головная боль. Я сказал, что мы едем за кольцом, значит, мы поедем за кольцом.

— Я не поеду, — настойчиво, с нажимом.

— Поедешь, — кивнул я сам себе, продолжая листать бумаги.

— Не поеду.

— Поедешь и наденешь то кольцо, которое я тебе куплю.

— Вот сами его и будете носить. На носу! Или маме своей его наденете, чтобы у нее не было больше никаких сомнений.

— Уральцева! — дернул я рукой и почувствовал резкую боль оттого, что порезал палец бумагой. Кровь хлынула так, будто где-то внутри меня стоял насос. Во всем виновата эта девчонка, которая подняла мое давление своим упрямством! — Видишь, до чего ты меня довела?!

Поднял взгляд и увидел абсолютно бледную Уральцеву, которая с ужасом смотрела на мою окровавленную руку и капли крови, которые капали на документы. Отшатнувшись, девушка побелела как лист, ее затрясло, из пальцев ее выпала роза, а затем и сама она упала на пол без каких-либо признаков жизни.

— Уральцева? — непонимающе обратился к ней, перегнувшись через стол. До последнего казалось, что это шутка. Но, судя по неестественной позе девушки на полу и ее все еще бледному лицу, обморок у нее случился очень даже настоящий. — Твою мать!

В абсолютной растерянности и некоторой панике я выскочил из-за стола и бросился к Уральцевой. Подхватил абсолютно обмякшую девушку на руки и тут же переложил ее на диванчик под окном.

Холодные руки ее устроил на животе и всё ещё не до конца отдавая себе отчета в том, что делаю, зачем-то укрыл ее своим пальто.

— Уральцева, — позвал я девушку, глаза которой все еще были закрыты. Мягко коснулся плеча и потряс. — Уральцева… Майя. Май, очнись. Что с тобой? Эй.

Отпустил узкое плечо и коснулся кончиками пальцев щеки и скулы, убирая прядь тонких волос за ухо. Чуть склонился к ее губам, чтобы проверить, дышит ли.

За испуганным грохотом собственного сердца едва смог расслышать тихое дыхание, будто она спит.

— Да что с тобой? — уже психовал я, находясь на грани того, чтобы начать кричать и звать на помощь. — Майя. Майя, очнись. Не пугай меня так.

Никакого ответа я так и не дождался. Резко поднялся с диванчика и рванул к выходу из кабинета. Открыл дверь и растерянным взглядом пробежался по посетителям.

Бармен встретился со мной взглядом. Кивком головы указал ему зайти в мой кабинет и вернулся к Майе, прикрыв за собой дверь, чтобы не сводить с ума посетителей. Одной моей свистнувшей фляги из-за бессознательного состоянии Уральцевой уже достаточно.

— Ваш кофе. Майя просила занести, — врал и не краснел парень, но застыл с подносом в руке и вопросительно уставился сначала на Майю, а затем на меня. — Я не вовремя?

— Что с ней? Почему она вырубилась? — всплеснул я руками.

— Понятно, — знающе кивнул долговязый пацан и поставил поднос с кофе на край моего стола. — Она боится вида крови. Я первый раз в прошлом году тоже жестко охренел, когда мы с ней разбитый стакан собирали. Я порезался, а она вырубилась.

— Делать-то теперь что? — чувствовал себя истеричкой, но всё равно не понимал, как нужно действовать в такой ситуации.

— Да ничего не нужно делать. Сейчас она немного полежит да очнется. Дайте ей что-нибудь сладкое и всё будет нормально.

— Сладкое?

— Да. Майка всегда просит что-то сладкое, когда очухивается. Хотя при мне она вырубалась всего два раза, но…

— Понял, — остановил я его взмахом руки. — Иди.

— И палец себе чем-нибудь забинтуйте, а-то Майка очнется и сразу вырубится, когда увидит тут место преступления, — многозначительно указал он на стол, где лежали бумаги в каплях крови.

— Ясно. Сейчас, — потянулся я за аптечкой на шкафу. — Можешь идти.

— Хорошо, — тут же согласно кивнул парень и вышел прочь, бросив напоследок насмешливый взгляд на спящую Уральцеву.

С отвратительно координацией движений я очистил руки перекисью от каплей крови, заклеил рану пластырем и закинул в урну всё, что хоть сколько-нибудь было запятнано кровью. Сверху накрыл урну белым листом, чтобы не видно было, что там. То и дело поглядывая на спящую Уральцеву, на всякий случай спрятал даже красные папки с полок. Первый раз вижу проявление подобной фобии вживую и понимаю, что у меня, похоже, фобия на фобии.

В пару глотков осушил чашку с кофе. Сидел за столом, глядя на Уральцеву, пытался снова поработать, но то и дело возвращался к ней. Касался шеи и лба, чтобы прощупать пульс и температуру. Склонялся ухом к губам, чтобы услышать ровное тихое дыхание. И получил по этому же уху, когда Уральцева во сне встрепенулась и перелегла со спины на бок. Поджав под себя ноги почти полностью спряталась под моим пальто.

Со звоном в ухе присел на край диванчика рядом с ней. Еще немного и она точно мне скоро выпустит кишки. Но сделает это не глядя, чтобы не видеть крови.

— Уральцева, очнись, — звал я ее полушепотом.

Тонкие брови дернулись и нахмурились — она начинала приходить в себя.

— Руку больно, — произнесла она чуть севшим голос.

— Ты мне ею по уху дала.

— Тогда всё нормально, — с ленивой улыбкой ответила язва.

— Я смотрю, тебе уже лучше?

— Я хочу сок. Или шоколадку, — бубнила Уральцева, все еще не открыв глаза.

Точно! Сладкое!

Быстро сходил в зал и принес из бара стакан апельсинового сока и злаковый батончик — пацан сказал, что Уральцева такое любит.

Оставил всё на столе, так как стало ясно, что девушка опять вырубилась.

— Очнись, Майя. Нам скоро ехать к Тиму и за кольцом.

— Ммм, — недовольно протянула девушка, но глаза открыла. Сфокусировала на мне взгляд, который тут же стал злым. — А я думаю, почему пахнет Адом… — фыркнула она недовольно и сбросила с себя мое пальто. Села на диванчике и растерла лицо ладонями.

— На, попей, — протянул ей стакан с соком, который она нехотя, но приняла. Маленькими глотками выпила треть и тяжело вздохнула. — Ты не могла выбрать другую фобию? Паучков там, например, бояться…

— Вам еще и фобия моя не нравится? — взглянула на меня Уральцева снизу вверх, и мне по взгляду стало понятно, что сейчас она мысленно откручивает мою голову. — Вам не нравится мой парень, моя фобия, что еще, Мирон Александрович?

— У тебя нет парня.

— Будет, — хмыкнула она самоуверенно и отпила еще немного сока.

Нервно стиснул зубы. Сейчас мысленно ее голову откручивал я.

— Поехали. Нам пора, — взял свое пальто и перекинул его через сгиб локтя.

— Куда?

— Сначала за кольцом, а затем к Тиму.

— Вы же не отстанете, да, если я откажусь от кольца?

— Поехали, — потребовал я с нажимом.

— А роза где? — оглядела Уральцева растеряно пол.

— В мусоре, — ответил я хладнокровно.

— Но почему вы выбросили мой цветок?

— Потому что он выглядел как мусор.

— Цветок не может выглядеть как мусор! — выпалила девушка возмущенно.

— У этого цветка получилось.

— Вы ничего не понимаете в цветах. Сухарь, — прилетело мне едва слышное в спину.

— Я покажу тебе, как должны выглядеть цветы, которые мужчина дарит девушке, которая ему действительно небезразлична, — сверкнул в ее сторону злым взглядом.

Лучше бы она и дальше спала и не бесила меня.