Влипла! или Смотри, не влюбись (СИ)

Глава 43

Слюни. Очень много слюней. Похоже, под утро Мирон Александрович настолько устал меня целовать, что решил просто прижать к моей щеке открытый рот и ждать эффекта. Какая разница, каким образом оставить на мне мокрый след?

— Па…па… га… га, — тихий нежный голосок прорезался сквозь дымку сна. Стало понятно, что прямо сейчас я находилась под прицелом внимания совершенно другого мужчины, который, перестав жевать мою щеку, решил сесть мне на лицо.

— И чья это попка на Майкином лице? — улыбнулась я, не открывая глаз. Подняла руку и мягко приобняла тепленького ползуна, который двигался к другому лицу — папиному.

Под моей головой вместо подушки мужская рука, другая его рука придерживала одеяло на моей талии и вжимала меня в мужской горячий торс. Размеренное глубокое дыхание щекотало мой взлохмаченный затылок.

— Эй, бандит, — шепнула я ласково и ненавязчиво перетянула Тимку обратно на своё лицо, а затем и уложила рядом с собой. — Ты куда такой красивый с утра пошёл? Я-то тебя ещё не поцеловала. Иди ко мне.

Уткнулась лицом в мягкий животик и пощекотала его носом, зная, что Тимке гораздо больше нравилось в этот момент то, как его личико щекочут мои волосы.

— А что это тут у нас? — поинтересовалась я у хохочущего малыша, пощупав «надутый» подгузник. — Ой-ой, пора переодеться. Заодно позавтракаем, да?

— Я всё сделаю, — хриплый ото сна голос в самую макушку, а оттуда в сердечко, буквально заморозил меня. Как-то во время ночных поцелуев я не учла, что мне придётся смотреть на него еще и при свете дня. Вновь захотелось куда-нибудь убежать и спрятаться. — Поспи ещё, — приподнял Мирон Александрович голову и, уткнувшись носом мне в шею, глубоко вдохнул, а затем поцеловал. — Ты плохо спала ночью.

— Из-за вас, — выдохнула я сипло, моля о том, чтобы пульс перестал ускоряться, иначе я лопну от счастья.

— Мы всё ещё на «вы»? — шепнул Мирон Александрович насмешливо и плавно сместился от шеи к уху. — И это после… как ты их назвала? Языческих хитросплетений? Полиглотаний?

Боже! Я ведь действительно назвала так наши поцелуи!

Прижала Тимку к своему лицу, чтобы скрыть румянец, — отличное прикрытие.

— Скажи своему папе, чтобы перестал меня смущать, — заговорщицки шепнула Тимке.

— Лучше мы дадим тебе еще пару часов на то, чтобы выспаться. Сейчас только шесть утра. Отдыхай, Май, — чмокнул меня в плечо Мирон Александрович и, мягко вытянув из-под моей головы свою руку, подхватил Тимку.

Исподтишка наблюдала за тем, как взъерошенная после сна шевелюра Мирона Александровича тихо скрылась за дверью. Тихо прикрыв за собой дверь, Тимка и его папа оставили меня в комнате одна. Резко перекатилась на спину, самую дурацкую в мире улыбочку пришлось спрятать под одеялом и туда же беззвучно повизжать и подрыгать ногами.

Спать не хотелось вообще. Хотелось бежать за широкой спиной с потрясающей игрой мышц под гладкой кожей и впечататься в нее лицом, оплетя торс руками и ногами. И визжать! Не знаю, почему, но очень хотелось визжать. Грудную клетку буквально переполняло вихрем эмоций. Я готова была делиться ими со всем миром, но мне сказали спать.

Действительно. Лучше посплю, иначе точно оглушу кого-нибудь своим визгом.

Завернулась в одеяло как довольный червячок, но уснуть так и не смогла. Казалось бы, от широкой улыбки глаза должны хоть сколько-нибудь захлопнуться, но нет. Должно быть, еще никто и никогда в этой комнате не улыбался потолку так искренно, как это делала я на протяжение пары часов.

Когда лежать уже стало скучно, а внизу всё более отчетливо было слышно, что все проснулись, я решила выбраться из-под одеяла. Поправила халат, причесалась, даже ресницы тушью подкрасила. Отрепетировала перед зеркалом невозмутимость, но по горящим влюбленностью глазам можно было понять вообще всё. А ещё эта улыбочка, которую никуда не ушла, даже когда я чихнула.

Спускаясь вниз, чуть не свалилась со ступенек, когда наши с Мироном взгляды пересеклись. От его легкой улыбки уголками губ я мгновенно почувствовала, как к щекам прилил жар, а дыхание сбилось. Чтобы заслонить лицо и перестать пялиться и смущаться, сделала вид, что у меня зачесались брови и лоб. Ну, хоть бы футболку надел! Я же не железная! Даже собирая на полу пирамидку, он не стал выглядеть менее мужественно, даже наоборот.

— Доброе утро, — пискнула я и быстрыми шагами утопала в кухонную зону, где Света уже гоношила на стол.

— Доброе, Майя. — улыбнулась она сонно и стало понятно, что проснулась Света буквально несколько минут назад. — Давай, не будем ничего готовить? Со вчерашнего дня полно еды осталось. Только разогреем и всё.

— Конечно, — согласилась я. — Налить тебе кофе?

— Ой, не. Я пока только воду буду употреблять. До обеда точно, — мученически вздохнула она и устало опустилась на стул. Понимающе поставила перед ней стакан воды и графин.

— Ты, вроде, вчера не так уж много выпила.

— Возраст. Когда тебе за сорок эффект от вчерашнего веселья кажется всё более губительным.

— Буду знать, — хмыкнула я и налила себе кофе.

Пригубила горячий напиток и замерла как статуя, когда к спине прижалось уже знакомое мне тепло. Света слишком быстро растворилась, оставив нас одних.

— Доброе утро, — мурлыкнул Мирон Александрович и, приобняв меня одной рукой за талию, другой мягко направил чашку с кофе в моей руке к своим губам.

— Это мой кофе, вообще-то, — буркнула я нарочито возмущенно и вернула кофе к своим губам, сделав обжигающий глоток.

— Твой? — обняли меня сильные руки. — Я хочу попробовать.

— Вы такой не пьёте. У вас может слипнутся.

— Опять на «вы»?

— Привычка… — повела я плечом и повернула голову к мужчине, сразу почувствовав его поцелуй на своих губах.

— Доброе утро, — шепнул он тихо-тихо и облизнул свои губы, словно смакуя. — Вкусный кофе. И, как видишь, ничего не слиплось.

— Просто он ещё не дошёл до места слипания, — знающе заявила я и в этот раз сама потянулась к его губам, привстав на цыпочках.

— Воу, молодожены! Полегче! — возник в кухне Матвей. От неожиданности я резко присосалась к кофе.

Мирон нехотя отстранился от меня и, повернувшись к брату, присвистнул. Гонимая любопытством, я тоже повернулась к Матвею и едва не выронила кофейную чашку из пальцев.

— Матвей, что с тобой?

— Это любовь.

— Любовь? — взметнулись мои брови. Чашку я с кофе оставила на кухонном столе, а сама подошла к Матвею, который слегка морщась от боли, водил плечами. — Больше похоже, что тебя спиной по какому-то кованому забору водили. Даже узоры и завитушки можно различить. Это тебя Рита так?

— Угу. Выбивалкой для ковров.

— Я же совсем забыла предупредить… — поморщилась я виновато. — Рита, вроде, мастер спорта…

— Ага. По выбиванию ковров. Я вчера чуть не расплакался, блин. В угол там как щенок скулящий забился.

Потянулась кончиками пальцев к одной из «завитушек» на его спине, чтобы понять, не нарисована ли она, но моя кисть тут же утонула в ладони Мирона Александровича и оказалась убрана в карман его домашних штанов. Не сдержалась — рассмеялась. Сам же Мирон, не стесняясь, ткнул брата указательным пальцем в узор, как если бы тыкал в него палкой, чтобы проверить жив ли тот.

— Ай, блин! — подпрыгнул Матвей и отпрянул от нас, вооружившись ножом и крышкой от сковороды. — Кто и чем?

— Он. Пальцем, — сразу сдала я Мирона.

— Держи ему там палец покрепче, — указал Матвей на карман в штанах Мирона, где были спрятаны наши переплетенные пальцы. — Чтобы не тыкал куда попало.

— Футболку надень, и никто в тебя тыкать не будет.

— А сам-то! — фыркнул младшенький и внезапно дернул Мирона за сосок.

От неожиданности у меня чуть не выпали глаза. А когда Мирона Александрович внезапно дернул меня на себя, обнял за плечи и закрылся мной как щитом, вслед за глазами чуть не выпало и сердце.

— Меня-то любовь защитит? А твоя? Добавки даст? — спросил Мирон, уткнувшись мне в плечо подбородком.

— Ой! — поморщился Матвей насмешливо. — Майя с тобой ещё пару месяцев поживёт и сама начнёт дёргать за всё, что увидит. Потом ко мне будешь бегать и вот так прятаться. Да, Майя? — подмигнул мне Матвей.

— Э, нет, — покачала я головой и мягко выпуталась из объятий Мирона. — Дёргайте друг друга за что хотите, но без моего вмешательства.

А мне, пожалуй, нужно немного прийти в себя, желательно под потоком горячей воды. Очень много телесного контакта. Очень. Мне еще нужно к этому привыкнуть. Хотя, кого я обманываю? Я готова запрыгнуть на Мирона как обезьянка и висеть на нём, пока руки не откажут. Но это я смогу сделать гораздо позже. Через пару дней.

После душа покормили Тимку и вместе с его папой решили погулять во дворе, пока позволяла погода. Пока я и Мирон носились по двору, передавая друг другу в руки Тимку, Света и Сан Саныч балдели на садовых качелях и вспоминали рецепт глинтвейна, как они его назвали — самый осенний согревающий напиток. Похоже, вечером я спалю остатки волос в носу.

— Можно? — из-за приоткрытой калитки показалась Ритина голова.

— Привет, — махнула я ей рукой. — Заходи. Голодная?

— Здравствуйте, — поздоровалась Рита со всеми. — Не голодная. Я сейчас на автобус и в город, так что всё нормально. И вот ещё, — протянула она мне плед и три пищевых контейнера. — Возвращаю. Лохматый ночью забыл забрать. Как он, кстати?

— Сейчас я его позову. Как раз Тимке теплую водичку нужно налить.

В доме я обнаружила Матвея, танцующего у кофемашины с чашкой кофе в руке. в ушах беспроводные наушники, так что моё появление он заметил только тогда, когда я ткнула в его искалеченную спину пальцем.

— Ай, блин! Больно же!

— Прости, — совсем без чувства вины ответила я. — Там Рита пришла. Пригласить ее в… дом.

Предложение я договорила уже ровно в тот момент, когда Матвей, почти не касаясь пола, сиганул в гостиную и плюхнулся на диван животом вниз.

— Зови её. Скажи, что я умираю. И это… ваты тут и зеленки набросай. Чтобы потрагичнее выглядело, — скомандовал он коротко и нацепил на лицо самое болезненное выражение.

— Рита узнает, что ты ее обманываешь, и ещё раз тебя чем-нибудь побьёт.

— Ватку и зеленку, — настоял Матвей.

Усмехнувшись, принесла ему аптечку, которую нашла по его наводке. Вату, мази и зеленку с йодом он раскидал сам.

Налив Тимке теплой сладковатой воды в бутылочку, вышла во двор и пригласила Риту в дом. Судя по выражению её лица, вину она за собой чувствовала не маленькую.

— Нужно было коляску взять, — чуть нахмурился Мирон, забирая у меня из рук Тимку, который уже напился водички. — Что-то я не подумал о прогулках.

— Да ладно, — улыбнулась я. — И так хорошо. Даже теплее.

Сделала шаг и обняла сразу и Тимку, и его отца. Улыбаясь как дурочка и немного стесняясь, заглянула в серые глаза, в уголках которых образовались лучики от морщинок, пока он смотрел и в мои глаза тоже.

Как же тепло этот айсберг улыбается!

— Ты-то не замерзла? — спросил меня Мирон и мягко ущипнул за кончик носа. — Фу, сопли! — поморщился он смеясь.

— Эй! — возмущенно дёрнулась я и шутливо приготовилась кое-кому навалять.

Встрепенувшись, Мирон побежал от меня с Тимкой на руках, который тут же начал заливисто смеяться. Похоже, игра в догонялки его самая любимая. Он даже дома пытается от меня быстро-быстро уползти, когда я объявляю ему о том, что «сейчас съем самого сладкого мальчишку».

— Догоню-догоню! — рычала я, отчего Тимка даже взвизгнул, начав смеяться ещё громче.

Боковое зрение не сразу, но заметило, что во двор кто-то зашёл. Повернув голову, я увидела высокую, стройную и невероятно красивую женщину в черном твидовом костюме, на плечи которой был накинут бежевый тренч. Её слегка надменная улыбка и цепкий взгляд заставили насторожиться. Главным образом из-за того, что она смотрела и видела перед собой только Мирона, который, потеряв всю веселость, смотрел на неё.

— И что? — повела женщина темной бровью. — Даже не обнимешь жену?

Жену? Это что, привет с того света?

Страх — первое, что я почувствовала, стоило этой женщине в твидовом костюме заговорить.

За страхом, шевельнувшим волоски на коже, пришло опустошение. Мгновенное. Словно из кончиков моих пальцев бисером высыпалась вся энергия, тепло и что-то ещё, только-только зарождающееся.

— А ты что тут забыла, кукушка?! — первой отмерла Света, которая буквально вылетела из качелей и понеслась на женщину в твиде. Если бы не Сан Саныч, буквально поймавший свою жену налету, то она бы точно вцепилась женщине в идеально уложенные темные локоны. — Полгода где-то загорала, а тут вдруг вспомнила, что мать и жена?! Имя сына-то хоть помнишь или подсказать?

— Света, — покачала женщина головой, а губы в красной помаде, расплылись по лицу в снисходительной улыбке. — Смотрю, ты всё так же бурно на меня реагируешь. Я тоже по тебе скучала, но, всё же, уймись. Я приехала к своему мужу и сыну, — взглянула она при этом на Мирона, который молча передал Тимку утихомирившему свою жену Сан Санычу.

Не мне.

Света тут же сгребла Тимку в свои руки и быстрыми шагами исчезла в доме, словно хотела спрятать малыша. Сан Саныч пошёл за ней, прихватив с собой плед с качелей.

Мирон Александрович, продолжая смотреть на свою жену сосредоточенным суровым взглядом, пошёл прямо к ней, отчего женщина улыбнулась ещё шире.

— Мирон, как-то нехорошо знакомить родителей с невестой при живой-то жене.

— Я всего лишь няня, — произнесла я, глотая болезненный ком в горле. Даже равнодушную улыбку смогла натянуть на лицо. — Просто няня.

Но сам Мирон Александрович никак не отреагировал ни на мои лова, ни на слова своей жены, а лишь, подхватив под локоть, вывел ее за ограду и хлопнул металлической калиткой, тем самым отрезав их от меня.

Захотелось как можно скорее смыть или хотя бы стряхнуть с себя грязь, которой я оказалась облеплена. Облепила я себе ею сама, когда полезла целовать женатого мужчину.

Дуры, блин! Что я наделала?

Прочистила горло, быстро проморгалась и смахнула рукавами куртки выступившие слёзы. С полным равнодушием на лице, сохранять которое мне стоило большого труда, вошла в дом прямая, как струна. Света металась по кухне, практически вырывая на голове волосы и что-то эмоционально говорила Сан Санычу, который молча снимал с Тимки прогулочный комбинезон.

Матвей уже не лежал на диване в ненастоящих муках, а с хмурым лицом надевал футболку. Рядом стояла Рита, на лице которой отражалась замешательство.

— Рита, подожди меня. Вместе на автобусе поедем, — бросила я ей мимоходом и влетела на ступеньки на второй этаж. В комнате бегло накидала свои вещи в рюкзак, не заморачиваясь о том, чтобы сложить их бережно.

Закинула рюкзак на плечи, окинула комнату взглядом, чтобы убедиться в том, что ничего не забыла, и на выходе столкнулась с Матвеем, в серых глазах которого отразилось сожаление.

— Майя, не пори горячку. Просто дай Миру всё тебе объяснить. У него это лучше получится, чем у меня.

— Мне не нужно ничего объяснять, Матвей, — улыбнулась я ему почти даже беспечно. — Всё нормально.

— Чёрт! — выругался младшенький себе под нос и лихо взлохматил волосы на затылке. — Давай, я хотя бы до города вас подвезу.

— Не нужно. Мы сами, — ответила я обошла его по дуге, так как больше не могла удерживать улыбку на губах, что дрожали от сдерживаемых слёз. — Поехали, Рита.

— Да, сейчас. Я только рюкзак свой заберу.

— Хорошо. Я подожду тебя.

Выйдя за ограду, я сразу столкнулась взглядами с женой Мирона Александровича. Оперевшись задом о такси, она с лёгкой улыбочкой слушала то, что ей едва слышно говорил Мирон Александрович.

— Уже уходите? Няня… — спросила женщина, поведя бровью.

— Да. Мне пора. Думаю, Тимке няня больше не нужна, — ответила я ей, всеми силами стараясь не смотреть на Мирона Александровича, чей взгляд чувствовала на себе. — Всего доброго, — пожелание, давшееся мне со скрипом в голосе.

— Май, — поймал меня Мирон Александрович за локоть, почти как свою жену. Уставилась в ворот его куртки, боясь заглянуть в глаза, так как знала, что в таком случае я точно расплачусь. — Прошу тебя, подожди две минуты, мы поговорим, и я всё тебя объясню.

— Мне не нужно ничего объяснять, Мирон Александрович. То, что было вчера вечером — только моя вина. Простите, что позволила себе лишнее. Я виновата.

— Май, — мягко встряхнул меня мужчина, мученически выдохнув, будто я редкостная душнила. — Просто подожди пару минут.

— Я опоздаю на автобус, — вырвала я свою руку. — До свидания, Мирон Александрович, — поправив воротник своей куртки, чтобы скрыть сопли и слёзы, я пошла к калитке Риты.

— Твою мать! — раздался за спиной яростный вскрик, а затем громоподобный удар, заставивший меня вздрогнуть, но не оглянуться.

— Я всё, — выскочила Рита, закрывая за собой калитку на тайную заглушку. В руках её была небольшая коробка как из-под обуви, а на плечах рюкзак. — Всё нормально? Что-то взорвалось? — хмуро осмотрелась она.

— Нормально, — вдохнула я носом прохладный воздух, проигнорировав ее последний вопрос. — Идём. А-то опоздаем.

Идти пришлось мимо Мирона Александровича и его жены. Вмятина в металлическом заборе и окровавленный кулак, которым он опирался о крышу такси, сложились в паззл и причину звука, перепугавшего ворон в округе, что сейчас бесновались в пасмурном небе. Таком же пасмурном, как взгляд серых глаз, провожающих меня абсолютно холодным взглядом.

Что же я наделала, дура?!