Влипла! или Смотри, не влюбись (СИ)

Глава 21. Мирон

Заехать после кафе в гостиницу — плохая идея. Кто знал, что помимо подписания двух бумажек, как мне обещал мой секретарь, нужно будет возиться с рабочими, которые напортачили с установкой новой системы отопления? В итоге, пятиминутный заезд в гостиницу перерос в несколько часов жесткого насилия над моими нервами и парой увольнений.

На часах почти полночь. Уральцева вскроет меня без ножа и вилки. Осталось только понадеяться на то, что букет, который я успел купить перед гостиницей, хоть сколько-нибудь смажет ее иронию, сарказма и уменьшит порцию яда, которую она уж наверняка накопила специально для меня.

Букет можно было бы и не покупать. Но кто меня, идиота, тянул за язык с этой показухой нормальных цветов, которых достойна девушка? Вот сейчас этим веником по роже и отхвачу.

Боясь разбудить сына, тихо вошел в квартиру и беззвучно прикрыл за собой дверь. Прислушался — тишина. По крайней мере, Уральцева не бежит сворачивать мне шею.

Стянул туфли, пальто оставил на вешалке, под нее же бросил портфель. На всякий случай решил перестраховаться и прихватить с собой букет по пути в гостиную.

Башка трещала, виски сдавливало так, что хотелось просто упасть в постель и постараться ни о чем не думать до самого утра. Но сначала нужно отпустить Уральцеву.

Подобно вору в собственном доме прокрался в гостиную, которую освещал лишь приглушенный свет искусственной свечи, что была у Тима в игрушках. В кресле боком в неестественном положении рук и ног полусидела/полулежала Уральцева с моим сыном на груди. Оба спали. И, похоже достаточно крепко, раз никто из них не отреагировал на мое появление.

Отложил букет на столик и присел рядом с креслом на корточки. С улыбкой, с облегчением заметив, как постепенно отпускала головная боль, смотрел на спящего сына, что сжимал в кулачке каштановый локон своей няни. Сама няня придерживала своего воспитанника обеими руками и мягко прижималась щекой к голове с пушком.

Аккуратно высвободил ее волосы из кулачка Тима. Приподнялся и склонился над спящими, чтобы мягко взять сына на руки и отнести в его кроватку.

— Иди ко мне, — шепнул я едва слышно и коснулся сына, который сразу встрепенулся, но, к счастью, не проснулся.

Чего нельзя сказать про Уральцеву.

Резко вдохнув, она отняла голову от Тима, из-за чего наши носы соприкоснулись. Пришлось отпрянуть и дать девчонке время окончательно очнуться и сообразить, где она находится и кто я такой.

— Здравствуйте, — выронила она севшим ото сна голосом, с трудом фокусирая на мне взгляд все еще сонных глаз. — Который уже час?

— Поздно, — ответил я тихо и потянул руки к сыну. — Давай мне. Я отнесу его в постель.

— Я сама. А-то проснется. Он и так кое-как смог уснуть, — тут же включилась Уральцева, с которой почти полностью слетела дымка сна. Мягко подхватив Тима, она попыталась встать с кресла, но явно затекшие конечности не дали ей этого сделать. — Поднимите нас, пожалуйста.

Зашел сбоку кресла и, слегка приобняв Уральцеву и сына, помог им встать.

— Вот так, — шепнула девушка и, покачиваясь, пошла в сторону моей комнаты, где оставила Тима и вышла через минуту, устало потирая глаза. — Ладно, Мирон Александрович, поеду я домой. Поздно уже, — глянув на кран своего мобильника, она, кажется, была удивлена. — Уже полночь? Офигеть!

— Пришлось немного задержаться, — сказал я как факт.

— Ничего страшного, — отмахнулась от меня Уральцева. Поежившись, обняла себя за плечи и поплелась в прихожую. — Вы же предупреждали, что сегодня задержитесь. Сейчас я такси вызову только, — снова потянулась она к телефону.

— Подожди, — вспомнил я про букет и вернулся за ним в гостиную. — Я обещал.

— А, — протянула Уральцева с легкой насмешкой. — Демонстрация того, как должны выглядеть цветы, которые мужчина дарит девушке, которая ему небезразлична? Красивые.

— Держи, — отдал я ей цветы, которые она приняла без препирательств со мной. Видимо, устала настолько, что на спор со мной сил уже не осталось.

— Спасибо, — легкая улыбка коснулась ее губ. Словно нехотя, она принюхалась к букету. Зеленые глаза на секунду округлились, будто заглядывая мне в душу, а затем девушка вовсе утонула лицом в букете, шумно втягивая его запах полной грудью. — Обалдеть! Как пахнет! — вещала она прямо из букета. — Ммм! Как же вкусно!

— Лучше розы из задницы байкера? — ехидно спросил я.

— Не сравнивайте, — всё ещё не оторвала она лица от букета. — Вы подарили мне цветы в качестве позерства и демонстрации того, «как надо», наверняка отвалив за этот букет кучу бабла, а Илья подарил мне розу от чистого сердца и от большой симпатии.

Илья…

У этого осла еще и имя, оказывается, есть.

— Фух, хорошо-то как! — подняла Уральцева голову, счастливо улыбаясь. Глаза снова засверкали россыпью ярких звезд.

— У тебя лепесток из ноздри торчит.

— Это я унесу с собой, — улыбнулась девушка еще шире, отлепив от носа белый лепесток.

— Вообще-то, весь букет для тебя.

— Вообще-то, будет много вопросов, если я вернусь с ним домой после полуночи.

— Кстати об этом, — протянул я, глянув на наручные часы. — Уже поздно. Можешь остаться у меня. Есть пустая комната. Моя. Я всё равно сплю пока в комнате Тима.

— Спасибо, но нет. Я на такси доеду.

— Я не доверяю таксистам, тем более в такой поздний час. Предлагаю одеть Тима и отвезти тебя домой.

— Вы хотите ночью тащить ребенка неведомо куда?

— Он привык к ночным прогулкам. Иногда, чтобы его успокоить, мы катаемся по ночному городу.

— Пусть Тимур спит. Да и на улице, наверняка, холодно. Я сама доберусь. Если хотите, могу вам написать, если до дома доеду нерасчлененная таксистом.

— С такими шутками ты точно останешься ночевать у меня, — произнес я вполне серьёзно и услышал, как заурчал желудок. Не мой. — Это от страха?

— Не льстите себе, — изогнулась темная бровь. — Это желудок пускает сигнальные ракеты, потому что последнее, что он сегодня видел из еды, — сосиска в тесте на обед в университетской столовой.

— Я сегодня тоже только обедал. Что твой желудок скажет на жареную картошку?

Девичий желудок жалобно завыл в тишине квартиры. Зеленые глаза недобро сверкнули.

— Так нечестно.

— Что именно?

— Вступать в сговор с моими органами, Мирон Александрович, — нарочито ворчала Уральцева. — Ладно. Несите свою картошку.

— Ее еще нужно почистить и пожарить.

Несколько секунд задумчивости отразились на лице девушки. Наконец, она пришла к какому-то решению.

— Чур, чистите и жарите картошку вы. Я здесь гость, который случайно остался с ночевкой.

— Всё-таки, остаешься? — пришлось подавить совершенно идиотскую улыбку, которая, какого-то черта, едва не растеклась по моему лицу.

— Честно говоря, ехать с таксистом в ночи пятнадцать минут я боюсь гораздо больше, чем остаться в вашей квартире на всю ночь. Так что с вас картоха, ночлег и ваза.