Вне закона

Глава 13

В первое же мгновение у Гоши возникло желание найти, догнать этого мерзавца.

Гоша выскочил в общий коммунальный коридор, больно стукнувшись плечом о дверной косяк.

— Вот, сука! — он выругался, но ему нисколько не полегчало.

Как давно ушёл этот преподобный Авдей?

Как же он, взрослый и опытный человек, мог так сесть в лужу, так опростоволоситься?

Гоша вспомнил: с самого начала, с тех злополучных ступеней в подъезде, он нутром чуял, что что-то не так с этим парнем.

Он выскочил из подъезда в обычный советский двор, где наутро царили чистота и порядок.

Асфальт с трещинами, низенькое железное ограждение, покрашенное в жёлтые и зелёные тона.

Четыре дома составляют прямоугольник, внутриквартальный сквер с небольшой детской площадкой в центре.

Травы ещё нет, рано. Голый, подметённый грунт, на котором остались тонкие полосы от дворницкой метлы. Чёрные стволы деревьев.

Редкие соседи, редкие автомобили, припаркованные на захваченных местах, ограниченных столбиками и повешенной на них цепочкой.

В сквере, как и во всяком подобном дворе, скамеечки.

Может, Авдей и не ушёл вовсе?

Сидит где-нибудь во дворе и тихо бренчит на концертной гитаре? Не хотел беспокоить хозяев гостеприимной комнаты из коммуналки?

Гоша шарил глазами по скверу. Ни одной занятой скамейки.

Петрович, владелец местной голубятни, чистил клетку, наливал воду птице и засыпал в кормушки зерно. Голуби, до этого кружившие в небе, снижались спиралью и садились на металлическую сетку.

Петрович вышел из голубятни, давая птицам без опаски вернуться домой и поклевать свой «завтрак».

Один за другим, словно по партийному списку, голуби заходили в дверцу и приступали к еде.

Они клевали, моргали своими чёрно-коричневыми глазками с ресницами и довольно курлыкали на весь двор.

— Петрович, ты парня здесь с гитарой не видел? Он из нашего подъезда выходил, — Гоша подошёл к голубятне.

Полноватый хозяин лет шестидесяти с седыми белыми волосами под кепкой и такими же густыми усами сматывал шланг.

— Нет. Не было никого.

— А давно здесь?

— Да уж с час, наверно. Случилось чего? — Петрович беседовал, не отвлекаясь от своего дела, и не смотрел на Гошу.

— Нет, просто спросил.

— Ну просто, так просто.

Гоша ещё раз внимательно осмотрел двор в надежде увидеть где-нибудь Авдея.

Но нет. Его нигде не было. Увёл гитару, сволочь. Падла. Морячок сраный.

Небось ещё что-то с Мариночкой сотворил, пока Гоша спал. Она вчера морячку глазки строила и задницей крутила.

Гоша винил во всём себя. Попил коньячку на халяву? Забыл, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке?

Сейчас Гоше казалось, что Авдей весь вечер ловко скрывал свои татуировки на руках.

Пока Гоша был трезв, он пытался их разглядеть. Но после того, как гость рассказал о своей работе, о том, что он моряк, Гоша расслабился и перестал о них думать.

Моряки все размалёванные, как уголовники.

Покопавшись в памяти, он попробовал вспомнить, какие морские татуировки знает.

Якорь с русалкой, чайки и восход солнца. На Авдее таких не было.

Надо было слушать своё нутро. Оказывается, интуиция Гошу не подвела.

Это он, дурак, слепо поверил вору.

Гоша пошёл было обратно к подъезду, но потом, нашарив в кармане штанов мятую пятёру, развернулся и отправился в магазин. Опохмелиться не помешает.

Водки! Он не мог смотреть на мерзкий коньяк после вчерашнего.

Войдя в квартиру с бутылкой в руке, Гоша услышал, как в коридоре зазвонил общий телефон.

Обычно к аппарату, висящему на стене, как ошпаренная, выскакивает бабка Глаша, соседка, которой скучно и не хватает общения на старости лет.

Она поговорит со звонящим, потом идёт звать соседей, которым пришёл звонок, по пути перекинется парой слов, а если повезёт, то успеет рассказать про своё давление, подагру и кошмарные цены на рынке.

Но сегодня, на удивление, в коридор никто не вышел.

Гоша поднял трубку. Ему хотелось наорать или сделать какую-то гадость, сказать, что того, кого зовут к телефону, больше нет.

Умер. Как? Да просто взял и умер. Чтобы сюда больше этому человеку не звонили.

Но к его большому удивлению, в трубке раздался знакомый голос Авдея.

— Гоша, привет! Это я! Узнал?

— Авдей? Но как…

Гоша хотел было спросить, как он узнал номер телефона, но на том конце трубки уже приносили извинения.

— Прости меня, Гош, сам не понял, как так получилось. Мы же выпили вчера с лёгкого. Смотрю, вы с Мариночкой заснули. Думаю, пора и честь знать. Взял гитару и тихонько пошёл к себе на хату. А утром просыпаюсь и вижу, что взял чужую.

Гоше стало стыдно. Какой хороший парень! Как он мог так плохо подумать об Авдее? Чистый и честный.

— А ты подумал, что я у тебя её подрезал, да? В целости и сохранности твой инструмент. Не боись.

— Нет, что ты? Я просто подумал…

Гоша никак не мог придумать, что такого сказать.

— Я просто подумал, что ты взял поиграть. Мне и в голову не пришло посчитать тебя вором.

— Ну вот и отлично, спасибо за доверие. Только это, Гош, я здесь договорился с приятелем, его отцу на даче с сараем помочь, крыша прохудилась. Сейчас уезжаем, работы на пару дней. Ничего, если я гитару по возвращении верну? У тебя концертов нет? В ближайшие дни?

— Нет, нет, ничего, не переживай. Конечно, поезжай, помощь другу — это святое.

— Ну ништяк. Передавай привет Мариночке, она у тебя просто ураган! Только ты её в узде держи. Хорошо вчера посидели, душевно.

— Передам. И да, спасибо за коньяк, напиток богов!

По правде, Гоша и раньше не очень любил коньяк и был из категории тех людей, которые считали, что он пахнет клопами. Но на халяву и уксус сладкий. Он посмотрел на водку в руке. Может, лучше было всё же взять коньяк?

— Да не за что, вернусь — ещё привезу. Ну, бывай.

— И тебе не хворать.

Гоша повесил трубку и посмотрел на себя в зеркало.

— М-да. Дела.

Авдей явился через два дня, без гитары. Гоши не было дома, и его встретила Мариночка.

— Здравствуйте, Марина Леонидовна. Гоша дома? — он был предупредителен и серьёзен.

Она улыбалась во все зубы.

— Нет, но ты проходи.

— Неудобно как-то.

— Проходи, проходи. Чего встал?

Гоша вошёл в комнату.

— Что-то ты невесел? Смотрю, без настроения. Случилось чего?

— Нет, всё в порядке. Я вам подарок привёз, компенсация за беспокойство и нервы. Я не очень разбираюсь в цацках, это от бабки досталось, она мне кое-что оставила.

Авдей протянул Мариночке браслет с крупными натуральными рубинами, плетёный из толстой серебряной нити.

Глаза у Мариночки загорелись. Но она стала отказываться.

— Нет, что вы, я не возьму такое дорогое. Я не могу.

— Пустяки, Марина Леонидовна, у меня такого добра от бабки навалом. Я же от всей души хотел, а вы меня обижаете. Возьмите, я вас прошу. Дайте вашу руку.

Авдей надел ей чудесный браслет. Мариночка не могла отвести глаз от тёмно-бордовых рубинов в форме овала.

— Носите на здоровье!

— Ой, что вы… — но Мариночка поняла, что не сможет себе отказать в слабости. Она уже готова была принять подарок.

— Я ещё и супругу вашему золотой портсигар от отца принёс. Я с детства запах табачного дыма на дух не переношу. Вы люди из высших кругов, к тому же курите. А мне такое ни к чему. Сопрёт матросня на следующее же утро. Или тут же, как увидит, — и поминай как звали.

— А бабушка ваша? Откуда у неё такой браслет?

— Говорили, дворянкой была, чуть ли не графиней. Но только я в это не верю. Предки мои простые, все сплошь пролетарии и крестьяне, какие уж тут графья.

Мариночка заинтриговалась всё больше. В ней заиграла вечная женская жажда найти своего короля, принца, на худой конец — дворянина. Лицом и статью Авдей вполне походил на князя.

— Ну почему же, очень даже может быть. Времена-то какие были. И не такое узнаёшь. Люди скрывали своё происхождение. Если были разговоры, то нет дыма без огня.

Она подсела поближе.

— А супруг ваш, Марина Леонидовна, скоро будет? У меня дело к нему.

— Что ты заладил: «Марина Леонидовна», «Марина Леонидовна»? Я себя бабкой чувствую. А ещё молодая. Для тебя я просто Марина или Мариша, как тебе больше нравится. К вечеру он будет.

— Тогда мне нравится Мари.

Она засмеялась, подсела к нему поближе и распустила свои волосы.

— Мари так Мари. На французский манер. Хотелось бы мне увидеть Париж и умереть.

— Зачем умирать такой красивой женщине? — Авдей вроде бы немного стеснялся.

Потом Мариночка положила ладони ему на обе щёки, повернула голову к себе и, заглядывая в глаза, сказала:

— Я тебя хочу…

Они тяжело дышали, лежали на диване. Он обнимал её одной рукой и смотрел в потолок. Она на боку, уткнувшись носом ему в плечо.

— Тебе не понравилось?

— Нет, что ты? Ты просто принцесса. Красивая очень. Я просто о другом думаю.

— О чём?

— Неважно, расслабься.

— Ну скажи. Пожалуйста. А то я буду думать, что ты добился своего, и я теперь тебе неинтересна.

— Ты тут ни при чём. Просто ситуация у меня цугцванг. Представляешь, дружбан мой в карты крупную сумму проиграл. Не с теми связался. Я вписался за него. Хотел его выручить, занять у знакомых ребят, а никого найти не могу.

Он теперь грустно смотрел в сторону двери, как бы не смея обращать взгляд в её сторону.

— А деньги нужно отдать до вечера. Ещё и гитару вашу в залог оставил, теперь жалею. Люди-то там очень конкретные.

— Сколько денег надо? — серьёзно спросила Мариночка.

— Да нет. У вас с Гошей не возьму.

— Сколько?

— Две тысячи. Я бы вернул за три месяца. У меня зарплата в море, знаешь, какая? Под штуку с премиями набегает. Я просто уже всё в отпуске прогулял.

— Вот что, вставай, одевайся.

— Зачем?

— Вставай! Пошли. У Гоши есть сберкнижка на предъявителя.

— Марин…

— Без разговоров.

Жена Гоши вылезла из-под одеяла.

Постоянные нервы в коммуналке, заедание волнений вредными перекусами, конечно, немного подпортили её фигуру, но Мариночка была на вид ещё вполне ничего к своим тридцати девяти годам.

С другим Авдей бы не лёг. Слишком уж себя уважал.

Он разглядывал её осанку, узкую талию и довольно широкий таз.

Женщина направилась к секретеру, спрятала где-то в недрах украшение и портсигар, достала несколько сберкнижек, отобрала нужную и помахала ею в воздухе.

— Вот она. Спасём твоего друга. Вставай, нам нужно успеть до обеда.

Они попрощались у Сберкассы.

— Гоше об этом ни слова. Я потом ему всё сама про деньги объясню. Не нужно ничего говорить. Даже то, что ты приходил.

— Как скажешь. А соседи?

— Тебя только баба Глаша слышала, она подслеповата, меня от Гоши порой не отличает. Раз промолчала, значит, подумала, что увидела моего благоверного. Они накануне на кухне поцапались и не разговаривают друг с другом.

Авдей обещал завтра вернуться с концертной гитарой, хотел проводить её до дома. Но Мариночка считала себя умной женщиной, поэтому провожать себя запретила.

Вдруг всё же кто-нибудь из соседей увидит и подумает что-то не то и стукнет Гоше. Встречаться в коммунальной квартире они больше не будут.

Во-первых, Гоша теперь чаще бывал дома, чем отсутствовал, а во-вторых, Мариночка решила, что им с Авдеем будет приятнее встречаться на квартире кого-то из её подруг.

Там и душ, и кухня отдельная. А в коммуналке это всё не по-человечески.

А то, что он моряк — это даже хорошо. Гоша и люди из их круга ничего не заподозрят. Мариночка ни о чём не жалела. Да и как тут жалеть, когда тебе с неба свалился такой красивый и понимающий ангел?

В мечтах о будущем романе и предстоящих удовольствиях она добралась домой.

Но на следующий день Авдей так и не появился. Мариночка стала думать, что с ним случилось что-то нехорошее.

Переживала. Ничего плохого про Авдея не думала. Хоть и жила в спокойном Союзе, но знала, что за карточный долг могут и убить.

А вот Гоша снова начинал закипать оттого, что его гость и будущий ученик гитару не вернул, на связь не выходил.

Через пару дней Авдей всё же появился. Немного навеселе, с гитарой, цветами, тортом и двумя бутылками халявного коньяка.

Его пустили в комнату, как блудного сына, стали накрывать на стол.

— Прошу прощения за задержку. На этот раз всё принёс. Больше никаких неприятностей и неудобств. А вот и французский плащ.

Авдей аккуратно повесил его на вешалку в комнате.

Марина была счастлива его видеть. Раз принёс гитару, значит, спас своего приятеля, разрешил ситуацию с карточным долгом.

И она в каком-то смысле молодец, может, человека от смерти спасла.

Гоша лез обниматься. Потом, когда выходил на минуту на кухню за закуской из холодильника, Марина быстро сообщила Авдею, что муж пока ничего не знает о подарках.

И лучше пока ему ничего не говорить.

Они так и лежат в секретере. Гоша туда почти не заглядывает. На самом деле, Мариночка не хотела отдавать золотой портсигар Гоше.

Где-то в глубине души она надеялась, что после того, как разведётся с Гошей и выйдет замуж за этого симпатичного моряка, она сделает ему свадебный подарок.

Вернёт портсигар. Мол, смотри, какая я у тебя умница, память об отце сохранила.

Авдей понимающе выслушал Мариночку, кивнул, игриво шлёпнул её по ягодице и предложил выпить.

Мариночка ойкнула, заулыбалась и согласилась, достав три рюмки.

Разлили. С кухни вернулся Гоша. Выпили втроём, на брудершафт. Тройной.

— Мы теперь, вроде как, семья, — сказал Авдей, наливая по второй.

Мариночка томно заулыбалась, разгадав смысл, заложенный между строк.

— Предлагаю тост за нашего гостя, Авдея! — Мариночка незаметно подмигнула и подняла свою рюмку.

— Согласен, — подхватил супруг и молниеносно опрокинул свой коньяк. — Хорошо пошла, значит, пьём за хорошего человека.

Выпили и снова налили.

— Гош, а можешь ещё раз спеть мне напоследок? Так, чтобы душа свернулась, а потом развернулась. Ухожу я.

— Как напоследок?

— Как уходишь?

Наперебой спрашивали Авдея хозяева.

— А вот так, дорогие мои. Отпуск завтра заканчивается, я ночью на вокзал, а утром на судно и в море.

— Надолго? — встревоженно вопрошала Марина.

— Минимум на полгода, а там как получится. Так что музыкальная школа откладывается.

— Отчего же не сыграть такому человеку? Ты всегда найдёшь здесь приют. Наш дом — твой дом!

Мариночка язвительно подумала про себя: «Ага, ты ещё скажи, что моя жена — твоя жена».

Авдей прикладывал руку к сердцу, в который раз поднимал тост за прекрасных хозяев и клялся, что тронут.

Гоша пил уже без счёта, играл на гитаре и исступлённо пел для гостя с закрытыми глазами.

Авдей, спросив дозволения потанцевать с его женой и получив у мужа добро, подхватил Мариночку и закружил в танце.

Он прижимал её к себе и иногда тискал в самых неприличных местах, понимая, что Гоша уже изрядно пьян и толком ничего не замечает.

Мариночка пылала от возбуждения и выпитого алкоголя, она была готова бросить всё и плыть вместе с ним на край света.

Но её мечтам не суждено было сбыться. Они разбились о суровую скалу реальности.

На этот раз первой проснулась хозяйка. Вспомнила, как жарко обнимал её морячок. Она по-кошачьи потянулась. Поняла, что от коньяка немного болит голова. Осмотрела комнату и увидела рядом спящего мужа.

Авдея нигде не было видно. Она посмотрела на вешалку. Плаща нет. Ну, может, вышел в магазин? А гитара?

Что-то заставило её встать, подойти к шифоньеру и заглянуть в футляр, где хранился концертный инструмент Гоши.

Гитары на месте не оказалось. С нехорошим чувством она медленно подошла к секретеру.

Ни портсигара, ни браслета с рубинами, а главное — ни одной из Гошиных сберкнижек.

Не может быть! Он не мог так с ней поступить! Она этого не заслужила!

Мариночка не верила своим глазам. Она постояла некоторое время, попробовала успокоиться и взять себя в руки.

Гоша ничего не знает о подарках и об измене. Значит, и не узнает.

Оставались гитара, плащ и сберкнижки.

Исчезли? Ну ты, Гошечка, молодец.

Надо было смотреть, кого тащишь в дом.

Мариночка его не приводила. Иди и сам разбирайся с милицией.

Неужели всё-таки Авдей — такой гад?

Что на него есть? Ни фамилии, ни отчества, ни адреса. Ничего.

Отпечатки! Конечно. Он же вчера с ними пил.

Она поискала взором пустые бутылки в комнате и вдруг увидела три идеально вымытые рюмки, поставленные горлышком на стол, а ножкой вверх.

Всё-таки настоящий вор. Сволочь! Замёл следы.

В коридоре раздался телефонный звонок.

Мариночка всё ещё надеялась, что это Авдей.

Звонит, хочет просить прощения, хочет сказать, что полюбил её, и она такого не заслуживает.

Что его вынудили, и он всё вернёт. Что увезёт её на край света от всего этого кошмара.

Глаша тоже спала. Странно, что не спешила первой поднять трубку.

Мариночка вышла в коридор, подняла трубку и действительно услышала мужской голос на том конце провода.

Но это был художник-модельер Ипполитов, а не её герой-моряк-любовник.

— Алло? Мариночка — это вы? Это Ипполитов!

— Здравствуйте, Михаил Львович! Да это я, как вы? Какими судьбами?

— Мариночка, вы спрашиваете, какими судьбами? Я не нахожу слов! Браслет, портсигар! Ваш дружок оприходовал мою лучшую манекенщицу! Я требую объяснений!

Мариночка почувствовала, как замерло её сердце, а в ушах стоял звон.