Вне закона

Глава 5

Двое других тут же подхватили обмякшее тело и поволокли его в ближайшую подворотню.

Только этого мне не хватало для полного счастья. Я свистнул, а потом крикнул этим ублюдкам:

— Э! Ну-ка, стой!

Третий, тот самый, что бил командировочного, повернулся ко мне.

Я сумел хорошенько разглядеть его волчью ухмылку и колючий взгляд, татуировку в виде трёх черепов на кисти.

— Не суйся не в своё дело, сосунок! Вали отсюда, сошка! Совсем страх потерял?

Блондинка обращалась ко мне и теперь не улыбалась.

В глазах девицы отразилось всё её прошлое: беспризорщина, трудное детство и отрочество, трудовая колония для несовершеннолетних.

Потом первая ходка на зону, знакомство с лютой жестокостью женского преступного мира.

Который, как всем известно, намного более злобный и беспощадный, чем мужской.

И это зло закалило и воспитало в ней презрение к обычным людям до такой степени, что передо мной стояла не просто «маруха», разводящая командировочных на деньги, а самая настоящая «матка».

Так, в их мире называют женщин — главарей.

Она попыталась мне преградить путь, но я сделал скачок влево, потом вправо и оказался за её спиной, и в следующую секунду поднырнул влево под руку с кожаным кистенём, летящим мне в висок.

Одновременно с этим я вбросил правый прямой в челюсть оппонента.

Получился неплохой кросс. Один есть. Нападавший начал заваливаться вперёд. Готов.

Мне было некогда его разглядывать, я бросился в подворотню, где двое ловко обшаривали командировочного.

— Мерин, Сиплый сзади! — завизжала блондинка своим подельникам.

Я, не раздумывая, нанёс ужасный боковой сзади первому из них. Удар получился такой силы, что тот просто отлетел к стене.

Второй в ту же секунду потянулся за спину, за пояс.

«У него там ствол»! — мелькнуло у меня в голове, когда моё колено снизу и немного сбоку мощно въехало уркагану в нижнюю часть лица.

От удара зубы громко клацнули друг о друга. Похоже, что я выбил ему клык. Мой противник потерял сознание и завалился набок.

Ствол выпал из его рук, и я нагнулся, чтобы его подобрать.

Все трое были нейтрализованы за считаные мгновения.

Но расслабляться было рано.

В это время блондинка с диким визгом напрыгнула мне на спину и попыталась укусить меня в шею, в область яремной вены, словно вампир.

Меня спас задравшийся толстый воротник кожаной куртки, который матка не смогла прокусить.

А ещё то, что я, оттолкнувшись изо всех сил ногами, впечатал её хребет в стену подворотни.

В ту же секунду я сбросил матку с себя, резко наклонившись вниз.

Получилось что-то вроде броска через плечо. Я даже укорил себя за жёсткость.

Но блондинка и не собиралась сдаваться, она, чуть ли не в воздухе, перевернулась, как кошка, и, стоя на четвереньках, достала из сапога длинное шило с деревянной рукояткой, больше похожее на тонкий стилет.

Судя по всему, огнестрел у них был один на троих.

— Стой, где стоишь, — я отщёлкнул предохранитель пистолета, направленного ей в лицо.

— Кишка тонка, пентюх! Ты на кого…

Я не дал ей договорить, стремительно отвел руку в сторону свободного прохода, ведущего во двор, выстрелил в старое дерево и также быстро снова прицелился ей в голову.

Сводчатый потолок многократно усилил звук и заставил блондинку вздрогнуть и втянуть голову.

Похоже, что «матка» не готова рисковать жизнью.

— Следующая пуля снесёт тебе башку. Считай, что это был предупредительный. Только дёрнись. Я уверен, что многие на этом свете будут мне благодарны, в том числе и менты, если я тебя завалю.

— Петушок! Ты кем себя возомнил, фраерюга ушастый⁈

— У тебя есть выбор: ты можешь сейчас уйти или сдохнуть тут.

— Вот сука! — её глаза горели ненавистью и безграничной злобой. Она окинула взглядом своих корешей, валяющихся на земле.

— Что выбираешь?

— Я тебя ещё найду! — коротко огрызнулась блондинка.

Она отработанным движением спрятала своё шило обратно в сапог, а затем, раскачиваясь, заспешила прочь.

— Не попадайся больше мне на глаза! Найдёт она меня…

«Матка» скрылась из виду, не оборачиваясь. Мои поверженные враги пока лежали без движения. Но это ненадолго.

Я быстро извлёк из-за пазухи одного из них украденные бумажник и документы.

Потом сместил предохранитель в прежнее положение, спрятал ствол в карман куртки.

Присел на корточки и нащупал пульс у командировочного. Будет жить.

Он начал подавать признаки жизни.

По-хорошему надо было убираться отсюда.

Я вложил кошелёк и документы в портфель, валяющийся тут же, потом с силой похлопал по щекам командировочного, чтобы привести его в чувство.

Через некоторое время его веки затрепетали.

— Вставайте, товарищ. На вас напали, вы помните?

Командировочный морщился и потирал ушибленное место.

— Кто вы? — он пытался узнать меня.

— Я ваш сосед по гостинице, мы виделись в коридоре, помните.

Он озирался, но, по-видимому, не узнавал своих обидчиков.

Я помог ему встать на ноги. Командировочный оказался довольно тяжёлым. Мужик всё ещё был пьян, и его тело не слушалось.

Мне стоило усилий помочь сохранить ему равновесие.

— А… — он смешно показал двумя ладонями на себе пышную женскую грудь.

— Забудьте. Она вам в пиво подливала водки или что-нибудь похуже. А потом её дружки оглушили вас.

— Вот, ш-ш-ш… — он раскачивался и пытался подобрать подходящий эпитет, начинающийся с этой буквы.

— Шалава? — подсказал я ему, но он отрицательно замотал головой.

— Н-н-нет! —

— Шкура?

— Именно! — он утвердительно поднял указательный палец вверх, — я думал, она порядочная девушка, комсомолка!

— Я вас умоляю, какая порядочная? Там на ней пробы негде ставить.

— Это точно… — он стал озираться в поисках портфеля.

Один из уркаганов зашевелился, пытаясь встать, но тут же завалился.

Глубокий нокаут с сотрясением, этот придёт в себя только через пару дней. Насчёт остальных двух я был не уверен. Лучше бы свалить отсюда.

— Нам лучше пойти, вот ваш портфель, я помогу.

Я перекинул руку командировочного через плечо, и мы направились к входу в гостиницу.

Мы вошли в помещение, которое с трудом можно было назвать гостиничным вестибюлем.

Скорее это была проходная общежития. Навстречу выскочила дежурная с небольшим листком бумаги, вырванным из блокнота.

— Вам телефонограмма, молодой человек. Что же вы не сказали, что в таком месте работаете, — и протянула мне запись, — ещё вам конверт, Лев Борисович.

— В каком месте? — поднял голову, молчавший до этого командировочный. Я приложил указательный палец к губам.

Лев Борисович? Что за новости.

Я вскрыл конверт быстрым движением и извлёк из него удостоверение внештатного сотрудника КГБ на имя Каменева

Льва Борисовича. Талоны на топливо.

Да уж, обхохочешься, Комисаров решил подшутить надо мной и присвоить мне имя-отчество политика и революционера, свернувшего с праведного пути вместе с Зиновьевым в тридцатых годах.

Абсолютно бутафорский документ, но для сотрудниц гостиниц и общепита сойдёт.

— Ой, а что с вами случилось? — дежурная с тревогой посмотрела на меня и помогла усесться командировочному на стул.

— Бандитские пули! — пьяно улыбнулся командировочный.

— Зря шутите, у нас тут банда объявилась, грабят таких, как вы. Подпаивают и привет.

Я прочитал записанное на листке. В телефонограмме указывались координаты, время операции.

Ещё сообщалось, что необходимо забрать напарника, который будет завтра ждать в местной гостинице в Бугуруслане.

— Позаботьтесь о нём, пожалуйста.

Я передал командировочного и отправился на задний двор, где была припаркована машина.

Достав карты, я сверился с координатами и понял, что до места операции примерно час езды. Совсем мало времени для того, чтобы занять выгодную позицию.

Вернувшись в гостиницу, я застал дежурную, прикладывающую холодное полотенце к шишке на голове у командировочного.

— Мне нужно сдать номер.

— Чему такая спешка, — поинтересовался пострадавший, — может, ещё посидим? По пивку?

— Вон, вы уже попили пивко, вам хватит на сегодня, — строго сообщила дежурная, взяв на себя «святое право» советской женщины — ограничение в алкоголе.

— Спасибо, в следующий раз. Всего доброго, мне нужно выезжать. Номер смотреть будете?

— Да уж ладно, если вам не доверять, то тогда кому? — махнула рукой дежурная, и я побежал в комнату собираться.

На обратном пути почти у выхода я услышал мужской голос.

— Стой! — командировочный махнул рукой, подзывая меня, — иди сюда. Мы тут покумекали с Натальей и поняли, что ты меня спас. Держи!

Он полез в нагрудный карман пиджака и извлёк визитную карточку.

Оказалось, что мой собеседник — главный инженер крупного предприятия в Краснодаре.

— Будешь в нашей стороне, обязательно найди меня!

Я взял визитку, улыбнулся и кивнул:

— Хорошо, если буду, то найду.

— Хочу тебя отблагодарить.

— Не стоит.

— Стоит! Не спорь со старшим!

— Всего доброго, Наталья.

Она помахала мне рукой на прощание, и я выскочил на улицу.

Я подъехал к месту, обозначенному в телефонограмме, и припарковал машину за углом ближайшего одинокого полусгнившего сарая, так чтобы её не было видно с дороги.

Достав бинокль, начал внимательно осматривать местность.

Вокруг ни души, не считая водителя, ковырявшегося на обочине в своём пустом стареньком автобусе в двух километрах от места, где я стоял.

Он меня не видел, потому что всё это время находился спиной.

Спрятав отобранный ствол в тайник под сиденьем, я снова углубился в карты.

Мне нужно было изучить окрестности и определить пути отступления на случай, если что-то пойдёт не так.

С этой точки зрения, тот, кто выбирал место, поступил грамотно.

Совсем недалеко за лесополосой находился перекрёсток, где сходились четыре дороги, ведущие на трассы областного и союзного значения.

Кроме того, весь район был испещрён множеством грунтовых дорог, которые могли бы запутать потенциальных преследователей.

Ехать по ним я бы не рискнул, слишком высока вероятность застрять в грязи в это время года.

Тем не менее, сеть просёлочных дорог явно усложнила бы погоню и поиски.

Холмистая местность не давала полного обзора ни с одной из трасс.

Только здесь, на возвышенности, можно было видеть почти всю картину целиком.

На дальней от меня дороге, которая змейкой вилась по местности, имелся небольшой узкий железобетонный мост, перекинутый через речку. Длина моста не больше тридцати метров.

Оттуда рукой подать до высоковольтной линии электропередач, которые были обозначены как место, где я должен буду подобрать беглеца.

К мачте вела вторая дорога. Как я понимал, эту дорогу совершенно не видно с моста.

Проведя разведку и сопоставив ориентиры на карте, я достал термос, налил себе в крышку-стакан чай и стал ждать.

До обозначенного времени ещё полчаса.

За всё время моего пребывания мимо не проехало ни одной машины.

Спустя пятнадцать минут водила автобуса, видимо, сумел разобраться со своим двигателем. Я снова наблюдал его в бинокль от нечего делать.

Без оптики его автобус казался просто точкой на большом удалении.

Было видно, как он захлопнул капот и вытирал руки тряпкой.

Вдруг вдалеке послышался звук работающего двигателя, напоминающий работу ноющей электромясорубки.

Так и есть, вот он мой подопечный.

ГАЗовский автозак спускался с пригорка и направлялся в сторону моста.

Я убрал термос с чаем и снова прильнул к окулярам бинокля.

Как только «воронок» въехал на мост, автобус двинулся к нему навстречу.

Даже мне на таком удалении было видно, что ширины моста не хватает для того, чтобы им разъехаться.

Воронок моргал автобусу фарами, но тот будто пытался проскочить мимо конвойной машины.

В итоге оба транспортных средства остановились, притёршись бортами друг к другу и бетонным ограждениям.

Ага, значит, и водитель автобуса «в деле».

Некоторое время я наблюдал, как нервно жестикулирует водитель автозака, пока не увидел, как распахнулась задняя дверь.

Из ГАЗ 51 выпрыгнул человек, захлопнул дверцу и побежал под мост.

Застрявшие машины долго не могли сдвинуться с места.

Ни вперёд, ни назад.

Тем временем беглец, прикрытый высокими камышами, стремительно приближался к мачте линии высоковольтных передач.

Ну что же, вот теперь «мой выход». В душе зародилось смешанное чувство. Всё, что было до этого — просто детский лепет по сравнению с тем, что меня ожидало за чертой, которую я собирался переступить.

Я ни на миллиграмм не верил Комиссарову. Если я заберу беглеца, то в любом случае буду считаться соучастником побега.

То есть одно дело мухлевать на соревнованиях в свою пользу или подраться с Гошей, свалить от него и совсем другое — участвовать в том, в чём мне предстоит.

Ещё не поздно отказаться. Но я повернул ключ зажигания и завёл двигатель Утехи. Выбор сделан.

Моя чёрная Волга с номерами 61−52 МОЛ, поблёскивая отполированными бортами, медленно поехала к мачте электропередач.

Теперь я вне закона.

Мост скрылся за холмом, и меня оттуда не было видно.

Автобус, прижавший автозак к ограждениям моста, полностью перекрывал видимость для конвоя.

Я не гнал и старался ехать так, чтобы не поднимать пыли, не привлекать внимания к движению.

Я ехал, смотрел в зеркала и оглядывал местность на триста шестьдесят градусов, как пилот истребителя.

Мне везло, машин и людей нигде не было видно.

Рядом с мачтой у обочины стоял большой ящик с песком для того, чтобы посыпать дорогу в зимнее время.

В нём прятался зек.

Наконец, я поравнялся с ящиком и, опустив правое пассажирское стекло, негромко пригласил беглеца:

— Садись назад.

Фигура в серой робе, полусогнувшись, подбежала к машине с правой стороны и, открыв дверь, плюхнулась назад.

— Сука, ящик обоссали, воняет, я чуть не блеванул.

Я разглядывал в зеркало заднего вида своего нового пассажира.

На вид ему было лет тридцать пять, он был ростом с меня, не плотного, но и не худого телосложения, с лысой головой и впалыми щеками и щетиной.

— Чё уставился? давай гони! Гони, Манюня!

Я не торопился выполнять его команды. Он мне уже не нравился.

— Лезь под сиденье. Там отсек.

— Я под шконку не полезу.

— Будет лучше, если ты нырнёшь туда. Здесь не тюрьма.

— Ехай давай, Манюня, я сказал!

— Слышь, урка. Пока ты не залезешь в этот долбаный ящик, мы никуда не поедем. Ещё раз назовёшь меня Манюней, я тебе шею сверну. Хочешь испытать свой хребет на прочность?

Я демонстративно заглушил двигатель. «Ехай»? М-да, непохож он на сотрудника комитета под прикрытием.

— А ты не охренел ли, молодой?

Пассажир явно сбавил тон, пытаясь понять, насколько серьёзна моя угроза.

— Я никуда не тороплюсь. А ты?

— У-у-у, волчара, ты мне ещё ответишь за базар! — огрызнулся пассажир, но полез в укрытие.

— Если не желаешь делать то, что тебе говорят, то можешь дальше идти пешком. Хочешь ехать, лежи там и не отсвечивай. Я доходчиво объяснил?

— Да ехай ты уже.

— Что-то я не услышал ответа, спрошу ещё раз, я доходчиво объяснил?

Из-под сидения донеслось глухое ворчание:

— Доходчиво, доходчиво. Где вас таких берут?

Я кивнул сам себе. Завёл машину и тронулся. Выезжал я так же осторожно, как и подъезжал.

Как говорили в одной хорошей комедии «без шума и пыли».

Когда я выехал на нужную трассу, то набрал скорость.

Пассажир на заднем сидении, почувствовав, что машина понеслась вперёд, высунул голову из своего укрытия.

— Так, короче, едем в Октябрьский!

— В какой ещё Октябрьский? У меня по маршруту совершенно другие населённые пункты в графике. И вообще, ты рано вылез. Полезай обратно. Никто не должен видеть, что нас в машине двое.

— Да лезу, я лезу. Мне надо в Октябрьский, поезжай туда.

Моё терпение кончалось, хамская манера пассажира указывать начала чрезвычайно раздражать. Я стал притормаживать и съезжать на обочину.

— Короче, нам с тобой надо кое-что прояснить.

— Что?

— Я не твой подчинённый или шестёрка, с чего ты взял, что ты мне можешь указывать, куда ехать, а куда нет?

— Чо ты раздухарился, я просто объясняю, что у меня дело. Свези меня в Октябрьский. По-братски. Прошу.

Ого, наш «агент» даже умеет использовать примирительные интонации.

— Какие у тебя дела?

— Мне должны там кой-чо передать, ну я тебя прошу.

— Тебе же в Горький надо…

— Октябрьский, а потом в Горький. Поезжай, что остановился? Нас хватятся.

С одной стороны, я совершенно не собирался потакать и идти на поводу у своего беглого пассажира, с другой — это был прекрасный повод снова свалить от Гоши и не заезжать за ним в Бугуруслан.

Если будешь себя вести по-человечески без всяких «манюнь», «волчар» и «ехай-давай», то доедешь и до Октябрьского и до Горького. Как тебя звать?

— Рашпиль, моё погоняло.

Мысленно признался себе, что не могу сказать, что завёл приятное знакомство, но не стал это озвучивать, похоже на то, что ближайшие восемьсот километров мне придётся провести в его компании. Я совершенно не доверял этому уголовнику.

Он наверняка способен на любую гадость. Мне следовало бы испытывать беспокойство, но прислушавшись к себе, я понял, что страха не испытывал.

— Меня зовут Александр. Можно, Саша, за любое другое обращение вылетаешь на обочину и дальше топаешь пешком.

— А что снова встали? — сзади раздался обеспокоенный голос Рашпиля.

— Ты думаешь, что я по чутью должен понять, как в твой Октябрьский ехать? Карты смотрю.

От места, где я подобрал беглеца, до Октябрьского примерно восемьдесят километров.

Через некоторое время разобрался с маршрутом, и мы снова тронулись в дорогу. Мой пассажир молчал, и это меня вполне устраивало.

Ожидая погоню, я всё время смотрел в зеркала.

Но минут через тридцать мы покинули район, а потом влились в массу автомобилей на оживлённом шоссе, ведущем к Октябрьскому.

Видимо, удача в тот день была на нашей стороне, потому что мы проделали путь без приключений.

Может быть, ещё не хватились беглого зека, а может, сосредоточили поиски в районе моста.

В дороге я думал о текущей ситуации.

Общая картина была туманна. Ясно одно: у Комиссарова по каким-то причинам не было возможности вытащить Рашпиля из-за колючей проволоки официальными путями.

Именно поэтому он послал меня.

Мой пассажир не был похож на агента КГБ под прикрытием,

Я не мог представить, чтобы этот быдловатый уголовник мог принести хоть какую-нибудь пользу госбезопасности СССР.

С другой стороны, в жизни и не такие истории происходят. Возможно, сидел с заключённым по статье измена Родине или иностранным шпионом. Добывал ценную информацию. Хрен его знает.

Я преодолел путь до Октябрьского примерно за час. Когда мы въехали в посёлок, я остановился на пустыре за зданием, напоминающим местную поселковую котельную.

— Приехали, куда дальше?

— А? Чо? Приехали? — из укрытия показалась заспанная физиономия Рашпиля, — чо-та я прикорнул и не заметил, как задавил на массу. Всю ночь перед конвоем не спал. Чо-та, вот здесь щемило перед волей.

Он положил себе руку на грудь.

— Курить охота! Есть курево?

— Нет, я не курю. Куда едем?

— В гостиничку.

Я не стал спрашивать какую, потому что было и так понятно, что на весь посёлок здесь может быть только одна гостиница.

— И это, хорошо бы шмотья, где-нибудь прикупить.

— Зачем?

Он недоумённо оглядел мою, потом свою одежду, будто в первый раз видел, и деланным, но неагрессивным возмущением ответил:

— Ну как я гостиницу пойду в тюремных шмотках?

— Там под пассажирским сидением вещи в свёртке. Переодевайся по-быстрому и садись вперёд.

— Вот это другой разговор, кореш! А ты хитёр, бродяга.

Но увидев мой взгляд в зеркале, тут же поправился:

— Я хотел сказать, Санек, хитёр ты Санек.

Другой бы обрадовался, что методы «воспитания» возымели действие, но не я.

Всё было сказано крайне наигранно и неискренне.

Мне было понятно, что как только ситуация изменится, Рашпиль запоёт по-другому и сменит свой тон.

Я постоянно оглядывался вокруг, нам снова везло. Задворки котельной будто вымерли. Единственным свидетелем нашей остановки остался чёрный кот с белой грудкой, лениво разглядывающий блестящую Волгу с невысокого крыльца на заднем дворе, заваленного хламом.

Одежда пришлась Рашпилю впору.

Он переоделся и пересел на переднее сидение. На ногах остались грубые казённые лагерные боты. Он с долей недовольства бросил на них быстрый взгляд, а потом улыбнулся. Рашпиль был в хорошем настроении.

— Ну что, Сантей! Погнали к гостинице! Меня ждёт очень важная стрелка! Ну то есть встреча, по-вашему, по-мужицки.

Я потянулся к ключу и завёл двигатель. Потом внимательно посмотрел в глаза пассажира.

— Запомни, если подставишь, то очень пожалеешь.

Зек будто даже обиделся.

— Всё будет в полном ажуре! Отвечаю, Сантей.