Во имя славы. Книга первая

Глава 12. Новая угроза

Хлев хоть и вычистили перед тем, как разместить наскоро сколоченные столы, всё же запах сена, навоза и животины въелся прочно. Само помещение использовали для скудных обедов, но ушлые вояки даже несмотря на сгоревшие обозы припрятали хмельное, так что столовая быстро превратилась в корчму.

Как поведал один из лютичей, Черень, — человек с квадратной челюстью, частыми прорехами в зубных рядах и чёрными, подстать имени, кучерявыми волосами, — драка случилась из-за саксов. Те упрекнули обычай делиться с богами едой, даже самой скудной. А когда увидели, как драгоценный мёд с шипением исчезает в пламени костра, потеряли всякий рассудок.

— Энти саксы, — прошепелявил лютич, — присасываются к кружке, аки младенец к сиське!

Он покосил взгляд на Ариберта, но, не получив возражений, продолжил:

— А ведь когда-то сами боролись с франками. За землю, за богов своих… Ты слыхал, что им вино дают в этих их кирхенах*? Знамо дело, почему крестились!

(*Kirchen — церковь по-немецки)

Дражко тоже глянул на Ариберта. Тот совершенно спокойно выдержал невежество лютича, хотя ни лютичей, ни невежества на дух не переносил.

Саксы привели с собой целую ораву жрецов. Те прибили к наиболее добротной хижине крест и проводили там свои обряды, орошая воинов водой, распевая на непонятном языке странные песни и рассказывая разные истории про мёртвых святых. По торговым делам Дражко бывал во франкских городах и видел, как это происходит в настоящих церквях. Однако даже в такой ситуации христиане тратили время на подобные вещи.

Их обряды казались скучными, долгими. Боги славян представлялись далёкими предками, не лишёнными человеческих пороков, и оттого понятными. Христианский же Бог был строгим, требовательным… Многие считали его слабым, но Дражко не разделял это мнение. По жестокости Бог не уступал даже Световиту*, а ревностное отношение к нему христиан поражало воображение. Даны, норвеги, свеи, фризы могли обманывать, ложно креститься по нескольку раз, даже отрекаться от своих богов ради выгоды или принимать его, как ещё одного покровителя, но христиане не уступали славянам в твёрдости своей веры. Даже слабые телом жрецы или простые смерды под страхом смерти продолжали взывать к Нему. А значит гнева Бога боялись больше, чем стали под рёбрами.

(*Световит — главный бог руян. Возможно, аналог или одно из имён Перуна. Имел несколько функций, одной из которых была война)

Из всей засланной братии говорил, в основном, Векша. Он быстро нашёл общий язык с соплеменниками, поднял несколько здравниц за лютичского князя Мелигасата, за присутствующих храбрых мужей, даже за проклятых саксов — чтоб им силёнок хватило потрепать вагров. Все знали про поход Табемысла, надеялись помочь своим родным краям, славно погуляв по стариградским округам.

Дружина хмуро слушала здравницы заклятых врагов. Перешёптывались, поджимали губы, не давая крепкому словцу вырваться наружу.

— А вы откель-ИК!.. Откель будете-то? — наконец спросил Черень, прибавив к шепелявости икоту от выпитого пива. — Вроде не помню ваши рож-ИК!

Кто-то из лютичей навострил уши, осознав то же самое.

— Да отовсюду, — ухмыльнулся Дражко. — Я, вон, с Руяна, — он решил, что приправить ложь правдой не помешает. — Деян из Волина, Векша, как ты понял — ваш брат.

— Но, но! — возразил Векша. — Я из ротарей*, а Чернь — из брежан*!

(*Ротари, брежане — одни из племён, составляющих племенной союз лютичей)

— Вот-вот, — кивнул тот.

— В общем, находники мы. Отовсюду собрались, — заключил Дражко, отхлебнув небольшой глоток из кружки.

— Понятно, понятно… Ну, за удачу на нашем нелёгком пути!

Новая здравница отвлекла лютичей, и празднование маленькой победы над наглыми саксами продолжилось. Недолго, правда — в помещение со злобным рыком влетел сотник, от вида которого все присутствующие едва не протрезвели. Дражко притворился, что тоже взволнован явлением грозного командира, а его примеру последовали и остальные.

Сотник тоже был из лютичей.

— Всеслав, — подсказал Чернь. — Батька наш. С ним шутки плохи…

И правда. Мёд, эль и прочее было безжалостно изъято, а вся братия согнана в обход вокруг деревни.

— Вы чьих будете? — спросил Всеслав, приметив незнакомцев.

— Сина — наш воевода, — почти не задумываясь, ответил Дражко.

Хотя такая ложь отозвалась першением в горле, будто глотнул перебродившего пива.

— Ха, знатно вас потрепали, да? — ухмыльнулся сотник. — Слышал, граф так кричал на вашего саксонского выродка, что эта развалюха, которую бодричи* называют домом, чуть не рухнула.

(*Бодричи — одно из названий ободритов)

Ариберт наконец позволил себе вспылить:

— Следи за словами, собака!

Он наверняка обозлился за пренебрежительное отношение к своему народу, но Всеслав принял это за защиту Сины.

— А если не захочу? А?

Хитрая выжидающая рожа не обещала ничего хорошего. Дражко пришлось вмешаться:

— Тогда язык отсохнет. Или что похуже, — взгляд на миг устремился вниз. — У меня ведун есть знакомый. Как раз хотел навестить — давно не видался.

— Ах, ты… — насупился Всеслав. — Прочь с глаз моих! Идите к своим саксам, неча тут якшаться!

И снова даже не пришлось лгать. У Дражко действительно был знакомый ведун. Вряд ли он стал бы тратить время на чей-то уд, но это не беда. Дражко собирался прикончить лютича ещё до того, как попадёт на Руян.

Первым наружу вышел Ариберт с дружиной — их люди Сины не узнают. Дражко, Деян и Цедраг последовали, лишь убедившись в безопасности.

— Значит, не успели-таки… — вздохнул Деян. — Я надеялся, что выродков прирежут на подходе к деревне.

— А если наших побили? — выразил опасение Цедраг.

Надо сказать, подобные мысли посещали всех.

— Вряд ли. Если бы случилась стычка, саксы уже вовсю ликовали от радости.

Дражко утешал не только дружину, но и самого себя. Всегда стоит готовиться к худшему, однако сейчас нужно сосредоточиться.

Лазутчики разбрелись по деревне мелкими группами, чтобы смешаться с саксами. Кого-то даже заставили работать. Хотели и Дражко, но тот одним лишь взглядом дал понять, что не простой воин — сам может раздавать команды.

Отбившись от, судя по всему, десятника, он направился к убежищу графа. Люди Ариберта лучше остальных определят, что следует придать огню, где разгуляться с клинком наперевес и как после всего скрыться, чтобы саксы гонялись за воздухом.

Проскочила даже мысль оставить нескольких людей в деревне, но то было бы слишком опасно.

А вот узнать новости — дело хорошее.

Дражко подошёл к стражнику у ворот дома. По голодному виду стало понятно, что даже личная охрана графа недоедает, пока сам он ждёт запечённого кабана на ужин.

— Добрый день.

— Чего тебе? — проворчал в ответ стражник. Славянский говор заставил его скривить губы.

— Будешь?

На протянутый лоскут вяленого мяса стражник отреагировал, будто ему предложили кусок сочной говядины — выхватил, жадно сунул в рот, и лишь потом поинтересовался, с чего привалила такая щедрость.

— Да поспорил… Знаешь Черня?

По дёрнувшемуся глазу понял — знает.

— Так вот слушай. Поставил я десятую часть своей доли на то, что граф этот ваш обратно повернёт. У нас тут холера, жратвы нет, пёс его знает, что эти бодричи дальше по пути к городу придумают… В общем, не будет битвы — по домам разойдёмся. Ты рядом стоишь — может, чего слышал?

Стражник выпятил грудь, оживился в гневе:

— Ты что, сомневаешься в лорде Людольфе?! Невежественный варвар, сейчас Ольденбург* атакуют даны! Наш славный граф всё продумал, так что можешь распрощаться со своей долей!

(*Ольденбург — Стариград по-немецки. Сейчас — Ольденбург на Гольштейне)

Заметив, как сменилось выражение лица Дражко, он ухмыльнулся, радуясь маленькой победе.

— Значит, скоро выступаем…

— Вот именно!.. Чего поник? Неужто струсил?

— За языком следи! — огрызнулся Дражко.

Хоть выглядел он не лучше прочих наёмников, которыми Людольф пополнил ряды войска, отчего-то захотелось засунуть язык подальше. Однако не желая пасть в грязь лицом он решился прогнать странного венеда:

— Иди отсюда! Ишь! Варвар…

Только Дражко отошёл на несколько спешных шагов, распахнулись створки. Первым выскочил Бруно — в полной броне, оружный, со шлемом подмышкой. Он стремительно месил грязь высокими сапогами по направлению к стойлу. За ним показался Людольф. Граф явно не собирался в поход, лишь провожал сына. Третьим был Сина.

Дражко отвернулся, надеясь, что ублюдок не заметил его, шмыгнул в сторону.

Предводитель наёмников выглядел потрёпано после ночного налёта, но отдохнуть ему, видимо, не дали — он тоже прыгнул на лошадь, послал сопровождавшего воина собрать людей и поскакал за Бруно.

Десятники и сотники поднимали отряды. Удивлённые воины бросали рутинную работу, снаряжались, приободрились. Но не все — только треть войска отправилась за виконтом, наёмники же не обрадовались новому походу, но их мнения никто не спрашивал.

Ариберт нашёл Дражко возле склада.

— Надо бы нашим весточку послать.

— Узнал, куда они отправились?

— Да. Стиг привёл больше драккаров. Сейчас, наверное, пытается прорваться к причалам. Бруно собирается отвлечь гарнизон на восток, а Людольф покажется с запада.

— Бруно придётся сделать крюк…

— Всеслав проведёт его.

Дражко задумался. Саксы разделились, но были уверены в себе, зная, что неподалёку за ними следят враги.

Бруно придётся обходить город с юга, где преградами служит отсутствие дорог, леса, болота и незнакомая местность. Для последнего с ним отправилась сотня лютичей, но с остальным даже они не помогут.

— В лучшем случае, он доберётся туда к следующему утру.

— Думаю, он сильно удивится, когда отец не явится с другой стороны.

Ариберт и Дражко переглянулись. Ухмыльнулись хищно, как получалось только у них двоих.

Если бы нашёлся человек, случайно наблюдавший эту картину, он наверняка решил бы убраться куда подальше — так подсказывал внутренний, необъяснимый инстинкт.

━─━────༺༻────━─━

Даны встряли. Заградительные камни, которыми был усыпан узкий путь от острова до места, где река впадала в озеро, остановили два драккара. Один — прямо посреди реки, так что второму пришлось под обстрелом перекидывать канат и буксировать неудачливых соратников. К тому же, камень пробил дыру в обшивке, и дно корабля начало заливать водой.

Третий драккар остановился, ожидая остальных, а в это время несколько небольших долблёнок* показались из-за прибрежных кустов и хищной стаей набросились на них.

(*Долблёнка — также однодеревка, чёлн. Лодка, выдолбленная из единого ствола дерева)

Лёгкие лодки легко проходили даже над заградительными камнями, но борта их были низкими, пришлось бы карабкаться на корабли данов, словно на стены, поэтому никто даже не пытался завязать ближний бой. Вместо этого стариградцы кололи длинными копьями, метали сулицы, камни.

Началась долгая вязкая схватка. Долблёнки быстро примыкали к вражеским суднам, наводили беспорядок, ломали вёсла, пронзали защитников или утаскивали их в воду, отходили к другому судну, но скоро возвращались и начинали по новой.

Однако за изгибом реки драккар со змеем на носу. Стариградцы насторожились, викинги уже предвкушали скорую месть… Но быстро забыли о ней, когда пущенная стрела угодила в гребца застрявшего корабля. Веремуд издал протяжный сигнал рога, предупреждая своих.

Стиг Ларсон рассвирепел. Назойливые вендские лодки не позволяли выйти в широкие воды, где драккары смогут показать всю свою мощь. Викинги получали раны, погибали. Захваченный драккар вот-вот начнёт пожирать их один за другим. Всё шло к тому, что налёт закончится здесь.

Вдруг подул сильный попутный ветер.

— Паруса! — смекнул ярл. — Всем поднять паруса! Живо!

━─━────༺༻────━─━

Живко не смог сдержаться. Сердце бешено колотилось в груди от криков, что доносились по воде, звона стали, скрипа досок на обшивке кораблей.

Кто кричит — враг или друг? Чьи корабли стонут от боли?

Нет, он не может просто сидеть и ждать.

— Вы как хотите, братцы, а я пошёл!

Живко скинул рубаху, проверил, крепко ли сидит пояс, не выскочит ли нож из ножен.

— Да ты ума лишился! — воскликнул один из мальчишек, Пятка.

Пухловатый, трудолюбивый, но слишком уж послушный — внимал каждому слову взрослых, даже если, по мнению Живко, какой-нибудь конкретный взрослый не отличался умом.

— Да прав он! — выступил Стойко.

Этот отличался силой, не присущей возрасту, и недюжинной волей. Как-то они своей компашкой провинились, разбили лавку торговца овощами, слишком увлёкшись игрой в догонялки. За что получили заслуженные розги. Даже Живко, хотя его не собирались наказывать, не смог оставить подельников. Так вот Стойко и не пискнул! Десять размашистых ударов — и только пот проступил на покрасневшем от натуги лице.

— Чем вы там собрались помогать? — не унимался Пятка. — Только мешаться будете под ногами!

— Вот-вот! — поддакивал Заяц.

Самый младший из них, лопоухий, усыпанный веснушками, Заяц обещал вырасти ловким и быстрым, потому как даже сейчас не отставал от старших.

— Ну, и сидите тут! — фыркнул Стойко, подбирая длинный нож из рук убитого дана. — Пошли, Живко! Глядишь, прикончим ещё кого из них.

Так, вдвоём, мальчишки прыгнули в воду, изо всех сил погребли на другой берег. Стойко зажал рукоять в зубах, плевался водой, постоянно попадавшей в рот, а Живко чувствовал, как пояс тянет его вниз. На мгновение вспыхнул страх, что ноша окажется не по силам, но всё же оба добрались до земли, тут же распластались с отдышкой. Скоро встали, чтобы босыми пробираться через кусты и высокую колючую траву.

Двигались на слух. Битва становилась всё ближе, даже различались голоса — свои и данов. Наконец вышли к воде неподалёку.

— Гляди, гляди! — радостно воскликнул Стойко. — Бьют гадов! Любо бьют!

И правда. Драккары беспомощно качались посреди реки, пока шустрые челны трепали их по бокам, а лучники обстреливали с берега. Веремуд подбирался к застрявшему кораблю, разгорячённая недавней победой дружина готовилась снова пустить кровь… Когда вдруг с моря подул сильный ветер.

Даны поспешили поднять паруса. Гребцы ещё усерднее замахали вёслами, и драккар всё-таки проскочил дальше. Лучники рьяно отстреливали викингов, челны пришлось отвести к берегам, потому что тяжёлая корма драккаров могла переломать их на ходу. Но не беда — впереди ждали другие заградительные камни, а до выхода к озеру оставалось ещё полверсты.

Мальчишки бежали вдоль берега, преследуя корабли. Живко обнажил клинок — так было спокойнее. Наблюдал, как стариградцы всеми силами пытаются задержать викингов и чуть ли не выл от того, что не может присоединиться.

Тут что-то засветило глаза. Живко зажмурился, вытер веки, присмотрелся.

— Ты чего? — заметил Стойко. — Чего встал?!

Живко молчал, вглядывался, но ничего не мог найти. Тогда он взобрался выше, полез на дерево, чтобы увеличить обзор, и наконец заметил пробирающийся сквозь заросли вражеский отряд.

— Как же так… они ж с другой стороны… — опомнился, завопил, надрывая горло: — Даны! Даны позади! Обернитесь же!

Десятки… Нет — сотни людей приближались к лучникам, не замечающим ничего, кроме своих целей. Несколько челнов высадились на сушу, но тоже не видели врага.

Стойко понял, в чём дело, и закричал:

— Даны! Веремуд! Даны идут! За спиной! Вере!..

Стрела оборвала крик мальчишки, пронзив в грудь почти по оперение. Стойко удивлённо посмотрел вниз, качнулся и рухнул, расплескав воду.

— Нет!

Живко спрыгнул с дерева, едва не подвернув ногу, бросился к другу, лелея бесполезную надежду чем-то помочь.

Викинг, выпустивший стрелу, снова натянул тетиву, прицелился, однако Веремуд услышал мальчишек, видел, как один из них погибает, и с яростью метнул сулицу, угодившую в бок проклятого убийцы.

Стрела ушла вверх, викинг кувырнулся через борт и сгинул в реке, а захваченный стариградцами драккар повернул к берегу под тревожный сигнал рога.

Наконец лучники отвлеклись, узнали про опасность и прыгнули в долблёнки.

Стиг Ларссон увёл корабли дальше. Оставшись без присмотра, он смог острожно, не спеша, обойти заградительные камни и вырваться к озеру, пока Веремуд собирал на борту бежавших воинов.

Даны подошли к реке и теперь кричали оскорбления зажатым в угол стариградцам, обстреливали, как недавно делали это они.

— Живко, плыви сюда!

Мёртвый друг смотрел стеклянными глазами, чувство вины сковывало дыхание. Живко вытер проступившие со слезами сопли, бормоча извинения.

— Быстрее, быстрее!

Он услышал зов, потерянно оглянулся. И вдруг будто окатило ледяной водой — нужно отомстить за Стойко, а не ныть над его трупом!

Поднявшись на борт, Живко тут же ринулся к носу, не слыша никого, даже Веремуда, что-то говорящего ему строгим голосом.

Рука добела сжимала рукоять ножа, желваки волновались под кожей. А глупый мальчишка твёрдо решил воздать по заслугам целому миру.