Во имя славы. Книга первая

Глава 13. Высокая цена

Лагерь вовсю готовился к отходу. Скудные пожитки складывали в наскоро сколоченные телеги, воины точили клинки, латали одежду, полировали бронь.

Сбыслав нашёл Дражко у конюшни, неподалёку от главного дома. Пегий жеребец, лет трёх от роду, жевал с его рук огрызки яблок.

— Всё готово.

Дражко кивнул, нежно похлопал коня и взглянул на небо.

— Не раздумал? Может, дождёмся ночи, а?

— Нельзя. Нужно успеть добраться до города, пока Стиг не добрался раньше нас.

— Солнце ещё не зашло! — не унимался Сбыслав.

— Саксы не ждут нападения. Их разведчики уже донесли Людольфу, что Збигнев увёл людей от лагеря.

Слова не могли унять сомнения. Врагов было слишком много, времени на побег мало. Это казалось самоубийством.

— Надеюсь, боги питают к вам самые нежные чувства. Иначе всех нас убьют.

Показался конюх, шустрой походкой выскочивший со стороны выгребной ямы.

— Спасибо, друг! Я уж думал, прямо здесь… кхм. Фух, еле успел!

— Не стоит. Я обожаю лошадей, — улыбнулся Дражко, будто и не желал прирезать сакса.

— Хороши, да? — конюх принял поводья, потрепал жеребца. — Этого я с самого рождения ращу. Отличный, сам граф седлает. Понесёт господина на проклятых вендов.

Улыбка едва дрогнула на лице Буревоича, но конюх этого не заметил.

— Скоро покажем этим язычникам, верно говорю, а?

— Верно. Покажем.

Суета вокруг скрывала замысел лазутчиков. Связки стрел были пропитаны маслом и жиром, возле палаток с больными маячили люди Ариберта, руяне выжидали неподалёку от своего воеводы, чтобы быстро собраться в единый кулак. А лошади дружелюбно фыркали новому знакомцу.

Дражко и Сбыслав отошли поближе к дому графа.

— Тебе пора возвращаться к Ариберту.

— Нет. Он сказал быть рядом с тобой.

Новость резанула слух. Неужто друг не верит в него?

— Рядом со мной будет моя дружина.

— Десять юнцов? Ха! — восклик показался слишком громким. Сбыслав осторожно огляделся. — Вы, руяне, самые свирепые ублюдки, каких я знаю. Но твои люди едва от сиськи мамкиной отвыкли.

Бывалый вояка говорил обидную правду, но и на неё нашлось чем ответить:

— Мы уже сотрясали саксов меньшим числом. Сделаем это снова.

— Вот об этом я и говорю, — огрызнулся Сбыслав. — Ты и сам юнец, Дражко! Боги пару раз поцеловали твой зад, а ты возомнил себя бессмертным. Поумерь пыл.

Поблизости маячила личная дружина Людольфа, приходилось быть осторожным. Потихоньку, незаметно, они подбирались к месту, где должна начаться резня.

— Нам нужно действовать решительно. Времени на раздумья нет.

Вспыхнула телега со стрелами.

— Началось, — процедил сквозь зубы Сбыслав, надевая шлем. — Ну, воевода, надеюсь, богам не надоел вкус твоей задницы.

— А я надеюсь, их не разозлит твоя хула.

Саксы закопошились, крики разлетались по селению. Словно свечки, заполыхали палатки, и к шуму присоединился вопль горящих заживо. Те из больных, кто мог двигаться, выскочили наружу, чтобы рухнуть под ноги бегущих. Десятники собирали подчинённых, высматривали врагов, которые проносились мимо, словно тени среди листвы.

Руяне вырезали воинов графа, не поспевших к своему господину, и встали вокруг Дражко, готовые ворваться в дом.

Двери отворились, в проёме показался раздражённый Людольф.

— Что за бардак тут происх!.. Щиты!

Сулицы пронзили троих, пока строй сомкнулся, а следом хлынули руяне.

— Грязные язычники! Отправляйтесь в Ад!

Людольф быстро понял, что происходит, мигом настроился на схватку, и разбить его воинов нахрапом не удалось. Клинки запели в ударах, рычание сражающихся, хрипы, сталь, пронзающая плоть. Кровь полилась под ногами.

— Убейте графа! — кричал Дражко, взмахивая топором.

Времени на долгий обмен копейными ударами не оставалось, поэтому пришлось схлестнуться с саксами в тесной рубке щитом к щиту. Людольф стоял во втором ряду, гневно требуя вырезать всех наглецов, посмевших заявиться прямо на порог:

— Жми язычников! Выпотрошите их кишки!

Векша орудовал копьём снизу, Деян отстреливался из-за спин. Саксы превосходили числом, но ширины дверного проёма хватало лишь на четырёх человек.

Люди Ариберта продолжали сеять хаос в лагере, отвлекать войско, но и у них уже завязывались стычки.

— Нужно уходить, Дражко! — прорычал Сбыслав, сунув нож в брешь между щитами и вернув уже окровавленный клинок. — Скоро нас прижмут сзади!

— Нет! Мы должны убить Людольфа!

Он пытался достать графа, но того защищали со всех сторон. Даже Векша не мог добраться до ублюдка рогатиной.

Вдруг напор саксов немного ослаб. Стало легче удерживать позицию, даже раздались торжествующие восклики, пока чутьё не подсказало насторожиться. И правда — часть графских воинов сначала попытались разобрать противоположный угол дома, но сруб оказался не по зубам. Тогда они повыбивали узкие окна и полезли наружу, надеясь ударить с двух сторон.

— Хватит, Дражко! Уходим!

От бессильной злобы Дражко зарычал зверем, навалился взрывной силой, освободив немного места, и метнул топор в Людольфа. Лопасть звонко лязгнула по шлему, отлетела в сторону и застряла в лице стоявшего рядом сакса, пока граф шатался от удара.

— Назад! В ногу! Р-раз! Р-раз!

Пользуясь замешательством врага, руяне организованно отступили, а затем кинулись к лошадям. Подвернувшегося конюха Дражко с удовольствием зарубил подобранным топором.

К тому времени Ариберт уже прикрывал отход, удерживая отряд Людольфа залпами, пока не удалось присоединиться к руянам.

— Троих потеряли. Сволочи! — прорычал княжич, поравнявшись с Дражко.

Тот молча оглянулся на погибших собратьев, тела которых теперь топтали проклятые саксы. И скрепя сердцем повёл коня прочь:

— Айда!

Всадники подняли пыль и грязь под нос опоздавших врагов. Людольф, пришедший в себя после потрясения, истошно требовал не упустить наглых вендов:

— Ворота! Закрывайте ворота, проклятые недоумки!

От спасения беглецов отделяло не меньше двухсот шагов под летящими сулицами, стрелами и камнями, сквозь дым пожарищ и решившихся остановить их смельчаков.

Но ворота уже захлопывались, а тяжёлый засов вот-вот опустится, лишив возможности прорваться наружу.

— Давай! Быстрее, быстрее!

Дражко погонял лошадь, но понимал — не успеет. Уже начал соображать, как выкрутиться из этой ситуации, как вдруг створки распахнулись, а хлынувшие из проёма люди перерезали ближайших саксов.

Их вёл огромный воин, ужасающий своей силой и свирепостью, в котором без труда узнавался Удо.

— Да! — воскликнул воевода. — Ай молодцы!

Рядом с Удо тяжёлым крестьянским топором орудовал не уступающий ему Большак. Он крошил глупцов, пытавшихся остановить внезапную атаку, словно рубил стволы деревьев одним махом.

Руяне промчались сквозь лагерь. Подоспевшие на подмогу бойцы вскочили на ждущих за частоколом лошадей, и скоро они исчезли в лесу под раздосадованную ругань нордальбингского графа.

Людольф с красным от злобы лицом наблюдал, как полыхает лагерь, подданные мечутся среди пожаров в попытках затушить их. И как ускользает из рук ненавистный враг.

Голову пронзила острая боль, ноги едва не подкосились. Стоявший неподалёку воин кинулся помогать, но был грубо отброшен.

— Чего стоишь, дурень?! Седлайте коней и в погоню!

Воины поспешили выполнять приказ. Возбуждённые запахом крови и жаром пламени лошади задержали выезд, но скоро за руянами отправился втрое превосходящий по численности отряд.

━─━────༺༻────━─━

Лошади фыркали, иногда брыкались, но неслись так быстро, как только могли. Лес не позволял разогнаться, приходилось постоянно направлять поводья, выглядывать ямы, камни и прочие преграды, способные поломать скакунам ноги.

— Всё-таки боги тебя обожают! Прове*, порази меня громом, если я не прав! — Сбыслав замолчал ненадолго, рассматривая небо, но ничего не случилось. — Надеюсь, это и был ответ.

(*Прове — главное божество Стариграда. Скорее всего, то же, что и Перун)

— Погоди ещё, — отмахнулся Дражко, хотя мысль о подобном льстила. — Нам бы до Стариграда добраться. Уж там будет видно, кого боги любят сильнее.

— Доберёмся! — воскликнул Яромир.

Княжич вместе с Удо и остальными руянами сторожил лагерь саксов, пока Збигнев поспешил к городу.

— Доберёмся! И отправим данов в их Чертог — подхватил Удо.

— Пущай проводят день за днём, проклиная тот миг, когда решили ступить на наши земли!

Однако думать о грядущих победах было рано. Донеслись звуки погони.

Ариберт оскалился:

— Дети потаскух! Они не желают отпускать нас!

Дело плохо. Если саксы всем числом настигнут их, даже боги ничего не смогут исправить. Вдруг заговорил Большак:

— Оставьте мне коней, а сами скройтесь в чаще — там верхом не пройти. А я уведу следы и догоню после.

— Уверен?

Сомневаться в намерениях здоровяка не приходилось, но доверять важное поручение смерду…

— Я пойду с ним, — Удо сходу понял друга. — Я и пара человек — достаточно, чтобы увести табун. А затем он проведёт нас тропами.

— Я в этих лесах каждый камешек знаю, воевода, — твёрдо заявил Большак. — Позволь! Скоро придётся свернуть к городу, если не успеем — гнаться будут до самых стен.

Иного выхода не было. Ничего более путного на ум не пришло, поэтому Дражко решил:

— Хорошо. Но не вздумайте лезть на рожон! Увели — и в чащу!

Удо улыбнулся в ответ на беспокойства, жестом предупредил двух бойцов по правую руку.

— Уж не тебе, друг, в безрассудстве упрекать!

— Только попробуй сдохнуть — я тебя из Ирия* обратно вытащу, да таких тумаков надаю!

(Ирий — загробный мир в поверьях древних славян. Судя по всему, у них не было разделения на условные «Ад» и «Рай»)

— Полно тебе, — Удо обхватил плечо друга. — Уж не лыком шит.

Спешились быстро. Дражко даже не успел попрощаться с пегим жеребцом — снова пришлось оставить славного скакуна, отчего сердце залилось бы кровью, но сейчас его занимали беспокойства о друге.

Чутьё почему-то било тревогу, но иного замысла до сих пор не нашлось.

— Сбыслав, иди с ними, — Ариберт тоже беспокоился об Удо, а Сбыслав хорошо ориентировался в здешних лесах и служил надёжной опорой в бою.

Дражко благодарно кивнул.

— Оставь, брат, — поддержал княжич. — Ничего с этими засранцами не случится. Следуй за мной, отсюда я вас поведу.

Оглянувшись в сторону удаляющихся соратников, Дражко покрепче сжал рукоять топора и поспешил за Арибертом.

━─━────༺༻────━─━

Ладья одиноко покачивалась у выхода в море, куда пришлось отплыть, чтобы не могли достать даны.

Захваченный драккар держался рядом. Веремуд отдал его стариградцам, а сам перебрался на «Лебедь».

Неподалёку, вместе с Пяткой и Зайцем, разместился Живко. Мальчишки с укоризной просматривали на него и на кровавое пятно на его рубахе.

Не нашлось слов объясниться. Чувство вины и злобы гложило изнутри, и пытаясь отвлечься, он подслушивал разговор старших. Завид, излагал положение вещей:

— По воде до причалов не добраться. Заграды не дадут Стигу быстро миновать устье, на причале его тоже подержат, сколько смогут. Но нам нужно скорее добраться до крепости.

— Даны не пойдут на город, пока не соединятся силами, — добавил Веремуд. — Двух кораблей мы их лишили — это тоже усложнит путь.

Он замолчал, хмуро обдумывая сказанное. И наконец решил:

— Высадимся на восточном берегу. Нагоним дружину Теслава, если они ещё не вернулись.

— Или не полегли, — не побоялся сглазить Завид.

Кормчий стрельнул резким взглядом, но промолчал — нечего лишний раз обращать внимание богов на неосторожные слова. Вместо этого подал сигнал людям на драккаре:

— Следуйте за нами!

━─━────༺༻────━─━

Корабли викингов оставались на берегу под присмотром нескольких человек, убежавших как только издали показался парус «Лебедя».

Видимо, гады не ждали гостей — даже не попытались увести свои корабли. Немалых усилий стоило сдержать мимолётный порыв и не сжечь драгоценных «драконов»* ярла Стига. Но благоразумная жадность повелела оставить их в целости. Чтобы после победы забрать себе.

(*Слово «драккар» происходит от древнескандинавского «Dreki» — «дракон»)

На землю ступила неполная сотня воинов. Многие уже устали, получили раны, но все были жаждали наказать вторгшегося врага.

— Успеем вперёд данов? — Веремуд прислонил ладонь ко лбу, чтобы получше рассмотреть горизонт, но никого не увидел.

— А чего бы нет? — пожал плечами Завид. — Они окрестностей не знают, как мы. Пройдём удобной дорогой.

— Коней бы…

— Вот это уж вряд ли. Всю живность согнали в леса или за стены. Даже тощей курицы не сыщешь.

— И хорошо. Пущай выродки голодают — легче рубить будет.

Двигались шустро. Завид не соврал — провёл там, где нога не утопала в рыхлой земле, не таила коварных нор. Казалось сначала, что десятник закладывает крюк, но все сомнения отпали, когда впереди послышалась битва.

— Теслав! — воскликнул Веремуд, не то в волнении, не то в радости. — Поднажмём, братцы!

Чем ближе они подступали, тем яснее различались звуки жестокой схватки. И тем сильнее разгоралось беспокойство за своих соратников.

— Что-то не так, — догадался Завид, когда осталось преодолеть последний холм.

— Живко! — Веремуд, вспомнив про настырного мальчишку, указал на узкую полосу деревьев к югу. — Уведи ребят в рощу, обойдите битву и бегите в крепость.

— Но!

— Не перечь мне тут! — прервал он всякие возражения. — Мигом!

Пришлось подчиниться. Пятка и Заяц не слишком хорошо встретили новость, что над ними поставили Живко, но противиться наказу кормчего не посмели.

Убегая под укрытие крон, они часто оглядывались, пытаясь рассмотреть происходящее. И хотя мало что смыслили в воинском ремесле, всё же поняли — враг давал крепкий отпор.

И неспроста. Стиг Ларссон предполагал, что спокойно пройти по полям восточного берега им не позволят, а потому снарядил три драккара отборным хирдом*, костяк которых составляли берсерки*.

(*Хирд — боевая дружина в Скандинавии эпохи викингов)

(*Берсерк — отдельная, во многом мифическая каста скандинавских воинов, о которых много говорится, но известно довольно мало. Чаще их представляют, как неуязвимых бойцов Одина, не носящих брони, опасных в своём неистовстве и для чужих, и для своих. Более правдоподобная версия, мне кажется, что они были удалыми воинами, вызывавшими на бой противников перед сражением. Здесь же я постараюсь представить берсерков по-своему)

Эти воины, наводящие ужас на всех, кому приходилось с ними столкнуться в бою, посвящали свою жизнь Одину и в его славу сражались с великой храбростью. Каждый выделялся ростом и силой, а покрывающая броню медвежья шкура с клыкастой головой на шлеме делали их ещё страшнее и неуязвимей для оружия. Многие предпочитали тяжёлые двуручные топоры, но чаще они составляли первые ряды стены щитов, чтобы вперёд других встретиться с врагом.

Теслав заранее подготовил ловушки, подобрал место для битвы, но даны остервенело прорубали свой путь.

Сотня опытных викингов яростно сопротивлялась, однако удар подоспевшей подмоги заставил развернуть задние ряды.

Стариградцы воспряли духом. Как и Живко, уверенный в скорой победе, а потому что спокойной душой наконец посмотрел вперёд.

Где увидел скрывающихся в зарослях данов.

— Стойте! Назад!

Он пытался предупредить Пятку и Зайца, но те заметили опасность, когда та уже стала неминуемой.

Мальчишки со всех ног побежали обратно. Раскрытые даны хлынули на опушку, а стариградцы так увлеклись битвой, что не замечали их.

Живко задыхался, спотыкался, но надрывно кричал Вермеуду, чтобы он обернулся. За спиной прыснули хрипы настигнутых Пятки и Зайца.

Даны приближались. Казалось, они уже дышат в затылок. Время будто замедлилось, клич отчаянно прорывался сквозь ветер, но никак не мог достигнуть цели.

Всё вокруг казалось кошмарным сном, хотелось проснуться в холодном поту, чтобы рядом мирно сопели и Стйоко, и Пятка, и Заяц… Обернуться не давал страх, он же гнал вперёд, несмотря на боль в груди от недостатка воздуха.

— Веремуд! Веремуд, услышь меня!

Голос охрип. Отчаяние охватило Живко, слёзы навернулись от безысходности. Но вдруг до стариградцев дошло предупреждение. Один за другим они отвлекались от рубки, спешно формировали встречный строй.

За спиной слышалась ругань, так похожая на саксонскую, но злее и страшнее.

А затем кто-то сшиб мальчишку, и тот потерял сознание под шум зазвеневшей битвы.

━─━────༺༻────━─━

Викинги усилили напор, пытаясь переломить ход сражения. Теслав подгонял дружину, чтобы этого не позволить, а Веремуд отдал тыл под командование Завид. Все видели, как ублюдки хладнокровно затоптали бедных мальчишек, и вновь всполохнувшаяся ненависть придала сил.

— Руби выродков! Руби!

Веремуд разил врагов, словно в него вселился сам Перун. Если бы не берсерки, стена щитов была бы прорвана в тот же миг, но воины Одина приняли на себя ярость кормчего.

Началась бойня. В порыве сломить строй противника, и стариградцы, и викинги смешались, превратив сражение в хаос.

Прорубив путь сквозь разрозненных данов, Веремуд наткнулся на берсерка, только что разрубившего шею одному из стариградцев, и обратил свой меч против него.

Берсерк с радостным оскалом принял бой. Клинки засвистели по воздуху, щиты с треском бились друг о друга. Казалось, сама земля дрожала с каждым шагом этих грозных воинов, а остальные старались не очутиться на их пути.

Любой взмах мог стать последним. Ни один из них не позволял другому расслабиться даже на миг, схватка походила на безумный смертельный танец.

Силы были равны. Могучий викинг, облачённый в толстую кольчугу, тёмно-бурую шкуру, которые не смог бы прорубить обычный человек. И Веремуд, способный удержать ладью в самый буйный шторм, — за его плечами были сотни битв, опыт, достигнуть которого мало кому удаётся, потому что мало кому удаётся пережить столько испытаний.

Щиты уже превратились в огрызки. Медвежий оскал, нарисованный на полотне Веремуда, теперь невозможно было различить. Одна из досок удачно сломалась, оставив острый обрубок длиной в локоть. Это и решило исход.

Получилось почти случайно. Викинг обрушил удар сверху, а Веремуд не успевал прикрыться как следует, выставил щит наискось. Меч скользнул по доскам, ударился в умбон и отпрыгнул в сторону, а щит, прямо острым обрубком, продолжил движение вперёд, пока не достиг глазной прорези на шлеме берсерка.

Веремуд не успел удивиться, как кровь хлынула в лицо. Враг пронзительно заорал, но был всё ещё жив, а значит опасен, поэтому клинок завершил дело, войдя в раскрытую пасть.

Сын Одина единственным глазом взглянул на своего убийцу, замер на пару секунд, а потом рухнул на землю.

Только теперь Веремуд смог осознать, как близко крутилась Марена.

Битва к тому времени подходила к концу. Смерть лучшего воина подкосила уверенность данов. Только те из берсерков, кто остался жив, не обратили внимания на потерю вожака и с тем же остервенением продолжали сопротивляться, пока все легли на влажную от крови, истоптанную землю. Остальные пытались бежать, однако никому не позволили этого сделать.

Когда последний враг был убит, Веремуд огляделся. Поле усеяли десятки тел, некоторые из них ещё стонали от боли и, быть может, смогут увидеть рассвет, но уцелевших осталось слишком мало.

С моря пришло три полных драккара викингов*, Теслав вёл сотню, Веремуд — чуть меньше. Более трёхсот человек сошлись в битве, но выжило лишь…

(*Размеры кораблей отличались, но чаще всего они вмещали 50–70 человек)

— Пятьдесят шесть, — сосчитал Веремуд.

Победой это язык не поворачивался назвать. Даны за каждую смерть ответили смертью. Даже если не все стариградцы входили в дружину, а были лишь ополчением — цена слишком высока.

— Боги, как же мы отстоим крепость?

Вдруг он вспомнил про мальчишек, ринулся в сторону опушки. Маленькие, хрупкие тельца замерли в траве, отчего наворачивались слёзы. Живко лежал ближе всех. На рубахе виднелись следы ног, волосы на затылке слиплись от проступившей крови. Лицо спокойное, будто во сне… И еле подымающаяся грудь.

— Жив! Жив, чертёнок! Жив!