Во имя славы. Книга первая

Глава 24. Развилка

Следующее утро было хмурым и зябким. Даже через плотную одежду пробирался холод морского ветра.

Дражко стоял на корме «Лебедя», у рулевого весла. Почти живой отклик на каждое движение захватывал, растворял в ладье и уносил мысли далеко-далеко.

А подумать было над чем…

━─━────༺༻────━─━

От запаха трав кружилась голова. Трувор говорил тихо, но едва не оглушал. А глаза будто светились в полумраке, но это наверняка было отражением горящих лучин.

— Они поведали о тебе, медвежонок. Но вряд ли тебе это понравится.

Мало на свете людей, которым Дражко простил бы такое обращение. Однако Волхв был из их числа.

— Что они сказали?

Трувор глубоко вздохнул, прикрыл отяжелевшие веки. Из-за дождя и дурмана хотелось спать.

— Жди скорую развилку из двух дорог. Первая сулит то, что ты так жаждешь сейчас, но отнимет истинное счастье. Вторая же ведёт напрямую к этому счастью, но осознаешь ты его не сразу.

Дражко хмыкнул. И уверенно заявил:

— Я возьму и то, и другое!

Трувор рассмеялся бы, да только очень уж клонило в сон.

Дражко продолжил:

— Отец чтит волю Святовита и не отправится на франков. А я хочу собрать дружину и отплыть в Стариград… Ты ведаешь лучше Годолюба, Трувор. Я знаю. Скажи, боги и правда воспротивились войне?

— Ты сам видел. Первое копьё конь прошёл уверенно. На втором замешкался. А третье, не задумываясь, перешагнул левой. Мне кажется, всё ясно.

«Значит, они сами не уверены в исходе…» — по-своему понял Дражко.

— Как ты поступил бы сам?

Трувор улыбнулся. Что делал редко, из-за чего выражение лица стало непривычным.

— Боишься? — вместо ответа спросил он.

— Нет! — вспыхнул Дражко.

— Именно поэтому пришёл спросить совета? — усмехнулся волхв. — Помнится, ты утверждал, что судьба не властна над тобой. Ты бросаешь вызов богам, грозишь обрушить их планы, но просишь их совета.

— Я прошу тебя, не богов. — Дражко понимал: всё сказанное — правда. Однако отступать от своих слов не собирался.

— Не обманывайся. — Волхв вновь стал серьёзным. — Я не изменю решения, которое уже принято.

На этот раз он ошибался. Удивительно, ведь Дражко от войны удерживала тёплая постель, согретая Инги. Единственная мысль расстаться с девушкой ставило под сомнение всё.

Он не знал, что решение уже принято. Только не им.

— Скажу так, — продолжал Трувор. — От тебя не зависит победа или поражение. Да и война эта не важна ни для вагров, ни для франков. Пара строчек на жёлтом пергаменте — вот что останется для потомков. Но отголоски этой войны создадут нечто великое. Как маленький камешек, брошенный в воду, пускает волны далеко вокруг, так она положит начало… — Трувор прервался. Решил умолчать, что поведали ему боги. А затем как очнулся: — Ты, Дражко, сможешь только быть унесённым такой волной. Оседлать её — удел других.

Как и подобает, волхв видел всех насквозь. Дражко был тщеславным, гордым, жаждущим славы. Наличие более достойных он не принимал, поэтому ответ не вызвал удивления:

— Мне бы попасть под волну, — усмехнулся Буревоич. — А уж там разберусь, кого с седла сбить.

Трувор ухмыльнулся.

━─━────༺༻────━─━

— Ладью соберём. — Удо вытянул Дражко из собственных мыслей.

Они уже почти достигли Ругарда, но путь будто проходил в полудрёме. Запомнились только фрагменты, вроде внезапной тряски от порыва ветра, непристойная шутка от Большака, да торговый кнорр*, покидавший порт Ральсвика. Кажется, Веремуд знал владельца. Даже пришлось ненадолго задержаться — он выменивал безделушки, купленные в Арконе, на пару мешков воска. И пока ждали, Дражко заметил на борту кнорра знакомое до скрежета в зубах лицо. Олаф покидал Руян. И слава богам.

(*Кнорр — торговый корабль, широкий и вместительный, но медленнее боевых драккаров)

— Чего?

— Дружину. Людей хватит, чтобы наполнить корабль. Ты же об этом задумался? Многие недовольны, хотят вернуться в Стариград. И не только молодняк — опытные гридни желают присоединиться.

— Да, сам слыхал! — к ним подъехал Векша. — Многие наслышаны о наших подвигах и твоей удаче.

Лютич славно погулял в Арконе, но на утро был свеж и весел, чем раздражал Большака и Деяна. Их мучила тошнота.

— А Веремуд?

Вряд ли найдётся другой кормчий, готовый отправиться с ним.

— Для него Ариберт как сын, — без сомнений заявил Удо. — Я вообще удивлён, что «Лебедь» до сих пор стоит в Ральсвике.

Наконец-то всё складывалось именно так, как хотел Дражко. Дружина готова пойти за ним на войну. Ладья только и ждёт, чтобы наполнить ветром парус, а там, за морем, — враг, которого нужно сразить.

«Ингигерд»

Кипучее желание битвы успокоило мимолётное воспоминание о сладких поцелуях.

— Созвать люд? — спросил Удо.

— Погоди. Сначала надо покумекать обо всём.

— Чего кумекать-то?! — удивился Витцан.

Вот уж кто порывался в бой! Витцан пропустил все сражения и хотел наверстать упущенное.

— Надо выдвигаться поскорее! — поддержал Цедраг.

— Позже. — отмахнулся Дражко.

За холмом показались дворы в окрестностях Ругарда. У реки поднимался дым из печи, послышался лай собак. Душа потребовала тут же очутиться дома, и Дражко пустил коня в галоп.

— Я скажу, когда придёт время! — крикнул он, удаляясь от дружины.

— Странный он. — цокнул Деян.

— Да, — кивнул Удо. — Странный…

━─━────༺༻────━─━

Лицо обдувал влажный ветер, с крон над головой падали дождевые капли. Но мрачное серое небо светлело, тучи уходили прочь, открывая солнце.

«Ещё ничего не решено, Трувор! — весело думал Дражко. — Может, есть третья дорога. Вот — счастье! Здесь и сейчас, и я знаю — оно мне и нужно!»

Война подождёт. Скоро наступит осень, так что Людовик недолго сможет ходить по землям Мстивоя. Покусается франкский пёс, да вернётся в конуру. А уж весной, когда дома всё устаканится, — в ладью, и на выручку. Глядишь, Святовит к тому времени сам укажет руянам воевать ублюдков.

Копыта били по влажной земле, пуская брызги. Прохожий показался внезапно, еле успел отпрянуть, но наглотался грязи и кричал что-то вслед.

Неважно — скорее бы увидеться с ней!

— Ингигерд! — воскликнул Дражко, ворвавшись через ворота. — Инги!

Уезжал он всего лишь на сутки, но вёл себя, будто отсутствовал не один месяц. Смешно. Но к чёрту всё! Пущай хохочут, ведь душа кричит от радости.

— Я вернулся! — Дражко спрыгнул с седла, когда навстречу вышла матушка.

От её вида почему-то сразу утих пыл. Оглядевшись, он заметил странные потупленные взгляды челяди и встревоженную Радиславу на крыльце.

— Что-то случилось? Где Ингигерд?!

— Сбегла твоя ненаглядная. — Мила не собиралась проявлять жалость. Материнское сердце сжималось, но так будет лучше, уверяла она себя. — Ночью. Ещё и лодку украла, паскуда.

Мир остановился. Звенящая радость сменилась опустошением. Ноги подкосило. Дражко пошатнулся, прислонился к столбу, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу.

— Она не могла… Не верю!

— Уж не сомневайся, — обрубила матушка.

Вдруг тоска сменилась гневом. Тело вновь окрепло, а бледное лицо налилось кровью. И всё потому, что он вспомнил Олафа на корабле, уходящем из Ральсвика.

— Это он!

— Ты о чём? — удивилась Мила. — Эй, куда?!

Вместо ответа Дражко вскочил на коня и погнал прочь.

Живко прижался к стене сарая, боясь высунуться. Казалось, стоит только показаться, все сразу поймут, кто виноват.

— Вот проказник! — выпалила Мила.

Она не выглядела разочарованной. Скорее наоборот. Однако от этого легче не стало.

Позже Буревой с Ратмиром пустились вдогонку, узнав что случилось. Вряд ли это могло чем-то помочь.

━─━────༺༻────━─━

Дражко гнал лошадь через весь остров, пока бедное животное едва не свалилось с ног. У берега пришлось спешиться, бежать до песочной отмели, с которой ещё виден был парус удаляющегося кнорра.

«Решение уже принято», — проскочило в голове.

— Да, — процедил он сквозь зубы. — Так оно и есть, Трувор. Только не мной!

Олаф не упустит возможности поживиться на грядущей войне. Рано или поздно он появится там, тогда и настанет час расплаты.

━─━────༺༻────━─━

Ругард кипел этим вечером. Новость о Дражко, который вопреки Святовиту решил собрать дружину в поход, разлетелась по хуторам и разнеслась по всему Руяну. Многие возмутились наглости юного воеводы, другие же собирали вещи. Разгневанный Вислав собрал вече на главной площади. Пришли главы всех родов, в том числе и Буревой. Он был особенно хмур, ловя на себе косые взгляды соседей.

Княжеской немилости Дражко не боялся. Больше волновал отец, но теперь пути назад нет. Развилка уже пройдена.

Старшины расселись в ожидании Вислава. Переговаривались, перешёптывались. Все, кроме Буревоя. Висмар сел возле друга, но тоже решил не болтать попусту.

Князь присоединился в сопровождении всей ближней дружины, чем вызвал взволнованный гул. Даже Буревой забеспокоился. Однако наступила тишина, когда Вислав поднял руку в жесте:

— Вчера Святовит сказал своё слово. — Он обвёл взглядом присутствующих, прищурившись из-за отсутствия виновника. — Справедливое слово. Мстивой — мой брат, но он предпочёл откупиться, а не сражаться со мной плечом к плечу против христианских овц. И потому должен принять последствия. Руяне не придут на помощь. Наши ладьи останутся на острове до весны.

Жупаны согласно закивали, бормоча себе под нос. Вислав выждал паузу и продолжил:

— До меня дошли слухи, что Дражко из рода Медведя, вопреки воле Святовита и вопреки моей воле, собирает дружину в поход. Где он? Почему не явился на вече?!

Буревой только хотел встать, всё ещё не сумев подобрать нужных слов, как позади раздался гулкий восклик:

— Я здесь, князь!

Старшины обернулись. Висмар аж поперхнулся — показалось, это молодой Буревой только что проголосил на всю округу. И, видно, не одному ему, потому как другие тоже замешкались. А когда обернулись, чуть не повскакивали с мест.

Дражко вёл за собой не меньше тридцати человек.

— Как это понимать? — прорычал Висмар.

В первых рядах шли ближники: Удо, Деян, Векша, Цедраг и Витцан, Большак. За ними шагали сыновья прочих старшин — ещё отроки или взрослые мужи. Их отцы рассерженно наблюдали за происходящим, не зная, что предпринять.

А рядом с самим Дражко держался Веремуд.

— Я иду сражаться не за Мстивоя, — заявил молодой воевода. — Но в Стариграде, за который я пролил немало крови, сейчас находится мой побратим. Я не брошу его в беде, пусть боги трижды против!

В поддержку раздались выкрики. Большинство решивших присоединиться к походу сделали это из-за родственников и друзей, живущих на землях вагров. У одного из воинов отец и старший брат несколько дней назад отправились в те края с торговыми целями. Стариград, даже наполовину разрушенный, быстро восстанавливался, а для этого требовались материалы, деньги и рабы. К тому же, ушлые купцы смекнули, какие товары сейчас будут в цене, и завели там бурную деятельность.

Вислав смог бросить своего брата в беде, но другие поступать так же не хотели. К тому же, об удаче Дражко ходили слухи.

— Веремуд, да как ты!.. — Буревой не ожидал подобного от своего лучшего кормчего.

— Прости, батько.

Дружина князя навострила уши. Достаточно одного жеста, и бунтовщиков уведут за белы рученьки — поразмыслить над жизнью в темнице.

Вислав такого указа не дал. Он поступил хуже:

— Те из вас, кто отправится в поход, будут изгнаны.

Несмотря на, казалось, бо́льшую свободу по сравнению с соседями, у руян крепче других славянских народов стояло слово князя и воля богов. Особенно если их поддерживало вече.

Буревой вскочил, но осёкся — слов не нашлось из-за сумасбродных чувств. Только что он был рассержен, представлял, как накажет нерадивого сына, но теперь… Дражко примет это за вызов. Не откажется от похода.

— Князь, не слишком ли сурово?! — воскликнул Висмар.

— Ослушание богов может навести на нас беду. — На возражение Вислав отвечал сразу всем старшинам: — Когда придут болезни или голод, виновных жалеть не станет никто.

Жупаны переговаривались, перешёптывались. Большинство соглашалось с князем, оставшиеся едва сдерживались, чтобы не оттягать за ухо бедокуров из своего рода.

Дражко почувствовал, как пошатнулась уверенность последователей. Даже ближники не скрывали волнение. Что уж говорить, он сам не ожидал такого поворота!

Но отступать уже некуда. Хотел ли Вислав это или нет, он собственными руками отрезал путь к применению.

— Дражко… — Веремуд был из тех, кто с готовностью принял последствия. Однако за юнца, которого сам обучал ставить парус, беспокоился не на шутку.

Но тот выступил вперёд.

— Что ж… Твоя воля, князь.

А затем развернулся и пошагал прочь.

Первым за ним пустился Векша. Ему такой расклад пришёлся по душе, потому как безоглядная увлечённость воеводы пленницей вызывала серьёзные вопросы.

Удо спохватился чуть позже, за ним Деян, Цедраг и Витцан. Большак замыкал их, но только по природной нерасторопности и любопытству — на совет знатных людей он попал впервые. И сделал вывод, что это мало чем отличалось от собраний деревенских старшин.

«Только рожи пошире», — с некоторым разочарованием пронеслось в голове.

За ними последовали не все. Кое-кого чуть не за шиворот уволокли отцы или дядьки, кто-то остался сам. Но почти двадцать человек всё же не отказались от задуманного.

Буревой бессильно наблюдал, как удаляется сын. Впервые в жизни он чувствовал себя беспомощным, не мог собраться с мыслями. Лишь одна из них была ясна: Дражко не остановить.

Он мог бы кричать, ругаться отходить розгами, но отчётливо понимал — бесполезно.

Мила тоже увидит это. Сначала рассвирепеет, будет рвать и метать. Затем начнёт рыдать. После — седмицу горевать так, что от своенравной, острой на язык женщины останется лишь молчаливая тень. Но затем придёт в себя, взбодрится и продолжит наводить порядки на ближайшие вёрсты. Такова её бабья доля.

— Ты как? — Висмар положил руку на плечо. Он больше удивился состоянию друга, чем жестокому указу Вислава.

— Ничего, ничего… — вздохнул Буревой. — Пойдём.

Его бремя — отцовское. Ему не положено горячиться и плакаться, как бы не хотелось. Придётся стойко встречать превратности судьбы, держа звенящую печаль при себе.

━─━────༺༻────━─━

Прощались спешно. Сердце щемило от слёз матушки, поэтому Дражко старался поскорее отплыть. Сначала пожурив, она, поджав губы, собрала всё самое лучшее и снарядила сына не хуже настоящего князя.

Ратмир ходил хмурый. Он бы и сам хотел отправиться в Стариград, но старшему брату не позволена та беспечность, что прощается младшему. Да и бросить жену с малолетним сыном никак нельзя. Радислава всё пыталась успокоить Шумилу — племянник чувствовал общее настроение и ревел за всех, кто не мог себе этого позволить на людях.

Буревой вышел провожать уже когда телеги были готовы к отправке. Немалых усилий стоило ему держаться как подобает благородному жупану. Для себя он решил: только сойдёт снег, и «Копьё» отправится на помощь сыну. А там уж ни Вислав, ни сам Святовит не заставит его пренебречь отцовским долгом.

До порта он молчал.

В Ральсвике к гридням из Ругарда присоединились воины со всего Руяна, даже с Арконы, поэтому они заняли все скамьи, несмотря на указ князя, объявленный по каждому селению острова. Правда, не все ругардцы в итоге явились к отправке. Цедраг и Витцан остались дома — не смогли оставить род, где доживал последние годы старик-отец, а мать, многочисленные сёстры и невесты пропали бы без защитников.

Когда ладья была готова к отплытию, и настало время прощаться, Мила, Ратмир и Радислава принялись обниматься, говорить напутствия, шутить, пытаясь развеять грусть. Ясон вручил Миле суму с целебными травами — он отправлялся с Дражко. Где ещё медику оттачивать ремесло, как не на войне? А Живко так и не показался. Дражко искал, звал, но мальчишки не было. Может, обиделся, что его бросают?…

Подошёл Буревой.

Отец встал напротив, отмерил пристальным взглядом. Дражко видел, как увлажнились его глаза, но не сказал ни слова — сам стонал в глубине души.

Затем они крепко обнялись. Крепко и долго, чего не делали слишком давно. Будто пытались наверстать упущенное за оставшиеся крохи времени.

— Сражайся, сынок, — прохрипел Буревой, сжимая плечи. — Я знаю, ты не посрамишь честь рода. Но прошу, будь осторожен…

— Да, пап. — Дражко шмыгнул носом. — Не волнуйся, не пропаду. Ты меня хорошо обучил.

Откашлявшись, чтобы прочистить горло, Буревой отпрянул.

— Давай. Иди, твоя дружина ждёт. — И взглянул на Веремуда, стоящего на корме. — Побереги его.

— Обязательно, батько, — кивнул тот.

Дражко прыгнул на борт, выхватил топор, обрубил концы и скомандовал:

— Отходим!

«Лебедь» отправился на войну.