Во имя славы. Книга первая

Пролог. Византиец

Весенний день радовал легким ветерком, сдувающим жар яркого солнца, и клубами пышных облаков на ясном синем небе. Трава на побережье расходилась волнами, словно прибой продолжался в них, поднимался по склонам, трогал листву деревьев и растворялся в бескрайних просторах за маленькой саксонской деревушкой рыбаков.

Сегодня она наполнилась людьми с окрестных селений. По истоптанным улочкам непрерывно ходили, гомон голосов оглушал непривычных к этому жителей, а на площади, где обычно собирались для обсуждения общих дел, теперь раскинули палатки ушлые торговцы, устроившие настоящую ярмарку.

Но среди всего веселья серым пятном служила толпа возле небольшой хижины, откуда периодически доносились крики боли, плачь и ругательства.

Вот раздалась очередная порция воплей, после чего наступило молчание, через несколько минут отворилась дверь, и наружу поковылял, опираясь на кривую палку и молодого парня, побледневший от боли крестьянин. Одна его нога была зафиксирована несколькими досками и перевязана свежими тканями.

— Дьявольское отродье! Даже когда я сломал эту чёртову кость было легче!

— Не ворчи, отец. Это чудо, что он появился в наших краях. Твоя нога выглядела ужасно, её хотели отрезать!

Парень улыбался, не скрывал радость, вопреки болезненному и хмурому лицу мужчины. От повозки, стоявшей неподалёку, к ним ринулась орава из детей разных возрастов во главе с взволнованной женщиной.

— Получилось?! — она чуть было не сшибла мужа, но вовремя опомнилась.

Ответ на вопрос не требовался, так что крестьянин лишь проворчал нечто невнятное и продолжил ковылять к повозке.

А в хижину тем временем зашёл следующий человек — сутулый крестьянин в испачканной землёю одежде.

Внутри всё пропахло кровью, гноем, рвотой и духом лечебных трав, через окна обдувал сквозняк. А в центре комнаты сидел усталый человек с чёрной бородой, в странных одеждах, покрытых багряными пятнами. На столе были разложены инструменты, скорее подходящие палачу, нежели лекарю.

Крестьянин неуверенно остановился, не зная что сказать. В нос ударила смесь запахов, он слегка поморщился.

— Что болит? — лекарь заговорил первым.

Из-за усталости и акцента разобрать слова было сложно, поэтому крестьянин ответил не сразу.

— Жуб!

Он поднабрался храбрости, подошёл ближе и широко раскрыл рот, откуда показались два полупустых ряда коричневых кривых зубов, явно чудом переживших своих собратьев. Но один из них выглядел особенно плохо.

Лекарь вздохнул, повернул голову пациента к свету, чтобы получше рассмотреть проблему, а затем пробурчал что-то на непонятном языке.

— Ну, ничего. Сейчас…

Вдруг он резко, схватил клещи, и, не успел крестьянин осознать произошедшее, как зуб очутился напротив его лица.

— Что… Э… Это как?!..

— Вот так! — лекарь выхватил из мозолистых рук монету, заменив её на зуб. — Иди, не задерживай очередь. И не забывай чистить зубы, а тот и остальные повылезают.

— Чистить? — крестьянин, подгоняемый лекарем, до сих пор не мог поверить, что муки закончились.

— Заверни битый известняк в чистую ткань и разжёвывай. Хотя бы раз в пару дней!

Вытолкнув мужика на улицу, лекарь крикнул:

— Перерыв!

И под недовольный гул захлопнул дверь.

День выдался тяжёлым. Ясон, византийский ученый, отправился на землю франков — зарабатывать мастерством медицины. Даже получил рекомендательное письмо от учителя, чтобы явиться ко двору герцога Васконского. Хорошее, богатое место!

Но всё пошло прахом как только корабль вышел на побережье Балтийского моря.

Сначала их преследовали пираты, которыми полны здешние воды. Спасением оказался ужасный шторм, едва не потопивший корабль. Выжили точно чудом — мачта не выдержала, сломалась и улетела в бушующее море, прихватив с собой нескольких человек. Когда ураган стих, пришлось грести до портового городка с причудливым названием Гробин, принадлежащем народу с не менее причудливым именем Курши.

Однако эта причудливость оказалась обманчивой. Курши сначала хотели закончить то, что намеревались сделать пираты, но, верно благодаря указанию самого Бога, решили ограбить несчастных путешественников по-другому — заломить такую цену, что кентарх* корабля взвыл от злости и безнадёги и чуть было не прыгнул за борт с увесистым мешком монет, которые пришлось отдать местному властителю в обмен на безопасность.

(*Кентарх — аналог капитана судна)

Тем не менее удалось выжить. Ясон даже вздохнул с облегчением, расслабился. Погрузился в омут доступных развлечений и сумел подзаработать, вылечив одного богатого купца от лихорадки, но на следующий же день проиграл всё в кости.

Дальнейший путь до Волина, города славян, называвшихся поморянами, прошёл относительно легко. На горизонте то и дело маячили грозные чёрные тучи, но шторм не подходил слишком близко, а пираты не появлялись вовсе. Ясон решил было, что ненастья закончились, но дёрнул его чёрт снова испытать удачу за игрой в кости!

Саксонский торговец Идвирд, гостивший в той же корчме, разве что не раздел Аэция догола, а взамен предложил оплатить долг ремеслом. Что ж, думал тогда наивный византиец, торговец — не герцог, но тоже неплохо. Почему бы нет?

Но долг был немаленьким. Простым услужением откупаться пришлось бы годы, поэтому Ясон хватался за любую возможность заработать хоть сколько-нибудь монет. И вот удача! Саксонский динат*, в чьих землях жил Идвирд, устроил ярмарку в честь рождения сына, уже пятого по счёту. Счастье привалило в ближайшую рыбацкую деревушку, куда стянулись жители со всей округи. А у такого количества людей, обделённых санитарией и элементарной медициной, всегда найдётся что подлечить.

(*Динат — землевладелец в Византии)

Но кто ж знал, как сильна была нужда в подобной услуге… Весть о лекаре едва ли не превзошла интерес к самой ярмарке, и к хлипкой хижине, чей владелец уже напился до беспамятства за полученные медяки, выстроилась огромная очередь страдающих язвами, ушибами, переломами и прочими прелестями человеческой жизни. Правда, крестьяне оказались довольно терпеливы к боли, поэтому мешочек с маковым порошком остался почти нетронутым. Это несомненно радовало — восполнить запасы было бы непросто.

И вот, пока Остальные веселились или грелись на солнце в ожидании своей очереди, изнеможённый Ясон давился вязким тошнотворным воздухом, пытаясь остановить дрожь в окровавленных руках. Только увесистый кошель поддерживал более-менее сносное настроение.

За окном доносились голоса прохожих, зазывания лавочников, смех детей, ругань стражников, явно успевших отведать пива. Разобрать льющиеся отовсюду слова не получалось, хоть Ясон и знал язык саксов. Он даже болтал с некоторыми из них у себя на родине, но сейчас несуразные потоки не отличались от любых других варварских, поэтому единственной отдушиной остались звонкие девичьи голоса, чей хохот словно песня расходилась по округе. Даже стало немного легче…

Вдруг в гомоне добавились какие-то непонятные помехи. Задумавшись, Ясон не сразу это заметил, но постепенно до разума доходило, что смех, разговоры и ругань переросли в крики ужаса, разбавились гулкими возгласами, в которых узнавался другой язык, тоже знакомый византийцу.

Он вскочил, проводил взглядом проносящиеся мимо окна фигуры, а затем выбежал на улицу, где уже вовсю развернулась резня.

Вооружённые головорезы топорами рубили пьяных стражников, копьями кололи попадавших под руку несчастных жертв. Свистели стрелы, ржали боевые кони, носившиеся по улицам между крестьян, пока те в панике пытались бежать куда глаза глядят.

И Ясон понял, что Господь отвернулся от своего недостойного раба. А в следующий момент пробегающий мимо головорез огрел его обухом щита.